2:42 по западноевропейскому (поясному) времени; 6:42 по московскому
Обязанностью Симона было следить за небом, что этот затянутыйвформу
сын почтенных родителей из Коммантри и делал.
Беззвучный, как взмах кошачьей лапы, фосфорическийлучобходилэкран
радара. Озарялось пустоепространствонеба,вспыхивалиуступыдалеких
Альп, ярусы туч, которые сгустились над Роной, близкиевершиныБожолеи
Юры. Затем изображение таяло, пока его снова не оживлял фосфорический луч.
Бодрствование и дремота сменялись на экране, не уступая и не побеждая друг
друга.
В любое время дня и ночи все пространство надФранцией,надЕвропой,
над большей частью неспокойного мира вот так просматривалоськилометрза
километром.СпалиЛондониНью-Йорк,просыпалисьКаириХельсинки,
бодрствовали ТокиоиСидней,арадарныеимпульсы,торасходясь,то
скрещиваясь, пронизывали небо,исотнилюдей,разделенныеокеанамии
континентами, одинаково, хотя и с разными целями, вглядывалисьвэкраны,
которые их деды сочли бы фантастическим, а прадеды -магическимзеркалом
мира.
Смена Симона Эвре подходила к концу. Блаженно клонило всон,иСимон
нацедил из термоса последние капли кофе. Потом закурил "Галуаз", затянулся
так, что запершило в горле. Будто протертое наждаком сознание ожило, ина
мгновение Симон увидел себя, как на картинке модногожурнала:подтянутый
военный, сидя чуть небрежно, но со стальным взоромвглазах,одинокои
бессонно охраняетпокойлюбимойродины.Агде-товуютнойспальне,
разметавшись на простынях, спит его черноволосая подруга.
Светящейся точкой поэкранупроползрейсовыйРим-Лондон.Симон
привычно зарегистрировал его появление,каконрегистрировалПоявление
всех воздушных объектов, откуда и куда бы онинишли.Рейсовыйегоне
интересовал. То, что возникло в пространстве пографику,егонедолжно
было волновать. Летают и пусть себе летают - дозволено.
Иногда Симон представлял пассажиров такого вот лайнера,которыевидят
вокруг пустыни неба и даженеподозревают,сколькоглазпровожаетих
полет. Пожалуй, он был бы не прочь поменяться снимиместами.Точнона
глянцевом снимке перед ним возник авиасалон, ряды кресел, он самводном
изэтихкресел,красиваястюардесса,котораясинтимнойулыбкой
протягивает ему запотевший бокал, а он,мужественный,загорелый,широко
улыбается ей в ответ.
Рейсовый ушел с экрана. Грозовые тучи медленноотступаликАвиньону.
Симон сладко потянулся, зевнул да так и застыл с полураскрытым ртом.
Импульсывозникливнезапно,будтопоэкранухлестнулапулеметная
очередь. Рука Симона дернулась к телефону. Но мозг остудил панику. Догадки
неслись вскачь, обгоняя другдруга."Неисправностьаппаратуры?Ракеты?
Электромагнитные возмущения?.."
Луч плавно совершил оборот.
Всплески неисчезлисэкрана,атолько
сместились. "Это какая же у нихскорость!.."-ошалелоподумалСимон,
испытывая жгучее желание немедленно доложить начальству. Ноопыт,давний
опыт солдата, подсказывающий, что если можно, то лучше с начальствомдела
не иметь, удержал его и на этот раз.
Новый оборот луча высветил всплески куда слабей. Симон перевел дыхание,
как игрок после удачного блефа. Липкими пальцами расстегнул клапан кармана
и извлек оттуда новую сигарету.Сердцестучало,какпоршеньгоночного
автомобиля.
Минуту спустя всплески окончательно исчезли, "картинка" приняла прежний
вид.
"Духи" - электромагнитные возмущения - будь они трижды неладны! Сколько
раз они сбивали операторов с толку,сколькоразиз-занихподнималась
ложная тревога! Хорош он был бы со своим паническим докладом! Нет уж: если
ты сам не бережешь свои нервы, то никто не побережет их за тебя.
7:20 по московскому времени
С потревоженного кустарникассыпалиськаплиночногодождя.Коротко
прошуршав, окропили плащ,брызнулинастеклаочков.Погребныйсумрак
подлеска, земля с палым листом смазались и помутнели.
Не задерживая шага, Джегин сдернул очки. Мокрая завеса исчезла, номир
не стал четче. Доставая платок и локтемотводяветки,Джегинпродолжал
идти туда, где неясный просвет обещал просеку.
Объемна и насыщенна всякая минута жизни.Джегинвиделразмытыймир,
неуверенно щурился, ибо, когда близорукий снимает очки, онвидитмирне
так, как в очках, и не так, как без очков. Одновременно сапог, запнувшись,
рванул травяную петлю. Одновременно за шиворот скатилась капля,аголову
пришлось резко наклонить, чтобыуберечьлицо.Втожевремярукас
заминкой продолжала тянутьсбившийсявглубинекарманаплаток,плечо
перекосилось и напряглось, чтобы удержать ременьдвустволки,ивсеэто
вызвало в Джегине мимолетное раздражение.
Думал же он о том, куда запропастился его напарник.Иотом,почему
холодит пальцы левой ноги-ужнепрохудилсялисапог?Покакой-то
ассоциации мелькнула мысль о жене, которая не одобряла охоту или,верней,
то, что она понимала подэтимсловом.Агрибнойзапах,когдаДжегин
наклонился, вызвал беглое сожаление об упущенных маслятах и белых.Инад
всембраловерхазартноеожиданиеохоты,чувствосвободыот
обременительных забот повседневности. Но еще глубже скрывалась едкая тоска
стареющего человека, который замечает медленный, изгодавгод,упадок
сил, желаний, надежд и в душе готовнашальнойпоступок,лишьбытот
вернулощущениемолодости.ТакойбылапоследняяминутажизниПавла
Игнатовича Джегина.
8:50 по московскому времени
В высокие окна Центральной диспетчерской ЕЭС смотрело набрякшеевлагой
небо. Дождь, не переставая,лилдождь,косыеструибиливстеклаи
светящийсяогнямипросторныйзалсогромной,вовсюстенусхемой
энергохозяйствастраны,пультомпосерединеказалсяпохожимнарубку
исполинского, рассекающего океанское ненастье лайнера.