Спешить было некуда. Обычно в такие минуты Волк рассказывал о том, что привлекло его внимание, удивило или озадачило, потом Сель говорила о своих делах, потом они просто болтали, и мало что так привлекало Сель, как вот такое неторопливое погружение в мир чужого сознания.
Так же было и в этот раз. Волк, который не страдал последовательностью, говорил отрывисто, перебрасываясь с воспоминания на воспоминание. Сель больше молчала. В черных продолговатых зрачках зверя трепетал отблеск лампы; на мгновение приоткрывался влажно мерцающий ряд клыков, и дыхание Волка касалось лица Сель. Она немного отвыкла от Волка, и порой ее охватывало чувство нереальности, особенно когда в зрачках туманно отражалась она сама. Казалось, что можно наклониться и заглянуть в зрачок, как в колодец, чтобы увидеть на дне саму себя именно такой, какой она видится сознанию Волка — в том двойственном мире зазеркалья, куда она стремится и не может проникнуть.
— Может стать живым мертвое?
— Что, что? — очнулась Сель.
— Сегодня в городе учуял незнакомое. Мертвое. Оно лежало в кармане человека. Я спросил. Человек показал песок, сказал: песок. Ушел. Песчинка упала. Стала живой.
— Песок всегда мертвый.
— Знаю. Поэтому странно.
— Ничего не понимаю! Откуда ты взял, что песчинка ожила? Она что — стала двигаться?
— Нет. Она быстро пахла.
— Ну и что?
— Мертвое медленно меняет запах. Растение быстрей. Животное совсем быстро, когда взволновано.
— В самом деле?
— Да.
— И по скорости изменения запаха можно отличить камень от дерева, сталь от бабочки?!
— Да.
— Волк, ты никогда мне об этом не говорил!
— Ты не спрашивала.
— Это очень-очень интересно! Дальше, Волчишка, дальше!
— Почему песчинка стала живой?
— Да не могла она стать живой!
— Она стала.
Сель приподнялась. Ей показалось, что в глазах Волка мелькнула укоризна: почему она так медленно соображает?
— Давай, Волчишка, по порядку, — твердо сказала Сель. — Ведь не всегда ясное мне ясно тебе и очевидное для тебя понятно мне. Итак, ты бежал по городу…
— Да.
— И учуял песок, который лежал в кармане человека. С каких пор ты стал обращать внимание на обыкновенный песок?
— Незнакомый запах. Человек объяснил, что песок из космоса.
— Из космоса?! Тогда ясно. Нет, нет, о чем это я? Решительно ничего не понимаю. Как он выглядел?
— Человек?
— Песок!
— Как песок.
— И он был мертвый?
— Да.
— А когда песчинка упала…
— Она запахла, как живая.
— Ты об этом сказал человеку?
— Он ушел.
— Песчинка шевелилась?
— Нет.
— И все-таки стала живой?
— Да.
— Кто был этот человек?
— Он из космоса. С Сириуса.
— Это он тебе сказал?
— Да.
— Человек знает, что его песок из мертвого может делаться живым?
— Он сказал: это песок. Очень красивый. Он не сказал: это живое. Ты почему волнуешься?
— Потому что… Волк, ты не ошибся?
— Я не мог ошибиться.
— Да, да, знаю… И все-таки невероятно… Давай минутку помолчим.
Сель задумалась. Ее темные глаза стали еще более темными. Она оставалась неподвижной, но Волк словно бы видел ее бегущей. Это его беспокоило, потому что он не мог взять в толк причину, однако он понимал, что сейчас ему лучше ни о чем не спрашивать. Сель порывисто вскочила. Как была босиком, подбежала к информу.
— Снимки участников сириусской экспедиции, — сказала она в микрофон.
Спустя несколько секунд на экране информа возникло чье-то лицо.
— Он? — Сель обернулась к Волку.
— Нет.
— Этот, этот?
По экрану заскользили лица.
— Да, — наконец сказал Волк…
— Все сходится…
— Ты мне не объяснила, — решился напомнить Волк.
— Подожди, Волчишка…
Палец дважды замер над кнопкой, прежде чем ее нажать.
— Вызываю Борка, геолога сириусской экспедиции. Скорей всего он здесь, в городе. Передайте ему… — Сель запнулась. — Вызов экстренный.
Волка не удивило ни то, что Сель разговаривает с неодушевленным предметом, ни то, что этот предмет отыскивает человека, который находится неизвестно где. Он этого не понимал, но он к этому привык и относился к предметам типа информа так же, как к дождю и снегу, — раз они существуют, надо к ним приноравливаться. Но в поведении Сель, в словах и движениях он улавливал растущую тревогу и на всякий случай подобрался, чтобы быть наготове.
Минуты три прошло в молчании. Наконец стена, противоположная той, возле которой лежал Волк, протаяла, и комната как бы соединилась с другой, более просторной и ярко освещенной. Сидевший за столом человек поднял голову. Увидев девушку, он встал, и они оказались друг напротив друга — сдержанный порыв волнения и твердая осанка незыблемой уверенности.
— Извините, если окажется, что я зря побеспокоила вас, — быстро проговорила Сель. — Перейду к делу. Тот песок, который вы сегодня показывали Волку, еще у вас?
— Какому волку? — космонавт, не опуская взгляда, смотрел на Сель.
— Вот он.
— А, мой серый приятель! Теперь припоминаю. А в чем, собственно, дело?
— Это действительно песок?
— И даже очень красивый. — Борк медленно улыбнулся. — Показать?
Он вынул из стола знакомую Волку трубочку.
— Прелестен, правда?
— Это точно песок? Не колония живых организмов?
— Нет, конечно! Откуда такая мысль?
— Он прошел карантин?
— Разумеется! Простите, я все еще не понимаю…
— Возможно, это не совсем песок.
Улыбка Борка погасла. Он ждал.
Сель коротко пересказала все, что знала.
— Не хочу обидеть нашего серого друга, — в голосе Борка прозвучала ирония. — Согласитесь, однако, что…
— Волк никогда не ошибается в фактах, — резко сказала Сель. (Брови Борка поднялись.) — Он может ошибаться в выводах. Но если он говорит, что песчинка повела себя подобно живому организму, то так оно и есть.
— Трудно спорить с убежденностью. Допустим, мой диагноз неверен. Но неужели вы думаете, что сотрудники Карантина не отличат минерал от живого организма?
— Плесень… — тихо сказала Сель.
— Да, плесень. — Уверенность на мгновение покинула Борка. — Нет, не тот случай. — Его голос снова был тверд.
— Вы не хотите верить?
— Я не могу верить. Этот песок живой?! — Борк потряс пробирку. — Простите меня, но фантазия животных…
— Фантазия у них, к сожалению, развита слабо, — голос Сель прозвучал сухо. — Волк, это песок или нет?
— Не чую его.
— Ах да! Борк, это будет большим нахальством с моей стороны, если я все-таки попрошу вас приехать?
— Чтобы ваш зверь вынес свой приговор?
— Дело же не в этом!
— Вы правы. — Борк сделал шаг, и выражение его лица переменилось. — Извините, я забыл, что выстрелить может и сухая палка. Где вы находитесь? Буду через семь минут.
Комната Борка исчезла.
Сель вздохнула. Ее рука опустилась на голову Волка.
— Нам не верят, Волчишка… Да я и сама себе не верю.
— Объясни!
— Ты вряд ли поймешь. Я и сама не очень-то понимаю. В космосе, видишь ли, встречаются очень необычные формы жизни. Причудливые, странные… Поэтому все, что попадает оттуда на Землю, подвергается строжайшей проверке. Особенно живое. Не всегда живое опасно, чаще оно безвредно. Но однажды сквозь контроль проскочила плесень. Давно, тогда тебя не было. Началось страшное, мы с трудом справились. Надеюсь, что на этот раз…
— Я не хотел пугать..
— Знаю, знаю. Все объяснится скорей всего очень просто, и я, верно, ошибаюсь. А вот и Борк… Входите!
Борк энергично пожал протянутую ему руку, кивнул Волку и без лишних слов откупорил пробирку. У него был вид человека, который твердо решил ничему не удивляться.
— Что скажешь, Волк? — голос Сель дрогнул.
— Оно пахнет живым.
— Как! Ты же говорил…
— Тогда был песок. Сейчас нет.
Борк нахмурился. Он долго и испытующе смотрел на Волка, словно надеясь так уличить его в обмане. Потом, ни слова не говоря, взял чистый лист бумаги, отсыпал на него немного песка, достал микроанализатор. Вспыхнуло едва видимое облачко. Взглянув на шкалу прибора, Борк повернул ее к Сель.
— Видите?
— Эти цифры мне ничего не говорят.
— Они говорят о химическом составе. Они говорят о строении объекта. И то и другое свидетельствует, что это минерал.
— Но Волк…
— Послушайте. Вы зоопсихолог. Вы прекрасно знаете, что одиночных видов живых организмов не существует и существовать не может. А планета, откуда доставлен песок, мертва, как льдышка.
— Но в льдышке, случается, спят даже высокоорганизованные существа.
— Верно. Но если бы вы видели эту планету… Насколько я понял, для Волка живое от неживого отличается, так сказать, частотой запахоизлучения. Так?
— Да.
— По дороге я все обдумал. Отличие этого минерала от земных, помимо состава и структуры, в том, что ему присуща быстрая смена запахочастот. Вот и все. Вы разочарованы?
Сель покраснела.
— Наоборот, вы должны гордиться, — сказал Борк, словно оправдываясь. — Минерал я вез к Орцеву в университет. Но даже Орцев не скоро бы обратил внимание на это его свойство. Вас беспокоит еще что-то?
— Пустяки, — Сель нехотя улыбнулась. — Сначала для Волка мертвым был весь песок…
— Ясно, ясно. На запах, по словам нашего серого аналитика, влияет смена погоды. Так? Сейчас надвигается гроза.
— Вы всегда так логичны?
— К сожалению. Боюсь, что это неизлечимо.
— Почему «к сожалению»? Волк, давай извинимся за беспокойство…
— И забудем этот глупый эпизод. А если я рад, что таким образом познакомился с вами?
— А песок и в самом деле красив, — Сель нагнулась к столу, как бы не слыша слов Борка. — Какие отсветы… Они играют, дышат в каждой песчинке. Знаете, чем камень жив? Светом.
— Точно! В темноте камень мертв. Дерево — нет, животное — тем более, а камень — да. В этом смысле наши представления, пожалуй, схожи с представлениями четырехлапых умниц. Интересно, что он сейчас обо мне думает?
— Спрашивать его об этом не стоит.
— Почему?
— Большинство людей до сих пор уверено, что животные смотрят на них как на божество. Уверяю вас, ни одно животное на нас так не смотрит.
— Я не принадлежу к числу таких людей.
— А ваше самолюбие не пострадает, если Волк даст вам не слишком лестную характеристику? — спросила она, не отводя взгляда от мерцающих песчинок.
— Я ее заслужил?
— Надеюсь, что нет. Впрочем, спросите у Волка.
Борк смущенно пригладил волосы.
— И спрошу, — сказал он решительно.
Возглас Сель оборвал фразу.
— Смотрите, Борк!
Слова прозвучали, как осколки разбитого фарфора. Обернувшись, Борк мигом схватил то, что видела Сель, то, на что указывал ее дрожащий палец.
— Вам показалось…
— Они шевелятся, — вдруг подтвердил Волк.
И люди, отпрянув от стола, уставились на него, одинаково не похожие на тех, кем они были только что.
— Песчинки давно шевелятся.
Секунду все были неподвижными, затем повелительный жест Борка остановил рванувшуюся Сель. Шевеление некоторых откатившихся от общей массы песчинок было теперь так же ясно для человеческого глаза, как и для взгляда Волка.
— Они делятся, — голос Сель дрогнул. — Вот! И вот…
— Спокойно.
Точным и быстрым движением Борк ссыпал песок в пробирку. Источник зловещего мерцания исчез в кармане, и Сель стало легче, словно со стола убрали гадюку.
— Все, — слегка задыхаясь, сказал Борк. — Все, — повторил он, как бы убеждая себя и других. — Возможно, нет ничего опасного. Допустимы любые другие объяснения. Ничего не случилось — они заперты.
— Не все! — воскликнула Сель.
— А-а!
— Та единственная песчинка…
— Пустое. Найдем.
— Ее сдул ветер, — сказал Волк.
— Так, так… — Рука Борка медленно потянулась к информу.
— Это бесполезно! — остановила его Сель. — Легче найти… не знаю что.
— Знаю, но другого выхода нет.
— Есть. Волк!
— Здесь!
— Да, да, ты здесь… Волчишка, милый, ты можешь учуять ту песчинку? Можешь, можешь?
— Послушайте, Сель!
— Борк, если кто сможет отыскать, так это Волк.
— Да, — сказал Волк. — Найду, если она здесь.
— И все-таки… — Борк колебался.
— Спешите в лабораторию.
— Вы действительно уверены…
— Я знаю Волка.
— Тогда с ним пойду я! У меня ноги крепче.
— Но вы не понимаете Волка так, как я. Идите!
— Ладно, одно не мешает другому. В конце концов город можно закрыть на карантин. Не теряйте связь!
…На верхней площадке здания хозяйничал ветер. Его тугая масса налетала холодными гулкими порывами. Сель пронизал озноб. В клубящихся ущельях туч нервно мигали звезды. Пылающий меч Башни рассеивал вокруг себя тревожный отблеск. У горизонта в брюхе черных громад трепетали бледные, пока еще беззвучные молнии.
Ноздри Волка жадно втягивали ветер. Запахи мелькали подобно строчкам быстро листаемой книги. Фоном был далекий аромат лугов и перелесков. Среди городских запахов ярче всех выделялись тягучие испарения смазок, кисловатые запахи металла, царапающие, с сухим привкусом стекла ароматы полимеров. Ветер нес тысячи оттенков, и нос Волка ловил их, точно локатор. Ветер и помогал и мешал. Помогал, потому что раздувал пламя запахов и нес их за километры; мешал, потому что создавал путаницу, рвал слабые токи. К счастью, он менял направление и порой замирал, так что Волк мог обнюхивать город, как бы паря над ним. Сель стояла рядом, натянутая, как струна.
Конечно, она понимала, что Борк предпримет все возможное. Будут доставлены и пущены по следу овчарки. Немедленно будут откалиброваны на новый запах и использованы все лабораторные анализаторы. Но она также знала, что ни один аппарат не сравнится в чуткости с Волком и ни одна овчарка не возьмет след так, как это сделает Волк, который понимает — хотя, может быть, иначе, чем люди, — цель поисков. Кроме того, сейчас все решали часы и даже минуты.
Ловя подозрительные струи, Волк то и дело срывался с места. Казалось, он играет с невидимыми в темноте бабочками. Но иногда он подолгу замирал.
Город внизу сверкал даже ярче, чем когда-либо. Огни сильно и беспокойно мерцали в неспокойном воздухе. От ветра шерсть Волка вставала дыбом и ходила волнами; порой он казался Сель незнакомым, пугающим зверем.
Внезапно его нос припал к настилу. Затем Волк подпрыгнул. По бетону скрежетнули когти.
— Есть! Туда, там…
Вывести из ангара реалет было делом минуты. Машина взмыла над городом, и отблеск огней лег на ее широкие плоскости.
Но в воздухе нить запаха оборвалась. Напрасно Сель бросала реалет из стороны в сторону, то падая вниз, то взмывая высоко над крышами.
Сель ничего не говорила Волку, она и так знала, что тот делает невозможное.
Наконец, когда они попали в бившую снизу струю воздуха, Волк оживился.
— Ниже, ниже…
— Ниже?
— Да, да!
Сель заколебалась. Ниже был вентиляционный колодец. Окаймленное огнями устье сверкало, точно ожерелье. Лететь туда? Правила запрещали это. Спускаться на лифте, идти? А если снова потребуется реалет? Время, время!
Сель набрала индекс Борка.
Возникшее на экране лицо космонавта выражало досаду и спешку. При виде Сель оно смягчилось.
— Нашли?
Сель объяснила.
— Ни о чем не заботьтесь, — быстро проговорил Борк. — К черту правила, я договорюсь с патрульной службой. Но быстрей, как можно быстрей!
— Они живые?
— Нет! И может быть, это к худшему… Не расспрашивайте. На свободе могут быть два, даже три семени.
— И они?
— Ждем окончательных результатов. Сразу же сообщу. Отключаюсь.
Экран потух.
Реалет неподвижно висел над устьем. Ветер бился о борт и слегка раскачивал машину, точно лодку на якоре. Закусив губу, Сель неподвижно смотрела вниз. Отверстие было чуть шире диаметра реалета.