ИСТОРИЯ ТЬМЫ
Первая часть
Илберт
«Раз, два, три, четыре, пять...
Кто же хочет поиграть?
Шесть, семь, восемь - это ты
Скорей из круга выходи!
Девять, десять... Кто же водит?
Ты беги... Арлет догонит!»
1.
Вокруг веселье, гомон, беготня.
Ты водишь, началась забавная игра.
Все с визгом разбежались от тебя,
В груди печет от жаркого огня.
Вот это детство его милый край.
Все еще здесь, но скоро этот рай
Покинет твои мысли и мечты.
Еще чуть-чуть и не ребенок ты.
Ну а пока забыв о взрослой ерунде,
Бежишь по лабиринту, зная точно, где
Найдешь сестер своих Дайан, Вивьен
И маленького брата, что зовут Ален.
2.
И ты бежишь, юна, свежа как роза.
На щечках вмиг румянец заалел.
Для юноши несбыточная греза,
для каждого кто вслед тебе смотрел.
Ты здесь среди зеленых стен, как фея.
Летишь на крыльях детства не спеша.
И с лентой в волосах играет ветер,
зеленою листвой вокруг шурша.
«Арлет ты ищешь?» «Да, ищу я рядом» :
Кричишь, но тут же крик в груди затих.
И чьи-то руки увлекают в гущу разом,
и поцелуй к губам твоим приник.
3.
«Илберт, ты сумасшедший!» «Знаю».
«Тебя заметят». «Знаю, ну и пусть.
Тебя одну к груди прижать желаю,
И разрешения на брак дождусь».
«Отец нам не позволит, ты же знаешь!
Моя безвольная рука давно уж отдана
Другому, что меня намного старше,
Но знай, душою я навек твоя!»
«Я украду тебя, Арлет!» «Ты бредишь».
«Да, брежу! И живу в тоске день ото дня!
Но именно за этот чертов бред и любишь».
«Люблю! Ты должен отпустить меня» .
4.
«Арлет! Арлет! Мы все еще играем?»
Едва услышав детский голос, замерла.
Его объятья становились бездны краем.
Еще чуть-чуть... Запретная черта.
Она сказала лишь: «Должна я...»
Но поцелуй не дал договорить.
Быть пойманной? Но в то же время тая
И не решаясь разорвать меж ними нить.
И нехотя Илберт раскинул руки,
Из плена отпустив свою любовь:
«Иди! Теперь! Арлет, не ведай скуки.
И свидимся, надеюсь, вскоре вновь».
5.
Она исчезла в поворотах лабиринта,
Оставив тонкий, нежный шлейф духов.
И пульс стучал в висках безумьем ритма,
Как маятник поломанных часов.
Что делать? Ты не знал, вперед шагая.
Вот перекресток... Сад. Дорога. Дом.
Где те ворота, что порог от рая?
Где та дорога, ставшая крестом?
В нас в каждом Бог, что нам дает советы.
В нас в каждом черт, что следует не им.
В нас вера, что дает на все ответы.
В нас буря, что по венам гонит дым.
6.
«Илберт! Глазам своим не верю! Ты ли?
Сын друга моего - Гаспара Гоатье.
Мы с ним под натиском пиратов умирали
На шхуне дивной "Эспаньола" по весне.
А было это лет?..» «Мне было десять».
«Неужто так давно? Летят к чертям года!»
«И я пришел по воле случая, надеясь
На дружбу вашу, ведь она как сталь крепка» .
«С чем ты пришел? С желанием или просьбой?
Все что по силам мне исполню, только знай,
Останешься сегодня моим милым гостем,
Поведаешь про моря дивный край!»
7.
«Спасибо за гостеприимство ваше!
Сначала высказать позвольте, что во мне
Живет и гложет мою душу. Раньше
Я жил в наивных грезах и мечте.
Теперь я от любви своей хоть в петлю!
Погибнуть рад, если не буду с ней.
Живу лишь образом ее, и угли тлеют
Пожаром от моих беспечных дней».
«Да ты влюблен мой мальчик не на шутку!
Не уж на свадьбе скоро пировать?
Дай, я пожму скорей как другу руку!»
«Месье Роберт. Как знать? Как знать?»
8.
И в тот же миг Илберт признался.
Что той весной, как шхуна в порт пришла,
Ее с нежданной радостью встречали,
И избавления тревог слеза текла.
Любимые своих любимых целовали.
Друзьям пожатий крепких не разнять.
И семьи в молчаливом ожидании…
Вернувшихся мужей как следует, обнять.
«Я тоже был там мальчиком, ребенком
Среди толпы держа за руку мать.
Вот появился ее голос звонкий,
И я готов был, вслед за ней бежать».
9.
«Так, и теперь готов идти я следом,
Едва коснувшись платья, замирать.
Из ваших рук принять невесту в белом!
И вашу дочь Арлет своей назвать!
Я знаю, все так скоро неуместно.
Просить руки, едва ворвавшись в дом.
Но мой отец поймет меня, конечно
И брань свою оставит на потом.
Коль согласитесь вы, на брак сей добродушно,
То, радость будет литься сквозь края!
Ведь любящим сердцам того и нужно!
Быть вместе, зная, что они семья!»
10.
Месье Роберт в лице переменился:
«Скажи мой мальчик, что вина напился
В таверне, что за храмовым крестом!
Ты выпил пару кружек эля днем?»
«Нет! Я не пил, месье! Серьезно!»
«Тогда к чему весь этот бред несешь?
Решать теперь вопрос женитьбы поздно!
Ступай же прочь, тем жизнь свою спасешь!»
«Я не уйду, месье! Покуда жду ответа!»
«Щенок босой, как смеешь ты дерзить?
Да видано ли чтобы в лоне света
Простой рыбак маркизу мог любить!»
11.
«Что вы милорд! Я вовсе не рыбак!
Отец – барон. Им я когда-то стану.
Наш титул в свете хоть и невысок,
Но брак сей, выгоден и это без обмана.
Да мы владеем шхунами и прочим
И "Эспаньола" кстати тоже на плаву.
Из-за моря товар богатый возим,
А рыба лишь разменная монета, что в ходу.
Я обещаю, будет жить со мной безбедно
Арлет, готов поклясться головой.
Не зная горя, бед, пройдут бесследно
Две наши жизни, обходя их стороной».
12.
«Нет, это просто невозможно слушать!
Считаешь ты наглец, что без тебя
Моя Арлет совсем несчастна будет?
И выбранную участь мной терпя?
Так знай мальчишка! Как сказал, так будет!
Ты не коснешься милой дочери моей
Ни пальцем даже взглядом и забудет
Она как сон то, что мечтала быть твоей».
Илберт стоял в упрямой, гордой позе,
Сжимая в пальцах до бесчувствия эфес.
И не заметил сам как грозно шпага
Из ножен прочь, в руке наперевес.
13.
Ты не хотел, так получилось, вышло!
Угроза брошена, но вмиг пресечена.
Месье Роберт. Рывок вперед и было слышно
Лишь треск металла и от шпаги два куска.
Безумный рык и за грудки тебя хватают.
В лицо кулак с печаткой. Это боль!
На шум возни все слуги прибегают,
Разнять господ, что бьются меж собой.
«Щенка за дверь! Да всыпать не жалея,
Чтобы забыл дорогу в этот край!»
Ты рвешься из держащих рук зверея.
И понимаешь, для тебя потерян рай.
14.
И вот лежишь ты на обочине дороги,
В конвульсиях сжимаясь, каждый раз,
При вдохе ощущая раны плоти,
И свет в твоих глазах почти угас.
Ты смотришь в небо, уцепившись за сознание.
Глотаешь пыль, что не дает дышать.
Чем заслужить сумел такое наказание?
Что любишь? И любил? И жизнь готов отдать?
И все же меркнет с каждым взглядом небо,
Из голубого света превращаясь в ночь.
Ты отдаешься бессознанию смело,
Его оков не в силах превозмочь.
15.
Пока ты спал, случилось очень много.
Тебя обчистить смели с головы до ног.
Теперь ты выглядел совсем убого:
Одежда порвана и ноги без сапог.
Твои карманы полные монетой
Два золотых экю, серебряные су
И сто денье исчезли вмиг бесследно,
Развеялись как дымка поутру.
Лишь верный конь грабителю не дался,
Умчавшись, прочь, показывая прыть.
И на дороге ты один остался,
Горя от гнева, что не думает остыть.
16.
Ты шел пешком почти, что целый день.
Не раз уж тело силы покидали.
Ты падал на траву, ища под древом тень,
Чьи ветви от жары светила защищали.
Ты шел домой, но он так далеко.
Пешком немало лье идти придется.
Как жаль, что Росинант твой верный конь
Тебя оставил, за тобой уж не вернется.
Домой прискачет без наездника, и все
Поймут, неладное с хозяйским сыном,
Отцу доложат о случившейся беде,
На поиски пойдут за господином.
17.
Но Росинант был тот еще глупец,
Почуяв близко страха злую силу,
Скакал, как обезумевший вконец
И отыскал в лесу свою могилу.
Свернул с тропы, запутался в ветвях.
Поводья держат и не отпускают
Кустарника колючки, как в руках.
Сопротивление мгновенно ослабляют.
Твой конь стоит израненный во тьме,
Спустившейся на землю черной ночи.
Протяжный вой, и при немой луне
Глаза сверкнут, а зубы рвут плоть в клочья.
18.
Спустилась ночь, идешь вперед упрямо.
Там где-то впереди Рошфор-ан-Тер.
Деревня, что раскинулась под замком,
Который свысока отбрасывает тень.
Там улочки как длинный лабиринт
Из каменных, фахверковых домов,
Что в розы дикие заплетены,
И не сбежать от цепких им оков.
Мощеная дорожка и ручей,
Закованный среди камней, журчит.
Там слышится мелодия речей,
И плеск воды, как музыка звучит.
19.
Витает в воздухе с горчинкой запах роз,
Что смешан с вкусом булок кунь-амман.
И воздух на центральной площади насквозь
Все ароматами небрежно пропитал.
И ты шагаешь, из последних сил,
Желая добрести туда скорей.
Где ты бы о приюте попросил,
У первых же распахнутых дверей.
Уже не ждал, что огоньки забрезжат,
Пронзая поздней ночи черноту.
Ты рухнул от бессилья на колени,
Шепча любимой имя как в бреду.
20.
Опустошенный взгляд прошел вокруг
Туда-сюда еще раз и обратно.
Как слева в стороне мелькнуло вдруг!
Огонь костра иль свет окна? Неважно!
Ты бросился бежать на этот свет.
То, запинаясь, падая, вставая.
И вдруг сорвалось стоном слово: «Нет!»
Остановился вместе с сердцем замирая.
Ты понял, свет привлек тебя в Карнак,
Что стоит обойти бы стороною.
Ты все ж идешь, скрывая в сердце страх,
Охвачен ощущений новизною.
21.
Ты знаешь место гиблое, гнилое.
Легенды ходят… Люди говорят…
Пусть не болото, а всего лишь поле,
Где мегалиты на земле стоят.
Они растут из самых недр глубинных
И достают почти, что до небес.
Здесь кладезь страхов, тайн старинных.
И ты идешь, не зная, что за бес
Тебя огнем привлек среди камней.
И ты идешь быстрей еще быстрей,
Не замечаешь то, что ноги ранишь.
Мгновенье. Боль. И тут же забываешь.
22.
Когда ты мегалитов сотню обошел,
Набрел средь них на тайную поляну.
Там очень ярко полыхал костер,
А искры были сестры звездопаду.
Под черным небом с полною луной,
В мерцанье пламени и дивной ночи
Три девушки предстали пред тобой.
И вот уж у тебя нет мочи
Стоять вдали, ведь ты заворожен
Их прелестью и красотой нагою,
Что прикрывает длинных прядей плен.
Лишь сердце знает, что сейчас с тобою.
23.
А девы кружатся, смеются и поют…
Их кожа бледная под стать луне сияет.
Вздымается при каждом вдохе грудь.
И волосами ветерок играет.
На голове у каждой по венку
Из диких роз. Шипы им кожу ранят.
И тонких струек множество по лбу,
Как бусинки кровавые стекают.
Не замечая ничего вокруг, поют,
За руки держатся. Безумны хороводы.
То руки вверх, то вниз, то вьют
Из тел младых забавные узоры.
24.
Не чуя страха, ты вперед идешь
На песнь серен, на танец дев, не зная,
Что к ведьмам в плен коварным попадешь,
Невидимых дверей засовы запирая.
Теперь назад пути уж больше нет!
Коль в круг вступил запретный и кровавый,
На пентаграмме свой оставил след.
Теперь ты пленник здесь случайный.
Ты в центре замер, девушки вокруг
Образовали четкий треугольник.
Тела раскачивались, ускоряя стук,
Что транса и зловещих чар источник.
25.
Илберт стоял, как древний истукан,
Как мегалит во тьме застывший.
И девы обходя могучий стан,
У ног Илберта по венку сложили.
С их губ срывались криком заклинанья,
Которым уж наверно сотни лет.
Толи молитвы стих, толи проклятья.
На то ответа не было, и нет.
Глаза сверкали красным наливаясь.
Облизывая губы, пили кровь.
При каждом вдохе стоны издавали
От запаха, что источает плоть.
26.
Раскаты грома в небе прокатились.
Спустилась с неба молнии стрела.
Тела девиц в агонии забились
При встрече колдовского божества.
Горящий лик предстал перед Илбертом.
Коснулись тела жгучие лучи,
Пронзая ночи бесконечность светом,
Втыкая в тело жертвы острые ножи.
Ты, истекая кровью, пал на землю,
От боли выл, о жалости просил:
«Уж лучше б голову засунул в петлю!
Уж лучше б палачу на плаху положил!»
27.
В тот миг, когда конец был близок,
Ты руки вскинул к небу и молил.
Пусть и поступок был сей низок,
Ты к богу обратился и просил.
Об отпущении грехов пред смертью,
О быстрой гибели без страшных мук,
Чтоб душу приняли твою на небе,
Чтоб боль ушла, когда покинет тело дух.
Но Бог не слышал. Лик в огне смеялся,
Обрушивая новой силой боль.
Ты ждал мгновений жизни, что промчатся
Перед глазами, принося покой.
28.
Но смерть не забирала твою душу.
Гореть в агонии ты более не мог.
«Я отрекусь от неба и нарушу
Все клятвы, что диктует людям Бог!»
Твои мольбы остались без ответа.
И свет и тьма к твоим мольбам глухи.
Тебя распяли на кресте ногами кверху,
Как на могилу положив венки.
Ты плакал. Кровью были твои слезы.