МАЙЯ СНОУ
Посвящается Пэм. Больше, чем тете.
Настоящему другу.
Особая благодарность Хелен Харт.
Также большое спасибо доктору Филиппу Харрису из Королевского колледжа Оксфордского университета за его бесценные советы и необъятную эрудицию.
ПРОЛОГ
Новости путешествуют быстро, у них длинные ноги. Новости разносят по стране крестьяне и ремесленники, воры и богатеи.
«Вы слышали о предательстве и кровопролитии? — шепчут они, собираясь в сумерках в переулках или возле очага. — Вы слышали о беде, что пришла в провинцию Кай?»
Я подкрадываюсь ближе и, обратившись в слух, снова и снова слушаю истории о жестоком дзито, наместнике южной части провинции Кай: об убийстве невинной семьи, о горящих стрелах, огненным дождем падающих с небес, и о лишениях простого народа.
Подробности меняются от рассказа к рассказу, но суть остается прежней.
Правду не скроешь.
Эту историю я не забуду до конца своих дней, она кровью и болью выжжена в моем сердце. Жестокий дзито — мой родной дядя, убитая семья была моей семьей.
И эту правду я ношу с собой с того самого мгновения, когда на наших глазах — моих и моей сестры Ханы — наш вероломный дядя вонзил кинжал в спину своею брата и нашего отца.
С этого дня вся моя жизнь подчинена одной цели — восстановить поруганную честь имени Ямамото. Единственная надежда на это связана с нашим младшим братом Мориясу, ибо после смерти отца он стал законным наследником титула дзито.
Мы с Ханой будем до конца верны истине, выжженной в наших сердцах: когда-нибудь наша поредевшая семья воссоединится.
Но что есть истина?
Истории, рассказанные возле очага? Честь родового имени? Клятва друга?
Теперь я знаю, что ничто в мире не таково, каким кажется…
ГЛАВА 1
С первыми лучами рассвета мы с Ханой сидели в своей тесной комнате для слуг в школе самураев. Свежий утренний ветерок задувал в отодвинутую створку сёдзи, принося с собой аромат лепестков цветущей вишни, сброшенных ночных ливнем. Снаружи медленно светлело небо, капли дождя сверкали на листьях и цветах сада.
Мы с Ханой стояли на коленях друг перед другом, положив руки на бедра. Обе мы были одеты в обычное платье мальчиков-слуг — короткие синие куртки, синие широкие штаны и никакой обуви. Всю ночь мы молча медитировали, но теперь нам предстояло окунуться в заботы нового дня. Особенно трудным обещал быть вечер.
— Вечером состоятся похороны мастера Гоку, — еле слышно прошептала Хана. Она с трудом выдавливала из себя слова, ее прекрасные глаза были похожи на черные блестящие озера, готовые в любой миг выйти из берегов. — Я не вынесу этого, Кими…
Я протянула руку и погладила сестру по длинным волосам, перекинутым через плечо, как свиток дорогого черного шелка.
— Мы должны вынести, — тихо сказала я. — Мастер Гоку умер, с этим ничего не поделаешь.
— Как бы я хотела, чтобы матушка была здесь, — прошептала Хана.
— Я тоже…
Мы замолчали. Перед моими глазами встал образ матери, какой я видела ее в последний раз.
Вечерело, она сидела в саду камней вместе с отцом и дядей. Мы с Ханой уводили Мориясу в дом, чтобы уложить спать, и, обернувшись, я увидела, как матушка нежно улыбается отцу. Ее лицо было спокойно и безмятежно, исполнено силы и мудрости.
У меня сжалось сердце при мысли о том, как мы были счастливы тогда До того, как дядя не разлучил нас и не погубил покой и радость нашего дома.
Увижу ли я матушку снова? Мое сердце радостно встрепенулось при этой мысли, в нем вновь ожила надежда на то, что когда-нибудь матушка, Мориясу и мы с Ханой встретимся вновь, чтобы уже никогда больше не расставаться. Я вспомнила о маленьком бамбуковом мече, спрятанном в нашей корзине для вещей, любимой игрушке Мориясу и своей клятве непременно вернуть ее братишке.
Но нельзя вечно предаваться мечтам о будущем, нужно было думать о настоящем.
— Нельзя достичь Фудзи одним прыжком, нужно двигаться шаг за шагом, — твердо сказала я, обращаясь больше к себе, чем к Хане. — Сегодня мы должны пережить эту ночь. Скоро придет ответ матушки, она напишет, где мы с ней встретимся.
Перед смертью мастер Гоку рассказал нам о кедровом ларце, в котором хранились письма нашей матери. Мудрый сэнсэй был настоящим другом нашей семьи, он рисковал жизнью, чтобы помочь нам снова быть вместе. В последнем письме матушка обещала прислать подробные указания, где мы с Ханой сможем ее найти.
Итак, нам осталось дождаться еще одного письма. Еще одного драгоценного свитка бумаги…
— И тогда мы отправимся к ним, — прошептала Хана, подхватывая мою мысль, — и снова станем семьей…
Наш разговор был прерван топотом торопливых шагов в галерее.
— Все вставайте! — прокатился по всему дому зычный голос Тёдзи, главного слуги самурайской школы мастера Гоку. После смерти мастера Тёдзи возглавил школу, и теперь все, в знак уважения, называли его господином Тёдзи.
Мы с Ханой испуганно переглянулись. Если Тёдзи сейчас войдет в комнату, то увидит наши распущенные волосы и сразу поймет, что мы девочки!
— Уже идем! — закричала я, вскакивая и торопливо закручивая волосы в мальчишеский узел на макушке.
— Немедленно выбирайтесь из своей норы, тощие мальчишки! — закричал господин Тёдзи, и я поняла, что наш добрый эконом вот-вот ударится в панику. — Сам дзито едет в нашу школу, он хочет немедленно начать церемонию погребения!
Сам дзито? Кровь бешено застучала у меня в висках.
Господин Тёдзи говорил о ненавистном господине Хидехире, о нашем родном дяде! О человеке, убившем нашего отца и братьев. Мало того, что сын господина Хидехиры вероломно убил нашего любимого мастера, опоив его ядом во время чайной церемонии, а затем хладнокровно зарезав во время поединка, так теперь еще сам дзито грубо нарушает заведенный порядок похорон!
От этих мыслей черная змея злобы вползла в мое сердце. Как он смеет? Неужели кровавый Хидехира считает себя выше не только людей, но и небес?
Остановившись возле двери, я обернулась к Хане, которая трясущимися руками закалывала волосы острой металлической булавкой.
Я повела бровями, спрашивая, готова она или нет, а когда Хана кивнула, отодвинула бамбуковый экран и лицом к лицу столкнулась с господином Тёдзи.
Это был ворчливый, но добродушнейший толстяк, круглолицый и коренастый, с черными волосами, убранными в традиционный самурайский пучок, щедро умащенный и крепко-накрепко уложенный на макушке. Когда мы с Ханой только появились в школе, он сразу же взял нас под свое заботливое крыло и, ласково браня «костлявыми мальчишками», досыта накормил горячим супом с лапшой.
— Шевелитесь, мальчишки! У нас ничего не готово к приему дзито, — воскликнул Тёдзи. — Ну-ка, пусть один из вас позвонит в колокол и разбудит ленивых учеников, а второй — бегом на кухню за церемониальной чайной посудой! — Он хлопнул в ладоши и отвернулся от нас, взмахнув широкими рукавами бледно-серого кимоно. — Быстрее!
— Я позвоню в колокол, — быстро сказала я Хане.
Она кивнула.
— А я приготовлю чайную посуду и буду ждать тебя на кухне.
Мы бросились следом за Тёдзи, который широким шагом шел по узкому коридору. На ходу он барабанил кулаком в деревянные косяки, громкими криками поднимая спящих.
Бамбуковые створки отодвигались, из комнат показывались заспанные лица слуг с растрепанными после сна волосами.
— Что стряслось? — спросил кто-то. — На нас напали?
— Вставайте! Одевайтесь! — кричал господин Тёдзи, хлопая в ладоши. — Мы только что получили известие о том, что к нам едет дзито! Похороны состоятся сегодня утром.
— Дзито едет… дзито едет… — взволнованный шепоток побежал по коридору, передаваясь из комнаты в комнату.
— Сегодня утром? — смущенно спросил кто-то из слуг.
Вчера на закате тело мастера Гоку было перенесено в храм, и все ждали, что похороны состоятся не раньше вечера.
Через открытую дверь я успела увидеть нашего друга Ко, трущего кулаком заспанные глаза, а потом мы с Ханой выбежали из дома, поспешно сунули ноги в соломенные сандалии и помчались по крытой галерее в сторону садов. На повороте Хана бросилась в сторону кухонь, да так быстро, что только подошвы сандалий засверкали.
Я же продолжила торопливо шагать через сады по усыпанным песком дорожкам, то и дело пригибаясь под низкими ветками деревьев.
Подбежав к колокольной башне, я увидела восход. Алый диск солнца висел в туманном небе, окрашивая его всеми оттенками розового и оранжевого.
Взбежав по ступеням башни, я обеими руками вцепилась в веревку и стала раскачивать деревянный брус, извлекавший звуки из металла. Брус был тяжелый, чтобы раскачать его, требовалось два сильных рывка. Наконец глубокий торжественный звон поплыл над школой, эхом облетая сады и отражаясь от дальних стен.
Я продолжала снова и снова раскачивать брус.
С высоты колокольной башни мне была видна вся школа, лежавшая внизу: аккуратно подметенные дорожки, бегущие через зеленые сады мха; зеркальные пруды, отражавшие розовое рассветное небо; изогнутые красные крыши домов, похожие на распростертые крылья присевших отдохнуть птиц.
Со всех сторон школу окружало зеленое море деревьев, лишь в одном месте оно прорезалось длинной лентой дороги, ведущей к храму.
Это место стало нашим домом, надежным укрытием от человека, разыскивающего нас по всей провинции. Но после смерти мастера Гоку, приютившего нас и хранившего нашу тайну, нам с Ханой стало небезопасно оставаться здесь.
Остановив веревку, я стала смотреть, как раздвигаются сёдзи в помещениях, где жили ученики.
Мальчики всех возрастов выбегали в коридоры и дворы, некоторые на ходу закручивали волосы в пучки. Остальные выглядели так, словно не спали всю ночь, медитируя или оттачивая движения ката.
Младшие мастера в черных одеждах поспешно присоединялись к своим ученикам.
Теперь все были на ногах, вся школа взбудораженно гудела, охваченная общим волнением. Спустившись с колокольной башни, я помчалась к кухням и вскоре услышала за спиной чьи-то поспешные шаги.
— Я уже знаю новости, — сказал знакомый голос. Подняв голову, я увидела встревоженное лицо нашего друга Тацуо, единственного, кроме мастера Гоку, кому мы с Ханой доверили свою страшную тайну.
Тацуо уже оделся для похорон — на нем была короткая белоснежная куртка хаори и мягкие черные хакама, широкими складками ниспадавшие к ступням. За поясом виднелся длинный изогнутый меч в ножнах.
— Где Хана? — спросил Тацуо, немного неуклюже шагая рядом со мной. Я знала, что у него все еще болит плечо, вывихнутое по вине коварного Кен-ити во время вчерашнего поединка.
— Она на кухне, — ответила я. — Готовится к прибытию Каминари, — многозначительно прошипела я. «Каминари», то есть «гроза» — так в народе прозвали нашего дядю за то, что он, подобно свирепому урагану, разорял города и деревни.
— Я не допущу, чтобы с вами что-то случилось, — тихо пообещал Тацуо.
Я остановилась посреди дорожки и торжественно поклонилась ему.
— Благодарю тебя, Тацуо.
Мне было приятно сознавать, что у нас есть такой верный друг.
— Как ты думаешь, может быть, Хидехира едет в школу, чтобы найти Кен-ити? — спросил Тацуо, когда мы продолжили путь.
— Кто знает, — пожала плечами я, и вдруг содрогнулась от неожиданной мысли. — А может быть, нас кто-то разоблачил, и он едет сюда за нами?
— Нет, — твердо покачал головой Тацуо. — Он ничего не знает о вас. Перестань беспокоиться понапрасну.
Мы перешли через невысокий горбатый мостик и подошли к развилке.
Несколько учеников, стоя на небольшом отдалении, внимательно слушали одного из наставников, дававшего новые указания по поводу похорон. Лица мальчиков были суровы.
— Мне нужно идти, — сказала я. — Господин Тёдзи ждет меня.
Тацуо кивнул, и я помчалась разыскивать Хану.
Я нашла ее на кухне, где моя сестра с присущим ей изяществом расставляла чайную посуду на лакированном подносе.
Заметив меня, Тёдзи нетерпеливо замахал рукавами своего кимоно.
— Эй, тощий мальчишка, иди-ка сюда! И братца своего прихвати! Пришло время встречать у ворот господина Хидехиру. Вы будете сопровождать меня.
Я похолодела. Сопровождать господина Тёдзи означало стоять у него за спиной в то время, когда он будет приветствовать дзито. Мы будем стоять так близко, что дядя сможет узнать нас, если присмотрится хорошенько! Значит, нам придется очень постараться, чтобы не привлечь к себе внимание.
Я видела, что Хана тоже не на шутку встревожена. Мы обе знали, что если дядя нас узнает, мы пропали.
— Нечего стоять тут, как статуи нио , тощие мальчишки, — закричал Тёдзи, устремляясь к воротам в вихре своих широких серых одежд.
Мы послушно бросились из кухни следом за господином Тёдзи. Запоздавшие ученики торопились через ворота на главный двор, их черные хакама плескались на бегу.
Когда мы проходили через сад мха, Тёдзи перешел на шаг, позволив нам с Ханой поравняться с ним.
— Наверное, вы удивлены, что я попросил вас сопровождать меня сегодня утром? — спросил он, когда мы подошли вплотную. — Мастер Гоку очень вас ценил, вот я и подумал, будет правильно, если вы будете стоять у меня за спиной, когда я впервые буду приветствовать дзито в нашей школе. После встречи дзито проследует в павильон в саду мха, чтобы насладиться церемонией тя-но ёриай. Все ясно?
— Да, господин Тёдзи, — хором ответили мы. Новое воспоминание вспыхнуло у меня в памяти.
В последний раз, когда я присутствовала на чайной церемонии в павильоне, я чуть не убила своего дядю. В тот раз мастер Гоку остановил меня, а впоследствии объяснил, что вероломное убийство превращает мстителя в низкого злодея, и единственная возможность достойно отомстить за смерть моего отца — это открыто вызвать его на поединок.
За спиной у нас послышался хруст торопливых шагов по гравию дорожки, и мы поспешно отошли в сторону, пропуская припозднившихся учеников.
— Быстрее, быстрее! — подогнал их господин Тёдзи. — Нельзя опаздывать!
— Слушаемся, господин Тёдзи, — почтительно ответили мальчики и, низко поклонившись будущему мастеру, бегом бросились к главным воротам.
Проводив их взглядом, господин Тёдзи снова повернулся к нам с Ханой.
— Сегодня тяжелый день для наших учеников, — со вздохом сказал он. — Слишком велика боль, невозможно поверить, что сегодня мы навсегда попрощаемся с мастером Гоку.
Я склонила голову, охваченная горем, которого не могла выразить словами.
— Да и для господина Хидехира это будет очень непростая церемония, — покачал головой Тёдзи, и мне показалось, будто при упоминании имени дяди в его голосе прозвучало неодобрение. — Когда-то давно господин Хидехира сам учился в нашей школе. А поскольку Кен-ити виновен в смерти учителя, сегодня дзито будет страдать вдвойне — из-за смерти мастера и бесчестия своего сына.
— Да, господин Тёдзи, — смиренно ответила я, не поднимая головы.
Но в глубине души я не верила в то, что наш дядя способен испытывать боль утраты или горечь стыда. Он хладнокровно убил собственного брата и зарезал его сыновей, своих племянников! У него было каменное сердце. Жестокого дзито Хидехиру не интересовало ничего, кроме власти.
Мы подошли к деревянным воротам, ведущим на главный двор, посыпанный чистым речным песком. Два стража в кожаных доспехах стояли по обе стороны от входа, их металлические шлемы ярко горели на солнце.
Господин Тёдзи ненадолго остановился и закрыл глаза, чтобы сосредоточиться и справиться с волнением. Затем он кивнул нам с Ханой, и мы молча вошли в ворота.
Перед нами ровными рядами сидели все ученики самурайской школы.
В ожидании прибытия дзито все старались вести себя тихо и почтительно, но я сразу почувствовала, что широкое пространство двора бурлит от волнения. Самые высокие ученики стояли позади всех возле стен двора, их широкие черные пояса ярко выделялись среди моря одежд, подчеркивая возраст и опыт своих обладателей. Самые младшие сидели в первых рядах в почтительной позе сэйдза, сложив руки на коленях.