СЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
НАШ ГОРОДОК
(Файл №224)
Русская версия
Вячеслава Рыбакова
Окружная дорога А-7
Дадли, Арканзас
От привольной, стремительной езды, почти полета по пустынному ночному шоссе головная боль немного унялась, на пользу по¬шла езда; но все равно затея этой девки казалась идиотской. Даже и в мягких да ке-рамических удобствах мотеля переспать с ней — наверняка не Бог весть какое блажен¬ство; а тащиться за полночь кормить голы¬ми задницами москитов куда-то в лес, на, понимаете ли, природу, на мягкий мох под ослепительными звездами, глядящими сквозь черные кроны — словом, за всей этой хиппо¬вой романтикой для тинэйджеров, на кото¬рой Пола настаивала, настаивала, да и суме¬ла настоять, — было верхом нелепости. Про себя Джордж Кернс не раз уже пожалел, что попался на эту удочку. Только предвкуше¬ние удовольствия употребить внучку главы предприятия, которое он твердо рассчитывал в ближайшем будущем утопить, подогревало его упорство; иначе он давно бы плюнул и отправился отлеживаться к себе в номер. Головные боли в последние дни становились порой просто невыносимыми, и обезболивающие, прописанные местным эскулапом, по¬чти не помогали. Кончать здесь дела и уно¬сить ноги. Подумать только, когда-то он жил тут. Да не просто так, а, извините за выраже¬ние, в браке. Какое счастье, что удалось выр¬ваться.
— Вот сюда, — вкрадчиво сказала Пола.
От шоссе в чащу ответвлялся какой-то Бо¬гом забытый проселок. «Только этого не хватало», — подумал Кернс, подтормаживая. Но не стал возражать и спорить. Себе дороже. Скорей бы с этим покончить — и домой.
Хотя, честно говоря, девка его возбуждала даже сейчас, когда в затылке то и дело приглушенно били поселившиеся там дней де¬сять назад молоточки. Только бы не принялись лупить всерьез… Девочка, что и говорить, была аппетитная. Она сидела очень прямо, выставив грудь, чуть повернувшись на сиде¬нье в сторону Кернса — словом, со знанием дела сидела, и обтянутые джинсами круглые коленки выразительно смотрели Кернсу пря¬мо в глаза. «Встанет, — кося на эти коленки и ощущая приятное содрогание где-то в животе, уверенно подумал Кернс о своих причиндалах, — прекрасно встанет. Только бы начать — тогда уж и головная боль не помеха».
Машина, вальяжно раскачиваясь, будто на волнах, съехала на песчаную обочину, чуть за¬рулила носом в проселок и остановилась в паре ярдов от бетонки. Хватит.
— Хватит, — сказал Кернс.
— Какой ты… — Пола надула губки и по¬смотрела искоса, загадочно. «Похоже, у нее что-то не то на уме, — подумал Кернс. — Не по¬манежить ли она меня вздумала, тварь? Ну, такое даром еще никому с рук не сходило. Я тогда не просто закрою фабрику, но сдеру с них такой штраф, что ее папаша по миру пой¬дет. Подумать только! «Хорошие люди, хорошая еда!» Куриный бог нашелся…»
— Обычный, — Кернс пожал плечами и улыбнулся, от души постаравшись, чтобы улыбка получилась ласковой. Он не был уве¬рен, что ему это удалось, но все же галантно продолжил: — Обычный влюбленный.
Пола чувственно вздохнула.
Кернс заглушил мотор.
Тишина сразу навалилась такая, будто уши оторвались и улетели. Неприятная тишина. Черт бы побрал эту природу.
— Совсем ни к чему было забираться в такую глушь, — сказал Кернс и положил наконец ладонь женщине на колено; во время езды по темной дороге он, мужчина положи¬тельный и осторожный, не рисковал снимать рук с баранки. Пола подождала мгновение, да¬вая ему угадать нежность и тепло ее кожи под грубой джинсовой тканью, а потом мягко сдвинула его ладонь. Он чуть скривился. «Иг¬рает, курица. Курица, внучка куриного бога. Хо¬роший каламбур пришел на ум, надо запом¬нить». От раскачивания машины на ухабах голова у Кернса заболела сильнее. Это было уж вовсе ни к чему. Он уламывал эту недо¬трогу целую неделю; было бы полным идио¬тизмом сейчас оказаться не в состоянии реа¬лизовать предоставленный шанс.
— Это не глушь… — ответила Пола. — Это слияние с природой, с вечностью…
«С вечностью сливаются только на кладби¬ще», — подумал Кернс, но вслух этого не ска¬зал. Некоторым женщинам перед тем, как раз¬двинуть коленки, обязательно надо выслушать или произнести несколько отработанных ве¬ками красивых банальностей. Ладно, не жал¬ко. Кому-то, чтобы завестись, нужен порнофильм, кому-то «Виагра», а кому-то сонеты Шекспира. И прекрасно, у нас демократия; сам живи и другим не мешай. Если у этой идиотки киска мокнет только когда в голую спину впивают¬ся отсыревшие коряги — будут ей коряги. И все-таки Кернс не удержался:
— Знаешь, мы все-ж-таки не школьники. Можно было поехать в мотель…
Она загадочно улыбнулась и покачала го¬ловой отрицательно.
— Не-а, — проговорила она, будто школь¬ница. — Никто не должен нас увидеть вместе.
— Да никто бы и не увидел. Мало ли лю¬дей ночует в мотелях…
— Что ты, Джордж. Городок-то маленький.
«Мне ли не знать», подумал Кернс. — А вот не замечал же я тебя, когда жил тут. Даже не помню, встречались мы в ту пору или нет».
Он снова попытался положить ладонь ей на ногу, уже повыше колена, но она, открыв дверцу со своей стороны, грациозно высколь¬знула из машины в почти непроглядную тьму, нарушенную лишь светом габаритов машины. Черные призраки ветвей и впрямь маячили беспросветными пятнами на фоне ярких со¬звездий, черт бы все это побрал. Пола вновь улыбнулась и неторопливо попятилась. Те¬перь и она стала похожа на призрак — смут¬но белели лицо, шея и руки и чуть мерцала одежда. Шаги ее были совсем неслышными. И впрямь мох, будь он проклят. Голова все-таки разболелась сильнее, и стало поташни¬вать — наверное от ворвавшегося в салон све¬жего, прохладного воздуха, пахнущего прелью и дикой ночью. Пользуясь тем, что Пола его сейчас не видит, Кернс торопливо запустил руку в карман куртки, вытащил пузырек с таб¬летками и, сыпанув в горсть сразу несколько, заглотил их разом. Разжевал, стараясь дышать носом, глубоко и медленно. «Не везет, — по¬думал он мельком. В затылке будто пустил, примериваясь, пробную очередь пулемет. Омер¬зительное ощущение. Нет, затих — то ли от таблеток, то ли сам по себе…
— Джо-ордж, — вкрадчиво пропела жен¬щина из темноты. Он обернулся на голос. Пола стояла уже ярдах в пяти-шести поодаль, чуть изогнувшись, чтобы откровеннее круглилась линия бедра. Кряхтя, Кернс стал выбираться из машины; предусмотрительно подцепил с заднего сиденья теплый плед.
— Иду, — пробормотал он, действительно идя к ней, но когда между ними осталось не более фута и он уж протянул свободную от пледа руку, чтобы положить ее на плечо красотке, та снова попятилась. А потом, как рез¬вая лань, завиляв обтянутыми ягодицами, порхнула куда-то в едва видимые кусты.
— Пола, да сколько можно! — в сердцах сказал Кернс, послушно следуя за ней. Она опять остановилась, глянула на него через пле¬чо и опять таинственно улыбнулась. — Ну договорились же!
— А вдруг я передумала? — манерно про¬изнесла она. Ты же сам говорил, я молодая и капризная…
«Убью», — тварь, подумал он с ненавистью.
— Сладкая моя, сказал он, — ты уже достаточно покапризничала, пока я тебя уговаривал, правда?
— Правда.
— Ну так и давай уже. Расстелем здесь плед, с дороги нас не увидят, даже если кто-то и проедет в такой час… Все как ты хотела, детка.
Она опять отступила на шажок. «Как это она не споткнется ни разу, — с раздражен¬ным недоумением подумал Кернс. — Сплошь ведь кочки да корни… Зараза. Ведьма». Ему стало не по себе.
— Нет, — сказала детка с удовольствием.
«Все, — подумал Кернс, — поворачиваю и ухожу. Даже уезжаю. Пусть сливается тут с вечностью до утра».
Но похоть и тщеславие покамест были сильнее; вместо того чтобы повернуться и уйти, он послушно сделал шаг вслед за этой лесной нимфой и сразу зацепился обо что-то носком туфли. Плеснув руками и едва не выронив плед, равновесие Кернс удержал, но от резкого движения пулемет в затылке опять дал корот¬кую очередь. Пола серебристо засмеялась.
— Ну что ты дуришь? — уже грубо спро¬сил он. — Почему нет?
Она повернулась и темной тенью скольз¬нула в чащу.
— Потому что сначала ты должен меня поймать, — сообщила она, удаляясь.
Грузно и неуклюже Кернс затопал вслед; плед цеплялся за ветви, хлеставшие, нежданно вылетая из темноты, по рукам, а то и по лицу. Свет огней машины совсем пропал за деревьями.
И тут вдруг Кернсу стало страшно.
Он остановился и прислушался, стараясь дышать как можно тише. Но слышал лишь стук сердца, гул собственной крови. В лесу была мертвая тишина.
— Пола?! — неуверенно, на пробу крик¬нул он, но ему никто не ответил. Почему-то его это не удивило.
«Ну, все, — подумал он, чтобы хоть как-то себя утешить и успокоить. — По миру пущу и твоего отца, и тебя. По миру пущу! Доклад уже готов, отправлю его завтра же утром. Инспекция появится со дня на день. Вот тогда посмотрим, кто за кем будет бегать! И для чего! Сука!»
Он затравленно огляделся. Тьма. Влажная, вязкая тьма, невнятные звезды в осколках неба, настриженных чернотой низких грузных вет¬вей; бездна.
— Пола! — хрипло крикнул Кернс. Голос у него сорвался, и волосы отчего-то встали дыбом. Никто не ответил.
И тут он увидел поодаль свет.
«Ага», — облегченно подумал он, но облег¬чение тут же снова сменилось недоумением и тревогой — то бы странный свет. Дерганый, неровный, красный…
Факел.
«Какой кретин в наше время бродит по лесу с факелом?»
А вон показался из-за дерева еще один.
И еще.
«Да что за хренотень у них тут», — поду¬мал Кернс; душа у него ушла в пятки. Он обернулся, чтобы бежать — но оказалось, что и с другой стороны, отсекая его от направле¬ния, куда, начни Кернс искать машину, он побрел бы, надвигается неровная, словно ста¬рушечьи зубы, вереница рвущих ночь факе¬лов. И она была совсем уже неподалеку.
Кернс, покрывшись холодным потом, по¬пятился и, потеряв равновесие на очередном корне, повалился на спину. О пулемете под затылком он уже забыл, а когда все тело пронзила острая боль от твердого дерева, вло¬мившегося куда-то в лопатку, стало вообще ни до чего. Не сдержав стона, он постарался встать. «Вот тебе и отсыревшие коряги, — почему-то пришла в голову глупая и совсем уж неумес¬тная мысль,— не у девки под спиной отсы¬ревшие коряги, а у меня под спиной… — Вере¬ница факелов колыхалась уже совсем рядом. И тут Кернс увидел, как из-за спин факельщи¬ков, раздвинув черные в багровом свете фигу¬ры, к нему шагнул голый человек в жуткой, аляповато и грозно размалеванной первобыт¬ной маске.
— Эй… — сипло выговорил Кернс. — По¬слушайте…
В голосе Кернса не было никакой уверен¬ности в том, что это те самые люди, которые выведут его к его автомобилю.
Близкие факелы давали достаточно света, даже слепили; Кернс не различал лиц факельщиков, он видел только черно-белую маску и не в силах был отвести от нее глаз. Идиотская, нелепая, совершенно неуместная в куль¬турном американском лесу; невыносимо страшная. Оскаленная. Появись она перед Кернсом в городе, днем, он бы лишь посмеял¬ся — но теперь его будто кинули в жидкий азот. Он просто остекленел от непереносимо¬го, животного ужаса.
— Что?.. — выдавил Кернс, но в ответ опять не прозвучало ни слова; и Кернс увидел, как голый в маске вытягивает из-за спины громад¬ную, тоже совершенно нелепую и неуместную секиру — и поднимает ее в неторопливом за¬махе.
Кернс закричал.
Потом его отчаянный вопль будто сруби¬ли. Навсегда переставшая болеть голова мячиком поскакала по корням и кочкам, а туло¬вище просело и опрокинулось наземь.
Штаб-квартира ФБР
Вашингтон, округ Колумбия
Скалли терпеть не могла ни малейшей недо¬бросовестности — ни со своей стороны, ни со стороны коллег. Например, она терпеть не могла опозданий. Особенно собственных. Особенно тех, что произошли по причинам, от нее независящим. Простояв лишних пять минут в непредугаданном заторе и тем самым заста¬вив кого-то терять время, ожидая ее, она ощу¬щала себя так, будто на нее выплеснули вед¬ро помоев; невольная расхлябанность марала ее с головы до пят и на какое-то время — пока дальнейшая точная, выверенная, безуп¬речная работа не скрадывала это отвратитель¬ное чувство — ставила ее, Дэйну Скалли, в никчемные ряды разгильдяев и бездельников.
Именно в таком состоянии она явилась в кабинет к Скиннеру.
А беседа с шефом лишь подлила масла в огонь. Тот не стал долго распространяться о новом задании, сухо бросив после нескольких вводных фраз: «Агент Молдер введет вас в курс дела». Но и этих фраз хватило, чтобы понять: их обоих кидают в глушь и на чушь; явно чтоб заткнуть какую-то неведомую им, формально — рядовым агентам, организационную прореху.
Нельзя сказать, что Скалли так уж нра¬вилось заниматься профилирующими тема¬ми проекта «Секретные материалы». Сказать по правде, ей уже поперек горла встали пришельцы, маги и мутанты. Возни много, опас¬ность — выше средней, а карьерный резуль¬тат — нулевой. Да и просто, по-человечески… Даже поговорить обо всем этом, кроме Молдера, не с кем. Про неудачи никто слушать не будет, да и самой не очень-то сладко рассказы¬вать о провалах и непонятках. Но, что самое неприятное, даже об удачах, как бы редки они ни были, тоже никому не расскажешь — ведь никто же не поверит. Либо еще хуже… «Вы представляете, Хэрри, на той неделе мы из¬ловили говорящего чернобыльского мутанта, бывшего русского доктора наук, приплывше¬го сюда в гальюне арабского танкера и посе¬лившегося в канализации… И, знаете, вовремя успели — он уже начал размножаться!» Дру¬жище Хэрри только хмыкнет и пожалеет, что пригласил ее поужинать, вот и все. Мало ли мутировавших от родных условий русских докторов наук теперь живет и размножается в американской канализации, подумаешь — невидаль… А уж Молдер, души не чающий в дурно пахнущих монстрах и зеленых чело¬вечках, на поверку всегда оказывающихся ро¬зовыми слониками, подчас доводил Скалли до бешенства, которое едва удавалось скры¬вать.
Но постепенно она, сама того не заметив, прониклась ощущением собственной уникаль¬ности. Пусть карьеру на летучей посуде не сделаешь, пусть гордиться (с общепринятой точки зрения) нечем, однако то, что они с на¬парником занимаются делом, которым не за¬нимается больше никто — исподволь сыгра¬ло свою роль. Оказывается, снобом можно стать на чем угодно. Наверное, на каждой помойке есть свой сноб, думала Скалли, быстро шагая по пустынному коридору штаб-квартиры ФБР от кабинета Скиннера к кабинету Молдера. И в каждом Чернобыле, наверное… Во всяком случае, то, что им с Молдером на сей раз пору¬чено расследовать обыкновенное исчезнове¬ние обыкновенного федерального чиновника, да еще, как намекнул Скиннер, оказавшегося на ножах с местной администрацией (то есть коллизия была как на ладони), ей показалось просто унизительным. Просто унизительным. И раздражение, с которым она влетела к начальнику, после разговора с ним только воз¬росло.
Что чувствует пушка, когда из нее стреля¬ют по воробьям?
Ее тошнит.
Однако Молдер, к удивлению Скалли, выг¬лядел как всегда. Спокойное лицо, безмятежные глаза бродячего проповедника… Когда Скалли вошла, напарник отложил какое-то личное дело — видимо, нового их «пациента»; с цветной фотографии на первой стра¬нице глядело энергичное, узкое лицо с хитры¬ми глазками и плотоядными губами — лицо стопроцентно делового человека. Людей с та¬кими лицами естественно видеть лишь в их собственных офисах; не на пикнике, не на дружеской вечеринке, не в библиотеке — лишь на спортплощадке, упоенных тем, как ловко и исполнительно шевелятся у них руки-ноги, и за начальственным столом, упоенных тем, как ловко и исполнительно шевелятся под ними их подчиненные. Они очень любят свое тело и свои полномочия. Видимо, неплохой чело¬век, заключила Скалли; несколько ограничен¬ный, но неплохой.
— Привет.
— Привет, Скалли.
Похоже, он сразу понял, в каком она со¬стоянии. В чуткости ему не откажешь. Если только он не увлечен погоней за очередной недобитой тарелкой с Арктура.