Гунин Лев
Лев Гунин
Стихотворения
Том Первый (1968 - 1974)
1. "Прорыв" Книга стихов
2."Отступление" Книга стихов
СТИХИ 1968-1974 г.г.
ПРОРЫВ
1968-1971
Книга стихов
ОГЛАВЛЕНИЕ:
1. ОСЕНЬ
2. Повсюду в ночь сияла смесь добра...
3. Тишина... Кругом одни мечтанья...
4. ОСЕНЬ. НОЯБРЬ
5. Черный рот, как бездна ночи...
6. И тихо, и ночь досыпает...
7. ПРИ3ЫВ БЕЛЫХ
8. Руки. Гибкие, гибкие, гибкие...
9. В подвалах каземата...
10. В степи заброшенной и жалкой...
11. Как призрак носился в туманной дали...
12. Зима. И мороз на окошке.
13. Мотор урчит, как зев звериный...
14. Ночь. И горящие окошки...
15. ОСЕНЬЮ
16. ГОД 1972-й
17. Как черный череп, Пустота...
18. ИЗ ДЕТСКИХ ВОСПОМИНАНИЙ
19. "ЖЕМЧУЖЕНА"
20. ПОСЛАНИЕ
21. Сон, как день, и нарушена свежесть весны...
22. КАРУСЕЛЬ
23. ПОРУКА
* Детские и юношеские стихотворения *
Два детских стихотворения
ОСЕНЬ
Пропало солнечное лето,
Прошла пора тепла и света,
И Осень с крыльями и мглой
Кружит над сумрачной землей.
Поникли травы головами,
Над опустевшими холмами
Унылой песнью мрак лежит.
1968
Примечание: стихи без географической ссылки
как правило написаны в Бобруйске
x x x
Оказавшись в отведенной
для него комнате горного замка,
он предался своим мрачным
размышлениям.
Из неоконченной пьесы "Диск"
Повсюду в ночь сияла смесь добра
С лучистой бездной зла.
И зависала
Над пиком одноглавым туч дыра,
Что звезды с небесами обнажала.
И только мрачное ущелье
черных гор,
Над спящею равниной возвышаясь,
Судьбы несло мне страшный приговор,
Своей чудовищной затеей упиваясь.
О, Господи! Когда покину я
Сию печальную обитель?
О, Ты, желаннй исполнитель,
Когда, когда отпустишь ты
меня?
Но голос нем. И капли, вниз срываясь,
Тревожат тишину сырых камней.
Им отвечает немота другая,
Тревожным чем-то отвечает мне.
И серый мрак клубится.
И туманом
Наверх плывет какой-то вещий свет.
Луна на небе желтым барабаном
Плывет, зрачком отбросив тени
лет.
1968
______________________________
x x x
Тишина... Кругом одни мечтанья.
И прозрачные, как счастье, снятся сны.
А оттуда слышатся рыданья:
Из чужой и страшной стороны.
Лист осенний в воздухе кружится,
Солнце сверху нa' землю глядит.
Надо мне расстаться и проститься
С тихой радостью и горечью обид.
Лес шумит верхушками и плачет.
Голос райский песню запоет.
Только песня эта бред, а не удача,
Только скоро все исчезнет и пройдет.
Тишина. Кругом одни могилы.
И скрипят расшатанно кресты.
И сквозь сито дней уходят силы,
Как сквозь град жестокости - мечты.
1970
ОСЕНЬ. НОЯБРЬ
Вот Ноябрь. Смотрю я в окошко
Этим праздничным, солнечным днем:
Где-то жалко мяукает кошка,
Где-то пьяный лежит за углом.
С костылями проплелся прохожий.
Флаги, флаги повсюду несут!
Мчится день, на другие похожий,
А на кладбище гроб пронесут.
7 ноября, 1970
x x x
Черный рот, как бездна ночи,
В крике жадном застывал,
И глаза в упор смотрели -
Белым камнем твердых скал.
Смерть настигла и убила,
Отпечатав свой портрет,
И земля навек укрыла
Тела темного скелет.
А мертвец на волю рвался,
Страшен был его порыв,
Но в бессилии остался
Перегноем старых нив.
Это в пепел превратилось:
Мысли,чувства,имена,
То, что сбылось и не сбылось,
Ветерок и вкус вина...
Смерть себе наград не просит:
Л ю д и дарят ей венец,
А она людей уносит,
И для всех один конец.
Так чего же ты рыдаешь,
Так зачем же ты клянешь?
Или ты - не понимаешь,
Или ты кого-то ждешь?
Ноябрь - Зима,1970-1971. Москва
x x x
И тихо, и ночь досыпает,
И нету врагов в тишине,
И всплесками мерно вздыхает
Спокойное море во сне.
И темные леса вершины
Уныло и тихо стоят,
И, выгнув неровные спины,
Холодные волны молчат.
Тревожное небо светлеет,
Изменчиво камни лежат,
Свтлеющий сумрак сереет,
Вершины уже шелестят.
И скоро гудок парохода
В свинцовой дали загудит,
Фигура пройдет пешехода,
Людская толпа зашумит.
Но утро в прозрачном тумане
Настанет сквозь бездну времен:
И волны в пустом океане,
И снова Земля без имен...
Зима, 1970-1971. Москва
П Р И 3 Ы В Б Е Л Ы Х
Встань из могил, увядший цвет,
Своей нетронутой рукою
Взмахни, - и гордость эполет
Восславит радость над тобою.
Прошли веселые деньки,
Но много нас, в могилах спящих;
Восстанем, братцы, от тоски,
И сядем на коней хрипящих.
И саблей, вынутой из ножен,
Мы начертаем план, и снова
Наш путь копытами проложим
От Порт-Артура и до Львова.
И взмоет вновь над Петроградом
Наш сине-красный царский флаг,
И станет вся Россия садом,
И будет нас бояться враг!
Так что ж, расправим наши плечи,
И сядем на своих коней,
И въедем в пир кровавой сечи
За дело Родины своей.
Зима,1971. Москва.
x x x
Руки. Гибкие, гибкие, гибкие,
И расстегнутый сверху халат.
Губы. Липкие, липкие, липкие.
И постель, и торшер, этот взгляд.
И зрачки, как из бархата черного,
И бокал, что стоит на столе,
И глаза, как из золота темного,
И огни на прозрачном стекле.
Потолок и ковер, и движения,
Мягкий волос и жар на руке,
Встреча взглядов и глаз на мгновение,
И щека на горячей щеке.
Лоб горячий и губы шершавые,
Слов куски и потерянный сон.
Снова утро и инеи ржавые,
Новый день, светофор, телефон.
Январь-февраль, 1971. Москва
x x x
Володе В-кому
В подвалах каземата
Сидим мы день и ночь;
Часы бегут куда-то,
Уходят сутки прочь.
Все так же сырость пахнет
И ползает паук,
И где-то эхо ахнет
И оборвется вдруг...
Здесь мокрые постели
И груды кирпичей,
Всю пищу крысы съели,
А входы без дверей.
Мы паром пропитались,
И с нас течет вода,
Мы с кирпичем срастались,
Мы камень навсегда.
Мы призраки немые,
И бродим в тишине,
Мы ночи спим большие
И видим дом во сне.
Но нам не нужен ветер
И листья не нужны,
Не будем жить при свете,
Молчать без тишины.
Зачем нам, черным глыбам,
Идти на белый свет,
Бросать приманку рыбам,
Мурлыкать "да" и "нет".
И сколько б ни просились,
Мы к людям не уйдем:
Мы не для них родились
И не для них умрем.
Умрем среди обвалов,
Не закрывая глаз,
И несколько завалов
Похоронят и нас.
Зима, 1970-1971. Москва
x x x
В степи заброшенной и жалкой
Шумят ветра и снег идет,
И, неба беспросветной свалкой,
Буран - пастух - снега пасет.
А где-то там, в туманной дали,
Идут часы и время бьют,
Кому-то вешают медали
И где-то прогремит салют.
А здесь, где снег смешался с ветром,
Бредут разбросанно мечты,
И мы проходим метр за метром
И ставим новые кресты.
Но мы в сырой пустыне знаем,
Что кто-то ждет теперь и нас,
И мы вас бурей поздравляем
В последний новогодний час.
Январь, 1971. Москва
x x x
Как призрак носился в туманной дали,
Врывался в чужие хоромы,
Обрушивал шквал, потоплял корабли,
Ломал на порогах поромы.
Но вдруг улетел. И не стало его...
Откуда-то ветром подуло,
И тихо кругом, словно нет ничего;
Оттаявшим снегом пахнуло.
Никто не заметил, никто не увидел,
Что снова пришла тишина,
Что кто-то кого-то снова обидел
И что наступила весна.
Но небо за тучи. И вымершим снегом
Укроет сырую листву,
И где-то в лесу над зеленым побегом
Склонится Зима наяву.
Март, 1991. Москва.
x x x
Зима. И мороз на окошке.
Сквозь ветки узоров дома.
И мы собираем по трешке,
И снова в сознанье: "зима..."
Как водка, язык обжигая,
Шершавится ветер в лицо,
И снова, часы повторяя,
Все те же дома, и крыльцо.
Все то же, как будто нарочно,
Уходишь, приходишь опять.
А где-то внушается: срочно!,
Но время уже не догнать...
Живые и мертвые души,
Каскады видений и лиц,
И воды внушаемой "суши",
Пустая условность таблиц.
Но Время стеной не охватишь,
Не пустишь по прихоти снег,
За счастье детей не заплатишь,
Бессилен и ты, Человек!
И снова зима, и виденье
В морозном снегу зашуршит,
И снова придет воскресенье,
И время куда-то спешит...
Зима, и мороз на окошке,
Сквозь ветви узоров дома,
И мы собираем по трешке,
И в окнах - морозная тьма...
Март, 1971.
x x x
Мотор урчит, как зев звериный,
И плеск воды у самых ног,
Песков желтеющие спины
И мокрый, темно-желтый стог.
А ты сиди и жди погоды,
Но я хочу идти туда,
И пусть меня поглотят воды
И не отпустят никогда.
И все пройдет, и будет ветер,
И будет солнце в желтой мгле,
И я забуду все на свете,
Мне лучше там, чем на земле.
А ветер рвет, и ярость снится,
Прошедшим в будущем конец,
И так и хочется напиться
И утопиться, наконец.
И я стою над краем бездны
И краем борта пополам,
И груз качелей неизвестный
Я должен перевесить сам.
Что ж, удивить или увидеть?
И кто подумает о чем?
И смех звучит как победитель,
А под ногами водоем...
Лето, 1971.
x x x
Ночь. И горящие окошки.
И желтый воздух мокр и темн.
Собаки подбирают крошки,
И черный двор грозит в проем...
И затхлый запах коридора,
И дверь резная в рваных швах,
Дощечки мокрые забора,
И пыльный прах на чердаках.
"Паркет" из камня серых плиток,
Гнилая лестница и вход,
Клубок, катушки черных ниток,
Над крышей звездный небосвод.
И сон кошмарный, и виденья,
И мраком дышущая ночь,
Незавершенные влеченья,
И нежелание помочь.
И эта комната, и стены,
Пустой и страшный диссонанс,
От крови вздувшиеся вены,
Лежащий на столе пасьянс...
Но снова мрак грозит грядущим,
И в людях прошлое не спит,
И вновь под временем гнетущим,
Над скорбным ложем смерть висит.
Весна, 1971
ОСЕНЬЮ
Осень, как сон,
в окружении вянущих трав,
И как призрачный дым, и в осеннем чуть слышном дожде
Осень, и нет неоконченных слов,
И как сон, и огни, в темной чаще миров, исчезающих в темной воде.
Небосвод, устремляющий в познанный мир,
В поздних звездах бездействия, в спящих сном и в тиши,
И в прозрачной воде, отражающей желтый эфир,
И в тиши городов, в чуть шуршащей ночи, и в глуши...
В глубине, под сверкающим конусом звезд,
Темный сон, и в холодном сиянии бездн
Холод льда, и чьи-то шаги,
И срывающиеся капли, которым негде упасть...
В тишине, между небом и сонной землей,
Где кружащийся веер ветвей и стволов,
Желтый мир с опадающей мягко листвой,
Как бесшумные лапы накрапывающего дождя.
Осень, 1971
ГОД 1972-й
Пестро-красная толпа серых людей.
Мир расколот надвое между "старым" и "новым".
Дождь, который не идет, но должен идти
По сводкам информбюро погоды.
Город разрывается на две части,
Запахи встречаются в воздухе и не могут слиться.
Люди одни, и их не терзают страсти
(которые были бы еще чем-то, кроме людей,
Но так не должно случиться).
Осыпающиеся стены домов, фонари
И убеждение, подсказанное свыше,
Что крушение мира внутри
Есть крушение мира снаружи.
Я вспоминаю тридцать девятый год,
Хотя я родился в пятидесятых.
Тогда тоже боролся народ
И "правофланговые" за победу пролетариата.
Никто не верил, что будет война.
И было подписано Потсдамское соглашение,
Но мир был расколот и выпит до дна,
и началось многомиллионное отступление.
Теперь, правда, нет фашистской диктатуры,
Но у нас диктатура пролетариата,
и значек ГТО с комплексом физкультуры
легко заменит слесаря на солдата.
Товарищ Иосиф ушел в небытие,
Но в бытие и в спасенни забства
Товарищ Иосиф II в белом мундире
Встречает семидесятый год как год воскрешения из мертвых.
И открытые створки больничных казарм,
Как открытые створки преисподней,
Напоминают о деяниях тридцатьдевятых
Российской Империи единонародной.
И серый орел атрибутов России
Заменен на серый цемент построек из камня:
Как распятый Иисус заменен на Ярило
Бога цвета пролетарского знамени.
Улицы, залитые светом неона,
Сумерки, ореолом кружащиеся над светом,
Ремонтирующиеся магазины, как взятые крепости,
знамена
Которых отданы на растерзание.
Везде, где проходит память, следы
Разрушения ради бесчеловечности,
Гигант, воздвигший заграждения на тротуарах,
Как перенесший будущее из безвестности.
Гигант, который выкрасил в яркий цвет
Обои и камни, и магазины,
Гигант, сокрушивший сияющий свет
И разделивший на две половины,
Гигант, воскрешенный из пепла развалин,
Из гордых руин древнерусских строений,
Рожденный из времени и названный Временем,
Языческим именем Трех Поколений.
Весна - осень, 1972.
x x x
Как черный череп, Пустота
Висела дном огромной чаши,
И на коленях Высота
Просила милости у павших.
Измятый свет горел светло,
Закованный под тихий шепот,
И через темное стекло
Платила Дань испуг и ропот.
Густую шаль вертел Озноб,
И искры падали, как блики.
Стоял у двери красный гроб,
И семь свечей горели тихо.
Со стульев мягких кружева
Спускались молча,
И утопала голова
В подушках плотных.
В проеме двери темный фон
Стеклом зеркальным отражался,
И в небесах хрустальный звон
Хрустальным эхом отзывался.
Кровавым золотом парча
Блестела в сумеречном свете,
И бледно-желтая свеча
Горела светом семисвечным.
Печальным призвуком часов
Шаги звучали,
И под прикрытием ковров
Полы стонали.
Дождь падал медленно, и крыша
Роняла слезы
Шум капель поднимался выше,
К ветвям березы.
Шум листьев становился громче,
И в лунном свете
Стоял у двери черный гроб
И гасли свечи.
Лето,1971 г.
ИЗ ДЕТСКИХ ВОСПОМИНАНИЙ
Лед. Слева солнца дымное марево.
Синее небо, бескрайний простор.
Сзади - дыма табачного белое зарево,
Вязаный, выцветший, высохший сор.
Мельница. Двое за проблеском света.
Каплющий воском полунощный свет,