<p>
Мы дружили с первого класса. Я считал его своим лучшим другом и он по какому-то удивительному стечению обстоятельств тоже считал меня таковым. Хотя я был одним из многих, с Димой хотели дружить все. Он был веселым, легким на подъем и всегда придумывал самые интересные игры. С возрастом он эти качества не растерял, они трансформировались во что-то большее, как и мое им восхищение. Оно тоже трансформировалось, я ночей не спал, думая о Димке, ещё даже толком не понимая, чего хочу. А когда понял, мои родители развелись и мама приняла решение уехать. Подаренный на прощание Димой кулон в виде медвежьего клыка я не снимал даже на ночь.
Решение вернуться мама приняла так же неожиданно, как пару лет назад приняла решение уехать. В тот раз она сбегала от боли по разрушенному браку, в этот раз сбегала от напоминаний об умершем отце, он болел все два года, что мы жили в их с бабушкой квартире. Первое время мама держалась, а потом вдруг встретила меня со школы с чемоданами, я и осознать ничего толком не успел, только в самолете до меня дошло, что мы возвращаемся. Все время перелета я сжимал на шее кулон-клык.
Он даже не поздоровался. Прошел мимо, как будто меня не заметил. Я сначала подумал, что он не узнал меня, но потом обратил внимание, что он не разговаривает вообще ни с кем. Открытый, общительный, веселый Димка исчез, превратившись в мрачного и замкнутого.
Я даже и не знал, что такого должно было произойти, чтобы с ним произошли такие перемены, но в неведении оставался недолго. Болтливые одноклассницы все выдали, как на духу. У Димы серьезно заболела мать в прошлом году, дорогостоящее лечение ожидаемых результатов не принесло, отец не смог выдержать напряжения, устал работать только на лекарства и спился, потеряв работу, а старший Димин брат первое время держался, но тоже не смог и пристрастился к наркотикам.
У меня от этого рассказа чуть волосы дыбом на голове не встали. И то, как девчонки это рассказывали… Равнодушно, как будто о ценах в местном гипермаркете.
— А помощь? — просипел я.
— Первое время пытались, — вздохнула Ксюша, расправляя невидимые складки на юбке. — Деньги собрали даже. Вот только он не взял. Гордый. Сказал, что помощь и жалость ему не нужны.
- Учительница математики как узнала про его ситуацию, ну, что мать лежачая, про отца с братом, в соцслужбу обратилась, — подхватила Ольга. — Ты бы слышал, как Димка на нее кричал! Даже на уроки потом не ходил, пока ему другого учителя по алгебре с геометрией не поставили.
Это было очень похоже на Димку, он всегда такой был. Упрямый, гордый и сильный. Я, может, поэтому в него и влюбился. Но иногда даже сильным нужна помощь и если он не приемлет чужую помощь, то, может согласится на помощь лучшего друга? Хоть этот самый друг и немного опоздал.
Никогда я ещё так не ошибался. Моя сердобольность и жалостливое предложение помочь только разозлили Диму. Первое время он демонстративно делал вид, что меня не узнает, однако я не прекращал попыток с ним заговорить и Дима оттаял. Оттаял и начал слать меня с моей помощью к черту.
Но я уже не мог отступить, поэтому зашел с другой стороны. Узнал, где Дима работает. Оказалось — подрабатывает грузчиком в магазине около дома. Недолго думая, я нашел директора магазина и напросился Диме в помощники. Грузчики магазину требовались, на двери висело объявление, написанное простым маркером от руки, но директор долго сомневался, глядя на тщедушного меня и прикидывая, не переломлюсь ли я пополам, подняв мешок сахара. Я убедил строгого начальника, что я хоть и худой, но жилистый и очень сильный и вообще «дяденька, ну пожалуйста!».
Димкино выражение лица, когда он увидел своего нового напарника, которым был я, не поддавалось описанию.
— Какого хуя ты здесь забыл? — «обрадовался» он.
Я сделал вид, что очень удивился нашей встрече. Видно, не очень убедительно, потому что побледневший Димка чувствительно приложил меня спиной о дверь машины, которую нам предстояло разгружать, но выгнать меня так и не смог.
За неполные три часа я вымотался так, что совершенно не представлял себе, как у Димы остаются силы на то, чтобы ещё и ухаживать за мамой, приглядывать за отцом и братом, ещё и учиться хорошо, он круглый отличник с пятого класса, именно тогда у него появилась мечта получить высшее образование заграницей.
Через неделю каждодневных нагрузок я понял, что сделаю все, чтобы никогда не работать грузчиком и что теперь точно не отступлюсь. Диме нужна помощь, как бы он это не отрицал.
В квартире был тяжелый, спертый воздух, пахло алкоголем, чем-то кислым и мочой. Обои в коридоре были все в отпечатках чем-то вымазанных пальцев, проход был захламлен кучей потрепанных коробок. Другой бы на моем месте бежал из этого места дальше, чем видел, но на моем месте все еще был я, альтруист-полудурок. А на меня все ещё облокачивался Димка, из последних сил пытающийся одновременно выставить меня за дверь и извиниться за бардак в квартире. Сегодня он пришел на работу с температурой и закинув на плечи очередной мешок вдруг начал оседать на землю. Я перепугался жутко, еле успев его поймать, не представлял, что мне делать, не в скорую же звонить. Или наоборот, звонить…
Наверное, на моем лице это отчаяние отразилось, потому что Димка просипел:
— Отлежусь, отведи меня домой.
Я всё ещё помнил, где находится его комната и отвел его туда, уложил на кровать, помог укрыться и прежде чем он уснул, заставил его выпить жаропонижающее, таблетки нашлись у меня в сумке, после переезда я не успел их вытащить. Уснул Димка кажется ещё раньше, чем его голова коснулась подушки. Я внимательней оглядел его комнату, отмечая про себя, что на столе больше нет музыкального центра, со стены исчезла плазма, а в углу больше нет компьютерного стола.
В соседнюю комнату, из которой слышались тихие стоны, я заходил с опаской, заранее зная, что я там увижу, но не будучи готовым к этому. Сильно пахло медикаментами и несвежим бельем. Пахло тяжелой болезнью. Тетя Наташа, когда-то вечно раскрасневшаяся и улыбающаяся, была тенью самой себя.
— Илюша? — она подслеповато прищурилась, будто бы не была до конца уверена, кто перед ней стоит.
— Да, — кивнул я. — Здравствуйте, теть Наташа. Я Диму привел, он плохо себя чувствует, простыл кажется, я дал ему жаропонижающее, вы не переживайте.
— Он говорил, что ты вернулся, — тихо проговорила она, явно делая для этого усилие. — Принеси воды, будь добр…
— Конечно.
На кухне обнаружился пьяный Димкин отец. Он спал, положив голову на стол, рядом стояла початая бутылка водки и открытая банка рыбных консервов. Тихо, стараясь его не разбудить, налил в стакан кипяченой воды.
Привстать сама теть Наташа не могла, была слишком слаба, пришлось помогать ей напиться и принять лекарства, которые лежали на тумбочке рядом с листочком-расписанием, когда какие препараты принимать. Ей явно было неудобно просить помощи, но я успокоил ее, как мог. Опыт ухаживания за лежачими больными у меня уже был, от брезгливости я давно избавился, так что я перестелил постель, помог сменить теть Наташе сорочку и поменял памперс. Она не сопротивлялась, только все бормотала, как Диме с ней тяжело, как он устал и как бы она хотела уже уйти, чтобы не мучить его. Я только качал головой. Мне казалось, что она — единственное, что держит Димку в этом мире. Я видел тьму в его глазах. С таким долго не живут.
Измученная женщина скоро уснула, а я сгреб грязное белье и понес в ванную, где, естественно, стиральной машины уже не было, но и к стирке вручную мне было не привыкать.
Мне хотелось хоть как-то помочь Димке, хоть чем-то. У него явно не хватало времени на то, чтобы держать в порядке ещё и дом, поэтому после стирки я занялся уборкой, максимально стараясь не шуметь и надеясь, что по закону подлости сюда не явится Димкин обдолбанный брат.
Я вымыл полы, собрал в найденный пустой пакет весь мусор, вымыл посуду и поставил вариться найденную в холодильнике куриную грудку, справедливо рассудив, что горячий бульон будет полезен и Диме, и его маме, а из остатков можно будет сварить легкий суп.
— Что ты делаешь? — послышался за спиной хрипловатый голос. От неожиданности я вздрогнул, уронил ложку в кастрюлю, умудрился обжечься и несдержанно зашипел:
— Вот блядь!
Димка насмешливо хмыкнул, я, тяжело вздохнув, пояснил:
— Варю бульон.
— И почему ты делаешь это здесь?
— Тебе бы ещё полежать, Дим. Сейчас уже будет готово, я бы тебе принес.
— Может, ещё зад мне вытрешь? — сразу ощетинился он.
— Надо будет, вытру, — спокойно сказал я.
— Ладно, — он устало провел ладонью по лицу. — Спасибо за заботу, можешь идти. Мне ещё матери надо белье поменять и вообще…
— Я поменял всё, не переживай.
— Ты что, моей маме памперсы менял?
— Я умею, ты не думай, — смутился я. — Я уже ухаживал за… ну, в общем, опыт у меня есть.
— Вот уж не подумал бы, что ты такой опытный, — буркнул Димка. — А что за ведро в коридоре стоит?
— Ой, блин, я про него забыл, сейчас уберу.
Ведро с водой я опрокинул, зацепившись за что-то ногой. Грязная вода хлынула на пол, я приземлился прямо в эпицентр катастрофы и в этот раз ругнулся уже в голос, от души, не сдерживаясь. Дима сначала замер, ошеломленно глядя на это представление, а потом вдруг рассмеялся. Негромко, как будто стесняясь своего смеха, но искренне.
— И как ты дожил до своего возраста? — покачал головой он, подавая мне руку. Совсем как раньше. — Недоразумение.
— Случайно, — вдохнул я. — Надо тут теперь заново помыть, пока вода к соседям не натекла. Я быстро.
— Я сам.
— Ты лучше сам суп свари, а то там сейчас весь бульон выкипит.
— Илья, послушай…
— Мы с тобой дружим с семи лет, придурок, — твердо сказал я, глядя ему в глаза. — Ты мне дорог. Почему я не могу тебе помочь? Почему я не могу помочь лучшему другу? Ты отталкиваешь всех чужих, это понятно. Но я-то не чужой тебе, никогда им не был. И не хочу становиться.
Дима отвел взгляд, потеребил край футболки, а потом махнул рукой и буркнул:
— Хрен с тобой, золотая рыбка.
***
И сказать бы, что с того знаменательного дня все было прекрасно, да не получится. Потому что оказалось, что Димкина благосклонность — акция единоразовая и дальнейшее участие в его судьбе он будет снова очень ограничивать и мне зубами придется выгрызать возможность ему помочь. Окончательно сдался и смирился с моим присутствием в своей жизни Дима только через месяц, когда я его окончательно заеб и он понял, что прогнать меня невозможно. Думаю, на самом деле он ещё как нуждался в помощи, но природные гордость и недоверчивость не позволяли ему просить, а я вроде как свой, да ещё и сам навязываюсь, так что я, вроде как, меньшее из зол. Возможно, когда я вышвырнул из комнаты теть Наташи его обдолбанного брата, пытающегося найти лекарства, Дима понял, что пользы от меня все-таки больше, чем вреда.
Если честно, наше сближение я представлял как-то по-другому. Ну, то есть, я, конечно, не рассчитывал, что мы сразу начнем предаваться страсти во всех подходящих для этого местах, тем более, из нас двоих это я весь из себя такой влюбленный, а Димке сейчас и вовсе не до низменных страстей, но я рассчитывал, что с моим появлением Дима позволит себе хоть иногда расслабляться. Оказался неправ, в тот единственный раз, когда я в субботу позвал его в кино, он посмотрел на меня, как на идиота и больше таких предложений я не делал, я понятливый. В конце концов, на данном этапе мне было достаточно и того, что он перестал от меня бегать. Всё-таки, как не посмотри, а с моим появлением в его каждодневной жизни, все равно стало полегче. Хотя если это «полегче», то я даже представить боялся, как было раньше. Как Димка не сошел с ума ещё, как умудрялся работать, следить за отцом и братом, который все время пытался что-то стащить, ухаживать за матерью и при этом оставаться отличником. Из грузчиков меня, кстати, уволили, после того, как я, слегка переоценив свои возможности, сорвал спину. Димка тогда матерился, как заправский моряк, называл меня долбоебом и другими словами, воспевавшими скудость моего интеллектуального уровня. А я стоял и лыбился, как блаженый, потому что Димка за меня переживал. Он, кстати, когда увидел мою дебильную улыбочку запереживал всерьез, решив, что я ещё и на солнце перегрелся. Всё закончилось благополучно — спину я вылечил, а хозяин магазина, видя мое рвение, взял меня мерчендайзером. Официального оформления, конечно, не было, да и не нужно оно мне было, я и работал-то, чтобы быть ближе к Диме. Ну, и какая-никакая зарплата, на продукты хватало. Димка, конечно, был категорически против моего ещё и финансового участия в его жизни, но ругался он скорее для порядка, ни разу не попытавшись вернуть мне деньги или продукты. Так и жили.