Я проснулся посреди ночи, в темноте, дословно вспомнил то, что сказала Ленка, представил себе всё это в цветах и красках.
- Ничего страшного не произошло, - прошептал я, понимая, что так оно и есть. Я себя не обнадёживал, вовсе нет. Просто Костя такой, но он любит меня, я не смел сомневаться. Добровольное заблуждение… моя любимая игра в прятки с подсознанием.
А утром я ясно понял, что это только начало. То хрупкое, невесомое ощущение прикосновения к запредельному исчезло. Костя имеет право на нормальную семью, на нормальную открытую любовь, на своих детей - он был бы замечательным отцом. Если бы не я.
- Отпусти его, разве ты не видишь, как ему больно находиться рядом с тобой? Он тебя жалеет! Какое право ты имеешь ломать ему жизнь?! Хоть раз сделай что-нибудь стоящее – отпусти… Будь великодушной.
А потом она заплакала. И я тоже…
Нажал кнопку пульта, и экран погас, а вместе с ним чужой плоский мир голливудского фильма. Дурацкий фильм. Дурацкий день. А в голове кто-то всё продолжал говорить и говорить, убеждал, спорил, ругался, а я сидел неподвижно и никак не мог выключить эти голоса. И голова разболелась так, что тошнота подкатила к горлу.
Костя сейчас с Мариной. Занимаются английским.
- Хочешь позаниматься со мной? – вдруг вспомнилось. И так ярко, словно Костя находился сейчас в комнате и вот-вот коснётся склонённой головы, проведёт рукой, опустит на шею, погладит… что я даже улыбнулся, несмотря на слёзы, на проклятые голоса в гудящей голове. Костя подарил мне больше того, на что я мог рассчитывать. И я люблю его, я буду с ним столько, сколько будет нужно. А когда придёт время, я уйду. Но только, когда придёт время… Не сейчас, не сейчас.
Этой зимой я готовился ко всему, к чему только возможно было готовиться: к выпускным экзаменам в школе, к вступительным экзаменам в вузе, ещё намечался гала-концерт в Чехии весной. Но я не жаловался, для меня это был идеальный вариант – с головой погрузиться в работу, чтобы лишний раз не думать, не сомневаться. Всё по минимуму, я даже специально запрещал себе думать, иначе точно сорвусь, и Костя поймёт, что со мной происходит.
К середине зимы я стал выкуривать в день больше пачки сигарет. Только сигареты возвращали меня в состояние покоя. Особенно часто я курил в школе. Марина приносила в класс Костины карандаши, ручки, ластики, я знал их наизусть – Костя любил синий цвет, говорила девчонкам, что друг подарил. И была нарочито серьёзной, и смущалась подколкам «знаем мы твоих друзей».
- Васильев, ты на Ларину, что ли, запал? - Пашка подсел в столовой и с интересом уставился на меня в ожидании реакции. Реакции не было. Паша был явно разочарован. Хотел, видимо, вывести меня дружескую беседу.
- Откуда такая информация? – я говорил бесцветно и смотрел в окно. Падал снег, медленно, словно замедляя ход времени, но оно всё равно шло и шло неумолимо... Сегодня Костя обещал зайти, значит, останется на ночь. И я безумно хотел этого и боялся не менее сильно. Я чувствовал, что сегодня плохой день. Сегодня очень плохой день.
- Ну не знаю… просто пялишься на неё постоянно, - хмыкнул Паша. - Но она ничего так, прикольная, только строит из себя много.
- Да я просто так смотрю, не ради интереса, - пожал я плечами и обезоруживающе улыбнулся, знал, что мне поверят. Долгие годы скрытной жизни научат и не такому.
- Ну и хорошо, всё равно тебе ничего не светит. У Лариной роман с Костей из святой троицы, прикинь? Я сам, когда узнал, чуть не упал со стула. А казалась такой ботаничкой…
«Ничего не светит». Точно подмечено. Никакого романа, конечно же, не было, я бы узнал об этом одним из первых. Даже больше того, о Марине Костя говорил как о чём-то таком обыденном, привычном, как о своих друзьях на работе - «потому что надо».
- Маринка хороший человек, только очень категорична, - сказал я и почувствовал, как во рту стала скапливаться слюна, и пальцы чуть задрожали. Это знак. Нужно срочно покурить.
- Категорична, не категорична, Костя её так оттрахает, вся категоричность выветрится - Пашка засмеялся. Ему очень нравилось возвышать Костю. А что есть высшее благо для мужчины? Конечно же, женщина.
Я поднялся из-за стола и не нашёл в себе сил для того, чтобы что-то изобразить для отвлекающего манёвра. Мне стало настолько всё равно, что обо мне подумают, что я молча собрал свои вещи и вышел из столовой, не глядя больше на Пашу. Он думает, что я влюблён в Марину и ревную. Реакция моя оправдана.
Пальцы нащупали сигареты в кармане брюк. На алгебру придётся опоздать.
- Дима, ты слишком много куришь, - Костя с подозрением вглядывался в меня, лёжа на животе и подперев голову рукой. После секса он всегда выглядел умиротворённым и расслабленным. Но не сегодня. Сегодня был плохой день.
Я накинул на плечи халат, сгрёб со стола сигареты и зажигалку и направился к окну. Пальцы опять дрожали, Костя не должен этого видеть. Это только моё. У меня вновь появилась тайна.
- Устал?
Костя смотрел на меня с нежностью, пониманием - всё чувствует. И от этого как ножом по венам. Как я смею в нём сомневаться?
- Нервы, - улыбнулся я искренне. Действительно, это просто нервы, мои домыслы, мои страхи. Костя поднялся с кровати, подошёл ко мне, обнял со спины, прислонился лбом к затылку, подышал на кожу – тепло растеклось по телу, успокаивая проснувшиеся сомнения. Пусть на некоторое время. Не уходи от меня… когда вместе, не страшно.
- Всё у тебя получится в лучшем виде, не сомневайся, - Костя наклонился к уху, приподнял волосы кончиком носа, и шёпотом: - мой Димочка… самый хороший.
И так сладко, что опять верится… Глупый, непроходимый идиот. Я же люблю его, ну чего мне ещё нужно?
- Спасибо, Костя, спасибо тебе… Я буду стараться.
- Не кури так много, лучше звони мне, когда нервничаешь, я буду тебе всякие глупости говорить и отвлекать.
- Ты никогда не говоришь глупостей, - и можно обнять, прижаться. У нас с Костей разная температура тела - я всегда холодный как лягушка, а он тёплый, несмотря на северную кровь – поэтому первое прикосновение всегда получается таким острым, что невольно вздрагиваешь.
- Да я вообще идеальный, - смеётся Костя, развязывая пояс халата. – И что ты постоянно кутаешься?
Я тоже смеюсь, потому что щекотно, потому что становится весело и жарко, и тело медленно плавится от предвкушения.
- Просто мёрзну, - голос хриплый, срывается на шёпот. И в голове полная эйфория. – Погрей меня…
- Это затянется надолго, не уснёшь?
- Обещаю.
Не было ничего, что мы бы не успели попробовать. Иногда успешно, иногда не очень, бывало и больно, и смешно, однажды я даже потерял сознание, но не от боли, просто отрубился на какой-то миг, чем очень напугал Костю. После этого раза мы решили больше не экспериментировать… Но самое любимое – когда лицом к лицу, потому что можно целоваться, быть честным и открытым, самим собой.
- Как занятия английским? – пальцы лениво скользят по влажной Костиной спине - дышит неровно. Он тоже устаёт. И я не могу себе представить, насколько. Нет такой работы, на которой можно было бы не работать.
- С переменным успехом, - вдохнул Костя и довольно мурлыкнул. – Ещё головку почеши, пожалуйста.
- Лапа, а ты требовательный, - повторил я его же слова, но у меня получилось как-то не возмущённо, а восхищённо. Не умел я изображать что-либо.
- Самый-самый, а ты не знал?
- Догадывался…
- А насчёт английского, - я напрягся, - Маринка говорит, что у меня есть потенциал, а мне стыдно, когда меня хвалят за то, чего я ещё не достиг. Вот достигну, тогда и хвалите.
- Вы с Маринкой раньше дружили?
Я замер на одно мгновение, задумавшись о том, можно ли было назвать наши отношения дружбой. Да, скорее всего можно было. Я был закрытым ребёнком, она тоже, но нам всегда было о чём поговорить.
- Да, ещё в детском садике познакомились, она тогда часто болела, поэтому не играла в подвижные игры с другими детьми, как и я. Мы сидели на подоконнике и рассказывали друг другу страшилки. Тогда я думал, что мы дружили.
Костя перевернулся на спину и внимательно посмотрел на меня.
- А почему перестали?
Внутри всё сжалось от внезапного выплеска адреналина. Почему? Да всё по той же причине, по этой неизменной причине, по которой я не могу перестать бояться, когда тебя нет рядом.
- Появились другие интересы, - я даже смог улыбнуться. Искренне надеялся на то, что Костя не станет продолжать этот разговор, но этому не суждено было сбыться. Он погладил меня по бедру и усмехнулся.
- Догадливая оказалась?
Я мгновенно смутился, опустил голову, чтобы скрыть краснеющее лицо, и кивнул. Мы с Костей редко говорили о моей ориентации, слишком это было болезненно для меня.
- Я стараюсь… - прошептал я, чувствуя, что руки опять начинают дрожать и организм требует сигареты, даже несмотря на то, что Костя здесь. У меня уже выработалась привычка, поборовшая причину своего возникновения и оставшаяся в кристально чистом виде. И теперь любой нервоз автоматически вызывает желание покурить. – Я не понимаю, как люди догадываются…
Кровать скрипнула, и я почувствовал, как Костя легонько коснулся моих волос, потеребил отросшие, завивающиеся на кончиках прядки.
- Твоя внешность привлекает внимание, и если возникает желание всматриваться, то всё видно. И дело не в шмотках… да хоть фуфайку надень и наголо постригись, всё равно ты – это будешь ты.
- Людей смущает то, какой я, и с этим ничего нельзя поделать.
Костя приподнял мою голову за подбородок и поцеловал.
- Очень смущает, - взгляд Кости потемнел, и он опрокинул меня на кровать, лёг сверху. – Я спать не могу, когда ты рядом, - уткнулся носом куда-то в шею, - а когда не рядом, вообще голова кругом, всё думаю, думаю, представляю, где ты, как ты… Я совсем чокнулся, Димка. Я помешался на тебе… не кури больше… не сбегай от меня.
- Костя, - в носу защипало, и горло сдавило от подступающих слёз. Это всё нервы… курсы, постоянное напряжение, давление окружающих, но это не мы, не между нами, мы вместе, а значит, справимся, со всем справимся. – Люблю тебя…
- Димка, не провоцируй меня, третий час ночи… - игриво зарычал Костя и чмокнул в шею, слегка прикусил чувствительную после ласк кожу. Приятно…
- Я лично уже сплю и не знаю, с кем ты там разговариваешь.
- Сам с собой, Димка, сам с собой… Давай спать, а то на тебе и так лица нет, ещё и не высыпаешься.
- Спокойной ночи, Костя, - прошептал я, устраиваясь удобнее.
- Спокойной. Приятных снов.
Утром Костя был хмурый, курил мои сигареты, сидя на кухне. Ледяной воздух с мелкой крошкой снега рвался из открытого окна и сбивал дым горящей сигареты. Костя не заметил меня, когда я вошёл. Просто сидел у окна, смотрел на серую улицу и курил. По моей спине пробежали холодные мурашки.
- С добрым, типа, утром, - нервно усмехнулся я, прислонившись плечом к дверному косяку. – Ты хоть поел, прежде чем курить?
Костя обернулся, затушил сигарету и улыбнулся. Явно растерялся. Думал о чём-то, а я помешал.
- Что-то не сообразил… С добрым утром, - Костя поманил меня к себе, и когда я устроился у него на коленях, объявил: - В выходные едем на турбазу, только ты и я. Пиво, рыба, прорубь, ты, я и валенки.
Я даже рот раскрыл от удивления. Никогда прежде мы не выезжали за город вдвоём, всё только собирались, но нам вроде как и дома было неплохо.
- С чего такая радость? – я не смог скрыть охватившего меня восторга, заёрзал на Костиных коленках, пытаясь успокоиться хотя бы немного.
- Тебе нужно отдохнуть, мне нужно отдохнуть, - и чуть понизив голос, - соседям тоже нужно отдохнуть…
Я чуть не свалился на пол, вспыхнул до корней волос.
- Иди ты… не так уж мы и громко. Ты врёшь…
- Ну я-то нет... А кто-то громко и даже матом.
- Бедные соседи, - сокрушённо прошептал я. – А думали, что такой хороший мальчик живёт с ними рядом… И друг к нему ходит, чтобы уроки вместе делать, ай-яй-яй… какой конфуз!
Костя громко рассмеялся. И в этот миг мне казалось, что никогда не будет никого, кто бы подошёл ему лучше, чем я.
Это была пятница. День, давно уже ассоциировавшийся с Мариной. День тишины, ожидания и запретов на любую лишнюю мысль.
Я учил новое произведение, гитара не строила, но мне было лень её править, так и играл, портил слух, но это была такая мелочь. Костя позвонил на третьем моём психованном «чёрт», и попросил принести вещи, которые нужно взять с собой на турбазу. Его напарник по работе обещал нас подбросить на своей машине.
Ленка была явно обижена. Что-то происходило, готовилось, обсуждалось, а она не принимала в этом никакого участия. Это не могло не задевать маленькую искательницу приключений.
- Дима, ну возьмите меня с собой, - ныла Ленка, всюду таскаясь за мной и преданно заглядывая в глаза. – Я буду себя хорошо вести, правда-правда… Ну Дииимааа…
- Ленка, я сказал, что ты с нами не поедешь, у тебя завтра день рождения подружки, ты хочешь её бросить одну? – Костя уже начинал злиться. Наверное, Лена и к нему подъезжала, и мне даже страшно стало представить сколько раз и какими методами!
- Я не хочу на день рождения, я хочу с вами! – чуть не плача, канючила она, хватая меня за край свитера. – Дима, ну скажи ему!
- Леночка, но у нас главный Костя, потому слушаемся начальство, даже я не могу ему перечить.
Костя хмыкнул, но всё равно остался доволен шуткой.
- А Марина никогда его не слушается! Почему тогда ей можно?
Опять Марина… А так хотелось не думать.
- Потому что Марина взрослая умная девушка, и она понимает, что можно, а что нельзя! – Костя перехватил Ленку поперёк талии и оттащил от меня. Та забрыкалась и вырвалась из его рук. Развернулась и, чуть подавшись вперёд, словно для нападения, выдала:
- Не поэтому, потому что она с тобой целуется, поэтому ей всё можно!
Костя топнул ногой, прогоняя Ленку в свою комнату, та рванула дверь на себя и громко выкрикнула уже из-за закрытой двери:
- Тили-тили тесто, жених и невеста!
Ей вдруг стало весело, и вся обида вмиг испарилась. У детей так быстро меняется настроение.
Я посмотрел на рассерженного Костю и вдруг понял, что мне больше нечего здесь делать, и ещё то, что я, кажется, забыл закрыть балкон, а на ночь обещали метель… Надо бы пойти закрыть, а то завтра уедем… Вот только куда?
- Дима, Ленка, всё придумывает. Я ни с кем не целовался, - Костя говорил уверенно, но я его не слышал. Ленка никогда не врёт, преувеличить может, но врать не умеет. – Маринка запала на меня, поэтому решила больше не приходить, чмокнула на прощанье в щёку, и всё.
- Бывает, - пожал я плечами, чувствуя, что их сковало усталостью. И то самое ощущение приближения к пропасти накрыло с головой, и я падал, падал – ты этого ждал? Дождался, а теперь уходи, как обещал! – Марина весьма пылкая натура.
Черта с два! Никогда Марина не была пылкой, даже наоборот: сама сдержанность и спокойствие. Она у доски стояла так, словно это она учитель и рассказывает нам не домашнее задание, а новый урок. Марина влюбилась в Костю, и очень серьёзно… И ради этого можно сделать всё, что угодно. Даже пойти против своих принципов. И я ей не помеха. В сущности, я вообще никто для неё – маленькое недоразумение, если учесть, что она знает о нас с Костей, что вряд ли. О нас не знал никто, кроме моей мамы.
- Её заносит на поворотах, иногда она бывает просто невыносимой, - он говорил тихо, спокойно, как с душевнобольным, убаюкивал. А я ничего не понимал из его слов. Какие ещё мне нужны доказательства? Какой ещё пинок нужно получить, чтобы понять?!
- Димка, ты ведь что-то опять придумаешь, я же вижу. Не надо, Дима, пожалуйста, - Костя наклонился, чтобы поцеловать, и тут в моей голове что-то замкнуло. Всё, что было после, я помню отдельными отрывками, казалось бы, вовсе не связанными между собой. Я ненавязчиво выскользнул из Костиных рук, что-то начал говорить о том, что нужно собираться, а не лясы точить, или какой-то другой бред, тоже панацея для душевнобольного исключительно. Кажется, мы потом ещё смеялись над чем-то… Наверное, над моей непроходимой глупостью и мечтами о несбыточном. Больше он не пытался поцеловать. Любая девушка будет лучше меня для Кости, а тем более девушка, искренне любящая. Дело времени… а я отнимаю это время.