Сергей Афанасьев
Вступление
Правители Гуннии, границы которой с 374 года с каждым годом все больше приближались к границам двух римских империй в результате побед гуннов на берегах Волги, Дона и Дуная, хотели иметь с "цивилизованным миром" хорошие отношения.
В качестве гарантии мира был налажен обмен посольствами и почетными представителями, в роли которых чаще всего выступали сыновья знатных семей. В 15 лет Флавий Аэций приехал с другими молодыми римскими почетными заложниками в Гуннию и провел там несколько лет в свите десятилетнего принца Аттилы. Римский юноша стал одним из первых учителей молодого гунна по изучению латинской и греческой цивилизаций, языков, истории. Сам Аэций за это время превратился в прекрасного наездника и знатока гуннской культуры и армии.
А через несколько лет Аттила в свою очередь, вместе с сыновьями князей и вождей других племен, приехал в Рим продолжать свою учебу.
(из Всемирной истории)
Итак, год 410 от Рождества Христова…
Термы Диоклетиана
Вечернее летнее солнце неуклонно опускалось к черепичным крышам Великого Рима, окрашивая Вечный город в пурпурные цвета. Двое юношей пятнадцати-шестнадцати лет сидели (а не лежали как это принято у римлян) на верхней террасе Диоклетиановых терм. Небрежно закутавшись в белые простыни они неторопливо пили молодое ардейское вино.
— Нас на завтра школяры из риторической школы зовут в мяч сразиться, — вяло сказал светловолосый юноша, которого его товарищ называл Русом. — Думаю — игра будет интересной. Пойдем? — безразлично добавил он, явно мыслями витая где-то далеко.
Невысокий, но крепкосбитый, темноволосый юноша отрицательно покачал головой.
— Я хотел завтра в библиотеке посидеть, — ответил он.
— Снова нашел что-то любопытное?
Гунн кивнул, улыбнувшись своими черными как смоль глазами и автоматически поправляя на среднем пальце правой руки неказистый тусклый перстень с печаткой. Этот перстень он не снимал даже в парилках терм. Но о нем никто его не расспрашивал. Надо будет — сам расскажет.
— Историю войн, — ответил Гунн. — Вот где по настоящему интересно!
— Наверное, — проговорил Рус. — Впрочем, одно другому мешать не должно.
Он задумчиво проводил взглядом солнце, в последний раз зацепившееся за высокие башни Фламиниевых ворот, и вот уже густые как деготь тени словно пауки поползли по каменным мостовым раскаленного города. А следом за ними отблески редких факелов таинственно заиграли на стенах бакалейной лавки, расположенной напротив. Рабы поставили возле дверей изящные носилки, крытые роскошным балдахином. Легкая ткань невесомо одернулась и взорам юношей предстала изящная девушка с длинными вьющимися светлыми волосами.
От внимания Гунна не укрылась легкое смущение Руса, но он только вздохнул, стараясь не подать виду и случайно не обидеть своего товарища. Вот уже который день в одно и тоже время появляется эта красивая незнакомка, отвлекая Руса от спортивных упражнений. И Аттила вынужден тоже составлять ему компанию — не оставлять же товарища одного.
Рус замолчал, забыв о чем шел у них разговор. Молчал и Гунн, не мешая своему товарищу. Он медленно пил разбавленное вино, думая о превратностях жизни.
— А вот и наши, — наконец прервал он молчание.
Шлепая босыми ногами по подогретому полу к ним подошли Ромей и Гот, небрежно подпоясавшись своими простынками.
— А я на мечах дошел уже до 3-й ступени! — воскликнул, хвастаясь по-детски, все еще разгоряченный Теодорих, присаживаясь, в то время как подошедшие рабы быстро, но без подобострастия, и незаметно принесли еще два небольших кубка, кувшин прохладного традиционно разбавленного — один к одному — вина, наполнили кубки, фрукты, и также незаметно удалились. — Жалко что вы так рано ушли! — добавил он, беря свой кубок.
Рус наконец-то оторвал взгляд от опустевшей улицы.
— Да что-то расхотелось, — промолвил он слегка покраснев и из-за этого еще больше нахмурившись.
Аэций понимающе усмехнулся. Среди них он был самым старшим — все-таки скоро будет 20 лет, и уже участвовал в боях. Остальным не было и 16. Ромей украдкой вопросительно посмотрел на Аттилу, чуть покосившись на Руса. Гунн утвердительно кивнул головой и Аэций понимающе улыбнулся одними кончиками губ.
— Как, кстати, решился твой вопрос? — спросил Рус у Римлянина, стараясь побыстрее сменить тему разговора.
Аэций слегка поморщился, немного отпивая из своего кубка.
— Просит много, — сказал он с неохотой.
— Кстати, я сегодня как раз прочитал о его владельце в Истории Войн, — вставил Аттила.
Аэций кивнул.
— Это имя знакомо каждому римлянину, — сказал он как о чем-то само собой разумеющемся.
— Не спорю, — наклонил в свою очередь Гунн. — У каждого народа — свои герои.
— А он действительно так велик? — спросил нетерпеливый Теодорих — самый юный из них.
— И даже больше чем ты можешь себе представить.
И этого ответа юношам оказалось вполне достаточно. Они замолчали, проникаясь величием услышанного.
Речь шла о мече самого Цезаря. И хотя это имя заставляло учащеннее биться только сердце одного Аэция, но зато такое понятие как Меч Великого Воина было хорошо знакомо всем остальным. И обладать им — огромная часть для каждого настоящего мужчины.
— Куда сегодня пойдем? — прервал всеобщее молчание непоседливый Гот. — Снова на Марсово?
Аэций отрицательно покачал головой и заговорчески поднял руку.
— Друзья, — сказал он, требуя внимания и тишины, и Теодорих, который принялся вдруг горячо рассказывать Русу, какие он видел на Марсовом поле в последний раз кулачные бои, потихоньку замолчал, перестав жестикулировать.
— Друзья, — повторил Аэций, весело оглядывая товарищей. — Сегодня мы идем в гости. Компания будет женской и аристократической. Так что предлагаю этим кувшином и ограничиться. Если, конечно, никто не возражает.
В гостях
Дом, к которому они подошли, располагался совсем неподалеку от терм, в этом же старом квартале римских богачей и аристократов — Виминале, на улице Патрициев.
Они неторопливо прошли через вестибюль и остиум и остановились в приемном зале — атрии. Сверху — крыша с четырехугольным отверстием (комплювий) напротив стока для дождевой воды — имплювий. Сквозь которую проникал лунный свет, перемешиваясь с редкими полутемными факелами он придавал интерьеру необычный вид.
— Хозяйка сейчас выйдет, — сказала молоденькая смуглокожая рабыня, стрельнув карими глазами и удалилась в глубину дома.
Молодые люди присели на лавку у колонны, со сдержанным любопытством оглядывая помещение.
— Напоминаю, — строго прошептал Аэций. — Хозяйку зовут Валерия Элиана Невия. Просьба — не переспрашивать, как в прошлый раз.
Это имя никому ничего не говорило и молодые люди только пожали плечами, согласно кивнув головой.
Неслышно выйдя откуда-то из боковых ответвлений просторного дома, худенькая стройная девушка 14–16 лет, в очень легком абсолютно прозрачном шелковом хитоне, накинутом по последней римской моде на обнаженное тело, с женской грацией приближалась к ним в лунном свете.
Молодые люди дружно поднялись, ожидая когда она подойдет.
Ее тонкая фигура, походка, длинные светлые вьющиеся волосы, произвели на всех неизгладимое впечатление. Но смутился только один Рус — в хозяйке дома он признал девушку, только что виденную им у бакалейной лавки.
— Здравствуйте, молодые люди, — насмешливо улыбнулась Валерия. — Вы с официальным визитом?
Аэций покачал головой, ни чуть не смущаясь оказанным холодным приемом.
— Прослышав, что такая прекрасная донна страдает от одиночества, мы взяли на себя смелость скрасить один час ее драгоценного времени, — торжественно провозгласил он тоном театрального трагика.
И Валерия озорно рассмеялась, скинув с себя напыщенный вид римской недотроги.
— Если конечно прекрасная донна не будет против нашего общества, — добавил Аэций уже нормальным тоном, в то время как Гот неуклюже толкал Руса локтем в бок, думая что этого никто не видит.
— Прекрасная донна не будет против, — улыбнулась в ответ девушка, слегка наклонив голову. — Проходите. — И она, повернувшись к ним спиной, повела за собой в открытый внутренний дворик, по старинной технологии окруженный по периметру легкой воздушной колоннадой.
Здесь уже, неслышно появившиеся рабы, молча готовили триклиний возле водоема, застилали новые простыни, обновляли подушки. А на столе появлялись гроздья спелого винограда, румяные яблоки, сочные сладкие персики и другие не менее аппетитные яства.
— Кстати, ваши сведения уже устарели, — снова улыбнулась хозяйка. — Я не совсем одна. У меня — подружка. Я вам сейчас ее представлю.
И от зеленой беседки к ним во дворик во всем своем великолепии величественно вышла 21-летняя римская красавица Элия Галла Плацида.
Она была с аристократической небрежностью закутана в роскошный гиматий, застегнутый красивой резной фибулой на левом плече. Правое плечо оставалось неприкрыто, рождая неожиданные желания прикоснуться к нему щекой.
И без того невероятно черные глаза Гунна еще сильнее засверкали угольным блеском, а брови Аэция чуть заметно приподнялись.
— Кто же в Риме не знает дочь Великого Феодосия и сестру нашего императора, — промолвил он за всех.
Элия холодно посмотрела на юношей необычайно красивыми светло-бирюзовыми глазами из под черных, как смоль, ресниц.
— Аттила, — наклонил голову Гунн, без всяких подсказок поняв, что наступило время представиться и им.
— Теодорих, — с вызовом тряхнул лохматой головой здоровяк гот, сделав зачем-то шаг вперед.
— Кий, — скромно представился Рус, прижав правую руку к сердцу.
Арбитром легкого застолья они выбрали Аэция, в обязанности которого входило назначить количество выпитых кубков и в каких пропорциях будет разбавлено вино.
— Нас — шестеро, — вслух рассуждал он, обводя присутствующих взглядом. — Люди в этом доме пока еще новые. Значит — гостим недолго. Около часа. Так что кувшина вина и кувшина воды я думаю нам вполне хватит.
Никто из юношей не возражал. Понимали, что долго задерживаться в незнакомом месте неприлично.
— Сорт вина? — напомнила Валерия.
— Мозельское, если никто не возражает, — повернулся он к девушкам, зная, что друзья его поддержат.
Снова никто не возражал и стоявший в отдалении раб неслышно удалился.
Юноши, по-детски толкаясь, и шушукаясь, расположились на римских ложах. Римский обеденный триклиний состоял их трех лавок, расставленных вокруг стола. На каждой лавке могло разместиться по три человека. Размещались, естественно, головой к столу.
Как-то незаметно получилось, что Рус оказался на одной ложе с Валерией. Элия одна заняла трехместное ложе — никто почему-то не осмелился составить ей компанию. Юноши же расположились напротив нее через стол.
Рус полулежал на левом боку, опираясь локтем на небольшую подушку и затылок и лопатки девушки были прямо перед его глазами. Он видел каждый завиток ее волос. Да и прозрачность ткани фактически ничего не прикрывала, открывая взору каждую часть ее молодого тела.
Еще не привыкнув к обществу друг друга первый тост выпили сумбурно — За богатый урожай винограда (Чтобы не оскудевала виноградная лоза), закусив фигурно-нарезанными дольками сладких александрийских яблок.
Разговор пока никак не завязывался и Элия, насмешливо посмотрев на юношей и как бы думая о чем-то своем, переменила позу — легла поперек ложа — вдоль стола, и взору лежащих напротив юношей предстали не только ее красиво лицо и плечи, но также не менее волнующие тонкую талию, округлые бедра и стройные ноги. Она, казалась, была совершенно равнодушна к бросаемым на нее взглядам. И только ее тонкие губы чуть заметно кривились по неизвестной причине. Она возлежала на ложе с таким видом, словно находилась среди маленьких детишек, и улыбалась их шуткам с таким же видом. И только изредка ее взгляд задерживался на Аэции, но тот делал вид что не замечает этого.
Второй тост Аэций предложил за красоту женщин.
— И чтобы с годами ее было только больше, — добавил Аттила, посмотрев прямо в глаза Элии и ее тонкие аристократические брови чуть заметно приподнялись в легком удивлении. Но только на самую малость — в рамках приличия и воспитания в императорских покоях.
Впрочем, она только равнодушно улыбнулась в ответ своей обычной холодной улыбкой, кивнув ресницами и принимая смелые слова Гунна как должное.
Вино, хоть и разбавленное, все-таки было вином и вскоре разговор потихоньку стал налаживаться.
Сначала, как водится, обсудили последние новости. Потом как-то незаметно перешли на отдельные личности и их роль в служении империи. Потом переключились на долг каждого вообще — и пришли к единодушному выводу, что надо приносить пользу своему народу — это несомненно, иначе и быть не может.
А потом разговор стал дробиться на отдельные кучки.
— Наш достославный Аэций, — тихо произнесла Элия, беря тонкими пальчиками дольку апельсина. — Я смотрю — пребывание у гуннов пошло тебе на пользу. Говорят во всей империи тебе нет равных в стрельбе из лука и в метании дротиков.
— У меня был хороший учитель, — улыбнулся тот в ответ, наклонив голову в сторону Аттилы. Гунн слегка кивнул в ответ. Все это он умел с детства и когда у них появился ромей, гораздо старше его по возрасту, поначалу вызвало удивление его слабое с их точки зрения умение воинского искусства. Но ромей учился на совесть и это сблизило и подружило двух юношей, стерев разницу в возрасте.
— Наверное — непривычно тебе в Великом Риме, — снова насмешливо произнесла она, намекая на то, что до гуннов Аэций мальчиком три года был заложником у Алариха.
— Зато теперь у меня везде друзья, — парировал он в ответ.
Да и немаловажным плюсом в это неспокойное время было то, что он свободно говорил на гуннском и германских языках.
— А к вам, я слышал, питает большие чувства ваш сводный брат, — сказал он с такой же ответной улыбкой, как и у Элии. — И не только — родственные.
Однако Элию это нисколько не задело.
— Сводные братья, они, наверное, все такие, — ответила она с искренним смехом и покрутила в воздухе своей очаровательной ручкой.
— Но зато, я надеюсь, вы не оставляете то внимание, которое оказывает вам наш славный Констанций, — продолжал Римлянин с иронией.
Сестра императора только равнодушно пожала плечами.
— Что ж так? — все так же вежливо спросил он, и только насмешливые искорки сверкали в его глазах. — Есть прекрасная возможность самой стать императрицей Рима.
— С чего это Вы так решили? — спросила она недоуменно, подчеркнуто ставя ударение на Вы.
— Ну как же! Констанций фактически негласный правитель Рима. А в скором времени вынудит нашего тютю Гонория объявить своим соимператором. А с твоей помощью это произойдет гораздо быстрее.
И Элия в ответ улыбнулась Аэцию так, словно это он в скором времени должен стать соправителем Рима. И юноша прекратил свои нападки.
А в это время на другом ложе шел совершено иной разговор.
— А где ваши родители? — несмело обратился Рус прямо к спине девушки.
— На загородную виллу уехали. У Тирренского моря отдыхают, — медленно, словно раздумывая, стоит ли это делать, повернулась она к нему.
— И не страшно им оставлять вас одну?
Валерия только рассмеялась и покачала головой.
— Какое у вас все-таки смешное произношение! — сказала она. — Вместо ae говорите ve. Ну ка, скажите — "воздух" (aer)?
— Веер, — послушно произнес Рус (ver).
— А эфир (aether)?
— Ветер (vether).