Девица оказалась на редкость занудной.
– По‑моему, это ужасно, – заявила она.
Кэрби Гэлуэй кивнул.
– Я того же мнения, – пробормотал он, позвякивая кусочками льда в стакане. Вечеринка была в разгаре, отовсюду слышались бессмысленные разговоры; на стенах висели громадные картины, изображавшие замочные скважины или подоконники, а чуть ниже картин колыхалось море лиц и макушек – гости. Неподалеку маячил человек, ради которого Кэрби сюда и пришел, – некто Уитмэн Лемьюел, помощник куратора Музея доколумбова искусства в Дулуте. Здесь, в Нью‑Йорке, он был с закупочной комиссией, а на вечеринку пришел для разрядки и чтобы было о чем рассказать своим дулутским приятелям. Кэрби только нынче утром пронюхал, что Лемьюел в Нью‑Йорке, и пришел на вечеринку загодя, дабы подготовиться к прибытию жертвы. Высокий самоуверенный симпатяга, Кэрби гордился своими рыжими усиками и небрежностью в одежде. Вряд ли на свете нашлась бы компания, которую он не сумеет очаровать. Тем более тут, в Сохо. Сюда он мог заявиться прямо из джунглей, в походных сапогах, заляпанных маслом брюках цвета хаки и потрепанной шляпе, и его бы приняли с восторгом, как художника или любовника какой‑нибудь художницы.
Но он не был ни художником, ни любовником. Он был торгашом, и сегодняшний его покупатель – Уитмэн Лемьюел. Или нет? Похоже, положение осложняется. Неужели Лемьюел направился к выходу?
– Мистер Уитмэн Лемьюел, если не ошибаюсь?
Люди, не ахти какие знаменитые, любят, когда их узнают незнакомцы.
– Да, это я, и никто иной, – сказал круглолицый Лемьюел. Круглые очки, добренькие глазки, широкая улыбка и галстук‑бабочка.
– Я хотел вам сказать, что выставка предметов искусства верховьев Амазонки очень впечатляет. Вы недавно устраивали…
– О! – улыбка стала еще шире, а глазки подобрели пуще прежнего. – Вы видели ее в Дулуте?
– Увы, нет. В Хьюстоне. Она неплохо попутешествовала.
– Да, уж это точно, – Лемьюел закивал, но его физиономия чуть омрачилась. – Жаль, что не все экспонаты можно было вывозить из музея. Боюсь, вы получили неполное представление…
– Того, что я видел, вполне достаточно. Кстати, меня зовут Кэрби Гэлуэй.
– Вы связаны с хьюстонским музеем?
– Нет, я просто любитель. Я живу в Белизе и, понимаете ли…
– О, Белиз! – Лемьюел просиял.
– Так вы о нем знаете? Большинство людей даже не слышали о Белизе.
– Дорогой мой, – сказал Лемьюел, – Белиз – это бывший Британский Гондурас. Теперь, кажется, независимый…
– И даже очень.
– Белиз – очаровательная страна, мистер Гэлуэй. С точки зрения человека моей профессии.
– Правда?
– Это же самое сердце древнего мира майя.
– Не может быть! Я‑то думал, Мексика…
– Там ацтеки, ольмеки, тольтеки. А майя там было сравнительно мало.
– Ну, тогда Гватемала. Как бишь его? Тикаль? Ну, где они…
– Разумеется, разумеется, – Лемьюел уже раздражался. – До недавнего времени считалось, что основные городища майя там, и это верно. Но дело в том, что никто серьезно не изучал Белиз, никто не знал, что там, в джунглях.
– А теперь знают?
– Начинают познавать. Сейчас известно, что империя майя имела форму огромного полумесяца и тянулась от Мексики на юго‑запад, в Гватемалу. Но знаете ли вы, где была самая середка этого полумесяца?
– В Белизе? – рискнул Кэрби.
– Вот именно! Из Белиза начали доставлять предметы искусства доколумбовой эпохи – нефритовые статуэтки, резьбу, золотые украшения. Просто удивительно! Замечательно! Невероятно!
– Э… вот что… – задумчиво сказал Кэрби, забрасывая крючок, – на моем участке в Белизе есть…
– Майя? Я не ослышалась? Майя?
Это воскликнула все та же девица. Кэрби почувствовал себя как человек, которого толкнули под локоть, когда он уже поймал цель на мушку. Чертова баба! Кэрби повернулся и увидел ее перед собой. Это была высокая девушка лет двадцати пяти, привлекательная, несмотря на некоторую резкость черт продолговатого овального лица. Прямые волосы, горящие глаза. Блузка, длинная юбка и коричневые' кожаные сапоги уже несколько лет как вышли из моды, зато на шее болталась тяжелая серебряная мексиканская цепочка, а уши украшали крупные серьги из Центральной Америки. Вероятно, гватемальские, туземные, ручной работы. Кэрби почуял неладное. «Черт бы тебя побрал!» – подумал он.
Лемьюела, напротив, присутствие хорошенькой высокой девушки воодушевило куда больше, чем давно исчезнувшие майя. Он с радостью принял ее в свое общество.
– Да, майя, – сказал он. – Вас интересует их культура? Мы как раз беседовали о Белизе.
– Я там еще не была, – защебетала девица. – Хочу поехать. Я писала диссертацию в Королевском музее в Ванкувере, классифицировала материалы из Гайаны.
– Так вы антрополог?
– Археолог, – ответила надоедливая красотка.
– В Гайане мало что можно найти, наверное, – заметил Лемьюел. – Так вот, о Белизе…
– Десполиация! – закричала девица. Глаза ее метали молнии. Кэрби ни разу не слыхал, чтобы кто‑нибудь употреблял в разговоре такие словечки. Он посмотрел на нее с уважением и еще большей злостью. Лемьюел моргнул и пробормотал:
– Не уверен, что я…
– Вы знаете, чем они занимаются в Белизе? – спросила девица. – Все эти города и древние городища майя в джунглях совершенно не охраняются…
– Уже тысячу лет или больше, – вкрадчиво вставил Кэрби.
– Но теперь‑то! Теперь тамошние находки приобрели ценность. А всякие воры и грабители могил едут туда и спокойно растаскивают постройки…
Беда, подумал Кэрби. Такого невезения он никак не ожидал.
– Ну, не так уж плохо обстоят дела, – поспешно перебил он и попытался сменить тему. – Что меня действительно тревожит, так это война в Сальвадоре. Если так и дальше пойдет…
– А, ерунда! – Она презрительно тряхнула головой. – Подумаешь, война! Лет через семьдесят она кончится, а вот уникальные постройки майя исчезают навсегда. Правительство Белиза делает что может, но у них не хватает людей и денег. А тем временем нечистые на руку торгаши и директора американских музеев…
О, Боже, заставь ее замолчать! Боже…
Но было поздно. Лемьюел теребил свой галстук и переминался с ноги на ногу с таким видом, будто проглотил жука.
– Э… мой бокал, кажется, опустел. Прошу прощения…
Какая чудовищная несправедливость! Разве он, Кэрби, виноват, что эта девка встряла в разговор? А теперь Лемьюел ушел, и, значит, ему придется остаться и поболтать с ней хотя бы пару минут. Если даже и удастся опять заарканить Лемьюела, дело пойдет туго, он уже не сможет небрежно бросить: «У меня есть кое‑что на продажу».
Девушку, похоже, вполне устраивала аудитория и из одного слушателя.
– Меня зовут Валери Грин, – представилась она, протягивая узкую ладонь с длинными пальцами. Кэрби не знал, то ли пожать ее, то ли тяпнуть зубами.