— Да, возвращаемся, — я улыбнулась ей, складывая диван. Прошлой ночью мне не спалось, я лишь дремала и встала рано, чтобы упаковать все наши вещи.
На лице Эммы появилась лукавая усмешка, похожая на усмешку ее отца. Она закричала «УРА!» и сказала Буббе, что мы на самом деле едем домой.
Домой.
Это слово больно задело часть моего сердца, но я продолжала улыбаться. Я научилась всегда улыбаться в присутствии Эммы, потому что она каждый раз грустила, когда думала, что я в печали. Несмотря на то, что она дарила мне лучший поцелуй эскимоса (Примеч. Поцелуй эскимоса — эскимосы при таком «поцелуе» соприкасаются своими носами и трутся ими вправо-влево), когда я чувствовала себя подавленной, ей не следовало брать на себя такую ношу.
— Мы должны вернуться обратно, чтобы увидеть фейерверки с нашей крыши. Помнишь, как мы забирались на крышу, чтобы посмотреть фейерверки с папой? Ты помнишь это, детка? — спросила я ее.
Она прищурила глаза, как будто глубоко погрузилась в мысли, пытаясь вспомнить. Если бы наши умы были устроены как картотеки, то мы легко могли бы найти наши любимые воспоминания и извлечь их из аккуратно организованной системы, когда бы ни пожелали.
— Я не помню, — сказала она, обнимая Буббу.
Это почти разбило мне сердце, но я все равно продолжала улыбаться.
— Что ж, как насчет того, чтобы остановиться в магазине по пути и купить немного мороженного, чтобы съесть его на крыше?
— И немного чипсов для Буббы!
— Конечно!
Она улыбается и снова кричит. На этот раз улыбка, что я подарила ей, хоть и казалась пустяком, но была настоящей и искренней.
Я люблю ее больше всего на свете. Если бы не она, я бы, определенно, затерялась в своем горе. Эмма спасла мою душу.
***
Я не попрощалась с мамой, потому что она еще не вернулась после свидания со своим Казановой. Когда я только переехала, а она не пришла домой, я безостановочно звонила, беспокоясь о ее местонахождении, но мама накричала на меня, говоря, что она взрослая женщина, которая совершает взрослые поступки.
Так что я оставила ей записку.
Едем домой.
Мы любим тебя.
Скоро увидимся.
Э&Э
Мы ехали в течение нескольких часов в моей разбитой машине, слушая саундтрек из Frozen (Примеч. Frozen — американский компьютерный анимационный фильм 2013 года, созданный студией «Walt Disney Animation Studios» и выпущенный компанией «Walt Disney Pictures, в российский прокат вышел под названием «Холодное сердце») такое количество раз, что за время бесконечных повторов можно было выдернуть мои ресницы по одной. Эмма прослушивала каждую понравившуюся песню миллион раз, но придумывала собственные слова для каждой строки. Честно говоря, ее версии песен мне нравились больше.
Когда она уснула, песня затихла вместе с ней, погрузив машину в полную тишину. Моя рука потянулась к пассажирскому сидению, ладонью вверх, ожидая, что другая рука сплетется с моими пальцами, но прикосновения не последовало.
«Я буду в порядке», — говорила я себе снова и снова. — «Я в порядке».
Однажды это будет правдой.
Однажды я буду в порядке.
Как только мы свернули на шоссе И-64, мои внутренности стянулись в тугой узел. Мне хотелось ехать проселочными дорогами до Мидоуз-Крик, но это был единственный путь в город. Шоссе было достаточно загружено для праздничного дня, но новое гладкое дорожное покрытие когда-то разбитой проезжей части делало путешествие спокойным. Слезы начали скапливаться в уголках глаз, как только я вспомнила выпуски новостей.
Столкновение на И-64!
Хаос!
Увечья!
Травмы!
Жертвы!
Стивен.
Один вдох.
Я продолжила вести машину в слезах, которые мне не удалось сдержать. Я заставила свое тело онеметь, потому что, если бы не онемение, я бы чувствовала все. Если бы чувствовала все, я бы разбилась на мелкие осколки, а мне нельзя этого делать. В зеркале заднего вида я видела своего ребенка, мою маленькую частицу силы. Мы пересекли это шоссе, и я сделала еще один вдох. Каждый день один и тот де вдох. Я не могу больше об этом думать, иначе просто задохнусь.
Указатель из белого отполированного дерева гласит: «Добро пожаловать в Мидоуз-Крик».
Эмма проснулась и смотрит в окно.
— Мам?
— Да, детка?
— Как ты думаешь, папа узнает, что мы переехали? Думаешь, он будет знать, где оставлять перья?
Когда Стивен умер, и мы переехали к маме, было много белых птичьих перьев, разбросанных на переднем дворе. Когда Эмма спросила о них, мама сказала, что это маленькие знаки от ангелов, дающих нам понять, что они всегда рядом и наблюдают за нами.
Эмме так понравилась эта идея, что всякий раз, когда она находила перо, девочка смотрела на небо, улыбалась и шептала: «Я тоже люблю тебя, папа». Потом она находила картинки с перьями и добавляла в свою коллекцию «Папа и я».
— Я уверена, он знает, где нас найти, сладкая.
— Да, — согласилась она. — Да, он знает, где нас найти.
Деревья были зеленее, чем я помнила, и маленькие магазины в деловом центре Мидоуз-Крик были украшены в честь праздника в красные, белые и синие цвета. Это было так знакомо, и в то же время так чуждо. Американский флаг миссис Фредерик хлопал на ветру, когда она ставила окрашенные в национальные цвета розы в вазу. Гордость расцветала во всем ее существе, в то время как она, отступив, восхищалась своим домом.
На одном светофоре мы застряли на десять минут. Это дало мне время свыкнуться со всем, что напоминало мне о Стивене. О нас. Как только свет светофора поменялся, я поместила свою ногу на педаль газа, не желая ничего, кроме как вернуться домой и игнорировать тени прошлого. Пока автомобиль мчался вниз по улице, краем глаза я увидела собаку, стремительно приближающуюся в направлении меня. Нога быстро переместилась на тормоз, но мой старый, потрепанный автомобиль икал и трясся перед тем, как остановиться. К тому времени, когда он, наконец, это сделал, я услышала громкий визг.
Мое сердце подпрыгнуло к горлу и осталось там, блокируя возможность вдохнуть следующую порцию воздуха. Эмма спросила, что происходит, но у меня не было времени ей ответить. Я распахнула свою дверь и подошла к бедной собаке в то же время, когда ко мне подбежал мужчина. Его широко распахнутые глаза были обращены на меня, почти заставляя меня раствориться в глубине его яростных серовато-голубых глаз. Большинство голубых глаз теплые, несущие с собой доброту, но только не эти. Его глаза были напряженными, так же, как и его поза. Ледяные и таинственные. Вокруг кромки радужка была глубокого голубого цвета, но серебристые и черные полоски будто были сотканы на ней, что добавляло его взгляду задумчивость. Его голубые глаза сочетали в себе тени неба прямо перед грозой и те цвета, что она оставляла после себя.
Эти глаза были знакомы мне. Разве я его знаю? Могу поклясться, что где-то видела его раньше. Он выглядит одновременно напуганным и очень злым. Мужчина перевел взгляд, как я предположила, на свою собаку, которая лежала неподвижно. На шее незнакомца были огромные наушники, которые были прикреплены к чему-то в заднем кармане.
Он одет в одежду для тренировок. Белая футболка с длинными рукавами облегает его мускулистые руки, черные шорты открывают скульптурные ноги, а на лбу блестит испарина. Я предположила, что он взял собаку на пробежку, когда потерял поводок, но на мужчине не было никаких ботинок.
Почему он не надел обувь?
Это не имеет значения. Все ли в порядке с его собакой?
Мне следует уделить больше внимания этому.
— Мне так жаль, я не видела… — начала я говорить, но мужчина резко прервал мои слова, как будто они оскорбили его.
— Какого черта? Ты, черт возьми, издеваешься надо мной? — закричал он, и от звука его голоса я немного подпрыгнула. Мужчина поднял собаку на руки, прижимая животное, как будто это был его собственный ребенок. Когда он встал, я тоже встала. Когда он оглянулся вокруг, я также оглянулась.
— Позвольте мне отвезти вас к ветеринару, — мое тело затряслось от вида собаки, дрожащей на руках у незнакомца. Я знала, что должна быть недовольна тем тоном, которым он говорил со мной, но, когда кто-то находится в состоянии паники, вы не можете винить его за подобное поведение. Он не ответил, но я увидела сомнение в его глазах. Его лицо было обрамлено очень густой, темной, дикой бородой. Его рот был спрятан где-то в этой дикости на его лице, так что мне пришлось положиться на то, что говорят его глаза. — Пожалуйста, — попросила я. — Тут слишком далеко, чтобы идти пешком.
— Позвольте мне отвезти вас к ветеринару, — мое тело затряслось от вида собаки, дрожащей на руках у незнакомца. Я знала, что должна быть недовольна тем тоном, которым он говорил со мной, но, когда кто-то находится в состоянии паники, вы не можете винить его за подобное поведение. Он не ответил, но я увидела сомнение в его глазах. Его лицо было обрамлено очень густой, темной, дикой бородой. Его рот был спрятан где-то в этой дикости на его лице, так что мне пришлось положиться на то, что говорят его глаза. — Пожалуйста, — попросила я. — Тут слишком далеко, чтобы идти пешком.
Он кивнул только один раз. Открыв пассажирскую дверь, он вместе со своим питомцем сел внутрь и захлопнул за собой дверь.
Прыгнув в машину, я поехала.
— Что происходит? — спросила Эмма.
— Мы просто едем проверить щеночка, дорогая. Все прекрасно, — я действительно надеялась, что не вру ей.
До ближайшей круглосуточной ветеринарной клиники двадцать минут езды, но машина едет не так быстро, как хотелось бы.
— Возьми левее на Коблер-стрит, — приказал он.
— По Харпер-авеню будет быстрее, — не согласилась я.
Он хмыкнул, что выдало его раздражение.
— Ты не знаешь, о чем, черт возьми, говоришь, сверни на Коблер!!
Я сделала глубокий вдох.
— Я знаю, как водить.
— Действительно? Потому что я думаю, что именно по причине твоего вождения мы здесь и сидим.
Я была в пяти секундах от того, чтобы вытолкать этого грубого ублюдка из моей машины, но скулеж его собаки был единственной причиной, почему я этого не сделала.
— Я уже извинилась.
— Это не поможет моей собаке.
Мудак.
— Коблер — следующий поворот направо, — сказал он.
— Харпер — поворот направо после Коблер.
— Не сворачивай на Харпер.
Оу, я сверну на Харпер, просто чтобы досадить дерьму, живущему в этом парне. Кем он себя возомнил?
Я повернула направо на Харпер.
— Не могу поверить, что ты только что повернула на чертов Харпер, — простонал он. Его фраза заставила меня немного улыбнуться, пока я не наткнулась на зону строительства и знак «улица закрыта».
— Ты всегда такая невоспитанная?
— А ты всегда… всегда… всегда… — я начала заикаться, потому что в отличие от некоторых, я не была сильна в спорах с людьми. Я на самом деле была безнадежна в этом, и, в конечном итоге, плакала как ребенок, потому что слова не появлялись в моей голове с той скоростью, с которой они должны действовать. Я была неуклюжим человеком, который придумывал лучшие возражения после того, как его нужно было озвучить еще три дня назад. — А ты всегда… всегда… всегда…
— Всегда что? Выскажи это! Используй слова! — приказал он.
Я повернула руль, разворачиваясь, и направилась к улице Коблер.
— Ты всегда…
— Давай, Шерлок, ты можешь это сделать, — насмешливо сказал он.
— ЧЛЕН! — закричала я, поворачивая на Коблер.
В машине стало тихо. Мои щеки запылали, а пальцы крепко сжали руль.
Когда я заехала на подъездную дорожку, он открыл дверь и, без слов в мой адрес, поднял собаку и бросился в сторону отделения неотложной помощи. Я подумала, что если где нам и суждено разойтись, то здесь, но я знала, что моя душа будет неспокойна, пока я не узнаю, что с собакой все в порядке.
— Мамочка? — спросила Эмма.
— Да, детка?
— Что такое член?
Родительская неудача номер пятьсот восемьдесят два за сегодня.
— Ничего, детка. Я сказала тик. Клещ — это жук. (Примеч. Игра слов: dick (член) — tick (клещ)).
— Так ты назвала того человека жуком?
— Ага. Большим жуком.
— Его щенок умирает? — задала она следующий вопрос.
Я, правда, надеюсь, что нет.
После того, как я отстегнула Эмму, мы направились в отделение неотложной помощи. Незнакомец стучал руками по стойке регистрации. Его губы двигались, но я не слышала ничего из того, что он говорил.
Регистратор выглядела все более и более смущенной.
— Сэр, я просто говорю, что вам нужно заполнить форму и предоставить нам свою кредитную карту, или мы не сможем начать осматривать вашего питомца. К тому же, вы не можете ходить здесь без обуви. Также неприемлема ваша манера поведения.
Незнакомец ударил кулаками по столу еще раз, прежде чем начал ходить вперед и назад, его руки запутались в длинных черных волосах и задержались у шеи. Его дыхание было тяжелым и неровным, грудь вздымалась и опадала.
— Похоже, что я, черт возьми, постоянно ношу с собой кредитки? Я был на пробежке, ты, идиотка! И если вы не собираетесь ничего делать, позовите кого-нибудь еще, с кем я могу поговорить.
Женщина вздрогнула от его слов и гнева, так же, как и я.
— Они со мной, — сказала я, направляясь к регистратору. Эмма цеплялась за мою руку, а в другой руке она крепко держала Буббу. Достав кошелек, я вытащила и передала женщине свою карту.
Она прищурила глаза.
— Вы с ним? — спросила она почти оскорбительно, как будто незнакомец был тем, кто заслуживает быть одиноким.
Никто не заслуживает быть в одиночестве.
Я взглянула на него и увидела в его глазах недоумение, смешанное с гневом, который все еще никуда не делся. Я хотела разорвать наш зрительный контакт, но несчастье, плавающее в его радужке, казалось таким знакомым, что притягивало меня.
— Да, — я кивнула. — Я с ним, — она поколебалась еще немного, и я выпрямилась. — Это проблема?
— Нет, нет. Мне просто нужно, чтобы вы заполнили эту форму.
Я взяла планшет из ее рук и прошла в зону ожидания.
Подвесной телевизор был настроен на «Энимал Плэнет» (Примеч. Animal Planet —образовательный телевизионный канал о животных и их взаимоотношениях с человеком, который пользуется огромной популярностью во всем мире), в дальнем углу стояла железная дорога, которой быстро занялись Эмма и Бубба. Незнакомец продолжал смотреть на меня, его поза была жесткой и сдержанной.
— Мне нужна кое-какая информация, — сказала я. Он медленно приблизился, сел рядом со мной и сложил руки на коленях.
— Как его зовут? Твоего питомца? — спросила я.
Он разомкнул губы и сделал паузу перед тем, как ответить:
— Зевс.
Я улыбнулась имени. Такое прекрасное имя для большого золотистого ретривера.
— И твое имя?
— Тристан Коул.
После того, как все заполнила, я вернула документы регистратору.
— Все, что понадобится Зевсу, внесите в расходы на мою карту.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Это можно сделать без промедления, — предупредила она.
— Тогда пусть так и будет.
Я снова села рядом с Тристаном, он начал постукивать руками по коленям, и я наблюдала, как состояние тревоги поглощает его. Когда я смотрела на него, он отвечал мне с тем же замешательством, которое мы испытывали с тех пор, как пересеклись наши пути.
Его губы начали что-то бормотать, тогда как пальцы быстро терлись друг об друга перед тем, как он надел наушники и нажал на кнопку «play» на своем плеере.
Эмма часто подходила ко мне, спрашивая, когда мы можем пойти домой, и я отвечала, что чуть позже. Возвращаясь к железной дороге, она смотрела на Тристана, внимательно разглядывая черты его лица.
— Эй, мистер, — он игнорировал ее. Она положила руки на свои бедра. — Эй, мистер, — сказала она, повысив голос. Год пребывания с мамой сделали мою мини-версию нахальным монстром. — Эй, мистер, я с вами говорю! — сказала она, топая ногой. Незнакомец посмотрел на нее. — Ты большой, толстый, гигантский КЛЕЩ!
Ох, черт возьми.
Мне не следует быть таким все позволяющим родителем. Я провалилась в исполнении родительских обязанностей. Я начала ругать ее, но тут же увидела, как крошечная улыбка появляется сквозь густую бороду Тристана. Это было почти незаметно, но, клянусь, я видела подергивание его нижней губы. Эмма нашла способ заставлять улыбаться даже темные души, я — живое тому свидетельство.
Прошло еще тридцать минут, прежде чем вышел ветеринар, чтобы сообщить нам, что Зевс в порядке, у него только несколько синяков и сломанная передняя лапа. Я поблагодарила ветеринара, и когда он ушел, руки Тристана расслабились и все его тело замерло. Все его тело начало дрожать. С одним глубоким вдохом разгневанный мудак исчез и был заменен отчаявшимся человеком. Он потерялся в своих эмоциях, и, когда выдохнул, зарыдал, теряя контроль. Он выл, его слезы были отчаянными, грубыми и болезненными. Мои глаза увлажнились, и, я клянусь, часть моего сердца разрывалась вместе с ним.
— Эй, Клещ! Эй, Клещ! Не плачь, Клещ, — проговорила Эмма, дергая Тристана за футболку. — Все хорошо.
— Все хорошо, — сказала я, эхом повторяя слова моей сладкой девочки. Я положила руку на его плечо в знак утешения. — Зевс в порядке. Он хороший. Ты хороший.