Абзалова Виктория Николаевна
Хамелеон
… I'm still here, all that's left of yesterday…
Evanescence.
После делового Лондона и чопорного Стокгольма, в которых прошли мои последние восемь лет, поскольку дражайший супруг имел честь подвизаться на ниве дипломатии, Ницца производила впечатление богемной красавицы. Город изысканной роскоши и неги. Город в котором можно позволить себе все и даже чуть больше.
Самое удачное место, что бы отдохнуть от своих обязанностей супруги Мориса Рошара, мнение которого полностью совпало со мнением докторов, что отдых на взморье прекрасно излечит больные нервы и мигрени его очаровательной жены.
То есть меня.
К сожалению, светская жизнь в лице Каролин Лансени настигла меня в первые же сладкие минуты долгожданной свободы. Поскольку ее муж и Морис приходились друг другу кузенами, было совершенно невозможно отклонить ее приглашение. Не менее невозможно, чем отклонить приглашение на вечер графа Сант-Анна.
- Каро, мы не знакомы с графом.
- Дорогая, Джулио Сант-Анна восемьдесят семь лет. Это приглашение от Белль. Она обидится, если мы не придем!
- Ты можешь идти, но мне хотелось бы отдохнуть.
- Вот и отдохнешь. Приятное общество, музыка, шампанское - что может быть лучше для отдыха.
Я прекрасно знала, что не смогу не пойти, положение обязывает, и сопротивлялась только для вида. По пути мы заехали за еще одной подругой Каро, Антуанетт Годар, чей супруг в это время находился посланником в Брюсселе.
- Ах, дорогая, - наставляла ее Каро, - нет ничего восхитительнее таких вечеров. Мы свободны как ветер! Давайте же насладимся этим!
Пожалуй, я уже была склонна согласиться с Каро. На фоне бархатной синевы ночи, дом прошлого века, искусно оформленный иллюминацией, казался сказочным замком. Я подумала, что смогу это выдержать.
- Каро, - навстречу выпорхнула хозяйка.
Белль, Изабелль де Санта-Анна, оказалась блондинкой с пышными формами, едва прикрытыми вишневым атласом. Они аккуратно чмокнули воздух около серег друг друга. Далее последовало представление хозяйке Антуанетт, меня. Такие же точечные поцелучики. Представление хозяину - лысому сморщенному благодушному старичку, который был счастлив, что к нему приехало столько гостей. И я была, наконец, предоставлена себе. Я бродила по залу, останавливаясь на несколько слов вежливости у старых знакомых лиц, автоматически запоминая новых: последний отпрыск местной высокой аристократии, супруга романского посла, владелец сети игорных клубов, ювелирный дом…
Соскучившись к середине вечера хотя бы по одному лицу, которому не надо улыбаться, я отыскала Антуанетт, как раз что бы услышать ее удивленное:
- Боже, она ведь в два раза старше его!
- Бедняжка Туанетт, ты слишком долго прозябала со своим послом у этих грубых овцеводов! Благотворительные вечера и церковные сборища - фи! Это же Жермен! - Каро закатила глаза.
Я проследила взглядом и без труда поняла, о ком они говорят: полноватая дама, чью дряблую шею не могли скрыть даже многоярусные жемчуга, почти мертвой хваткой вцепилась в руку своего спутника.
- Кто он?
- Он? Он - Король сердец!
- Жиголо, дорогая Туанетт, - я не удержалась, что бы не передразнить манеру речи Каро.
- Как прозаично, Делиз, - фыркнула Каро.
Меня передернуло.
Надо отдать должное, он действительно производил впечатление. Высокий, с великолепной фигурой, без перекаченных бычих мускулов, золотисто-смуглая гладкая кожа, густая шапка иссиня-черных волос, тонкие, если не сказать изящные, соразмерные черты, выдающиеся угловатые скулы, высокий лоб, надменный излом бровей, прихотливый изгиб улыбчивых губ, огромные карие глаза, и - то едва уловимое движение, обозначившее легкий наклон гордо посаженной головы, грациозная пластика движений и ошеломляющее обаяние улыбки, которые делают образ завершенным! Каждый жест, движение черноволосой головы, взмах ресниц говорили о совершенстве. Они смотрелись рядом как принц и дешевая проститутка!
Они приближались.
- Клодетт. Жермен.
Он с нежностью сжал протянутые Каро руки. Не менее ласково, но более сдержанно поприветствовал меня и Антуанетт, которая смотрела на него с откровенным восхищением. Жермен не мог этого не заметить. Он послал ей бархатный взгляд из-под длинных пушистых ресниц.
- Жермен, - Клодетт требовательно сжала его локоть, - мне жарко.
- Принести тебе что-нибудь или прогуляемся на террасу?
Он тут же обратил свое внимание на нее. Это могло бы выглядеть трогательно, если бы не было так смешно по виду и отвратительно по сути.
- Боже, это самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела! - Антуанетт была близка к обмороку.
- Ты не видела еще самого интересного! - хихикнула Каро.
- Каро, только не говори что…
- Я же тоже человек.
- Интересно, что на это сказал Анн-Пьер? - положительно, у меня сдавали нервы.
- Дорогая, - Каро поглядела на меня свысока, - Анн-Пьер оплатил наш романтический круиз, лишь бы только я не лезла к нему, когда он так занят своим обожаемым полком.
Мы продолжали таскаться с Каро на все светские рауты. Второй раз я увидела Жермена перед прогулкой на яхте у Грегуара де Мартереля. Лакей не хотел пропускать рыжеволосого юношу, но возникший из блестящей толпы Жермен остановил его небрежным движением плеча:
- Это со мной! Тома, - он кивнул парнишке.
- Белль, рекомендую, Тома, - услышала я немного спустя его глубокий волнующий голос.
- Он так молод…
- Но подает большие надежды, - он приобнял Белль под локоток, - Я надеюсь, ты присмотришь за ним… некоторое время.
Парнишка, явно в отличие от своего старшего товарища и покровителя, чувствовавший себя не в своей тарелке, пожирал его влюбленными глазами.
- Конечно, дорогой. Ты не поехал с Клодетт?
- О, нет! Она прекрасная женщина, но немного утомляет своей ревностью.
Голоса и смех Белль затихли. Я вдыхала морской воздух и пыталась, хоть немного расслабиться. Получалось плохо. Неужели и меня впечатлили заезженные приемы опытного казановы? Я полагала себя человеком другого склада, другой закалки, если угодно.
К концу вечера, пытаясь найти Антуанетт, я совершенно неожиданно увидела, как Жермен помогает ей сесть в карету. Почему-то это окончательно испортило мне настроение.
Время шло. Антуанетт безумствовала. После прогулки на яхте они исчезли почти на месяц.
- Мы ездили в Испанию на корриду, - захлебывалась впечатлениями Антуанетт, - он говорит, что я сама страсть! Боже, как он танцует!.. Никто не может любить так, как он!..
Любовь, купленная за твои деньги недорого стоит, хотелось сказать мне, как бы ханжески это не звучало.
- Не понимаю, как можно настолько поддаваться самообману, - сказала я, разглядывая поверх кружевного веера, расположившегося за столиком кафе Жермена.
То что было на нем надето, с трудом можно было определить как одежду: от зрелища этих великолепных небрежно вытянутых ног даже у меня внизу сворачивался тяжелый жаркий клубок.
Каро улыбнулась:
- Делиз, поверь мне, он может заставить забыть обо всем!
Жермен ленивым жестом коснулся губами протянутой руки подошедшей к нему Антуанетт. Она зарделась, как школьница, - это было более интимно, чем самая откровенная ласка.
- Все равно не понимаю, - заметила я, ловя блики от тяжелого золотого браслета на смуглом запястье, подарка предыдущей любовницы.
Каро отозвалась уже суше, и я вспомнила, что ей тоже далеко за… тридцать.
- Возможно, когда тебе будет 41, у тебя будет толстый лысый вечно занятой муж-вояка и две его постоянные любовницы, сын-кадет, дочь в колледже, целлюлит, морщины, которые скоро не скроет никакая косметика, и целое море свободного времени, которое ничем не заполнить, - ты поймешь!
Я невольно привстала и обернулась к Каро, но у нее даже не изменилось выражение лица. Мне нечего было ответить. Антуанетт действительно как будто расцвела и помолодела.
- Дорогая, - обратилась к ней тем же тоном Каро, - морской воздух тебе на пользу, у тебя чудесный цвет лица.
Антуанетт ответила улыбкой, какой я еще никогда у нее не видела.
Возможно, во мне говорила зависть. Не смотря на свой реальный возраст, а я была самой младшей в этой блестящей компании, благодаря Морису я чувствовала себя старухой. Бог не обидел меня ни фигурой, ни внешностью, но ни один из тех мужчин, кто бывали у нас, не привлекал меня. Глупо тратить время на еще одну копию своего мужа. Друзей юности я всех растеряла. Спать же со своим телохранителем или конюхом, было ниже всякого достоинства. Мысль купить себе любовника - оскорбляла.
Кроме того, по иронии судьбы, супружеская верность было единственным, что позволяло мне чувствовать себя выше Мориса.
Антуанетт отбывала в Париж, отдохнувшая и посвежевшая. Они трогательно попрощались с Жерменом, буквально засыпавшим ее розами. Он до последнего мгновения не выпускал ее из объятий и продолжал что-то нашептывать на ухо. А на следующий день появился под руку с какой-то брюнеткой из вновь прибывших.
- Шустер, - констатировала я Каро.
Почему-то очень хотелось плюнуть ему вслед.
* * *
Париж… о, Париж…
Париж, о котором я когда-то подростком мечтала, о его балах, о его столичном великолепии, - остался ко мне безразличен. Как и я к нему. Мы не заметили друг друга. Я продолжала автоматически исполнять свои обязанности супруги будущего большого политика, возможно канцлера. Морису нет и пятидесяти, он занимает высокий пост и у него большое будущее. Возможно. Какое мне до этого дело?!
Мы с Морисом не любили друг друга никогда. Его измены и любовницы не трогали мое сердце, но оскорбляли от этого не меньше, как и то, что он даже не пытался их скрывать. Жизнь с практически чужим тебе человеком, на двадцать лет старше тебя, невыносимая обстановка в доме, который никогда не был твоим, а вернее полное его отсутствие, потому что нельзя назвать домом бездушные стены, мало по малу подтачивали мое терпение. Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Наверное даже Нинет, моя кормилица, на чьих руках я выросла и которую я не видела со дня свадьбы, не узнала бы сухую, неприятную особу с вечно поджатыми губами, в которую превратилась ее семнадцатилетняя очаровательница.
Однако развод был равнозначен объявлению себя вне общества, даже если бы я могла позволить себе развестись. Почему я на это пошла? Даже спустя восемь лет пытки браком, мне все еще нужны были деньги для Шато-Виллен. Ему - нужны были связи и мой титул. Круг замкнулся обручальными кольцами, и мне все больше казалось, что они тяжелее каторжных кандалов.
Среди бесконечной вереницы пустых лиц меня немного интересовала лишь Антуанетт. Странным образом Ницца нас немного сближала. Морис одобрял наше знакомство, ведь ее муж мог быть полезен ему.
Я не могла понять, неужели на нее настолько повлияла случайная недолгая связь. В ней что-то неуловимо изменилось, легкий аромат - страсти? - подобный едва ощутимому запаху духов, но меняющий весь облик женщины…
Повод убедиться представился неожиданно. На одном из приемов по очередному не имеющему значения случаю мне показалось, что среди гостей мелькнула знакомая стройная фигура, и тут же услышала не менее знакомый легкий смех в ответ на чье-то:
- Как хорошо, что ты вернулся! Жермен, без тебя Париж - не Париж!
Я поспешила найти Антуанетт. Она казалась обрадованной, но не более. Их приветствие было дружеским, лишенным интимности и недолгим. Жермен отошел к Франсуаз Мерсье, недавно выгодно овдовевшей.
Неужели то, что я почувствовала можно назвать облегчением?
- Ты не разочарована? - поинтересовалась я на правах подруги.
- Чем? - Антуанетт выглядела удивленной.
Я кивнула вслед Жермену.
- Делиз, - развеселилась Антуанетт, - Он сама любовь! Он должен принадлежать всем!
Своеобразная мораль.
Однажды утром заехав за Антуанетт, я узнала секрет ее второй молодости. Она была еще в постели, меня попросили подняться к ней. Войдя в ее спальню, я увидела, что если она и ложилась, то не снимая одежды. В разоренной кровати сидела заплаканная разбитая женщина, и было сразу видно, что она уже не молода, что у нее длинный нос, тонкие волосы и морщины вокруг глаз.
- Побудь со мной, пожалуйста, - прохлюпала носом Антуанетт, - О, Боже, я так несчастна…
В течение нескольких часов я была вынуждена выслушивать бессвязные реплики о людской подлости, бездушности и бессмысленности этой жизни в целом. Бабские откровения… все они одинаковы, и все сводятся, в сущности, к одному - что нас не любят!
Никогда не приходилось быть жилеткой, и эта роль не приводила меня в восторг. Мне вполне достаточно своих проблем, что бы переживать еще и чужие.
Как раз к тому моменту, когда я уже подумывала, как бы уйти, я с облегчением услышала звук подъезжающего экипажа.
Я поднялась, сказав, что посмотрю, кто приехал.
- Я никого не хочу видеть, только не сейчас… О, сволочь, гнусное животное…
Все было так прозаично, - несчастная Антуанетт застала своего молодого любовника с еще более молодой девчонкой. Этого следовало ожидать.
Я вышла и остолбенела от удивления.
Быстрым шагом, как всегда более чем великолепный, по лестнице поднимался Жермен. Горничная уже упорхнула куда-то по его поручению. Не вызывало сомнения, что ему прекрасно известно расположение комнат, поскольку он безошибочно проследовал в спальню.
При виде него Антуанетт снова залилась слезами.
- Туанетт, сердце мое, что ты с собой сделала! - Жермен сел рядом и немедленно заключил ее в объятья.
С этой минуты они перестали замечать что-либо.
- Ну-ну, хватит, - приговаривал он, утирая слезы Антуанетт своим платком, - ни один мужчина не стоит таких слез! Даже я!
Тон, каким это было произнесено, не оставлял сомнений в том, что он шутит.
- Я хотел пригласить тебя на прогулку.
- Ты мой единственный друг! - Антуанетт размазывала остатки вчерашнего макияжа по его безупречному кремовому костюму.
- А ты испортила мне рубашку, - он говорил со взрослой женщиной так, как говорят с ребенком или больным.
Мне стало противно. Антуанетт взглянула на разноцветные разводы и снова собралась расплакаться.
- Нет! Так не годится, - Жермен решительно поднялся и направился к ее гардеробу.
Третий был лишний. Я спустилась вниз, собираясь уходить, но не успела еще выйти за дверь, как они меня опередили. Жермен почти тащил ее вниз по лестнице.
- Жермен, нет! Я никуда не пойду в таком виде…
- Именно поэтому, - он набросил ей капюшон плаща.
- Делиз, я совсем забыла… прости пожалуйста, - крикнула мне Антуанетт уже из-за двери.
И все же вечером я снова заехала к Антуанетт. Мне просто было, как всегда, не с кем скоротать еще один день. Это было на столько не выносимо, что я готова была еще раз изобразить из себя исповедника.
Но ее еще не было, а дом утопал в цветах и свечах. Я замешкалась в растерянности. Что бы я не думала о Жермене и ему подобных, нельзя было не признать, что мне бы тоже хотелось, хотя бы раз в жизни испытать такое же безумство… Дом, украшенный, как дворец из волшебной сказки, прекрасный юноша, клянущийся тебе в вечной любви… и что самое, самое главное - его карие глаза не могут лгать…
Возможно, я просто не из тех женщин, ради которых делают глупости, потому что единственная глупость, на которую я сама оказалась способна - выйти замуж.
Моя измена никого не тронула бы. Возможно, Морис тоже предпочел бы оплатить счета и подарки моему любовнику, лишь бы дальше все шло, как идет.
То, что я задумала, могло придти в голову только женщине.
Я сидела коляске около дома Антуанетт Годар и пыталась унять дрожь в руках. Справившись с собой, я все-таки распорядилась кучеру трогать, но тут же схватилась за трость, не давая ему этого сделать.
Дорогой экипаж мягко остановился у парадного крыльца. Неподражаемым жестом Жермен подал руку Антуанетт. Зеленое платье удивительно ей шло, кроме того, она, кажется, сменила прическу. Еще одно изысканное движение, - и он вносит Антуанетт в дом на руках…
Я подождала некоторое время и постаралась отъехать как можно тише.
Лежа в кровати, я думала о том, что ничего, в сущности, не мешает мне хоть завтра заполучить Жермена в эту же постель. Или очаровательного блондина Нико, Люсьена или кого-нибудь еще из таких же мотыльков полусвета. Проблема была в том, что даже самая красивая ложь не перестает быть ложью, а я не могу с ней смириться. Возможно, наша с Морисом проблема именно в том, что мы не приучили себя врать друг другу…
Парадокс - я мечтаю о том, чего не бывает в действительности, иллюзию чего дарят нам такие, как Жермен, но такой уж создал меня Господь, что я хочу, но не могу это принять…
Глупости, но в последнее время я не могу спать. Мои мечты оживают, но они слишком неявны, что бы стать снами, а действительность я не хочу видеть даже во сне.
В этот раз я уснула как обычно под утро, обдумывая, как и насколько мне удастся уязвить своего дорогого супруга.
Что бы приступить к осуществлению своих мыслей, мне не пришлось долго ждать. Рано или поздно на каком-нибудь приеме мы столкнулись бы с ним. Но это случилось даже быстрее, чем мне бы хотелось.
Я услышала за спиной:
- Жермен, любовь моя!
Я дрогнула…
- Алекс!
Жермен стоял рядом со слащавым кривлякой, якобы поэтом, чья склонность к юношам была известна более чем широко. Они едва не обнимались.
Я почувствовала неприятный привкус во рту, но подошла к ним.
- Баронесса Рошар.
- Я думаю, господин Алекс извинит нас, но у меня небольшое дело к его другу Жермену.
- Прости, Алекс, - Жермен подал мне руку изысканно-небрежным жестом.
- Изменщик!
Я слышала, как Алекс продолжает жаловаться кому-то, и едва не вздохнула от облегчения:
- Он - моя любовь, мое вдохновение! Ну почему, почему его глупые предрассудки не дают нам быть вместе…
Мы направились в парк. На какое-то мгновение мне захотелось просто пройтись вместе и ничего ему не говорить. Один миг - ты просто женщина, без имени и судьбы. Рука об руку - рядом мужчина твоей мечты… вы идете сквозь трепет листвы и свет огней, туда где…
- Что же вы хотели мне сказать? - спросил он, когда мы достаточно удалились от остальных гостей.
Не могу сказать, что присутствие настолько привлекательного мужчины меня совсем не волновало, но я набралась решимости и начала.
- У меня к вам не совсем обычное предложение. Не совсем того рода, которые вам делают.
Жермен вопросительно вздернул бровь. Я остановилась.
- Я хочу, что бы вы стали отцом моего ребенка.