Как дети воспринимают и осваивают окружающий мир? Как развить творческое начало в каждом ребенке, помочь ему выразить себя? При каких педагогических условиях занятия искусством, межличностные отношения становятся средством самопознания, эмоционально-нравственного развития? Над этими и другими проблемами размышляет автор, писатель и педагог художественной студии, рассказывая о своем опыте общения с детьми.
Для широкого круга читателей.
Содержание:
Елена Макарова - В начале было детство: Записки педагога 1
От автора 1
Первый прыжок антилопы 1
Провести через разное 2
"Смотри, не спеши…" 2
Из пустого в порожнее 3
Подстольный мир 3
Всему свое время 4
Панегирик Борису Никитичу 4
Надземелье 5
Ничья 5
"Когда подступает отчаяние…" 5
Какая разница между дождем и снегом? 6
Раки-забияки 7
Перегорела лампочка 8
Искусствотерапия 9
Фридл 10
Увидел - отрази! 10
Откопали богиню 11
Концерт для пластилина с оркестром 11
Деталь 12
"Человет в шатке" 12
Тетя Мотя! 12
Ключ в кармане 13
Рюкзак с дорогами 13
Лепешка на колесах 13
Преобразить, а не отразить 14
В бусах при свечах 15
Рогорог 15
Притча о лягушке 15
Словеслые дети 16
Авдий и Гордей против бюрократов 17
Кустарь=одиночка 18
Пропало вдохновение 18
Мы с Марой 19
Ежевика в Набрани 20
"Евгений Онегин" и заяц в профиль 20
Деревья на ветру 21
Глаз - ватерпас! 21
Мне нравится возиться с такими маленькими 22
Рассыпьте бисер! 23
Один на один 23
Маленький лорд 24
Истукан в юбке 25
Играем в дочки-матери 26
"Птичие рынак папугаи они гаваряце…" 26
Нюра слепила кузнечика 27
Что оканчивается на "ок"? 27
Учительница, посмотри на свои глаза! 28
Детская грамматика 28
Типообраз 29
Счастливый билет 29
Рассуждансы 29
Подать сюда результаты деятельности 30
Пластилиновая учительница 32
"…И сам себя всю жизнь баюкай…" 33
У Кеши феноменальная память 33
Дух братства 34
Снова - про Фридл 34
Ютина красота 36
Светлячок на ладони мира 37
День и ночь 38
Кино 38
Мы сочиняем книги 38
Волшебные зеркала 39
Отважная Варя 40
Лошади и дамы 40
Машина вместе с дорогой 40
Танцующий дом 41
Преодолеть страх 41
"Сказите позяиста, извините позяиста..: 41
Тема "Моя семья" 42
Непроявленная пленка 42
"Не мешай завивать фантазии!" 43
Гномье царство 44
Даю уроки рисования! 44
Примечания 45
Елена Макарова
В начале было детство: Записки педагога
От автора
- Давай сделаем книгу о детях. Твой текст, мои фотографии.
Предложение коллеги, Бориса Никитича, приняла сразу. Я увидела эту книгу - вот мы, вот наши дети, вот их лица, жесты, слова, рисунки. Никаких занудливых методик и взрослого всезнайства.
В нашей студии - сто детей. Разумеется, невозможно рассказать о каждом, хотя это и заманчиво. Положусь на выбор.
Лейтмотив книги, возможно, будет таким: дети и взрослые разнятся между собой, как гусеницы и бабочки. Со временем одно станет другим, гусеница превратится в бабочку, но дотоле - это разные существа.
Убеждение, что дети - маленькие взрослые, привело к тому, что мы стали обучать их по взрослой методе. От простого к сложному, от части к целому. В основе же специфически детского сознания лежит образ, сложный, но цельный.
Так уж устроен ребенок: все он познает в игре, через создание второй реальности - текста, рисунка, скульптуры. Он постоянно изобретает, фантазирует. Каждый ребенок - это отдельный мир, со своими правилами поведения, своим сводом законов. Помочь детям в обретении самих себя в мире и мира в себе - наша основная взрослая задача.
Рисунки, скульптуры, стихи, сказки - это продукты творчества, бесценные для исследователя. Меня же интересует сам процесс творчества. Попытке зафиксировать этот процесс и посвящена книга.
Первый прыжок антилопы
Начало - дело ответственное. Как начнешь, так и пойдет. Начать нужно правильно: неверная нота, интонация - и… На мое приветствие дети сдержанно промолчали.
- Заказывайте, что вам слепить. - Бодряцкий тон, заигрываю, но куда деваться, разве что сбежать сразу.
А они смотрят во все глаза: не та… Прежде у них был другой педагог.
- Антилопу, - раздался голос.
- Антилопу? Именно антилопу? - переспрашиваю в надежде, что дети пощадят, закажут что-нибудь попроще.
- Антилопу, - подтверждают хором.
Как же она выглядит? Быстро бегает - длинноногая, кажется, с рогами, стройная ("стройная, как антилопа"), животное типа "коза".
Повернувшись спиной к детям, спешно леплю антилопу. Пальцы вылепливают рога, выглаживают поджарый живот. Да, а хвост, какой у нее хвост? Глаза ясно какие - грустные, раскосые, большие. Вот, оказывается, как выглядит антилопа. Скачи, антилопа!
- Настоящая! - дети изумлены.
И я изумлена не меньше их, никогда не лепила антилопу, а вот приперли к стенке, и вышло.
- А где ее дети, антилопыши? - узнаю голос крохи с чубчиком.
- Антилопики, антилопята, антилопяточки, пяточки, следы… Дети повскакали с мест, пытаются перекричать друг друга.
Сопливый малыш раскраснелся, сжал ручонки в кулаки, барабанит по стене.
- Мальчик, вытри нос!
- Я не мальчик, а девочка Полина. Мне четыре года, но платка у меня нету, к сожалению.
С носом мы управились. Но как же лепить детенышей? Без рогов, как маленьких козлят. Чем они отличаются от козлят?
- Козел без хвоста что человек без рогов - заявляет крупная, басовитая девочка. Ее зовут Уля Бернардир. - А вы знаете, если сделать одноглазого циклопа, сколько надо пластилина?
- Сколько?
- Больше пятиэтажного дома. А люди будут как горох.
- Тогда сколько пойдет на антилопыша? - спрашиваю.
- Два гороха, - отвечает не задумываясь.
- Тогда возьми два гороха (подаю ей пластилиновые катышки) и покажи.
- Нет, я не умею. Мы с учительницей антилопу не проходили.
- Я тоже не проходила. Но если не бояться, все получится.
- Хоть с закрытыми глазами? - спрашивает Полина. - Вот и закройте свои глаза, - велит она мне.
Остается повиноваться. Хотя я не говорила, что могу лепить с закрытыми глазами.
- И слепите море, - озадачивает меня Полина.
- Море легче нарисовать.
- Вы море нарисуйте, а волны слепите. Их надо в одну и другую сторону. Смотрите как.
Не успела глаза открыть, а в руках у Полины пластилиновая синусоида.
- Туда-сюда, - приговаривает, лепит волны, ставит их на дощечку, одну за другой, - теперь пароход. Сделаем блюдце, в него спичку, на спичку - бумажку…
Никакого порядка в моем уроке нет. Собиралась лепить с ними простейшие геометрические формы (вот, оказывается, что я собиралась делать!) по программе предшествующего педагога, а тут уже и волны, и пароход.
"Что если сделать волшебное царство антилопы, эта антилопа на самом деле заколдованная царевна. На корабле подплывает к берегу царевич…" - Бормочу как бы для себя, проговариваю сюжет, но Полина меня слышит и продолжает:
- …У царевича есть расколдовка. Он ее к спине царевны приложит, как пластырь, и она превратится… Вот вам пластырь.
Полина протягивает мне лепешку.
Куда ее прилепить? Разве что себе на спину. Расколдуюсь и перестану быть учительницей, стану просто человеком и тогда буду играть с детьми вовсю. Нет, какой из меня педагог, за такое дело нельзя было браться! Но дети не дают мне продыху. И правильно, нечего рефлектировать. Мне же хорошо здесь, так хорошо, как бывало только в детстве. Вряд ли одним уроком я так уж им наврежу.
- А вот вам корона, - спешит ко мне мальчик, ростом еще меньше Полины.
- Это лепешка, пластырь, а корона должна быть с зубчиками, - говорю и вижу в коробке из-под пластилина прекрасную стеку с зубцами. - Если провести ею по лепешке…
Мальчик с ходу подхватывает мою идею. Бежит на свое место, находит такую же стеку, и все дети в полном упоении производят короны. Десять корон, а царевна одна. Или пока ни одной. До конца урока - 10 минут. За это время дети не успеют слепить царевну. Значит, это должна сделать я. Ведь стоит прикоснуться расколдовкой к антилопе, и она тотчас на наших глазах превращается в царевну. Таков уговор.
- От волшебства все получается, - шепчет мальчик, приставляя корону ко лбу.
Это он уже царевич, гордый и неприступный.
Царевна готова. Прячу ее в рукав. Благо, он широкий. Хватит места и для антилопы. Ведь их надо быстро поменять местами.
Выстраивается очередь с расколдовками и коронами. Момент ответственный. Пожалуй, пока надо задействовать расколдовки, а с коронами - другая игра. На одну голову десять не надеть. Пусть гонцы по всему свету ищут царевну. У каждого гонца в руках - по короне. Всем в мире перемеряли, никому не подходит. И пересекли они бурное море…
- Когда будем превращать? - грозно спрашивает Уля. У нее корона огромная, а царевна щупленькая, слеплена наскоро.
Операция расколдовки прошла удачно. Теперь антилопа у меня в рукаве, а царевна восседает на троне - Полина его успела вылепить.
- А корону мерять?
Я выкладываю детям непростую историю с примеркой короны. Им все ясно, кроме одного - где гонцы?
- Они в пластилине. Их замуровали туда враги. Сказали: не привезете царевну, не освободим вас из пластилиновой тюрьмы. Слышите, как гонцы плачут: "Освободите нас, дети, освободите!"
- А как? Я не умею освобождать, - смущается Уля. Да, это я дала маху. Придется освобождать гонцов. Но кто сказал, что гонцы должны быть похожими на людей точка в точку? Сделаю просто: отщипну с обеих сторон брикета руки-ноги, а голову вытяну сверху.
- Человек безглазый, - замечают дети.
- И безротый.
- И безмозгий.
- Мозги как ты слепишь? Их не видно. Лучше без мозгов.
- Без мозгов они не найдут. Я так лепить не буду. Лучше сама пойду со своей короной и найду, - Уля решительно направляется со своей короной к царевне.
Общество протестует: это игра против правил. Я не останавливаю Улю. Все равно ее корона царевне не подойдет. Разве что в качестве юбки. Вот пусть девочка сама в этом и убедится.
Расчет оказался верным. Уля пошла "уменьшать" корону. Гонцы готовы, стоят с коронами наперевес.
- Гонцы, скачите к антилопе во весь дух! - командую я.
- На чем? - Полина смотрит на меня круглыми глазами. Ненавижу время, готова сразиться с ним врукопашную. Почему сейчас мы должны расстаться на самом интересном? Потому что придет следующая группа. А почему она должна прийти и все нам нарушить? Потому что существует расписание. А тогда вот что:
- Гонцы, слезайте с коней, видите - река, идите вброд. Коней оставьте на берегу.
- А кони не замурованы? Их спасать не надо?
- Нет, они на свободе, - показываю за окно, - пасутся. Дети приникают носами к стеклу, ищут коней. И в сумерках всем мерещатся кони, и берег реки, и трава, хотя стоит зима и ничего этого нет и в помине.
Я почти уложилась в урочное время. Все короны подошли. Мы водрузили их одну на другую и венчали царевну на царство разноцветной башней.
- Царевича нету, - опять заметила Полина.
- Он ждет в царстве, он заболел уже от ожидания. - Это Уля пришла мне на помощь.
Такая версия всех устроила.
- А мы всегда будем играть? - спросил самый маленький, с чубчиком.
- Всегда, - ответила я не раздумывая. Так оно и вышло.
Провести через разное
На моей ладони - желудь, ультрамариновый кусочек смальты, заколка для волос. Ну и что? А вот что. Если считать желудь головой, заколку - телом, кусочек смальты - шапкой, то выйдет человечек. Если считать заколку телом кузнечика, смальту - камнем, желудь - пнем…
С тремя предметами, случайно попавшими в поле зрения, можно играть до бесконечности. Они - разнофактурные, они - разной формы, они - разной породы. Сочетая их в композиции, мы увидим: желудь может быть туловищем, ножкой гриба, помпоном на шапке. Кусочек смальты - горой, крышей дома, фруктовым желе. В зависимости от этого наши предметы будут в композиции главными, определяющими или вспомогательными.
Одно превращается в другое. Теряя функциональность, предметы становятся волшебными. Крышка от кефирной бутылки с бусиной на ней - блюдечко с яблочком, покрутишь яблочко - и узнаешь, что делается на другом конце света.
В этой игре ребенку открывается чудо - оказывается, ВСЕ МОЖЕТ БЫТЬ ВСЕМ, и, что ни задумаешь, можно сделать. Вылепить, нарисовать, скомбинировать из предметов, склеить, выгнуть из медной проволоки и т. д. Способность ребенка одушевлять своей фантазией неодушевленный мир как бы сама диктует педагогу метод обучения. Его можно назвать "проведение через разное".
"Проведение через разное" расширяет представление ребенка о путях достижения цели, о многообразии способов, средств, которые даются ему в распоряжение исподволь, в игре.
"Смотри, не спеши…"
Младенчество беспамятно. Именно в нем испытали мы полноту нерасщепленных чувств. Сохранись память об этом в нашей душе - мы бы выросли страдальцами. Нас бы терзала ностальгия по утраченной остроте ликования и боли, счастья и грусти. По той блаженной поре, когда мы лежали в коляске и взгляду нашему из-под заботливо приспущенного козырька открывалось небо. Пропархивали в нем какие-то щебечущие существа, скользили блики и тени. Наши веки сами собой смежались, и мы сладко спали, вдыхая прохладный воздух. Просыпаясь, видели самое любимое лицо на свете и, убедившись, что оно здесь, снова погружались в дрему. Первое погружение в мир, первая, самая первая любовь. Как это, наверное, было пронзительно! Но мы не помним.
Мои первые воспоминания - лицо мамы, ощущение себя свитком в ее руках и какое-то пение. Уже отчетливее помнится: большущие травинки, усыпанные маковыми точечками. Под лестницей бабушки-дедушкиного дома. Южные, выцветавшие уже к началу лета, весной они манили сильнее, чем воздушные шары, с которыми мой дядя шел к родительскому дому. Шары предназначались мне, я же сидела на нижней ступеньке и собирала урожай с травинок. Ссыпала "мак" в кукольную кастрюльку, это было долго, очень долго, потому что нужно было "зачернить маком" все дно и только затем варить "кашу", помешивая пальцем вместо ложки. Каша тоже почему-то варилась очень долго. Потом остужалась. Кукол я кормила с песнями. Мне казалось, что я пою прекрасно. Про зайцев и белок, про всякую всячину. Мне страстно хотелось, чтобы кто-то из взаправдашних людей послушал мои песни. Чтобы кто-то, случайно проходя мимо, услышал, как я пою, и похвалил меня.
Бабушка мое пение не ценила и выходила на веранду только, чтобы удостовериться, что я на месте. "Сидит и играет, золотой ребенок. Без всяких детей. А то - взяли моду на коллектив!"
Это я запомнила, но тогда бабушкины слова прерывали пение, они мне мешали. И ни к чему меня проверять. Куда я уйду, если весь мир со мной - и ступенька, и трава с "маком", и куклы!
Меня повторяет дочь. Она тоже поет про зайцев, про небо, про мышей и белок, но, в отличие от меня, не требует слушателей. Впрочем, о чем она мечтает, распевая, точно сказать нельзя.
Еще помню - нанизывание колец из стеблей опавшей персидской сирени. За скамейкой на бульваре, где размещалась наша прогулочная группа во главе с воспитательницей Луизой Вольдемаровной, росла персидская сирень. Сейчас я знаю, там была целая аллея сирени, но в детстве видишь только то, на что смотришь, наверное, потому я числила это дерево в единственных. Оно было самым драгоценным в мире: в июне от пышных соцветий оставались одни стебли, ветром их сдувало и разносило по бульвару. Вот эти драгоценные стебли мы и собирали: тонюсенькие с одного конца и расщепленные, как копытце, с другого. Завернешь концы друг за друга - получится кольцо. Потом проденешь в кольцо следующий прутик и снова соединишь конец с концом. Цепи получались невероятной длины. С нетерпением я ждала следующего дня - за ночь сирень накидает на асфальт новые веточки.
Мама рассказывает, что я много болела, была ревуньей, что, когда она, бывало, заведет свое: "Осень поразвесила желтые огни, что-то мне невесело в эти дни", я с ревом кидалась к ней на грудь: "Мамочка, мамочка, почему тебе невесело?!"
Еще помню, но более смутно, - рисование сиреневым мелом на асфальте. Как вбирала его в себя пористая поверхность, царапала костяшки пальцев!
Чувственный опыт - сокровище. Им наделены все, и наделены безвозмездно. Он определяет нашу судьбу. Мы въезжаем в мир в детской коляске, катим по бульварам и паркам, не зная, что это такое. Мы еще не назвали ни один предмет и ликуем, когда нас вынимают из теплого укрытия и держат на руках, под огромным небом. И то, что небо - небо, только предстоит узнать.