Помещик наш Яньков пришел к ней с женой,
Совсем про другое просили, -
Она же велела именье продать
И прочь уезжать из России.
Ну, как же на это достанет им сил?
Он в это именье всю душу вложил.Наталья боится ее, как огня,
И то мне шепнула третьёва-то дня:
Матрона такое несет
Про наших царя и царицу, -
Никто повторить не решится.А Дуня сама себя не узнаёт -
Тверда, словно камень, спокойна, как лед.
– А мы не помещики и не цари.
Сходи и с Матроною поговори.
. . . . . . . . . . .Без стука в знакомую входит избу
Старуха Носкова в смятенье
И видит – Матрона на лавке сидит,
А перед ней на коленях
Огромный мужик, головою склонен,
И жалобно плачет, как маленький, он.Матронушка нежные ручки над ним
Простерла и тихо бормочет:
– Ну, крепко засела гадюка-змея,
Никак убираться не хочет.
А мы ее выгоним, мы посильней.
Уходит, уходит! Мы справились с ней!Носкова не верит глазам и ушам -
Мужик повалился и воет:
– Ах доченька, матушка! Нет ее, нет!
Осталось лишь место пустое!
Ведь сил у меня больше не было жить!
Я руки хотел на себя наложить!
. . . . . . . . . . .Едва за беднягой захлопнулась дверь,
Набросилась сразу Матрона
На гостью:
– Ты что там затеяла, мать,
Невесть за кого мою Дуню отдать?
Не вздумай мешать ее дивной судьбе.
Ей сужен жених, что не снился тебе.
Захочешь – поверишь, не хочешь – не верь,
Но слово мое непреклонно:
За все свои муки получит сполна.
Ты слышишь? За барина выйдет она!
. . . . . . . . . . .Конечно же, вскорости эти слова
На всё Себено́ раструбила молва.
Смеялись до слез. Но решили, что все же
С бахвальством Матрониным надо построже.
Уже чудеса замахнулась творить!Такого осмелилась наговорить!
– Так можно накликать беду, Феоктиста, -
Сказали Носковой.
– Тут что-то нечисто.
Смотри, как бы дочери не помереть,
Ведь барин всем барам – всевластная смерть.Но вскоре про это забыло село,
А Время своею метлой замело
И охи, и толки, и злую молву.
А Дуню услали всё в ту же Москву…
II
…Весь день проходила – нигде не берут!
Хоть столько трактиров и чайных,
Но и в поломойки нанять норовят,
Согласно обычаям, принятым тут,
Смазливых девиц и нахальных.И стало смеркаться. А где ж ночевать?
И сердце от страха заныло.
– Ведь я зареклась ни за что не ходить
Туда, где Варвара служила.
. . . . . . . . . . .…Ей было четырнадцать.
Вздумал отец,
Хоть был он всегда никудышный купец,
На рынках московских испробовать силы.
Он с целой округи медов накупил,
Дуняшу в помощники определил,
И вот они вместе в Москву покатили.Она не припомнит счастливей деньков!
Оса золотая беззлобно кружится,
А люди подходят и пробуют мед,
Дуняша глядит, как светлеют их лица,
И грезится ей, что царевич ее
Вот-вот подойдет, чтобы меду напиться.А вечером батя, не веря глазам,
Считает рубли и бочата пустые.
За целую жизнь ему так не везло!
– Наверное, дело в тебе, Евдокия!И лучшего меду они сберегли,
Бочонок нарядный нарочно купили
И тем господам подарить понесли,
Которые Вареньку так полюбили.Подходят и видят – карета стоит,
Такая, что и во сне не приснится.
И барыня вышла – в карету садится, -
И перья на шляпе, и вся-то она
Сверкает, как райская птица.И двинулись кони – ну прямо на них!
В испуге они отскочили.
Невольно
Отец за плечо ее сильно схватил -
Аж брызнули слезы, как больно!И тут он такие слова проронил,
Что сделалось страшно Дуняше:
– Другой, видно, Бог этих бар сотворил,
И нашего Бога постарше.
. . . . . . . . . . .…Туда – ни за что.
Только сами собой
В Арбатскую сторону движутся ноги.
– Там столько церквей!
Добреду до любой,
Взойду на крыльцо и посплю на пороге.Но чувствует – за руку кто-то ее
Легчайшим касанием ласковым тронул,
И голос, который с другим не сравнишь,
Не спутаешь, – голос родимый Матроны
Сказал:
– Поспеши до закрытья ворот.
Уж место готово. Тебя оно ждет.
. . . . . . . . . . .Дворецкий руками всплеснул в изумленьи:
– Сестрица Варварина?
Вот так везенье!А наша кухарка для черных работ
Вот прямо сейчас попросила расчет.
. . . . . . . . . . .– Матронушка, милая,
Я – как в раю.
Я Божию вижу любовь и твою
Воочью.
Как перышко эта работа
Для нас деревенских.
Сказал бы мне кто-то,
Что буду я жить, как живу я сегодня, -
Как в Граде Небесном
Средь храмов Господних!Из дома направо – стоит Афанасий!
Налево – в листве утопающий Власий!
Никола, что в Плотниках,
Что на Песках!
И тут же – Песковский красуется Спас!
Николоявленский под сению лип,
Козьма-Дамиан и Апостол Филипп!Поднимется Дуня ранехонько утром,
Начистит до блеска хозяйскую утварь -
И в храм с посветлевшим от счастья лицом
Идет, словно дочка на встречу с Отцом.
. . . . . . . . . . .Вот как-то со всею прислугой за стол
На кухне под вечер Дуняша садится.
Тут дверь отворилась -
И что тут пошло!
Все с мест повскакали, давай суетиться:
– Владимир Иваныч, да вы бы позвали!
– Сейчас кипяточку! Да вы бы сказали!Дуняша сидела спиною к дверям.
Как быть и что делать?
Никто не подскажет.
Она оглянулась – и вскрикнула даже!
И ложка со звоном упала к ногам.Да это же он!
До малейшей черты
Его ей сто раз описала Матрона!
И даже движенье, каким он сейчас
Усы свои темные тронул смущенно.– Сидите-сидите! Да я ухожу! -
И за дверь.
А все над испугом смеются Дуняшиным.
– Кого испугалась!
На свете добрей
Не сыщется младшего барина нашего.– Добрей и прекрасней!
И сердце впервые
Пронзила иглою горючая жалость
К себе, одинокой.
Неужто Господь!..
Неужто Матрона над ней посмеялась?
. . . . . . . . . . .Посмотрится в зеркальце Дуня -
В ознобе дрожит от стыда.
О нем ли подумает -
Станет ей жарко.
Да чем же он так провинился!
За что ему эта судьба -
Жениться на черной кухарке!
III
Нежнейшей любовью любимый единственный сын.
Надежда и гордость советника тайного Жданова.
В художники прочили в детстве…
– С нас хватит и старых картин!
Сейчас инженеров пора,
Чтобы мир переделывать заново!Волшебные сказки уже обретают железную плоть,
И грезы Жюль Верна
Поверены точным расчетом.
Не знаю, природа ли так рассудила
Иль мудрый Господь,
Но он просто создан для этой работы.А то, что он напрочь
Гусарских замашек лишен, -
Не ездит по девкам,
Не любит дурацких попоек, -
Прекрасно! Он делом своим целиком поглощен.
Оставьте мальчишку в покое!Ему только это и нужно -
Доскою чертежной,
Как в детстве – этюдником,
Он разгорожен
Со всем, что мешает ему
Величайшим богатством -
Душою своей -
Нераздельно владеть,
Собою самим оставаться.Как сильно меняется жизнь,
Когда обнаружишь,
Что то, что внутри,
Несравненно дороже того, что снаружи.
И этим ни с кем поделиться нельзя -
Оно неделимо.
Зато оно может расти,
Умножаться незримо.Он вовсе не замкнут -
Со многими дружен,
Он в свете бывает…
Но все происходит как будто во сне,
Он чувствует -
Ими воспринят не он,
А всё, что извне
Его составляет…Дворянство, богатство, и папенькин чин
Изрядный,
И городская усадьба!..
А ежели все это взять -
Да отнять бы!
То что же и кто же останется с ним?Ах да, он забыл, он еще инженер,
Кессонных конструкций знаток и создатель.– Володя! Вот здорово! Как же ты кстати!
(Кого тут не встретишь на этом Арбате!)
– Составь нам компанию!
Где тут Бугаевых дом?
Ведь ты же с профессором с детства знаком.
Сегодня сынок его Боря,
Во иноках Белый Андрей,
Каких-то из Питера чествует модных людей.– Спасибо.
Но мне доводилось бывать там -
И даже
Я Блока с женою там видел однажды.
. . . . . . . . . . .Пролетку нанять и скорее уехать с Арбата,
Подальше -
Туда, где не встретишь коллегу-собрата,
Особенно если выходишь из храма,
А с ним и такие случаются драмы.Ох, что тут начнется!
И пальцем покажут,
И на смех поднимут!
И даже навяжут
Бессмысленный спор.
А ведь он зарекался,
Что спорить не будет, -
И снова срывался.Какие тут споры? -
Всем ясно и так,
Что в церкви полно шарлатанства
И что социальный марксизм
Куда как родней христианству,
Чем наш крепостнический строй,
До сих пор до конца не изжитый,
А сам он последний дурак
В свете самых последних открытий.А разве себе самому
Сумел бы он внятно ответить,
Что так его сильно влечет
В старинные здания эти?
Ведь это безумие -
Ждать, чтоб тебе наяву разъяснился
Тот сон непостижный,
Что в детстве когда-то приснился.Он был этим сном изумлен,
Потом над собой посмеялся
И очень научно решил,
Что Гауфа он начитался.
Такие чудесные сны
Волшебникам снятся, наверно…
Он Гауфа скоро сменил
На Купера и на Жюль Верна.Он прерии пересекал,
Он плыл в океанские дали…
Но сон повторился опять
Подробно, до каждой детали.
…Лачужка в убогой глуши -
Подобие ветхое дома, -
А рядом согбенный старик,
Совсем как давнишний знакомый,
Его приглашает войти
И низкую дверь открывает, -
И входит Володя в сияющий храм,
Каких наяву не бывает.Измерить его высоту
Нельзя -
Он уходит всё выше…
А справа – какая-то лестница в нише.
И он уже вверх по ступенькам бежит,
По узким и шатким,
И слышит:
Старик припускается следом.
А мальчик
Бежит всё быстрей, на пределе дыханья…И вот он на крыше какого-то зданья…
Но крыша ли это?
С обеих сторон
Вздымаются ввысь небывалые башни,
Теряясь во мгле…
И особенно страшно
Туда поглядеть, где, светясь изнутри,
Над черным провалом стоит балюстрада…Но вот его спутник -
Он ласковым взглядом
Его к балюстраде зовет подойти
И, облокотившись, становится рядом.И вот, осмелев, наклоняется он
Над той,
Не имеющей основанья
Стеной -
И созвездья, красу мирозданья,
Он видит внизу, далеко под собой…
И в этот же миг обрывается сон.И вот с этой самой поры
Его мир разделился
На тот, что вовне – для других,
И на тот,
О котором бы он не решился
Поведать словами.И он рисовал непрестанно
То храмы, огромные, как города,
То города
Из одних только храмов.Ах, как же он редко туда попадал
Во сне…
А потом просыпался
Счастливым, как Ангел,
И долго еще
Во власти тех снов оставался.Но как же со всем этим быть наяву?
Он мыслил довольно сумбурно…
И все же с упорством -
Не раз и не два,
А трижды срезался он в архитектурный.– Афина Паллада , – смеялся отец, -
Тебе преградила дорогу в масоны.
И тут исподволь предложил вариант:
– Давай, брат, масонов менять на кессоны.Так, может, и вправду судьба его -
Строить мосты?
И храм – это образ моста
Меж землею и небом…А вот и Мартын!..
Как давно я здесь не был…
Наверное, встречи заждался и ты.
Ну, дай на тебя поглядеть -
Нет другого такого на свете!
И солнце всегда над тобой по-особому светит!
В восторге, должно быть, оно от твоей красоты…
. . . . . . . . . . .…По будням здесь нет никого,
Кроме нищих у входа.
И только по будням
Он дышит здесь той же свободой,
Как в храмах нездешних…
И разве что с легкой усмешкой
За ним наблюдают
Обычно бесстрастные лики святых…Тут женщину он замечает,
По виду – из самых простых.…Так бедно одета,
Но как же непринужденно
Она, погрузившись в себя,
Сидит на скамье у колонны…
Какое спокойствие веет с лица -
Так дочь пребывает в пределах отца.– Но где же я видел ее?
Да она из прислуги из нашей!
Конечно, – вторая кухарка Дуняша.
И чтобы ее не смутить,
В боковую он выскользнул дверь.…Закатное небо расцвечено розами…
– Схожу-ка в Покровский теперь!
. . . . . . . . . . .Пешком от Таганки дойти до Арбата
Для Дуни не труд, а забава.
Идешь – как летишь между храмов,
А храмы и слева, и справа!
Закат, как багряный венец,
Полыхает над ними!
Неужто роскошнее будет
В небесном Иерусалиме?И радость такая, как в детстве далеком,
Тут в сердце взыграла,
Как в детстве, когда ее крошка Матрона
Смеясь, обнимала,
Ласкала, голубила:
"Дунюшка-Дуня, сестренка моя,
Ах, как же Господь тебя любит!
Ах, как же люблю тебя я!"Вбегает Дуняша в каморку,
Где спит она вместе с Настасьей.
Да что же случилось?
Откуда оно -
Ощущение счастья?И тут до того захмелела,
Что в зеркало глянула смело.
Ведь дело идет к тридцати -
А все-то она не стареет,
И темная кожа ее потихоньку белеет,
И вот уж совсем
Не похожа она на шкелет -
Накушалась досыта барских котлет.
. . . . . . . . . . .– Ты где загуляла? -
Кричит ей Настасья.
– Давай, шевелись!
У нас тут такое творится!
Закончилась легкая жизнь.
Двум барыням сразу
Теперь нам придется служить -
Решила Мария Григорьевна
Сына женить.Спокойно, как мертвая,
Дуня спросила:
– Так свадьба назавтра?
– Назавтра смотрины!
Сдурела ты, что ли, совсем?
За работу берись!
Ждем завтра к обеду невесту
С мамашей-княгиней.
. . . . . . . . . . .– Во-ло-дя! Не вздумай опаздывать!
– Я обещаю. Но если со скуки помру,
Не дождавшись десерта и чая,
Отдашь в пользу бедных мое бланманже.
– Ты слышишь, Иван?
Он дерзит мне уже!
Ты дашь умереть нам спокойно?
Покуда мы живы -
Тебя мы должны непременно женить!
– Вот стимул, моя дорогая, подольше прожить, -
Отец замечает.
– Ведь мы же тебе не враги,
Женитьбу навязывать силой не будем.
Но Шуховы – очень достойные люди.
И Ксеничку с матерью видел не раз ты.
Мы их в Пятигорске встречали и в Ялте.
. . . . . . . . . . .Да что, в самом деле, морочит он папу и маму?
Прекрасно он помнит
И эту блестящую даму,
И девочку, крошку совсем,
И ее золотистые косы.
И очень не прочь увидать ее взрослой.
. . . . . . . . . . .– Ну, что ты мне скажешь?
По-моему, он в восхищеньи!
– Не сглазь и не вздумай давить на него.
Пусть сам принимает решенье.– О Боже, имею я право хоть раз помечтать!
Подумай, еще в Пятигорске обманывать мать
Малышку учил
Наш балбес-гимназист!
Не знаю, расслышал ли ты?
Чтоб ей не давиться лечебным нарзаном,
Он с ней потихоньку менялся стаканом,
А бедный нарзан отправлялся в кусты.
Теперь это кстати необычайно,
Теперь они связаны общею тайной.– Найдется, найдется
О чем побеседовать им.
Девица весьма развитая,
Флоренцию видела, Рим…
. . . . . . . . . . .…А на ночь, конечно,
Она разбирает шиньон,
И в длинную косу тогда
Превращается все это чудо.
Не знай он себя хорошо,
То решил бы уже, что влюблен…
– А может, и вправду влюблен?
Все равно торопиться не буду!…О многом наслышана, что-то читала она
(А глазки какие!
А шейка под черной бархоткой!),
Но главное то,
Что она неподдельно скромна -Он знает: средь барышень светских
Совсем не такая уж редкость
Увидеть гибрид теософки
С парижской кокоткой.– Пока что могу с дорогою душой
Возить их Шаляпина слушать в Большой…
А вскоре все взятки с него будут гладки:
Полгода уж строится мост через Вятку,
Как штык, он там будет в назначенный срок.
Дальнейшее знает один только Бог.…Спешит – а навстречу Дуняша,
Которую в церкви он видел.
– Как резко она отвернулась!
Ничем я тебя не обидел?
С прислугою надо подчеркнуто вежливым быть, -
Покойница-бабка любила всегда говорить.
. . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . .…А станет работа валиться из рук -
Дворецкий прознает и сразу прогонит.
О, хоть бы на пару денечков домой -
Наплакаться вдосталь,
Прижаться к Матроне!
А здесь и слезинки нельзя проронить:
Увидят – решат, что больна.
Прогонят, прогонят немедля -
Кому-то больная нужна?А сердце от боли вот-вот на куски разорвется,
Не зря ей сулили, что смертью любовь обернется.
Матронушка! Как бы добраться к тебе
Злосчастной, безгласной, бесправной рабе?
. . . . . . . . . . .И тут ей Настасья, смеясь, сообщает:
– Нежданные праздники нас ожидают!
Как только Владимир Иваныч отбудет,
То следом
Аж на две недели
Родители в Питер уедут.
Хозяин за двери -
А мыши пускаются в пляс.
Как видишь,
Не так уж и плохо живется у нас!Вот чудо так чудо!
Но как же теперь-то ей быть?
Так трудно, так стыдно кого-то о чем-то просить!
А даже отпустят?
До дома пешком не дойти -
Где денег добуду?
Но Бог ее слышит -
И чудо сменяется чудом.Дворецкий зовет ее сам и смущенно,
Не глядя в глаза, говорит:
– Какая-то, вроде, Матрона
Живет у тебя на селе
И, вроде, больных исцеляет,
И даже тяжелых совсем,
А сама она, вроде, слепая…
Ты знаешь ее хорошо?
– Она мне родней, чем сестра!
– Вот видишь… А к нам тут приехал вчера
Из Тулы снохи моей старшей свояк,
И, стало быть, твой он земляк…
И всё про Матрону, про Митревну эту…
Дуняша, мой внучек…
Ты знаешь, болезнь его страшная мучит!
Уж ты никому… Я доверюсь тебе…
Такой ведь мальчонка… а болен падучей!И слезы смахнул.
– Так чего же мы ждем?
Сейчас же к Матроне его отвезем!
– Да нет, не решатся они в одночасье.
Спросить бы у Митревны этой согласья!
Неплохо тебе бы поехать самой.
Я дам тебе денег, Дуняша, я знаю -
Ты дочиста все отсылаешь домой.
. . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . .…Неужто она разучилась ходить далеко?
Ведь станция дальше не стала! А так нелегко
Идти… И чем ближе село -
Тем труднее шагать,
Как будто весь воздух куда-то девался -
Так трудно дышать.…Как странно – еще ведь светло,
А на улицах нет ни души…
Но вот их изба,
К ней невестка навстречу спешит,
За ней – ребятишки,
И мама стоит у ворот…
Матрона, небось, угадала,
Что Дуня сегодня придет.Ее обнимают, целуют, сажают за стол.
– А вы почему не едите?
Случилось ли что?
– Мы только с поминок.
Ты ешь, ты с дороги, родная!
– Легко говорить! Кто же помер?
– Да ешь ты, сейчас все узнаешь.