Долговременная огневая... Стихотворения 2 стр.

Меж хлебом и огнем

"На себя взглянуть издалека…"

На себя взглянуть издалека.
На себя сегодняшнего, вдруг
Призрачность блокадного пайка
Вспомнить полукружиями губ.

На себя взглянуть со стороны
И услышать сердцем позывной
Вечно нестареюшей страны -
Детства, опалённого войной.

На себя взглянуть из той ночи -
В комнате с зашторенным окном
Ты обогревался у свечи
С мыслями о хлебе об одном.

Помолчать у каменной плиты,
У которой меркнет белый свет.
Чистым снегом – белые цветы.
Чёрной тенью – даль блокадных лет.

"Холоден камень… Осенняя тишь…"

Холоден камень… Осенняя тишь
Может ли ранить?
Время, куда ты так быстро летишь.
Мучая память?

Город, припавший к плечу моему -
Друг и товарищ.
Вижу его распростёртым в дыму
Жадных пожарищ.

Слышу отчётливо в сердце своём
Стук метронома.
Общая доля – крещенье огнём
Отчего дома.

Как через щель смотровую в броне
Вижу дороги.
Город единственный, вечен во мне
Голос тревоги.

Нас укрывает от снайперских пуль
Дней уходящих
Памяти вечный и строгий патруль
В дне настоящем.

"Горят Бадаевские склады…"

Горят Бадаевские склады…
Теперь яснее с каждым днём:
И жизнь, и смерть в кольце блокады
Легли меж хлебом и огнём.

Вполнеба зарево. Гуляет
Огня и дыма грозный смерч.
Гудит неистово и знает:
Где он прошёл – всё прах и смерть.

Его не рвись утихомирить.
Не подходи к нему, не тронь!
Он – Властелин, в его крови ведь
Вселенский буйствует Огонь.

Всё злей безжалостные вспышки
Неукротимого огня…
На крыши, чердаки и вышки
Дежурить на исходе дня

Выходит, небо наблюдая,
Ещё без горечи утрат.
Готовность к бою обретая.
Притихший строго Ленинград.

"Я пройду у разбитого дома…"

Я пройду у разбитого дома
По остывшим осколкам снаряда.
По листам обгоревшего тома.
Вдоль безрядья гостиного ряда…

Вот он, памятный тот переулок -
Горы наледи в снежных сугробах.
Метроном насторожённо гулок
И на саночках – тело без гроба.

В этом городе храмов и рынков,
Площадей и квартир коммунальных
Дар последний – простая простынка
И заряд на шурфах погребальных.

"Когда приказ поднимет нас…"

Когда приказ поднимет нас
По громкой связи, и тотчас
Взревут моторы -
Поймём без слов, что где-то зло
С огнём и дымом подползло -
и разговоры
Отставим в сторону – и в путь,
И вновь стучит тревога в грудь
И в сердце – пламя;
Сирен несдержанный язык
Уже срывается на крик,
И – пыль за нами.
Ещё спокойны до поры
Багры, стволы и топоры -
Но скоро, скоро
Стуча, скрежеща и звеня
Проникнут в логово огня
Сквозь все запоры.
Моих друзей суровый вид
Без слов о многом говорит:
Они видали.
Какой ценой кончают бой
В огонь летящие с тобой
Не за медали.

"Слог высокий подобен курантам…"

Слог высокий подобен курантам.
Но, предвидя улыбку косую.
Проведу я к пожарным гидрантам.
Словно деву, поэму босую.

Там сигналом к извечной надежде
В добровольном и тягостном бденьи
Шум воды слышу снова, как прежде.
Разбивающейся при паденьи.

Это – дерзкий, решительный вызов.
Под напором из стендера бьющий,
В хрупких сводах хрустальных карнизов
Нити жизни пропасть не дающий.

Не дойдут ослабевшие ноги
До реки, где кипящая прорубь.
До угла бы дойти без подмоги.
Да назад ещё столько – попробуй.

Ты – спаситель мой, стендер пожарный.
Часовой, не меняющий позы.
Ты один на округу, пожалуй.
Работящ и в такие морозы.

Подозрительно что-то затишье
От налёта живём до обстрела.
Одинокий, упорно стоишь ты
Безбоязненно, гордо и смело.

Я к тебе подхожу осторожно -
Сколько, падая здесь, не вставало!
Без воды мне уйти невозможно.
Лишь бы сил возвратиться достало.

Сколько нам предстоит испытаний
В леденящих оковах блокады?
Бродит смерть, очумев от скитаний.
Людям – выстоять, вытерпеть надо.

"Вчера, послушные приказу…"

Вчера, послушные приказу,
К домам, охваченным огнём.
Не подбегали мы ни разу
В горящем городе своём.

Чернея окнами пустыми.
Дома корили нас с тобой:
Другие шли в дымы густые.
Шли в пекло, жертвуя собой.

Нас укорять отыщет повод
Не представляющий беды:
Что значит, если в лютый голод
Хлебозаводы без воды.

Когда коптилка еле светит.
Ни кошки в доме, хоть убей…
Сто двадцать пять… Но граммы эти
Получим мы из отрубей:

Во тьме притихшему заводу
Найдём – обязаны найти! -
Для продолженья жизни воду.
Иного нет у нас пути.

Давно пожар привычен глазу.
Но мы сражение с огнём
Отложим, чтобы по приказу
Хлеб выпекали завтра днём.

"Когда привычным взглядом…"

Когда привычным взглядом
Окинешь мир вокруг
И дом знакомый с садом
Увидишь внове вдруг.

Заметишь украшений
Убористую вязь
Уловишь разрушений
И возрождений связь.

Наверное, однажды
Поймёшь, что муравей.
Карабкаясь отважно.
Ждёт помощи твоей,

И на деревьях птахи
Глядят с надеждой вниз…
Но ты им – о рубахе
Предложишь свой каприс:

О той, что ближе к телу -
Родному, твоему,
А потому и делу
Ты верен одному:

Оно – твоя забота.
Бальзам от маеты,
А что там гибнет кто-то
Так это ведь не ты;

Ты – сам себе начальник,
И маклер, и купец,
Болтающий молчальник,
Гуляющий скопец.

Но если воедино
Таких, как ты, собрать -
Светильник Аладдина
Задует ваша рать.

Померкнет светоч веры
Куда, зачем плывём
В метаньях ноосферы
Меж хлебом и огнём…

"Всё сказано… И сказано – не всё…"

Всё сказано… И сказано – не всё,
А многое из сказанного – ложно.
Истории слепое колесо
Иным путём направить невозможно.

И чья вина, и объясненья чьи
Зачтутся там, в неведомых приделах.
Где прошлых жизней тонкие лучи -
Немое эхо помыслов и дела?

И там лучом когда-нибудь и я
Кружиться буду в сумрачной воронке.
А тайный смысл земного бытия
За гулом жизни спрячется в сторонке.

Читая Юрия Воронова

Сердцем отойти давно бы надо
От блокадной стужи и тоски.
Только слово хлёсткое "блокада"
Вновь сжимает сердце как тиски.

Сколько в жизни новых впечатлений
Впору всё прошедшее забыть,
В толчее средь новых поколений
Постараться современным быть.

Но опять идём, не зная броду.
Мы – своих невольники преград:
Горожанин рвётся к огороду.
Каждой грядке, как находке, рад.

И блокадным горожанам старым
Памятнее той поры слова.
Что всего с одной восьмой гектара
Хватит овощей семье сполна.

Цветы на камне

Светлой памяти моей матери -

Милицы Владимировны Тржцинской

"Над тобой уже не властно время…"

Над тобой уже не властно время -
Ни сединок новых, ни морщин.
Мне ж нести несуетное бремя
Истомивших сердце годовщин.

Для тебя всё в прошлом… Я листаю
Жизнь твою как том календаря,
И событий пестрокрылых стаю
Высветляет памяти заря.

И, незримой связанные нитью.
За пределом видимости, мы
Вновь спешим друг к другу по наитью
Через вёрсты непроглядной тьмы.

Пребываем в разных измереньях.
На частотах разных говорим,
И над миром вечного забвенья
Каждый – по раздельности – парим.

"Жгу костёр в этот памятный час…"

Жгу костёр в этот памятный час -
Пусть он станет огнём ритуала:
В этот час ты покинула нас,
В этот час тебя с нами не стало.

Так с языческих давних времён
Поминали костром уходящих.
Только я буду с этим огнём
Не в прошедшем с тобой – в настоящем.

Будем мы этой ночью одни,
и души твоей белая птица
На мои отзовётся огни
И вблизи от меня приземлится.

Синий дым, чёрный год, серый свет.
Задремавших садов многоцветье…
В кровь изранена в терниях лет
Безотчётная вера в бессмертье.

"Когда на дальних перекрёстках…"

Когда на дальних перекрёстках
Внегалактических дорог
В обличье новом, в звёздных блёстках
Земной забывшие порог.

Друг друга мы однажды встретим
В ушедшем сонмище людском -
Как нашу встречу мы отметим
В пространстве вечном и пустом?

Быть может, в новые сосуды
Мы души наши перельём
И новый круг житейских буден
Прочертим заново вдвоём?

И, как уже бывало с нами,
В какой-то перекрёстный час.
Перемежая явь со снами.
Пронзят воспоминанья нас.

И станут сердце рвать истошно.
Как ястреб жертву на куски,
И наше будущее в прошлом
Зайдётся в крике от тоски.

"Я голову в молчаньи преклонил…"

Я голову в молчаньи преклонил
Пред образом единственной на свете.
Которую сильнее всех любил…
Лик материнский и без нимба светел.

До Господа не дорасти вовек.
Не досмотреть картину ожиданий.
Не дооткрыть усталых наших век
До мига подтверждения преданий.

И вновь момент критичен и велик,
и вновь опасность взмыла над кормою.
Соломинка моя – твой светлый лик.
Который и на дно пойдёт со мною.

Марш Шопена

Этих звуков мост разъёмный.
Мост подъёмный, мост цепной
Горькой скорби неуёмной
И печали неземной.

Мост нестойкий, ломкий, зыбкий
Слабым следом на песке.
Дальним отблеском улыбки.
Нервной жилкой на виске.

Ниоткуда мост летящий.
Мост, зовущий в никуда -
Знак прощания щемящий
Сквозь прозрачные года.

"В соборе старого альбома…"

В соборе старого альбома.
Где полусумрак, полутишь
Полупокинутого дома.
Там ты стоишь.

Тревожны гулкие страницы
Собора канувших времён.
Неулетающие птицы
Родных имён.

И переходят изначально
Простые лица в образа.
И потому глядят печально
Твои глаза…

"He спрашивай, о чём под звуки скрипки…"

He спрашивай, о чём под звуки скрипки
соло.
Несущиеся в сад из дальнего окна,
Я думаю, когда вокруг осенне голо
И горькая во всём потерянность видна.

И сердце вдруг замрёт, комок застрянет
в горле -
Вот-вот последний лист с берёзы упадёт…
Что этих звуков может быть нерукотворней

Пусть даже скрипача рука смычок ведёт…
Небесных звуков нить летит туда,
где купы
Почти обнажены, где – знаю – ни души;
Не спрашивай, о чём… Слова на чувства
скупы…
Гармонию потерь нарушить не спеши.

Здравствуй, Победа!

"Пришёл, пропахший порохом и дымом…"

Пришёл, пропахший порохом и дымом..
На пепелище отчей стороны
Лишь стояки, взметнувшиеся дыбом.
Встречали победителя с войны.

Шептали травы горестно и нежно:
– Мы долго ждали, ты не приходил…
Последняя опора и надежда.
На всё село остался ты один…

Солдат ответил:
– К отчему порогу
Стремились мы сквозь пламя этих лет.
Да многим на обратную дорогу
Победа не оставила билет…

Эхо блокады

Всё бы он убегал, всё бы ехал.
Всё бы мысленно мчался вперёд.
Только детства блокадного эхо
Убежать от себя не даёт:

Вместе с летним раскатистым громом
Пробуждаясь, стремится за ним -
За каким оно прячется домом.
За подъездом притихло каким?

Подгоняющий белые ночи
В тёмный морок осенних дождей.
Он голодную зиму пророчит
Вопреки завереньям вождей.

Верный памяти злой, безотрадной.
Выбираясь на Невский порой.
Повинуясь привычке блокадной.
Безопасной бредёт стороной…

Встреча

Здравствуй, старый дворик!.
Низкое окно…
Времени топорик
Вырубил давно

Розовых мечтаний
Многоцветный куст -
Щебня испытаний
Под ногами хруст.

Но в знакомой точке -
Замечает глаз:
Вновь подобьём кочки
Корень тронул пласт.

Свежего побега
Жёсткий бугорок
Альфа и омега
Вечности дорог.

Колыбельная

Баю-баюшки-баю,
Твой отец убит в бою
И не ведает о том.
Как от горя чёрен дом.

Как на мир глядит едва
Неутешная вдова.
Как ей тошно всё вокруг.
Дело валится из рук.

Не даёт житья малец:
– Что не едет наш отец?
И ответить не легко.
Что он слишком далеко:

Ближе Солнце и Луна,
Чем отцовская страна -
Во чужом лежит краю,
А душа его в раю.

Твёрд и холоден гранит
И звезда над ним горит:
– Ты меня не забывай…
Баю-баюшки-бай-бай.

Знать, за то и мне дана
Ледяная седина.
Что сынок убит в бою…
Баю-баюшки-баю.

"Все ли слёзы ты выплакал, все ли…"

Все ли слёзы ты выплакал, все ли
Расставанья слова произнёс.
Листопада цветной карусели
Обещаниям веря всерьёз?..

Сколько их, отлетевших на гибель -
Яркопестрые, лист за листом…
Всё одно – на костре ли, на дыбе ль
Лишь бы кто осенил их крестом.

Новый лист оторвался и глухо
На камнях распластался ничком -
В школе таинства вечного духа
Стало больше одним новичком.

И, как жизни последняя точка.
Словно кто дотянулся перстом
Неразумная лопнула почка
Над лицо потерявшим листом.

Победа – за нами, а мы – впереди

Победа – за нами, а мы – впереди.
Её утеряли из виду.
Мы жизни свои не жалели: – Приди!..-
Пришла – и не скроет обиду.

За громким застольем, за блеском
наград.
За верным – по сути – реченьем
Она угадала: великий парад -
Сигнал для её отреченья.

Не грезила царственным троном она.
Но слишком гремели литавры…
Победа – за нами, и значит, война
Чужие присвоила лавры…

"По своей Петроградской родной стороне…"

По своей Петроградской родной стороне
Я нередко бреду иностранцем:
Здесь так многое внове, как будто во вне
Жил я, выброшен протуберанцем.

Но своей Петроградской родной стороне
Буду верен до крайнего срока:
Наши связаны судьбы родством
по войне.
Мы едины единым истоком.

Тот исток – как зарок, как закон, как порог.
От него в наше завтра дороги:
"До" – истоку название. Русский
предлог -
До войны… До беды… До тревоги…

Вот ещё незнакомый я вижу фасад.
Появившийся старого возле.
Память к "До" меня тянет упорно назад,
А фасад снова тянет к "После"…

Медаль "За победу над фашистской Германией"

Наше дело правое.
Победа будет за нами -
И, вторя шагам:
Нами… нам… ам..!

Профиль усатый клацает
На габардиновом лацкане
В такт шагам:
Нами… нам… ам!..

Народов вождь и учитель
Знает цену словам;
Громче, медали, стучите:
Нами… нам… ам!..

Клацает профиль усатый.
Как бы не сбиться с ноги -
Разве не видишь и сам ты:
Всюду – враги!

Но – наше дело правое.
Победа будет за нами -
И, вторя шагам:
Нами… ами… ам!..

"Надежд слепая круговерть…"

Герману Гоппе

Надежд слепая круговерть
Коснувшись вскользь, промчится мимо…
Непоправима только смерть.
Всё остальное – поправимо.

Непоправим бросок в висок
Свинца на тонкой струйке дыма.
Непоправим на волосок -
Всё остальное – поправимо.

Всё поправимо… Пыль и прах
Избудут униженье Рима:
Державный гнёт и рабский страх,
И остальное – поправимо.

К пещере каменной пыля
В скале, пробитой караимом.
Телег кривая колея
И в наше время поправима.

Всё поправимо до черты.
До планки, поднятой тобою.
До той поры, пока что ты
Не утерял готовность к бою.

Когда же, смертью смерть поправ
И дела светлого во имя
Ты прорастёшь средь буйных трав.
Неповторим непоправимо.

Души беспечный мотылёк
Вспорхнёт с ладони серафима
И новой жизни уголёк
Займётся вновь необоримо

И кто-нибудь с душой твоей.
Как с телевизором в прокате.
Начнёт отсчёты новых дней
И так же жизнь свою прокатит

И, может быть, поймёт, дыша
Перед концом неумолимым -
Неповторима лишь душа.
Лишь смерть души непоправима.

У книжной полки

На книжной полке, выстроившись в ряд.
Стоят тома – юнцы и раритеты.
Одни – лучами славы не задеты.
Тома другие, как авторитеты,
В её лучах уверенно парят.

Стоят, прижавшись плотно, к тому том:
В лицо друг другу жарко дышат строки -
Добра и зла открытые уроки.
Где в споре с добродетелью пороки.
Но – не о том хотел я, не о том.

Вальяжности томам не занимать…
Лелеемы в спокойствии и холе.
Они, иной не представляя доли.
Обречены в пожизненной неволе
Хвалам гостей услужливо внимать.

Томам в укор и в назиданье им.
Способным зависти слезу из гостя выжать.
Карманного формата пара книжиц.
Сумевшая каким-то чудом выжить.
Стоит поодаль, чуждая другим:

Характер их солдатский узнаю:
По почерку, по слову, по одежде -
И жажда жизни та же в них, что прежде.
Презренье то же к снобу и невежде.
Решимость та же выстоять в бою;

Огнём и порохом пропахли связки слов.
Сверкают сталью в книжном полумраке;
И, каждый миг готовые к атаке.
Ждут в напряженье танковые траки.
Как ждали боя Дудин и Орлов.

Раскаты грома бродят по строкам -
Опасным, словно тропы в поле минном:
Ещё строфа – и снова взрыв лавинный
В ночной тиши при чтенье прикаминном,
И снова память бьёт по старикам…

Как знать, на полке выстроившись в ряд.
Блистали бы сегодня раритеты.
Когда бы не в солдатское одеты
Те, что поодаль от других стоят?..

"Учебники, прочитанные мной…"

Учебники, прочитанные мной.
Усваивались поздно или рано.
Но тот, что называется войной.
Осмысливал я по отцовским ранам.

По надписям, кричавшим со стены.
Меня и мать пугавшим ежечасно:
"При артобстреле сторона опасна".
Читали мы в учебнике войны.

Была ли где спокойной сторона.
Когда на каждой раме – белый пластырь,
А по проулкам бродит смерть, как пастырь,
И новых жертв бормочет имена…

Учебники, прочитанные мной.
Дышали созиданьем и свободой -
Но варварству и смерти был в угоду
Учебник, называемый войной…