Так было и в тот раз. Приехали, расположились в месте поживописней, разложили свой натюрморт на полотенцах, разделись – и купаться. А так как места там были совсем дикие, а компания сугубо мужская, то и купались мы в чём мать родила. Плещемся в этой тихой заводи, ныряем, плаваем, но понесло нашего Виктора, начальника отряда, поближе к середине. Сначала вроде ничего, а потом смотрим – подхватило его… И понесло! Он один раз рукой взмахнёт, а глядь, метров двадцать как не бывало. Так и исчез из вида. Мы по берегу – за ним. Но куда там… Не по дороге. Много не находишь. Через кусты продерёшься, а там ручей в реку впадает, ручей одолеешь, дальше бурелом. И всё это вдоль извилистой буйной реки.
Искали мы его, искали, смеркаться стало – всё напрасно. Сгинул, пропал, утонул – решили мы, и побрели к своей стоянке. Там оделись, допили – доели, что оставалось, собрали вещи (его одежду тоже), на вездеход и в лагерь. На следующее утро рванули в посёлок, и в трест телеграмму.
Утонул начальник. Присылайте нового, а то получка будет скоро. Кто выдавать будет? А получку получали переводом на этой же почте.
Но начальник наш, оказывается, выплыл. Барахтался, барахтался, выбился из сил, перевернулся на спину и будь что будет. Доверился реке, и она пронесла его через эти перекаты, правда, всю спину ободрал в кровь. Это уже мелочи по сравнению с тем, что могло случится! Выплыть-то он выплыл, но прибило его к противоположному берегу, и, главное, – в чём мать родила, да ещё ободранного, всего в шрамах-царапинах и в синяках…
Ладно, решил он. Надо скорее добираться до ребят, до одежды. Главное, жив. Но добираться – тоже проблема. Надо же на другой берег переправляться, а назад в эти перекаты не тянет… Да и темнеть уже начинает. Но делать нечего, пошёл он вниз по течению, нашёл место поспокойнее, переплыл. А дальше? Ведь пронесло его не хило по порогам. Идти и идти до места "пикника" по бездорожью вдоль реки. Но что делать? Пошёл.
Уж не буду рассказывать, чего это ему стоило…, но вот, наконец и то место. И никого! Ни ребят, ни одежды! Вот тут он загрустил… Ночь, река, и он в костюме Адама. Адаму-то хорошо, наверное, было. Не Архангельская, условия комфортнее. Да и Ева под боком. Но делать нечего. Успокоился и вспомнил, что поблизости Пустынька, где психоневрологическая лечебница. Ездили туда иногда за продуктами. Хоть и смеркалось, но всё же немного не по себе "без фрака" в гости. И короткими перебежками, где кустами, где ползком добрался до сараев, и туда. Смотрит – там овцы, да такие добрые, тёплые, ну прямо как родные. Он к ним. Отогрелся и начал думать – что дальше? Ведь скоро утро, наверняка к овцам кто-нибудь придёт. Кормить или на выгул погонят. А придут наверняка санитары, они здесь здоровенные и вечно пьяные или с похмелья. Попробуй им объясни ситуацию, да ещё в таком прикиде… Решат – наш клиент! Скрутят, и в палату. А там – когда у них обход, да и врач не внушает доверия. Видел его издалека в прошлые приезды. Накрутил он себя этими думами, собрал какие-то тряпки по углам, соорудил себе юбочку, попрощался с овечками и в путь. В лагерь. Добрался.
А утром Кузьминична, повариха наша, разогревала на костре завтрак для работников. Заспанная ещё. Вставала первая, чтобы всех накормить перед маршрутами. Возится она с костром, чтобы каша не подгорела, чай не выкипел, а тут на неё из кустов утопленник и выходит… Видок ещё тот! Грязный, в овечьей шерсти, в кровоподтёках, всклокоченный и… в юбке!!! Тут Кузьминишна и рухнула. Хорошо, что не в костёр, а рядом. Ребята выскочили из палаток – еле откачали. Один даже чуть из чайника не плеснул. Забыл спросонья, что там кипяток. Потом уже "Робинзона" увидели, забыли, что он утопленник, и ржать… Катались вокруг костра, корчась от смеха. Потом и Кузьминишна оклемалась и подключилась. Бабка-то боевая была. Другая бы с нами не выдержала. Говорит: "Хорошо, что я в обморок грохнулась. А то рука у меня тяжёлая, да и половник в ней был".
Но дальше смешнее. Поехали в посёлок за получкой, а перевод не дают. У вас, говорят, начальник утонул. Сами телеграмму посылали! Пришлось разговор заказывать, официальное подтверждение на полномочия, морока ещё та… Но, главное, все живы, получка получена, Кузьминишна позаикалась и прошло. А юность геологическая, перекаты на Онеге и дурь наша молодая до сих пор в памяти. Не забывается!
Эх, дороги…
Сейчас, когда молодость геологическая далеко-далеко позади, вспоминаются те пути-дороги, по которым довелось прошагать, проехать, проплыть в ту пору. На чём только не перемещались по "необъятным просторам"… Поезда, самолёты-вертолёты, лодки-катера, лошади-машины. Даже танк был у нас в одной экспедиции! Ну, танк не танк, а законсервированный, а потом списанный из армии БМП (боевая машина пехоты).
А если по порядку, начну воспоминания с самолёта. Поначалу было страшновато, но после того, как мы добирались из Ленинграда на озеро Зайсан (предгорья Тянь-Шаня), полёты нам были – как сейчас на трамвае в Питере проехать… Из Ленинграда в Москву, из Москвы в Семипалатинск, из Семипалатинска в Павлодар, из Павлодара в Усть-Каменогорск, а уже из Усть-Каменогорска в город Зайсан. Уже очерёдность городов забыл, но в каждом из была пересадка на другой самолёт, и если из Питера и Москвы вылетали на красавцах-лайнерах Ту, то потом, чередуя ИЛ, Ли, АН, в Зайсане уже вылезали из кукурузника с железными сидениями вдоль фюзеляжа. Уж не знаю, как он и называется, но лететь на нём страшно интересно! Летит тихо, высота маленькая. Как все прилипли к иллюминаторам, так до конца полёта и не отрывались от завораживающих картин, тихонько проплывающих внизу. А посмотреть было на что! Реки, озёра, а главное – горы. И мы, городские парни, скоро будем там!
Чтобы закончить воздушную тему, скажу, что летали и на вертолётах. Но не понравилось. Тесно, и грохот такой над головой, как будто тебе кувалдами лупят по каске.
Ну, поезда-машины само собой. Куда же без них? Лошади, верблюды – это экзотика, не часто… А вот катера, как экспедиционное средство передвижения запомнились на всю жизнь. Всё лето на катерах по Пёзе, правому притоку Мезени. Почти от истока до устья, где Пёза впадает в Мезень.
Искали нефть на севере Архангельской области. И с сейсморазведкой по этой Пёзе! Места нехоженые, звери непуганые. Лагерь разбивали в таких местах, что дух захватывало от красоты. Редко-редко встречались деревушки, так там от силы два-три дня, и дальше. Вниз по Пёзе. Незабываемо!
Но больше всего мне понравился наш танк. О нём поподробнее. Прав водительских у меня долго не было, да и за рулём я не сиживал. Почему-то мне не доверяли это дело.
У папы всегда были колёса. Помню первые – трофейный мотоцикл Цундап с коляской. Сколько мы на нём всей семьёй исколесили по Ленинградской области, не передать… И была у меня тайная мечта, что я когда-нибудь пересяду с заднего сидения вперёд (а было мне лет десять), крепко возьму в свои руки руль, крутану ручку газа и мы всей семьёй помчимся к новым открытиям. А открывали мы для себя красивейшие места области: озёра, парки, памятники старины. Да вообще романтика дороги после трудовых буден многого стоила…
Но мечты не сбылись. Однажды мчались мы километров под восемьдесят. Я, как обычно, сзади, и вижу – папа стал тормозить. Сейчас остановится, решил… И спрыгнул! Папа-то остановился, а я ещё долго-долго катился колобком вперёд по этой дороге, так как спрыгнул я на сорока-пятидесяти… Защитных шлемов тогда и в помине не было, и помню только белое лицо отца, когда он догнал этот катящийся шар! С тех пор место моё было только в коляске, а доверяли мне мыть в подвале в керосине части от мотора, который время от времени папа перебирал. Для профилактики, или просто любил это дело. Да я и не заикался про руль. Знал, что безнадёжно…
Права я получил уже совсем взрослым, когда после экспедиций работал замдиректора завода. Тут, как говорится, и карты в руки! Был у нас на заводе "каблучок". И вот на нём-то я и решил приобрести навыки вождения. Позвал механика. Учи, говорю. Я в экспедиции танк водил, а тут какой-то "каблучок".
Завод был в Купчино, в конце Софийской улицы, место пустынное. Показал он мне сцепление, газ, тормоз, сел рядом и… поехали! Вокруг завода. Едем. Вроде ничего, впереди лужа, а за ней женщины с другого предприятия. И вдруг эти женщины заметались, уж не знаю почему, перед этой лужей. Может, предчувствие у них нехорошее было, а может езда моя им "понравилась". Но – мечутся! Я тормозить, но как это бывает – вместо тормоза на газ. И в лужу! Женщины впереди заметались ещё сильнее, я продолжаю давить на "тормоз", Юрка хватается за руль – выворачивать… Но если я руль держу – его уже не вывернуть! А вдоль дороги слева деревья рядком, а после деревьев забор бетонный. Так я, чтобы не сбить женщин, на приличной скорости даю влево, впереди забор – вправо, газ, влетаю в полоску между деревьями и забором. И машину там "клинит"! То есть полоска до того узкая, что морда до кузова влезла, а дальше кузов в дерево упёрся. Слева бетон – дверь не открыть, справа – дерево дверь прогибает. Приплыли! Женщины подбежали – все живы? Все, только вылезти помогите! Но, куда там! Намертво! Мужики мимо идут – ржут. Лихо вы паркуетесь! Надо Невзорова вызывать, пусть снимет. Как раз тогда "600 секунд" гремели. Только трактором нас и выдернули. Назад.
Это я к тому, что на "танке" проще… Выделили тресту БМП на гусеничном ходу, отдали её нашему отделу, геофизикам, а достался он мне (повезло машине) – начальнику комплексного геофизического отряда, который проводил изыскания в Архангельской области. Достался-то достался, а кого за рычаги?.. Своего надо.
И тут пришла мне мысль уговорить братишку, он у меня дока в этом деле, профессионал, с детства за рулём. Помню, служил он в Архангельске, возил командира части на козлике. А так как мы в это время работали в Архангельской области, то я изредка приезжал к нему. Проведать, поддержать по мере сил и возможностей. И вот в один приезд сил, а главное, возможностей хватило на столько, что решил брат меня покатать на командирском транспорте. Пришли к машине, он залез, заводит движок, командует – садись! Сейчас, мол, по Архангельску покатаю! А темно уже было, и я в последний момент замечаю, что машина – то без колёс. На чурбанах стоит. В ремонте! Стал доказывать бесперспективность нашей поездки, но он ни в какую. Садись! Помчимся! Хорошо хоть сил уже не было, но возможности булькали… Кое-как отвлёк его от "сафари", а там друг его подтянулся. Я ему – будешь?
– Да я не пью!
– Ну, пригуби хоть!
Он и пригубил… Выдул пол-литровую кружку и умчался на пост! Самое смешное, что действительно непьющий был.
Братишка к тому времени службу закончил, приехал домой, в Питер, и решил я его на свой танк посадить. Он, вроде согласился, но что-то не срослось. Или начотдела решил, что два брата вместе – это уже перебор, или братишка женихался в ту пору, или ещё что-то, но БМП прибыл, а водителя – нет. И решил я, что сам буду водить. Личный транспорт будет. Местный тракторист показал мне за что дёргать, куда давить.
– Давай, пробуй!
И я попробовал! Начал вдалеке от него, благо места хватало. Потом потихоньку освоился с рычагами и решил показать ему класс. Он стоял на обочине, наблюдая за моими манёврами, потом махнул рукой – давай, мол, ко мне!
И я промчался, лязгая гусеницами в такой близости от него, впритирку, что у него очки слетели с носа, и мы долго потом ползали по дороге, отыскивая их.
– Годишься! Прирождённый танкист! – вынес он вердикт.
И с тех пор никого я за рычаги не пускал. В какие только переделки бедная машина не попадала… И геологиня наша, женщина в теле, птичкой слетала с брони, когда БМП на скорости невзначай налетел на пенёк. Через некоторое время отряд заметил "потерю бойца", развернулись, вернулись, но она почему-то наотрез отказалась мчаться с нами дальше, и пошла пешком до лагеря. А это километров шесть по лесной дороге…
И в лесном пожаре наш "танк" побывал, когда ёлки вспыхивают, как свечки, вокруг лагеря бушует стена огня, и нечем дышать. Хорошо, мы разместились около небольшого озера и бегали с вёдрами – поливали его, чтобы не сгорел. А в озере плавали наши палатки, спальники, шмутки, и некоторые уже сами сидели по плечи в этом озере. Но самое незабываемое происшествие случилось на этой лесной дороге. По ней никто никогда не ездил, кроме нас. Да и накатали-то её наши буровики на своих УГБ-66 (установка глубинного бурения). Так что я носился на своей БМП по этой лесной дороге на приличной скорости, не боясь ничего. Дорога песчаная, ровная. Летишь, покачиваясь, шурша гусеницами. Только была одна проблема – узковата дорога. И в некоторых местах двум УГБ-шкам не разъехаться. Тогда одна пятилась назад, вторая проезжала, потом первая продолжала путь.
И вот, лечу я по этой дороге, поворот, а из-за этого поворота навстречу машина! И с полным кузовом грибников! Я мчусь, между нами метров двадцать, и тут увидел полные ужаса глаза водителя! За рулём молоденький парнишка, лица нет, одни глаза во всё лобовое стекло! Не знаю, откуда умение, откуда навыки, но – правый рычаг на себя, газ! БМП перелетает через обочину, и ломая деревья, делает петлю по лесу, потом вылетает на дорогу, но уже сзади машины с грибниками… После нас просека, как у волка в мультике "Ну, погоди!" Минут десять стояла оглушительная тишина, и никто не вылезал из машин. Полный ступор. И только потом началось робкое шевеление, и раздался радостный гам. Вылезли, покурили и поехали дальше. Каждый в свою сторону.
Много чего случалось с нами на борту этой машины. И в громадном озере зимой чуть не утонули, когда по льду переправлялись на другой берег. И гусеница слетала на полном ходу уже на оживлённой дороге в посёлке. Но в конце концов сломался наш вездеход. Да так сломался, что не починишь. Движок заклинило! Знающие люди говорили, что воинские машины после консервации долго не бегают.
Усталость металла и всё такое… А мне сейчас кажется, что просто Бог решил дальше не испытывать судьбу. Пусть, мол, поживут ещё ребята!
Уехали мы. Машину списали, а мне потом рассказывали, что местные пытались её починить, потом плюнули, затащили на какой-то бугор, и назвали "монумент" моим именем.
Да, много было дорог. Много воспоминаний.
И все они по-разному – до́роги… Наши геологические доро́ги!
Екатеринка Кролик
Настоящее имя – Катя Бобрышева. Учится на журналиста, работает по профессии. Пишет (а точнее, учится писать) стихотворения, рассказы. Есть публикации во многих коллективных сборниках. Победитель многих поэтических, журналистских и фотоконкурсов.
Стихи. ру: http://www.stihi.ru/avtor/rabbit24
Проза. ру: http://www.proza.ru/avtor/rabbit24
В Контакте: http://vk.com/mister_krolik
Холодные руки
Твои руки всегда холодные, словно на самом деле ты только что вылезла из холодильника.
Как бы то ни было смешно, но ты же и в самом деле можешь так учудить. Да что там говорить, было же один раз, когда ухитрилась ты залезть в большую кухонную плиту. Это надо сказать ещё спасибо, что плитка эта не работает. А на вопрос "зачем?" ты отвечаешь всегда лишь одно:
– А что?
Да ничего.
Только я знаю на самом деле, зачем ты прячешься куда ни попадя. Изолируешься от всех на самом деле, прячась от своих же воспоминаний.
В твоей жизни есть постоянное напоминание тебе о прошлом, о том, которое на самом деле хорошо бы забыть. Ты прячешься от него: хоть в шкаф, хоть под одеяло, хоть в плиту или даже в холодильник. Каждый день ты вспоминаешь то, что тебя убило. Вспоминаешь и снова плачешь. Хотя нет. Ты не плачешь. Ты истерично кричишь, и слезы катятся из глаз уже на автомате, а ты просто кричишь и пытаешься своим ором заглушить боль. Хоть раз это получилось? Нет. И ничто тебе не помогает. Изолированный страх, связанный с определённой конкретной ситуацией или объектом, посттравматическое стрессовое расстройство – вот что ты получила после всего случившегося, и лечиться категорически не желаешь, аргументируя это тем, что "иначе будет хуже". А это ещё одно расстройство, которое ты тоже не хочешь убирать.
В последнее время у тебя появилась и бессонница. Целыми ночами ты ворочаешься в кровати, открываешь настежь окно, из которого веет жутким холодом, считаешь что-то, но ничего тебе не помогает. Не помогало. До недавнего времени. Вскоре ты тяжело, но стала засыпать. А потом я узнал, что твой друг подсыпает в твою кружку с молоком снотворное. Но я его совершенно не осуждаю. Он прав. Как ни странно, но прав.
Руки твои мёрзнут, даже в самую лютую жару. Я до сих пор помню, как ты напугала моего друга своими руками. Просто для шутки схватила его за руку, а он закричал с перепугу:
– Ты что, из гроба восстала?
А ты хитро улыбалась, хотя под улыбкой этой не было ничего радостного. На самом деле ты прекрасно знала, что в чем-то он прав. По-своему ты действительно восстала из гроба, только лишь на время. Потом снова спрячешься. Но это будет потом.
И видимо, моей задачей будет оттянуть это "потом", хотя ты яростно кричишь, отталкиваешь от себя, и ничего не желаешь слышать.
И, несмотря ни на что, руки твои всё по-прежнему холодные. И неизвестна причина, и узнавать ты её не хочешь. А я каждый раз боюсь только одного.
Что эти руки останутся холодными навсегда.
Светлана Кунакулова
Представляет г. Уфу, Группа автора ВКонтакте: https://m.vk.com/club134341325 "Периметр души".
В 2015 г. стала лауреатом второй степени открытого конкурса "Я – поэт" от соц. движения "Дари добро!" (г. Уфа); номинантом открытого литературного конкурса "Жемчужина Урала" (г. Уфа).
В 2016 г. – номинант на соискание национальной литературной премии "Поэт года – 2016"; публикация в коллективном поэтическом сборнике "Сокровенные души – 3"; публикация на открытках от соц. движения "Дари добро" (г. Уфа).
В 2017 г. публиковалась в коллективных поэтических сборниках "Сокровенные души – 4", "У камина", выпуск 3.
Достойно принимая вызовы судьбы, О чистых помыслах души пишу стихи я. И воплощаю в жизнь свои мечты Лишь в творчестве. Поэзия – моя стихия!
"В синеве ладони небосвод…"
В синеве ладони небосвода
Лишь одна звезда мне ярко светит,
Самая прекрасная на свете
Из созвездия ночного хоровода…Редкий дар она несёт в себе
Под началом звёздного всевластья.
Не сыскать мне боле того счастья,
Чем служить на благо той звезде!След её укажет направление,
Как найти себя и в чём призвание.
Ведь не даром той звезды название –
Муза или просто Вдохновение!Её свет – это любви дыхание…
Нет такого сна, чтоб не приснился,
Нет рассвета, чтоб не повторился.
Есть непреодолимое желание!В завершение скажу: всегда
Нужно верить – да, свершится чудо!
Я дышу, живу, люблю, творю – покуда
Светит для меня моя звезда!!!