Атмосфера средневекового дальнего востока. Китай/Япония.
Главный герой - любимый наложник почившего императора. К власти приходит один из его сыновей, который не питает слабости к мальчикам. Попытки ГГ выжить в хитросплетении дворцовых интриг.
Содержание:
Письмо первое. Сентябрь 1
Письмо второе. Октябрь 2
Письмо третье. Декабрь 4
Письмо четвертое. Январь 6
Письмо пятое. Март 8
Джерри Старк
Пять писем к Сяо Хэ
Атмосфера средневекового дальнего востока. Китай/Япония.
Главный герой - любимый наложник почившего императора. К власти приходит один из его сыновей, который не питает слабости к мальчикам. Попытки ГГ выжить в хитросплетении дворцовых интриг.
Юйхуань, рассказчик.
Сяо Хэ, поэтесса и сочинительница, адресат писем.
Покойный император Гао-ди.
Его ныне здравствующая супруга Сюэнь "Серебристая Лиса". Она не является матерью принца Фаня и принцессы Фэй.
Дама Муан, старшая фрейлина двора императрицы.
Сын императора Фань, теперь император Фэн-ди.
Дочь императора, принцесса Фэй.
Военачальник Левого Крыла Чэн Лян, нареченный жених принцессы Фэй.
Шаншу Сян Инь ("глава министерства иностранных дел").
Племянник шаншу Мин Хоу.
Цзян Лун, Таящийся Дракон.
Цзинши Фань Люй ("глава законотворческой палаты")
Ли Вэнь, родственник дамы Муан и писец в ведомстве Фань Люя.
Письмо первое. Сентябрь
В великой непознанности мира разумным и неразумным тварям порой дано ощутить близость вещей и явлений, который еще не случились, но предчувствие которых разлито в самой стихии. Лошади бесятся, собаки воют, а прочие звери стремятся бежать из края, где суждено вскоре начаться землетрясению; птицы смолкают перед грозой и сбиваются в стаи в преддверии осени; рыбы уходят на дно, ощущая мерзлое дыхание первых заморозков, а люди… Люди, предчувствуя опасность и грядущие беды, в зависимости от нрава и воспитания, либо замирают в недвижности, полагаясь на судьбу и удачу, либо бегут прочь. Туда, где безопасно, к кому, кто даст им защиту, одарив надеждой на завтрашний день.
Во дворцах Сяньляни все, от младшего поваренка до старшей фрейлины, знали, что дни Сына Неба сочтены - хотя правящий император Гао-ди был отнюдь не стар и полон жизненных сил. Император верил в силу своего имени и в то, что Небо вручило ему мандат на долгое правление. Его прозорливое око, однако же, не замечало мелочей. Того, что все больше придворных норовят сказаться больными или отъезжают в семейные владения, уклоняясь от участия в ежедневных церемониях. Он не замечал почтовых голубей и быстрых гонцов, что устремлялись в провинцию Шань и обратно, доставляя письма придворных к принцу Фаню. Он не обращал внимания на то, что в покоях наследной принцессы слишком часто проводятся поэтические вечера и ночи совместного любования луной. Он даже упустил из виду сообщение гадателей о том, что на южной окраине столицы была неоднократно замечена белая сова с черным хвостом. Птица садилась на охранные столбы при въезде в город и испускала тревожные крики, будучи при этом обращена головой в сторону дворцовых строений.
Император готовился к празднику Осеннего Полнолуния. Придворные вслушивались в перекличку ночной стражи, гадая: когда? Завтра или через несколько дней? Как: от уставшего биться сердца, яда в чашке вечернего чая, меча неведомого убийцы или после составленного лучшими законниками отречения?
Тягостные дни в горьком дыму осенних костров, моя дорогая Сяо. Дни затишья перед бурей, которая неизбежна. Подобно лесным зверям, мы ожидали ее приближения, трепеща при ужасной мысли о том, кому суждено пережить ураган, а кто будет сломан, сметен и навсегда отброшен прочь. Предпочтя тишину и покой провинции, ты, безусловно, проявила мудрость и осмотрительность - но некоторым из нас выбирать не приходится. Мне, к примеру, бежать некуда и скрываться негде. Все, что у меня есть, даровано императором. Мои заслуги перед государством невелики и заключаются в том, что два последних года Сыну Неба вздумалось одаривать меня своей благосклонностью. Император испытывал тягу ко всему необычному. В собрании его диковин мое место было где-то между механическим золотым конем в естественную величину, способным скакать тремя видами аллюра, и крошечной танцовщицей Ли Люань, чьи ножки были размером не больше лотосового бутона.
Всякую ночь обитатели дворцов ложились спать, держа поблизости от постелей притушенные фонари и не ведая, как им суждено встретить утро. Страх, великий и всеобъемлющий, парил на крыльях летучей мыши над притихшей в испуге Сяньлянью. Пребывая в отчаянии и неведении, я рискнул сунуться в покои наследной принцессы Фэй, хотя догадывался: теплого приема я там не встречу. Принцесса и ее дамы соизволили снизойти до краткой беседы, из коей я узнал лишь то, что мне было известно и прежде.
Драгоценнорожденная госпожа Фэй склонна прислушиваться к чужим наветам, ошибочно полагая меня источником всех бед своего почтенного отца. Мол, я подаю ему дурные советы и скверно на него влияю, а мое развратное поведение заслуживает всеобщего порицания. Вот будь ее воля… Мое развратное поведение, как же. Нефритовая принцесса, истинная дочь своего отца, очень ловко делает вид, будто понятия не имеет об истинном положении дел. Его величеству Гао-ди вздумалось позабавиться. Среди множества молодых людей, обитающих во дворце, он невесть по каким причинам избрал для своих утех меня. Моего согласия никто не спрашивал - да кого оно интересовало, мое согласие? Мне даже дали новое имя взамен прежнего, показавшегося моему господину слишком зарядным. Юйхуань, Яшмовый Браслет, так мне теперь надлежало зваться - и так всем следовало обращаться ко мне.
Однако принцесса показалась мне тщательно скрывающей беспокойство. Я ушел от нее, пребывая в твердом убеждении: буря близится. Может статься, уже сегодняшней ночью все переменится.
Я не угадал. Все изменилось через два дня и три ночи. В Сяньлянь примчался в полном составе полк Левого Крыла во главе с наследным принцем Фанем, и наш прекрасный мир рухнул. Император Гао-ди, правивший страной двадцать лет без малого, умер. Отошел во сне из-за недостаточной заботы придворных лекарей о его яшмовом здоровье, как было объявлено во всеуслышание. Разумным этого хватило, чтобы не задавать лишних вопросов. Принц Фань начал свое правление с того, что приказал на всякий случай казнить старшего дворцового лекаря и пятерых его помощников-учеников. Что и было проделано в крайней спешке и без положенного тщания.
Безмерно скорбящие почтительные сын, дочь и овдовевшая императрица в окружении стенающих приближенных принялись хоронить усопшего государя, супруга и родителя.
О церемонии похорон ничего дурного не скажу. Она была безупречной. Соответствующей канонам, традициям и установлениям со всеми поправками. В дворцовых садах срезали под корень все хризантемы и азалии, дабы усыпать лепестками дорогу погребального шествия. От запаха горящих благовоний падали замертво пролетающие в небесах дикие голуби. Обыватели поголовно облачились в траурные одеяния и выли от горя, десятками и сотнями сжигая на алтарях бумажные подношения духу усопшего Сына Неба. Хорошо, что дело ограничилось только горелой бумагой: я читал, в былые времена во время похорон императоров частенько палили целые города с пригородами.
От меня ожидалось, что на время торжеств я затаюсь, подобно испуганной ящерице под камнем, и постараюсь никому не напоминать о своем недостойном существовании. Когда же гроб с телом императора поместят во временном мавзолее, ничтожный Юйхуань соберет вещички и тихонько оставит пределы дворца. Не дожидаясь, пока его вышвырнут из занимаемых покоев крепким пинком под зад.
Мне совершенно не хотелось быть выброшенным на улицы нашей блистательной столицы. Ты верно подметила, дорогая Сяо: жизнь во дворце ослабляет душу и разлагает тело. К сожалению, мне не даровано той твердости характера, какой всегда отличалась ты. Я хотел остаться. Более того, я страстно желал и далее пребывать здесь, в этом уютном гнездилище секретов и подковерных наветов, глубокомысленных намеков и бесконечных сплетен из уст в уши. Мое тщеславие было согласно удовлетвориться скромным местом при дворе и возможностью быть хоть отчасти причастным к жизни за лаковыми ширмами императорского дворца.
Нам с детства внушали: в книгах заключен ответ на любой вопрос, даже не заданный и самый заковыристый - нужно лишь знать, что именно ты желаешь отыскать. У хранителя библиотек я выпросил свиток с подробнейшим уложением росписи погребальной церемонии Сына Неба и точнейшим указанием того, в каком порядке должны следовать придворные чины. В том числе и я, советник гармонии, ибо таково было мое жалованное звание, заверенное грамотой с печатью императорской канцелярии. В надлежащий день и час я занял место в шеренге придворных. Делая вид, будто уши мои не внемлют озлобленному шипению за спиной, а глаза не замечают раздраженных взоров. Я честно отшагал долгий путь от стен дворца до мавзолея и обратно. Моя скорбь по ушедшему императору была искренней и неподдельной - особенно когда зарядил дождь, превращая флаги, одеяния и цветы в жалкую, грязную мешанину мокрых тряпок и поникших листьев. Я вытерпел несказанные мучения, словом, делом и видом подтверждая: я не намерен покидать дворец и пределы Сяньляни, и никакая сила в мире не заставит меня это сделать. Я был на пиру в честь погребения императора прежнего, присутствовал на торжествах в честь восхождения на трон императора нового, зная - рано или поздно моя самонадеянность будет замечена. Хорошо бы со мной пожелали сперва побеседовать, а не прислали гвардейцев с приказом сопроводить ничтожного Юйхуаня к северным границам.
Я просчитался, драгоценная Сяо. Правда, ко мне прислали не обычных дворцовых стражников, а гвардейцев, возглавляемых лично молодым военачальником полка Левого Крыла, Чэн Ляном. Ближайшим другом и сподвижником наследного принца Фаня, который ныне именовался новым Сыном Неба, императором Фэн-ди. С оглядкой и шепотом поговаривали, якобы дружба между принцем и военачальником столь крепка, что в скором времени следует ожидать вступления Чэн Ляна в императорскую фамилию. На правах законного супруга прекрасной Фэй - а неприступная и недоступная принцесса ничуть не против намерения брата отдать ее руку и сердце своему преданному стороннику. Коего отличает и украшает несомненная отвага в бою, таланты стратега и то, что обходительно именуется безыскусной воинской прямотой. По мне, так это полнейшее пренебрежение требованиями этикета и пагубное отсутствие надлежащего воспитания. Впрочем, чего еще ожидать от отпрыска деревенского старосты и выкупленной певички из веселого дома?
Доблестный Чэн начал свой визит с громогласного удивления тем обстоятельством, что я все еще здесь. Со всем полагающимся смирением я выразил недоумение: где еще мне пребывать, как не здесь? На что мне было предложено взобраться на гору Лишань и прыгнуть оттуда в пропасть, совершить извращенное прелюбодеяние с девственной ослицей и покончить с жизнью весьма затруднительным способом - причем проделать все это одновременно.
Проявляя свойственную мне скромность, я пропустил образчики казарменного остроумия мимо ушей, поинтересовавшись, что на самом деле угодно почтенному гостю от моей ничтожной особы.
- Чтобы ты убрался отсюда, - без всяких околичностей заявил господин военачальник. - Принц Фань… то есть тьфу, Сын Неба Фэн-ди не желает твоего дальнейшего присутствия.
- Предписание дворцовой канцелярии, пожалуйста.
Не знаю, что удивило нашего храброго военачальника более: то, что я не бросился ему в ноги, умоляя сменить гнев на милость, или то, что я потребовал у него письменный приказ о моем удалении от двора. Чэн Лян открыл рот, закрыл, одарил меня взглядом разъяренного дракона, из чего следовало - приказа у него нет и не было. Он просто решил оказать любезность другу. Или высокорожденной невесте.
Первый ход остался за мной, но торжествовать я не спешил. Продолжил беседу, стараясь, чтобы тон мой был спокойным и сдержанным, а слова звучали достаточно кратко и просто для разумения гостя. Верю, драгоценная Сяо, ты справилась бы с этой непосильной задачей куда лучше меня. Я растолковал превосходительному болвану в золотом шлеме, что личное пожелание императора, высказанное в частной беседе, при всем благоговении подданных перед Сыном Неба, еще не является указом к немедленному действию. Что в благословенной Сяньляни многое совсем не таково, как кажется на первый, неопытный и неискушенный взгляд, привыкший к суровой воинской простоте лобовых атак и обходных маневров. Молодому императору и его новым приближенным понадобится не один день и даже не один месяц, дабы постичь надлежащие тонкости управления Поднебесной и тем маленьким мирком, что носит гордое название императорского двора. Закончил я свою речь тем, что подчеркнул всю негодность торопливых и ошибочных решений - и приведя красочные примеры того, к каким ужасным последствиям эти решения привели.
Чэн Лян сел. Снял шлем в виде оскаленной головы тигра с изумрудными глазами и положил рядом с собой. Заявил, что вполне мог бы выкинуть меня из покоев силой, но сперва предпочтет выслушать. Мол, хоть это его позабавит, а то на время всеобщего траура по усопшему императору высочайше запрещены даже самые невинные из развлечений.
Мысленно я добавил на свою чашу весов еще одну золотую монету. Мой собеседник был заинтересован, самоуверенно полагая, что имеет надо мной немалое преимущество. Ему было любопытно развлечься зрелищем чужого унижения. Бравому вояке в голову не приходило, что я предвидел все это. Даже то, что он согласится взять чашку чая с моего стола - и прошу тебя, драгоценная Сяо, заметить: я ничего не добавлял в этот чай!
Солдаты торчали под окнами моего жилища, Чэн Лян сидел напротив и пытался изобразить из себя великого воителя древности, осененного небесной мудростью, а я растолковывал, что к чему. Следуя всем предписанным литературным канонам, раз за разом пытаясь вдолбить в исполненную благих намерений и преданности новому императору голову простую мысль: мое истинное положение при дворе было совсем не таким, каким оно представляется со стороны. Советник гармонии и обладатель заглазного звания "почтенного омахивателя пыли с императорских туфель" - всего лишь ширма и маска, призванная скрывать истинное положение дел. И да, принцу Фаню совершенно не полагалось об этом знать. Во избежание. Покойному императору Гао-ди было угодно держать при себе личность для исполнения щекотливых поручений, выдавая такового за постельного любимца. Я знаю все о тайнах императора и об обитателях дворца, я верю в предусмотрительность нового правителя и его преданного соратника.
- А я вот тебе не верю, - заявил мне на это Чэн Лян. Признаюсь, мне весьма хотелось встать и треснуть его чем-нибудь тяжелым по стриженой макушке. Авось, болезненное сотрясение заставит его мысли скакать шустрее. - Докажи истинность своих слов. Документом или чужим свидетельством, как оно и положено.
Я вздохнул и невесть в какой раз объяснил, что в подобных делах нет и не может быть никаких обличающих бумаг, не говоря уж о свидетелях. Что знают трое, знает и любимая кошка старшины мясников на городском рынке.
- Тогда подтверди свои разглагольствования делом, - мне весьма не понравилась ехидная ухмылка доблестного воителя.
- Каким? - признаться, я рассчитывал на другой оборот нашей беседы. На то, что мне удастся заморочить голову отважному полководцу Левого Крыла и убедить его замолвить за меня словечко пред ликом бывшего наследного принца, ныне императора. Мне бы только добиться права на аудиенцию у Фэн-ди, а там…
- Государю подозрительно поведение шаншу Сян Иня, что заведует ведомством добрососедских отношений, - не раздумывая, выпалил мой собеседник и незваный гость. - Император полагает шаншу заговорщиком на службе наших заклятых друзей из Пяти Княжеств. Даю тебе месяц. Выясни доподлинно, так это или нет, коли уверяешь, якобы покойный император снисходил именно к твоему уму, а не к твоей вертлявой заднице.
- Допустим, я выполню поручение. На что тогда я могу рассчитывать? - заикнулся я.
- Ни на что, - бодро ответствовал военачальник Левого Крыла, чтоб его дикие кони залягали. - Сперва исполни, а там посмотрим. Благодарю за чай и познавательную беседу о дворцовых нравах.
Он удалился, не скрывая победительного выражения на физиономии и в высокомерии своем едва не позабыв наградной шлем. А я остался. Наедине с неисполнимым поручением и мечтами о тебе, драгоценная Сяо.
Письмо второе. Октябрь
Всецело сознавая свое несовершенство, признаюсь тебе, далекая госпожа моих помыслов - пять дней из дарованного мне срока я бездарно потратил на пустые страдания. Не упрекай меня в бессовестной лжи, верная истине Сяо: кое-что из сказанного мною Чэн Ляну было весьма близко к истине. Я ведал кое-какие дворцовые тайны, но совершенно не представлял, с какой стороны приступить к данному поручению. Я даже не переставлял, как попасть в покои досточтимого Иня и его семейства. Согласно традициям, шаншу, его подчиненные и его родня занимали один из огромных дворцов Сяньляни, тот, что именуется Покоями Утреннего Ветра.
Пять дней мои мысли занимали только красочные картины горестей и бедствий, что ждут меня в случае провала возложенного на меня деяния. Пять дней и ночей я не мог помыслить ни о чем другом, представляя, как побираюсь на улицах или как Чэн Лян со своей извечной усмешечкой приказывает гвардейцам сопроводить меня в Пенсюнь, Птичью башню, откуда еще никто не возвращался. Пять дней я не мог ни есть, ни спать, ни пить, строя планы побега из столицы и мечтая стать отшельником в горах Лишань.
На шестое утро ко мне вернулся здравый смысл, удалившийся в краткое паломничество по святым местам. Для исполнения задания я должен любой ценой оказаться в доме шаншу. Значит, мне нужно отыскать того или ту, кто отопрет для меня дверь. А еще я должен разузнать о почтенном Сян Ине все, что сумею - о его сильных и слабых сторонах, нраве и взглядах на мир, о предках шаншу и здравствующих сородичах.