Книга в увлекательной форме рассказывает о жизни и правлении преемника Августа - римского императора Тиберия. Личность этого правителя, представляющая несомненный интерес с исторической точки зрения, до сих пор остается психологической загадкой. Автор, используя свидетельства великих историков древности - Тацита, Светония и достижения современных исследований, наиболее полно воссоздает образ Тиберия.
Содержание:
ПРЕДИСЛОВИЕ 1
Глава 1 - ТРИУМФ АВГУСТА 1
Глава 2 - ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ СТАНОВЛЕНИЯ МИРОВОЙ ИМПЕРИИ 5
Глава 3 - ЗАВОЕВАНИЕ ГЕРМАНИИ 9
Глава 4 - СПАСЕНИЕ ТРЕТЬЕГО МУЖА ЮЛИИ 12
Глава 5 - ВОССТАНИЕ НА СЕВЕРЕ 16
Глава 6 - ТИБЕРИЙ ЦЕЗАРЬ 19
Глава 7 - ВОЕННЫЕ МЯТЕЖИ 23
Глава 8 - ГЕРМАНИК 26
Глава 9 - ДОЧЬ ЮЛИИ 30
Глава 10 - ПОЯВЛЕНИЕ ЭТРУСКА 33
Глава 11 - ДВУСМЫСЛЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ДЕТЕЙ ЮЛИИ. ПАДЕНИЕ ЭТРУСКА 37
Глава 12 - СТАРИК С КАПРИ 40
Глава 13 - НАСЛЕДИЕ ТИБЕРИЯ 44
Примечания 47
Джордж Бейкер
"Тиберий. Преемник Августа"
ПРЕДИСЛОВИЕ
Правление Тиберия, второго римского императора, было политическим полем битвы со многими поражениями и победами. Потерь было больше, чем побед… Эти проблемы немногим отличаются от тех, что беспокоят сегодня нас.
История Тиберия не имеет прямых параллелей с современностью. Эти параллели - если они вообще существуют - касаются следующих после нас поколений. Рассказ пойдет о том, что происходит в Дальнейшем с однажды установленной диктатурой… Установленная Гаем Юлием Цезарем диктаторская власть имеет одинаковую природу с другими автократиями. Фактически, она продолжалась в течение восемнадцати столетий. Ни одна из греческих диктатур не была столь длительной. Лишь преемники Цезаря дали нам представление о том, что может случиться с диктаторской властью… И мы видим, как она неизбежно оборачивается властью монархической.
Тиберий был активным проводником временного правления Цезаря, а затем рискового принципата Августа, сущность которого в последующей реальности едва ли расшаталась.
Природу монархической власти не обязательно изучать в ее окончательных формах. Надо рассматривать ее проблемы, пока она еще молода и подвижна и постепенно приобретает форму под воздействием времени. Следует понять, какая именно сила заставляет монархию становиться наследуемой, а не выборной или назначаемой; какова необходимость делать ее постоянной; надо наблюдать за ней с ее первых начальных шагов, подмечая те особенности, которые впоследствии, при близком с ней знакомстве, кажутся изначально присущими ей, но которые в действительности были приобретенными - или, скорее, завоеванными.
Исходящая из диктатуры Цезаря, или, можно сказать, с трибунской власти Гая Гракха, через диктатуру Суллы, римская монархия положила начало монархии европейской, и ее прямое наследование продолжалось до 1453 г., когда ее свергли турки. Ее преемство через Священную Римскую империю продолжилось до времен Наполеона, а через Маробода и Арминия стало основой монархической власти Англии, Франции, Испании, России и Скандинавии. До Цезаря Северная Европа управлялась вождями, которые до сих пор сохранились в шотландских кланах.
Конкретная история всегда лучше теоретических размышлений. Читатель сам в состоянии увидеть водоворот текущих событий. Реальная истина, в конце концов, никогда не лежит полностью в области теории; большая часть ее - это рассказ, который с появлением письменной истории должен рассматриваться лишь как первая часть книги, которая продолжается сегодня и будет продолжена завтра в соответствии с определенным сюжетом… Если кому-то покажется, что рассказ о Тиберии оставляет много неясного и неопределенного, ему следует напомнить, что это лишь часть сериала, который продолжат следующие за нами поколения.
Однако история Тиберия вызывает не только политический интерес. Он всегда был и остается величайшей психологической загадкой в истории. Он одновременно Гамлет, и Лир, и Отелло, и в то же время нечто большее. Мы располагаем о Тиберии массой сведений, которые за девятнадцать столетий так и не помогли полностью его понять. Из этих данных мы можем составить представление, полностью достоверное, о двух разных людях: один - жесткий, прямолинейный и суровый, справедливый, талантливый государственный деятель; другой - жестокий, развращенный и безнравственный монстр. Когда мы начинаем соединять его в одного человека, тут-то и начинаются неожиданности. Некоторые свидетельства неоднозначны и могут истолковываться по-разному… Поэтому, вероятно, всегда останется место для различных суждений относительно истинного положения вещей… В том огромном хранилище чистосердечных признаний, что, несомненно, существует на небесах, мы найдем записи, которые компенсируют нам бесплодные поиски в этом изменчивом мире.
Многое из описанного в этой книге теперь стало очевидностью. Нет необходимости отвергать обвинения в аморальности Тиберия или сложность его характера в целом. На свете бывали и гораздо более дурные люди, и современные читатели Тацита или Светония скорее должны оценивать их произведения как написанные на хорошей латыни, блестящие памфлеты и занимательную подборку сплетен, нежели выражать признательность авторам за бесстрастную картину объективной реальности.
Что же касается самого рассказа - помимо того что он освещает отрезок политической истории, - если он сможет воздействовать на наш разум так, что мы уясним вытекающие из него уроки, мы, по крайней мере, сможем надеяться, что, что бы с нами ни происходило, с нашей цивилизацией ничего подобного не случится. Известный миф об Ионе выразил ту вечную истину, что цель пророчества не предсказывать будущее, а увериться в том, что оно станет неожиданностью. Правдивый предсказатель - это лжепророк.
Дж. П. Б.
Элмер, Сассекс 1928
Глава 1
ТРИУМФ АВГУСТА
13 августа 29 г. до н. э. колесница, запряженная четырьмя конями, стояла за воротами Рима в лучах италийского солнца. По обе стороны ее готовы были сопровождать двое конных юношей четырнадцати и тринадцати лет. Первым был племянник Августа, сын его сестры Октавии Марк Марцелл, другим - его пасынок Тиберий Клавдий Нерон… Так Тиберий вышел на историческую сцену, - что ждет его впереди, вероятно, уже тогда занимало умы зрителей.
Подростки были частью пышной торжественной процессии, которая три дня, в блеске золота и серебра, в богатом восточном убранстве, в сиянии вымпелов, медленно продвигалась от Марсова поля через Триумфальные ворота, вокруг Палатинского холма вверх по Священной дороге. Впереди шествовали ряды сенаторов в окаймленных пурпуром мантиях, за ними следовали трубачи, сверкавшие медью труб, повозки, полные трофеев, белые, увенчанные Цветами быки с позолоченными рогами, несущие священные сосуды жрецы, рослые иллирийцы, смуглые египтяне, светловолосые галлы, одетые в алые одежды ликторы с фасцами, обернутыми лавровыми ветвями, толпа музыкантов и певцов - все они двигались медленным маршем в сопровождении бронзовых от египетского солнца и киликийских ветров, сверкающих блеском оружия легионеров, несущих позолоченные штандарты с орлами… Впереди всей процессии на триумфальной квадриге, за которой следовали высшие магистраты государства, возвышалась легкая фигура человека с бледным лицом, печальными глазами и почти девичьим рисунком рта. Гай Юлий Цезарь Октавиан был главным персонажем всего этого великолепия. Это был триумф Августа.
Никогда прежде не бывало подобного триумфа. После двадцатилетней гражданской войны, разбросавшей и унесшей жизнь многих замечательных людей, воссияла золотая заря нового века. В этой процессии шли бы закованные в цепи Антоний и Клеопатра, если бы они сами не позаботились о том, чтобы этого не случилось. Корабли, участвовавшие в сражении при Актии, двигались на повозках, а за ними везли восковые фигуры мужчины и женщины, бежавших с поля битвы. И если бы какие-то души могли витать в тот полдень над процессией, здесь оказались бы тени Брута и Кассия, Марка Катона, сыновей Помпея и внуков Суллы, все с оковами на руках в знак поражения. И над всеми витал бы невидимый, но все же ощущаемый дух увенчанного Цезаря Диктатора, который инициировал и организовал ряд событий, завершившихся триумфом Августа. Но все они ушли с арены, остался один Октавиан. Это он возвышался над шествующими медленной поступью белоснежными конями, которые влекли процессию через заполненные народом улицы и многолюдный Форум, мимо храмов Весты и Кастора, мимо тянущихся вдоль Форума лавок менял, мимо храма Сатурна к Капитолийскому холму, к стоящему на вершине святилищу отца богов… Когда процессия подходила к Триумфальным воротам, она миновала еще недостроенные здания, которые через несколько лет Август посвятит дорогой памяти ушедшего Марцелла… Огибая храм Сатурна, она прошла через площадь, на которой впоследствии будет воздвигнута Триумфальная арка Тиберия.
Когда, одетый в пурпурную тунику, вытканную цветами и расшитую золотом, Октавиан возложил лавровый венок на статую бога, когда совершены были жертвоприношения и посвятительные дары, какие только возможно поднести смертному человеку, началось веселье. Были открыты цирки и театры, были готовы актеры: профессионалы и любители, колесничие и гладиаторы - наступил новый век.
Август, кем он стал два года спустя, должно быть, радовался тому, что праздники позади и люди могут возвратиться к серьезным повседневным делам. Его никогда не привлекала лишь декоративность. Ему, должно быть, доставило удовольствие закрытие дверей храма Януса. Римляне наслаждались миром. Он вряд ли упустил возможность осмотреть двери храма. Если их петли были бы смазанными, римлян следовало счесть невиданными в истории оптимистами. Однако смазанные или ржавые, они были закрыты, и люди, проходя мимо храма, могли глазеть на то, чего не довелось видеть их пращурам, - закрытые двери храма Януса. Война - на какое-то время - была окончена.
Волна надежд и ожиданий будущего захлестнула государство. Когда в 27 г. до н. э. Август начинал формировать конституционные очертания монархии, его взор уже остановился на молодом Марцелле как на возможном наследнике, который продолжит его дело. В том году он устраивал Троянские игры, древний праздник римской молодежи, уходивший корнями к дням Энея. Двое юношей, выбранные возглавить их, были Марк Марцелл и Тиберий Клавдий Нерон.
Более того, в том же году Август намекнул Вергилию, что будет приветствовать какое-либо поэтическое признание своего могущества. Великий поэт интуитивно угадал, чего хочет Август. Представленный ему труд был не чем иным, как "Энеидой", символом римского патриотизма и римской веры… В пятой книге он изобразил и сами Троянские игры, которые возглавляли Марцелл и Тиберий; игры представляли собой описание воображаемого прибытия Энея в Италию, и через слезы воспоминаний и надежду на будущее, в которых проявили себя сыновья изгнанных троянцев, он выражал такие же чувства, охватившие людей и на заре новых дней.
Разумеется, именно Вергилий внес эту символику в изображение Троянских игр, проведенных в тот год, когда Октавиан стал Августом; однако его полупророческое чувство было достаточно реальным, и оно, несомненно, тронуло душу Августа. Такое возрождение, и не только государства, но и основавших его знаменитых фамилий, было тем, к чему он искренне стремился… Отбор лидеров для проведения Троянских игр всегда имел особенное значение. Избрание на эти роли Марцелла и Тиберия было равносильно признанию их наиболее обещающими юношами тех дней, показателем того, что Август возлагает на них большие надежды и предрекает великую карьеру… В этой книге содержится изложение того, что сбылось из этих надежд, какие карьеры их ожидали.
Тиберий был пасынком Августа. Ему было четыре года, когда его родители Ливия Друзилла и Тиберий Клавдий Нерон расстались. Август столь поспешно женился на Ливии, что ее второй сын Нерон Клавдий Друз родился уже в новом браке. Естественно, об этом много говорилось, и слухи, что Друз был собственным сыном Августа, едва ли долго оставались неизвестными подрастающему Тиберию. Эти подозрения, возможно, имели основания, поскольку Август всегда выказывал предпочтение Друзу.
Кроме необычного имени и особого пристрастия к нему Августа, Друз очень отличался от Тиберия по темпераменту и характеру. Его дар очаровывать людей и совершенные черты лица в самом деле могли быть унаследованы от семьи его матери, где мужчины всегда выделялись высокими нравственными и интеллектуальными качествами и манерами, однако этим он мог быть обязан и Августу. С другой стороны, Друз отличался в лучшую сторону от Октавиев, среди которых Август был скорее исключением. Все кровные потомки Августа в той или иной степени не выделялись умом… Наконец, Друзу досталась в наследство несчастливая судьба почти всех мужчин рода Ливиев… По всей вероятности, точно установить отцовство Друза так никогда и не удастся.
Тиберий и сам принадлежал к этому роду. Ему было девять лет, когда скончался его отец, и его отослали жить к матери, таким образом он перешел под опеку Августа. Девять лет жизни с отцом - срок достаточный для того, чтобы сформировать и развить черты характера, полученные от природы и от предков. Одинокий маленький мальчик, сменивший общение со своим заурядным отцом на тот большой и блестящий мир, в котором правили Ливия и Август, был достаточно взрослым, чтобы почувствовать значимость перемены. Он справлялся со своими трудностями с теми же упорством и почти угрюмым мужеством, что впоследствии всегда были заметны в его характере.
Были вполне объяснимые причины, по которым Август не мог взять на себя все заботы о своем новом подопечном, старшем пасынке Тиберий. Девятилетний мальчик обладал таким характером, что сумел произнести публичную речь на похоронах своего отца. Эта попытка, возможно, и не была шедевром, однако девятилетний мальчик, способный выступить на публике в торжественном случае, выказывал качества необычные. Он был распорядителем погребальных игр своего отца. Август и Ливия позаботились о том, чтобы у него было для этого достаточно средств… И эта способность совершать поступки, причем без изъяна и ошибок, как и всякую работу, которую Август ему поручал, была тем средством, которое открыло ему сначала путь к славе, а затем к империи.
Хотя поначалу отношения его с Августом носили характер некоторой неловкости, отпечаток чего остался навсегда, у нас нет оснований полагать, что Август был плохим отчимом. Юный Тиберий получил прекрасное образование по всем дисциплинам - литературе, праву и военной науке, - необходимое для его будущей карьеры. Он был хорошо развит физически, привлекателен, светлокож, с жесткой копной волос, доставшейся по наследству от Клавдиев. Как большинство хорошо образованных людей, он был чувствителен и мог бы почувствовать розовый лепесток под двенадцатью перинами, подобно сказочной принцессе. Физическую чувствительность можно преодолеть упражнениями, и Тиберий вырос крепким, здоровым юношей. С чувствительностью душевной справиться труднее, и он едва ли получил такое образование, которое способствовало бы этому; он оставался застенчив и несколько неловок, его утонченность обнаруживала себя в очевидном непостоянстве, в таких вещах, как нелюбовь к выражению чувств, любовь к поэзии, в том, что он не терпел глупцов, в склонности к простоте; он настолько выделялся свойствами, которых люди обычно стесняются, что оставался загадкой для его критиков. Он понимал разницу между смелостью и нахальством или между прямотой и наглостью и никогда их не путал. Порою он принимал извне симпатию к себе, однако чаще отвергал ее. Его трудно было раскусить. Он тщательно оберегал свой внутренний мир и сторонился тех, кто пытался перейти грань.
У него с самого начала было некое духовное убежище, что-то вроде позднейшего Капри. Он укрывался в своей крепости при малейшей провокации. У него было обостренное чувство справедливости и чувство беспристрастности, где не было места почитанию отдельных личностей - включая самого себя. В то же время он необычайно остро ощущал несправедливость по отношению к себе и в этих случаях замыкался… Странные вещи чувствительность производит с душой человека.
Большие способности, основанные скорее на трудолюбии и здравом смысле, чем на блеске натуры, отчужденность и индивидуализм, точность восприятия и самостоятельность в суждениях делали его хорошим лидером. С теми, с кем сталкивался, он оставался холоден, беспристрастен и осторожен, глядя на вещи трезво и оценивая их в целом; и в то же время он был точен в суждениях, был великодушным, однако не всегда приветливым начальником: тип человека, который поделится рубашкой, но не симпатией. Характер скорее полезный, чем удобный.