* * *
- Мы шли так, пока не перевалило за полночь. Усталые, голодные, без воды, но меня к тому же неотвязно мучил вопрос: что с нами будет на рассвете, что - завтра днем. И будет ли у нас послезавтра. С тех пор как мы сошли с дороги, меня не покидало ощущение, что мы повернули назад и держим курс на мост, откуда только чудом унесли ноги. Что в села нам соваться нельзя - это я понимал. Скорее всего, гипотеза Замфира была верна: русские, после воздушной атаки немцев, наверняка изменили направление обстрела, а это означало бы, что их танковая колонна оставила шоссе и рассеялась по окрестным селам. Я не понимал другого - зачем нам надо возвращаться опять к мосту. Конечно, я доверял их чутью. Они хорошо ориентировались, и оба были уверены, что мы идем правильно. Однако Замфир предупреждал, что нам придется держаться в тылу у русских, а мы вместо этого возвращались - так мне казалось… Подождем их или пойдем дальше? - спросил он, оглянувшись на ели, разбросанные среди скал. - Что-то они сильно отстали.
- Я думаю, лучше подождать, - сказал Архип, запрокидывая голову назад, на рюкзак. - По правде говоря, последний подъем меня вымотал. Я подзабыл эту дорогу. Последние годы у нас был другой маршрут: на Пьятра-Краюлуй через Омул. И что тут такая крутизна, я забыл… К тому же я хочу дослушать историю, - добавил он. - Ты раздразнил мое любопытство.
Дарий стал нащупывать по карманам сигареты.
- Лаура, конечно, убеждена, что Иван так или иначе нас благословил и что его благословение нам помогло.
- Не кури пока, - остановил его Архип. - Подожди. Ты еще не отдышался. Тебе тоже подъем достался нелегко.
- Что самое интересное, - продолжал Дарий, послушно сунув в карман пачку сигарет, - это что ни на секунду я не задумался, как Иван оказался там, где не было боев, один среди кукурузных полей. Кто ранил его - еще прежде, чем там побывали немецкие истребители? Ведь он был так тяжело ранен, что не мог пошевельнуться, и губами-то шевелил еле-еле. При этом почти не потерял крови - земля рядом была чуть влажной. Как это могло быть? Куда делось его ружье, его ранец? В кармане - один револьвер, и тот без патронов. Замфир его обыскал. Ничего - ни документа, ни письма, ни фотографии. Замфир-то был уверен, что Иван нас благословил, и хотел узнать его фамилию, чтобы оповестить потом семью. Чтоб они знали, где он похоронен. Но ничего не было… И ни один из нас, - добавил он, помолчав и снова доставая пачку сигарет, - ни один из нас не задал себе вопрос: откуда он тут взялся, Иван? Как он сюда попал?
- У каждого мира - своя структура, своя логика, - сказал Архип. - Как тебе, конечно, известно, противоречивость, или непоследовательность, бывает двух родов: очевидная изнутри самой системы и та, которая становится очевидной, лишь если смотреть на нее извне.
Дарий курил и рассеянно слушал его.
- Любопытно, - вдруг сказал он, - но чем больше я смотрю на тебя, тем больше понимаю, как ты похож на Ивана. При том что внешне в тебе ничего от Ивана нет. Однако повторяю и подчеркиваю: только внешне…
Архип оторвал затылок от рюкзака и посмотрел на него с интересом, будто видел впервые. Потом улыбнулся.
- Что ж, я ждал этих слов. Тебя так забрала Иванова тайна, что на уме у тебя одно - как расшифровать ее послание. А поскольку Иван тебе недоступен - не потому, что умер, а потому, что и живой еле говорил, да и то, что говорил, было для тебя за семью печатями, русского-то ты не знаешь, - так вот, поскольку Иван тебе недоступен, ты пытаешься найти его в каждом новом человеке. Сейчас новый человек - это я, нашему знакомству сколько? Часов пять-шесть? Так что я прекрасно понимаю, как это у тебя сорвалось с языка, и не обижаюсь. Что ты хотел спросить? О чем думал Иван? Спрашивай, я попробую ответить.
Дарий смущенно хмыкнул и поискал камень, о который можно было бы погасить сигарету.
- Вы - технологи, социологи, психологи - очень странные люди. Но я думаю, что не всегда все так просто, как вам кажется. Если откровенно, то да, твое сходство с Иваном меня пронзило как нечаянное открытие. Только я вовсе не надеялся узнать через тебя, что творилось в его голове. Другое: эта символическая равнозначность, ваша с Иваном, могла бы восстановить для меня контекст той мистической формулы: "ряд очевидных, но взаимоисключающих обстоятельств". Я сформулировал ее для Ивана, чтобы объяснить ему, что произошло со мной после восьмого ноября. И мне тогда казалось, что в ней я ухватил, как в простом уравнении первой степени, тайну человеческого существования…
- Вы все про Ивана? - вмешалась Лаура, вдруг возникая за его спиной. - Разобрались?
- Откуда ты здесь? - изумленно спросил Дарий. - Почему я тебя раньше не видел?
- Ходила по магазинам, - отвечала Лаура, садясь со вздохом облегчения. - Совсем без ног…
- А остальные где? - поинтересовался Дарий, оглядываясь.
- На подходе. Адела остановилась у киоска купить газет, доктор с мамой и все прочие зашли к соседям одолжить дровишек. А то что-то похолодало, чего доброго, снег пойдет…
Дарий вдруг понял, что ласкает ладонями подлокотники кресла, и со значением улыбнулся.
- Вы должны как-нибудь рассказать мне историю этого кресла, - сказал он. - Такое впечатление, что стоит мне вспомнить про Ивана, а точнее, стоит мне вспомнить про Ивана, сидя в этом кресле, как я либо вижу сны, либо просыпаюсь…
- На сей раз ни то ни другое, - перебил его Архип.
- Как это понимать? - заволновался Дарий, в упор глядя на него. Архип поднял брови.
- А что тут понимать? Вы вывели формулу: "ряд очевидных, но взаимоисключающих обстоятельств", - только, кажется, остались недовольны. - И добавил, удаляясь - Значит, надо еще поискать, значит, поищем еще…
Дарий смотрел ему вслед, охваченный сразу досадой и яростью, что не умеет возразить.
- Alors, nous sommes foutus, - прошептал он. - II n'y a plus d'espoir. Foutus pour Teternite!..
* * *
- Nous sommes foutus! - сквозь зубы процедил Дарий, когда Замфир дал сигнал отправляться. - Foutus pour Teternite!
Они вышли на гужевую дорогу, всю в рытвинах, змеящуюся посреди поля. И снова разом, со всех сторон, взорвалась трескотня цикад. Теперь, выбравшись из кукурузных зарослей, можно было снять каски. Замфир и Илиеску прицепили их к ранцам, свою Дарий повесил на руку. Уже появились звезды, но прохлада ночи все не наступала.
- Не разговаривайте лучше, господин студент, - посоветовал Замфир. - Вы, верно, притомились…
- Полночь-то миновала, теперь только и поговорить, - возразил Илиеску. - Пока не дойдем до шоссе. Там опять придется держать ухо востро…
Дарий отыскал платок в верхнем кармане гимнастерки и принялся отирать лицо.
- Слушайте, ребята, - сказал он немного погодя. - А это та дорога, вы точно знаете?
- Та самая, господин студент, - успокоил его Замфир. - Гляньте на звезды. Мы только крюку дали, чтоб обойти село, а так идем верно. Держимся следом за русскими…
Дарий мельком посмотрел на светящийся циферблат.
- Без двадцати пяти час, - начал он рассуждать. - Если скоро выйдем на шоссе и все будет хорошо, тогда сможем идти часов до четырех. Потом, как вы говорите, надо снова уходить в кукурузу. А вдруг километров через десять-двенадцать начнутся другие поля - ну там пшеница, овес, сурепка, что-нибудь в этом роде? В них ведь не спрячешься.
- Не беспокойтесь, господин студент, - сказал Илиеску. - Я в этих местах был нынешней весной, когда только посевы вылезали. Вся Украина такая, как вы видите: кукуруза, потом на километр-другой пшеница либо рожь, либо еще что, а после опять кукуруза.
- Вот с водой будет тяжеленько, - вздохнул Замфир. - Воды можем не найти. Нам бы заброшенный колодец или хоть болотце, но может ничего не попасться и день, и два. Тяжеленько будет, но, с Божьей помощью, перебьемся. Я знаю травы, потом есть корешки, а то и молочный початок где уцелел… Перебьемся, это вы в голову не берите…
- А есть будем, что нынче ночью, - поддержал его Илиеску. - Кукурузу. Жалко, переспела, и печь ее без толку. Но сойдет и так. С голоду не помрем.
Дарий совал платок обратно в карман, когда его нога угодила в яму. Он покачнулся, ранец наехал ему на затылок, но Замфир крепко подхватил его под руку.
- Боже сохрани сейчас ногу вывихнуть!
- В яму попасть и не упасть - добрая примета, - вспомнил Илиеску.
Дарий запихнул платок в карман.
- Раз уж речь зашла о ямах… - начал он, ухмыляясь, - я давно хотел спросить, зачем вы надрывались, копали для Ивана такую царскую могилу, я хочу сказать - такую длинную?
- Почему же длинную, господин студент? - сказал Замфир. - Могила как могила. Как для хрестьянина.
- Когда вы начали копать с двух концов, - настаивал Дарий, - между вами было больше чем два метра. Как будто вы собирались зарыть целый патруль…
И ему стало так смешно, что он расхохотался, вмиг чудом забыв и про жажду, и про усталость. Замфир с Илиеску вторили ему, но он понимал, что только из вежливости.
- Не приведи Бог - патруль! - сказал наконец Замфир. - Однако двух метров в ней не было…
- А я вот думаю, - добавил Илиеску, - вы, господин студент, никак не могли ее видеть, вы же в поле ушли.
- Это потом. Сначала налетели немецкие самолеты и забухали русские пушки, вот в ту минуту я и видел, как вы копаете. Очень хорошо помню.
- Пусть тогда Замфир скажет, - решился немного погодя Илиеску. - Пусть скажет, как оно было. Мы только что ковырнули землю лопатами, как завидели первые самолеты, мы им замахали, потому как они стали по кромке поля шить из пулеметов, и пошли вас искать, поглядеть, не дай Бог вас какая пуля задела. Вы там же и лежали, где мы вас после разбудили. Ну, мы удостоверились и только после принялись копать могилу. Когда самолеты пошли вторым заходом, так примерно через четверть часа, могила была почти готова, и мы им издали махали лопатами, но они нас и так увидели и не стали рядом стрелять… Разве не так было, Замфир?
- Так и было, как Илиеску говорит, - подтвердил Замфир. Дарий снова рассмеялся.
- Тем лучше. Значит, мне стало сниться, когда я еще не заснул. Со мной такое и раньше случалось.
Он смолк, уйдя в свои мысли. Несколько минут спустя Илиеску вдруг быстро пошел вперед, слегка пригнувшись, потому что кукуруза стала редкой и чахлой. Потом поманил их, жестом призывая к осторожности.
- Выходим на открытое место, - шепотом сказал Замфир. - Сейчас должны в шоссе упереться. Позвольте-ка я пойду вперед, господин студент…
* * *
Два часа они шли порознь по открытому полю. До шоссе добрались быстро, но пришлось пересечь его бегом, потому что со спины на них надвигалась с погашенными фарами бесконечная колонна русских грузовиков. Ночь стала ясной и прохладной. Небо вдруг приблизилось, посверкивая звездами. Единственное прозрачное облачко плыло прямо по курсу на запад. Временами ветер ленивым дуновением доносил запах сухой травы и бензина.
Увидев посреди поля одинокое дерево, он коротко посвистел товарищам, указывая им место для привала. В ответ был взмах руки, которым Замфир звал его дальше, за собой.
- Nous sommes foutus! - тихонько просвистел Дарий.
Ему захотелось сплюнуть, как Илиеску, но во рту было сухо, и вдруг он с удивлением, даже со страхом почувствовал, что его пробирает холод. Он попытался прибавить шагу, однако не мог понять, удается ему это или нет. Очнулся бегущим: карабин в правой руке, в левой ранец, чтобы не бил по спине. Тяжело дыша, он остановился.
- Чего вы испугались, господин философ? - раздался негромкий голос.
Он резко обернулся и встретился глазами с Прокопием. Тот поджидал его под деревом. Улыбался. Рядом сидела собака.
- Чего вы испугались? - повторил он замершему в изумлении Дарию.
- А вы что тут делаете, господин доктор? Как вы тут оказались?
Его усталость как рукой сняло, он оживился и бодро подошел к знакомому.
- Где ваша часть? - спросил он и вдруг обнаружил, что обознался. - Тут темно, я тебя не узнал, Архип, - пробормотал он конфузливо. - Но я все равно не понимаю, как ты сюда попал. Все ищешь формулу, все еще ищешь?
Тот смотрел на него с ясной, но не без иронии, улыбкой.
- Я задал вам вопрос, господин философ, но вижу, что вы не хотите отвечать. Вы говорили мне, помнится, что мы неуничтожимы. В таком случае чего вы испугались?
- Иван… - прошептал Дарий.
- Если вам угодно. Меня, правда, зовут не так, но я не обижусь. Зовите Иваном.
Дарий сделал к нему еще шаг.
- Значит, ты знал по-румынски, только не признавался, а мы-то бились…
- Теперь мы понимаем все языки, - возразил Иван. - Но это больше не имеет значения, нам они больше не нужны… И все же: вы говорили, что мы неуничтожимы. Вы не должны быть подвержены страху.
Дарий в замешательстве потер лоб рукой.
- Это не страх. Меня вдруг почему-то, я не понял, пробрало холодом, и я побежал. Только и всего…
Иван взглянул пристально, дружелюбно. Снова улыбнулся.
- Вы красиво говорили со мной - вчера, позавчера или когда там это было. И потом, вы, такой молодой, сами дошли до мысли, что мы неуничтожимы. Это меня подкупило.
- Значит, ты все понял, - прошептал Дарий.
- Чего я не понял, - продолжал Иван, - это настроения безнадежности, господин философ, это вашего опасения, что вы никогда не отдохнете. Но от чего ты собираешься отдыхать? Мы только начали. Что у нас за спиной? Не натянешь и миллиона лет! Если же считать с гомо сапиенс, вообще какие-нибудь несколько десятков тысячелетий. А посмотри вперед: миллиарды и миллиарды лет!..
Дарий слушал его сосредоточенно, напряженно.
- Миллиарды, - повторил он тихо. - Знаю, знаю, но что нам с ними делать, с миллиардами лет?
- Мы вдохнем дух в Землю, потом в Солнечную систему и другие галактики, и во все, что может там быть и чего мы еще не знаем. Одухотворим их, то есть дадим им толчок к жизни, пробудим дух, который дремлет в каждой жизни. Благословим все Творение, как у вас любит кое-кто говорить.
- Значит, Замфир был прав. Нас ты тоже благословил.
- И да, и нет, как справедливо заметил доктор Прокопий.
- Откуда ты знаешь про доктора Прокопия?
Иван взглянул на него с веселым любопытством, пожал плечами.
- Теперь мы знаем все. Точнее, все, что нас интересует. А ты меня интересуешь, потому что тебе было жалко меня и ты говорил со мной.
Замфир с Илиеску тоже меня интересуют. Еще бы! Они волокли меня на себе, хотели донести до села, а потом похоронили. Не то чтобы меня хоть сколько-нибудь волновало, похоронен я или нет, но само намерение - трогательно.
Дарий снова начал тереть лоб.
- Ребята! - прошептал он. - Где ребята?
- Они там, впереди, поджидают тебя. Не беспокойся, они тоже отдыхают. Впрочем, я тебя долго не задержу, мне скоро пора отправляться дальше. Просто хотелось побеседовать. Мы так редко видимся в последнее время… На краю поля, но тогда мы не узнали друг друга, не сумели поговорить… У госпожи Македон, потом в горах, у Пьятра-Краюлуй… Были времена, когда мы встречались чаще.
Дарий неожиданно для себя засмеялся.
- Мне очень жаль, что приходиться возражать, - сказал он в смущении, - но ты глубоко ошибаешься. С Прокопием и Архипом я познакомился совсем недавно, а тебя встретил вообще только что - вчера или позавчера, ты же сам говорил.
- Мы знакомы давно, - не согласился Иван. - Даже страшно сказать, как давно мы знакомы. Но мы узнаём друг друга, только когда уже слишком поздно.
Дарий не спускал с него пытливого, задумчивого взгляда. И, как обычно, когда дискуссия его захватывала, он машинально сунул руку в карман за сигаретами. Однако на сей раз ему хватило одного этого жеста.
- Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать, - прошептал он, кивая. - В сущности, целая человеческая жизнь может развиться, исполниться и завершиться в считанные месяцы, иногда даже меньше.
- И что любопытно, те же проблемы постоянно возникали в наших беседах, - подхватил Иван. - Ряд очевидных, но взаимоисключающих обстоятельств, к примеру. Сколько раз и на скольких языках я слышал это от тебя…
- Но беда в том, - сокрушенно признался Дарий, - беда в том, что я не помню, что я имел в виду. Точнее, я не помню продолжения. Я начал фразу, собираясь развернуть перед тобой целую систему, но тут меня окликнули ребята, и я потерял нить.
- Ты сказал все, что следовало. Что пока следовало сказать. Остальное доскажешь потом. Мне ты уже все сказал, и тебе понравится, вот увидишь, открыть это заново…
Взгляд его был ласков и все же дразнил, и все же отдавал иронией.
- Что-то я не пойму, Иван, говоришь ты, а мне кажется, я слушаю Архипа. Помнится, в нашем последнем разговоре…
- Когда это было? - не дал ему договорить Иван. - Века назад или месяцы? В какой жизни?.. - И добавил, видя, что Дарий свел брови в недоумении: - Не пойми меня неправильно. Речь не о времени, а о зазоре между "очевидными, но взаимоисключающими обстоятельствами", как ты любишь выражаться… Сожалею, что перебил тебя, - продолжил он, промолчав и так и не дождавшись слова от Дария. - Я однажды уже перебивал тебя - ты сейчас не помнишь, поскольку слишком большой зазор между обстоятельствами. Я перебил тебя как раз в ту минуту, когда ты собирался объяснить нам, в каком смысле ты употребил выражение agnostos theos. Перед тобой, как на внутреннем экране, было изображение Ивана, как бы погребенного в собственном теле. И ты хотел сказать, что так выглядит иногда Бог, Высший Дух - узник, закованный в материю, ослепленный, растерянный, сам себя не распознающий. Но что это был за Бог? Ни в каком случае не Бог Павла и ни один из греческих богов. Ты думал о гностических мифах, об индийских концепциях Духа и Материи…
- Видимо, видимо, так. Это и Прокопий заметил.
- И при всем том зерно истины есть в твоем сравнении, но только если взглянуть на вещи совсем в иной перспективе. Дух всегда закамуфлирован Материей, но смысл его присутствия в ней - будь он узник, или добровольный, временный затворник, или что-то еще, - этот смысл ты узнаёшь только потом. Впрочем, в том-то и состоит Загадка - Загадка с большой буквы, - которая загадана нам всем, вопрос неумолимо задаваемый каждому: как распознать Дух в камуфляже Материи, то есть когда он, в сущности, нераспознаваем! Таковы же и мы, все мы, господин философ: не только неуничтожимы, как ты говорил, но и нераспознаваемы… Но я вижу, тебя ждут, - добавил он, взглянув в сторону.
В редеющей предрассветной тьме Дарий разглядел метрах в двадцати от них, в открытом поле, знакомую фигуру, но вспомнить, кто это, не мог. Еще дальше, ближе к шоссе, которое они пересекли в ту ночь, шло какое-то движение: медленно, словно ощупью, тянулась прерывистая цепочка людей.
- Мне тоже пора, - продолжал Иван. - Ждут и меня. Там.
Он протянул руку к востоку. Дарий взглянул туда, но ничего не увидел. Собака пошла первой, не спеша, держа морду книзу. Только тут Дарий узнал ее и улыбнулся от радости, кивая на нее Ивану, шепча: