В начале 1934 года Клаус случайно узнал, что им интересуются в службе безопасности. Было от чего потерять покой! В конце двадцатого или начале двадцать первого - Клаус не помнил точно - он передал Дрекслеру копии документов, компрометирующих Гитлера, Федера и Дингфельдера. Передал без свидетелей… и все же… Что там было, в этих бумагах? Донос относительно источников существования Гитлера и заявление, в котором Адольф Шикльгрубер отказывался выполнить требование австрийских властей о явке на призывной пункт в Вену. Это было грозное оружие, но Дрекслер не рискнул воспользоваться им в борьбе - председатель партии оказался мямлей, не способным ни бросить сопернику обвинение в дезертирстве, ни доказать, что тот живет на деньги, полученные от своего друга Эссера, который, в свою очередь, добывает их сутенерством. Единственное, на что Дрекслер пошел - и то не сам, а подталкиваемый остальными членами руководства, - это издание циркуляра, где Гитлеру выносилось порицание. "…Все более обнаруживается, - было записано в циркуляре, - что национал-социалистская германская рабочая партия служила ему только средством для грязных целей… Другим пунктом является вопрос о его профессии и заработке. Когда члены партии обращались к нему с вопросом, на какие средства он, собственно, живет и какова была его профессия в прошлом, он каждый раз приходил в раздражение… А как он ведет борьбу? Он передергивает факты… Гитлер нашел компаньона для своих происков в лице господина Эссера. Человек, которого сам Гитлер не раз называл вредным для движения… вдруг избран последним для осуществления его темных планов. И самое замечательное то, что сам Гитлер неоднократно заявлял (это могут подтвердить свидетели): "Я знаю, что Эссер - негодяй, но буду держать его только до тех пор, пока он может мне пригодиться". Национал-социалисты, - заканчивалось обращение руководства НСДАП, - судите сами о людях с таким характером. Не давайте ввести себя в заблуждение. Гитлер - демагог… он надеется одурачить немецкий народ… Он преподносит вам вещи, которые весьма далеки от истины".
Циркуляр… Полумера…
Нет, Дрекслер не воспользовался копиями. Но где они? Уничтожены или попали со временем в СД? И сможет ли СД установить, откуда Дрекслер получил их?
Бертгольд ломал голову, пытаясь найти ответ. Новый повод для невеселых размышлений ему принесло внезапное решение шефа Заграничной организации амтслейтера Боле ликвидировать должность консультанта. Амтслейтер не счел нужным объяснить в приказе, почему он так поступил. Бертгольду просто был предоставлен выбор: либо длительный отпуск на половинном содержании, либо перевод в реферат, ведающий перепиской с зарубежными немцами.
У Бертгольда пошаливали нервы, и он предпочел отпуск. А так как кроме нервов его беспокоила и печень, то неделю спустя он, испросив согласие Боле, уехал в Карлсбад, на воды.
Здесь его и застала весть о "чистке Рёма", проведенной по приказу фюрера. Из газет Бертгольд узнал, что вместе с Рёмом были расстреляны многие "старые бойцы" НСДАП, известные своей принадлежностью к числу сторонников бывших вождей - Дрекслера, Федера и Штрассера. Те же газеты утверждали, что проскрипционные списки готовились в СД по личному указанию фюрера, и Бертгольд внезапно понял, что амтслейтер Боле, предоставляя отпуск, вольно или невольно спас ему жизнь.
На водах Клаус пробыл полтора месяца и вернулся в Берлин, когда "чистка Рёма" перестала быть злобой дня. Его никто не трогал; служба безопасности как буддо утратила к нему интерес; выждав неделю, Бертгольд созвонился с канцелярией амтслейтера и выяснил, что место в реферате вакантно и будет предоставлено ему, если он подаст по инстанциям рапорт.
Опала, долгая и беспросветная… Новая поездка в Чехословакию - на этот раз не на воды, а в Прагу - обещала Клаусу Бертгольду полную реабилитацию. Так ему намекнули еще тогда, когда операция разрабатывалась в недрах Заграничной организации НСДАП - в нижних звеньях управления, и это же подтвердил амтслейтер Боле полгода назад, перед самым отъездом Клауса.
Амтслейтер Боле принял Клауса в своем кабинете на втором этаже старинного особняка, ничем не выделяющегося в ряду других особняков на тихой, удаленной от центра Берлина Тиргартенштрассе. Он говорил коротко и ясно. Оказалось, что все не так скверно, как Бертгольд думает. Больше того, репутация сторонника Дрекслера, а следовательно, человека сомнительного, с точки зрения НСДАП, открывает перспективы и легко укладывается в рамки легенды, выработанной аппаратом Боле: Клаус, попав в опалу и пережив трудные годы, совершил идейную эволюцию от нацизма к антифашизму.
- Это ваш ключ, - сказал Боле. - Постарайтесь воспользоваться им и распахнуть пошире дверь в Праге, ведущую к лидерам оппозиционной эмиграции. Вам поверят. Пример некоторых, считавшихся друзьями фюрера и переметнувшихся к нашим врагам, слишком свеж, чтобы быть забытым. - Он пожевал губами, потер лоб. - Да, эволюция… Председатель данцигского сената поливает грязью идеи, которые вчера разделял и прославлял, и вождя, которому поклонялся как богу… Немыслимо, но факт! - Встав, Боле подошел к окну, отдернул белую штору. Докончил, тяжело роняя слова: - Не будем скрывать, брат Грегора Штрассера - Отто, представлявший себя "революционным" национал-социалистом, верным спутником НСДАП, тоже дезертировал из рейха и клевещет на нас в своей газетенке "Черный фронт".
- Я понимаю, - рискнул вставить Бертгольд.
- Вот как? - сказал Боле неопределенно и, помедлив, кивнул. - Очень хорошо. Следовательно, вы понимаете и то, что ваш мнимый переход если и вызовет в Праге приступ подозрительности, то не слишком большой. Штрассер и другие создали превосходный фон для вашей легенды. Конечно, вас попробуют проверить, как смогут, и мы пойдем им здесь навстречу: по своим каналам подсунем им документы, характеризующие вас как врага империи. Партайгеноссе Кристман позже познакомит вас с ними и согласует детали. - Боле сделал паузу и поднял на Бертгольда спокойные, невыразительные глаза.. - Надеюсь, вы сознаете, что именно мы вам доверили и какую ношу возлагаем? Если вы… если у вас нет уверенности, что бремя по силам, еще не поздно отказаться.
- Я готов, амтслейтер, - сказал Бертгольд и встал, всем видом подчеркнув, что ему нечего добавить.
Собственно, Боле не открыл Бертгольду ничего нового в сравнении с тем, что на протяжении двух с лишним месяцев подготовки разъясняли ему Кристман и его непосредственный начальник Курт Вермке. Эти два сподвижника Боле возглавляли Портовую службу - вполне невинное на первый взгляд учреждение, организационно входящее в Заграничную организацию НСДАП - сокращенно АО, - огромное управление, выросшее из прежнего отдела Боле, где Клаус начинал свою партийную карьеру в должности консультанта.
Заграничная организация была ведомством легальным, имевшим известную многим берлинцам штаб-квартиру на Тиргартенштрассе, 4, вывески на фасаде, телефоны, зарегистрированные в справочниках, и структуру, точно обрисованную в партийных ежегодниках. Эти ежегодники констатировали, что задачей АО является сплочение немецкого народа и распространение "истинно германского духа". С этой целью АО расходовало миллионы золотых марок на пропаганду "духа" великого рейха, кинофильмы, лекции, оперные и драматические спектакли и посылки с книгами. Другой не менее важной задачей АО было усиление реэмиграции немцев в рейх через посредство специального управления, возглавляемого старым национал-социалистом Геральдом Шульце-Германом. Бертгольд имел все основания считать, что Заграничная организация - один из филиалов имперской политической разведки… Впрочем, "считать" - сказано неточно; за годы работы в отделе Клаус убедился, что так оно и есть, и если и удивлялся чему, так это велико^ лепной организации дела, позволяющей долгое время скрывать от мира истинное назначение многих подразделений АО. В последнее время, правда, репутацию АО несколько подмочили неосторожное высказывание фюрера и тезис из выступления Боле на узком совещании, ставшие неведомо каким путем достоянием печати сначала Франции, а потом и других стран Европы. "Вы, - сказал Гитлер, имея в виду фольксдойче, - наши передовые посты. Вы должны подготовить почву для атаки. Считайте, что вы на военной службе". Боле конкретизировал эту директиву, заявив: "Каждый фольксдойче может и должен шпионить на благо империи". Удар АО нанесло и сообщение, напечатанное в тех же газетах, что Геральд Шульце-Герман наряду с работой в Заграничной организации занимает ответственный пост в штабе отрядов СА, где ведает внутренней контрразведкой штурмовиков.
Высказывание, тезис, заметка… АО продолжала работать так, словно ничего не происходит. Коробки с лентами патриотических фильмов все так же пересекали границы, лекторы разрабатывали маршруты турне, а передвижные труппы расширяли гастроли. Шум от разоблачений со временем утих, сошел на нет, нисколько не отразившись на деятельности тех подразделений Заграничной организации, которые не имели ни вывесок, ни зарегистрированных телефонов.
К числу таких подразделений относились Портовая служба, подчиненная одному из двух заместителей Боле - СС-бригадефюреру Курту Вермке, и ее ведущий орган, названный по имени своего шефа - "Бюро Кристмана". Отсюда, из недр Портовой службы и его "Бюро", тянулись нити, связывающие их с десятками стран и сотнями городов, расположенных в изрядном удалении от морей и океанов. Бертгольд - старый разведчик - понимал, что Портовая служба не что иное, как разветвленная сеть резидентур, превосходно замаскированная и прикрытая. И то, что организацией поездки в Прагу и разработкой легенды для Клауса занимались не рядовые исполнители, а Вермке и Кристман, стоявшие на самом пике пирамиды, вселяло в него гордость и уверенность в успехе.
Единственное, что ему не понравилось, - это перспектива действовать в "тандеме". Когда в Портовой службе ему сказали, что в пражской операции участвует женщина, и вдобавок очаровательная, Бертгольд едва сдержался, чтобы не поморщиться. Он не был женоненавистником, однако отрицал за дамами, пусть и очаровательными, профессиональные способности к агентурной работе. Кроме того, он любил действовать в одиночку, что, как считал, страхует от провала - в известных пределах конечно, - ибо провалиться можно по любой из миллионов причин, не поддающихся ни учету, ни предвидению.
Не улучшило Бертгольду настроение и то, что его не познакомили с досье помощницы. Кристман просто объяснил, что фрейлейн Эльзе Штилле неоднократно ездила в Чехословакию и превосходно знает местные условия. Где она сейчас? Там, в Праге. Она будет ждать Бертгольда в кафе "Табор" по нечетным дням недели с пяти до семи.
Практика умолчания, избранная Кристманом в отношении фрейлейн Эльзе, раздражала Бертгольда. При подготовке акции одним из условий была определенность, а со Штилле, навязанной ему Портовой службой, никакой ясности он не находил - ни в части биографии, ни в сфере ее обязанностей и прав. Кто она - помощница, связная между ним и местной ландесгруппой или недреманное око гестапо?
Впрочем, даже если и "око", Бертгольд был лишен права оскорбляться. Давно ли канул в Лету день - майский день 1934-го, - когда приказ Боле фактически перечеркнул все прошлые заслуги? Давно ли?..
Сейчас, когда Клауса Бертгольда вновь призвали под знамена, он готов был принять объяснение по поводу приказа амтслейтера - объяснение, данное Кристманом не прямо - обиняками, что, отстраняя Клауса от активной работы в АО, руководство готовило почву для будущей операции. Это могло быть приятной правдой - разведка испокон века практиковала "консервирование"; но могло быть и вуалью, за которой Бертгольд обязан был увидеть крючок, прочно удерживающий его на леске: грехи не забыты, прощение надо заработать. До разговора с Боле Бертгольд колебался в решении альтернативы; амтслейтер все поставил на места. Слово "бремя", завершавшее беседу, было произнесено не случайно. Бремя - груз ответственности, и не только за операцию, но и за прошлое. Только так и можно было понять Боле, заострившего внимание агента на ответственности, а не на награде, как это принято делать, провожая эмиссара в далекий и полный опасностей путь.
"Пусть так, - подумал тогда Бертгольд. - И все же это - мое крупнейшее дело. И не только мое. Просто - крупнейшее".
При этом он испытал прилив самоуважения и гордости.
Действительно, операция, разработанная АО, выходила за рамки простого разведывательного мероприятия и, если принять в расчет планируемый итог, перерастала в политическую акцию. Таким итогом должен был стать процесс над видными антифашистами, покинувшими империю после того, как рейхстаг 14 июля тридцать четвертого принял закон, запрещающий в Германии деятельность всех политических партий, кроме НСДАП.
Чехословакия была одной из стран, оказавших эмигрантам гостеприимство, и к тридцать пятому в Праге беглецам удалось создать комитеты, имеющие связь с нелегалами в рейхе, и наладить выпуск литературы. Клаусу предстояло внедриться в антифашистские круги, завоевать их доверие и убедить, что в Германии зреет антигитлеровский заговор, прекрасно подготовленный и имеющий опору не только среди членов распущенных партий, но и в самой НСДАП, где скрытые сторонники Дрекслера, Штрассера и Рёма, не выявленные гестапо, готовы к самым решительным действиям.
Бригадефюрер СС Вермке - второй по рангу после Боле куратор операции - потратил немало часов, отрабатывая с Бертгольдом детали. Во время одной из бесед он передал Клаусу список членов НСДАП, подозреваемых гестапо в оппозиционных настроениях, и предложил обратить внимание в первую голову на тех пятерых или шестерых, которые занимали довольно крупные посты в СС и СА.
- Вы можете, если понадобится, связать пражских деятелей с этими господами впрямую, - сказал Вермке. - В прошлом они не раз шарахались из стороны в сторону, а эти вот двое вышли из социал-демократической колыбели. - Он ногтем подчеркнул фамилии бывших социал-демократов, оба были штандартенфюрерами СС. - Рейхсфюрер СС Гиммлер имел с ними беседы и… словом, они знают, что к чему.
Бертгольд кивнул.
- Главное, во что бы то ни стало выйдите на Вельса, - помолчав, добавил Вермке. - В социал-демократическом ЦК он играет первую скрипку; он осторожен и встречается только с проверенными людьми, но сотрудники Кристмана все же установили - и, по-моему, точно, - что именно через Отто Вельса и его доверенных ЦК наладил контакты с нелегальными функционерами в империи. Вас знакомили с материалами?
Бертгольд вторично кивнул: Кристман подробнейшим образом ввел его в курс дела.
- И вот еще что, - медленно, тщательно взвешивая каждое слово, прежде чем его произнести, сказал Вермке. - Кроме ЦК в Праге, где заправляет Вельс, в самой империи соци создали второй ЦК - нелегальный, во главе с Иоганном Штеллингом. У них, к известной выгоде для нас, имеются трения по многим вопросам, а в части тактики борьбы с нами оба ЦК ведут разные линии… Это козырь в ваших руках: имя Штеллинга, точнее, его мандат для переговоров с Вельсом. - Он сделал паузу, усмехнулся- тонко, самым краешком губ. - Здесь все в порядке, покойный вас не дезавуирует.
Бертгольд кивнул в третий раз: от Кристмана он знал и это. Штеллинга, недавно выслеженного и арестованного, убили в тюрьме - то ли удушили, то ли затоптали сапогами во время допроса.
- Словом, замкнетесь на Отто Вельсе. Для него вы будете человеком Штеллинга, его доверенным лицом. Настаивайте на объединении сил. Вельс сам хочет этого и - при всей своей подозрительности! - может клюнуть. Тонко, не спеша вбейте ему в голову мысль, что заговор ждет вождей и отказаться возглавить его - преступление перед германским народом и историей. Выбрасывайте свои карты последовательно: сначала идея объединения, потом заговор, чуть погодя предложение поехать в империю и взять в руки бразды правления и напоследок техническое обеспечение поездки - каналы и окна на границе, которые якобы созданы и законспирированы теми двумя из СС. Поняли?
"По схеме все просто, - подумал Бертгольд. - Но только по схеме. По существу же - беспрецедентная акция…" Он думал об этом миг, не дольше, ибо Вермке, паузой расчленив разговор, словно расставив параграфы, перешел от социал-демократов к коммунистам, и эта часть беседы заняла львиную долю времени - полтора часа из двух…
В заключение, как бы подводя черту, Вермке коротко, почти вскользь, затронул вопрос о помощнице Бертгольда и ее роли.
- Штилле будет вам крайне полезна, и, уверен, вы ее оцените. Она ездила в Прагу не раз, и тамошние красные считают ее почти своей. Учтите это. Заодно учтите, что фрейлейн не является штатной сотрудницей АО.
Бертгольд удивленно посмотрел на Вермке.
- Да, - сухо сказал Вермке. - По существу, мы используем ее "втемную". Она журналистка, предана рейху, дочь рабочего… словом, это удобно. Скрытность - одно из ее качеств, и в Праге не догадываются, что фрейлейн Эльзе - идейно наш товарищ. Формально она придерживается независимых взглядов, и это тоже, как вы понимаете, удобно.
На кончике языка Бертгольда вертелся вопрос, и он дал ему сорваться:
- А если точно: Штилле наш человек… или чей?
Вермке понимающе качнул головой:
- Нам порекомендовали ее в абвере. Там фрейлейн намеревались привлечь к работе, но что-то распалось. С ней не говорили, но жизнь ее - все, что касается взглядов, поведения, интимных связей, - подверглась проверке. В абвере ручаются, что все чисто.
- А в гестапо?
- К ней нет претензий. - Вермке посмотрел на часы. - Все мы уверены, что ваш опыт и деловые качества фрейлейн плюс ее связи среди эмигрантов приведут туда, куда требуется. К сердцу мишени. - Он снова посмотрел на часы, как бы давая понять, что считает дебаты излишними. - Для Штилле вы будете литератором, собирающим материал… роман о героизме антифашистов и преступлениях нацистов. В этом плане у Кристмана все готово - план рукописи, фактические данные о бесчинствах штурмовиков и терроре гестапо. Кое-что относится к области настоящих секретов, Кристман просветит вас, что именно, и в Прагу вы явитесь не с пустыми руками. И последнее: для правильного понимания вам полезно знать, что инициатива в нашем с вами деле принадлежит не Заграничной организации и не амтслейтеру Боле. Гесс лично контролирует операцию… и не думаю, чтобы фюрер был в неведении!
…Перед самым отъездом, в последний раз коротая ночь в своей холостяцкой неуютной квартире, Бертгольд подытожил все и оценил масштабы задачи. Акция, непосредственным исполнителем которой он становился, носила "очистительный" и, с точки зрения Клауса, "высоконравственный" смысл. Если удастся выманить в империю вожаков красных, а затем, сломив в гестапо, заставить публично, со скамьи подсудимых в процессе, покаяться как участников иезуитски изощренного "заговора" против нации, то НСДАП на весь мир - громогласно и аргументированно! - ответит на клевету врагов, утверждающих, что национал-социалисты узурпировали власть. Не узурпаторы, а честные патриоты, своевременно нанесшие упреждающий удар, - так, и только так, будут выглядеть сподвижники фюрера в глазах любого непредубежденного человека.