Нелепости слишком нужны на земле. На нелепостях мир стоит,
и без них, может быть, в нём совсем ничего бы не произошло.
Ф. Достоевский
Содержание:
КУЗНЕЧИК СЫН КУЗНЕЦА 1
МОСТ НАД ПРОПАСТЬЮ 2
КРАСОТКА ТОЧКА НЕТ 5
ВАЛЕНКИ 6
ОСТАТЬСЯ ВО ВЧЕРА 7
ВСЕХ ТОЛСТЯКОВ НА ЖИВОДЁРНЮ 9
БЕССМЫСЛИЦА ГАРДЕРОБЩИКА 11
ВЫШИБАЛА 12
ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОГО СЫСКА 14
КНИГА ЗАЛОГ ПОРЯДКА 18
ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНЫЕ ФЕМИНИСТКИ 21
ЕВСТАФИЙ РЕВОЛЮЦИОНЕР 22
РОДОСЛОВНОЕ ДЕРЕВО 25
ЗЕРКАЛО 26
СОСЕД 28
ТВОРЧЕСКАЯ НАТУРА 29
ПОДТОЛКНИ! 31
ИСТОРИЯ СЕМЬИ БОЛЬШАКОВЫХ, ПРОИСШЕДШАЯ ПОСЛЕ ИХ БРАКОСОЧЕТАНИЯ 32
СЛАВА ПАМЯТНИКУ МАЯКОВСКОМУ 34
КУКЛА 36
ХВАЛЕВ Юрий Александрович
КУЗНЕЧИК СЫН КУЗНЕЦА
рассказы
КУЗНЕЧИК СЫН КУЗНЕЦА
Дружба двух женщин – всегда заговор против третьей.
А. Карр
- Следующая остановка "Солнечный круг", - сказала водитель троллейбуса с каким-то облегчением. – Конечная…
Солнечный зайчик, притаившийся у выхода, возможно, предвкушая встречу с солнечным кругом , где проводили время его собратья-попрыгунчики, весело запрыгал по опустевшему салону.
"Солнечный круг" – это новый малоэтажный городок с продвинутой инфраструктурой, где я, собственно, обитаю. Современный, такой чистенький и ухоженный, с красивой зеленью, в общем, городок-конфетка, сумевший ускользнуть от гигантских лап ненасытных урбанистов, которые расползаются повсюду, словно щупальцы спрута.
Чтобы душевно подвести себя к предстоящей любовной встрече, я собиралась просто побездельничать, например, поиграть на фортепьяно и что-нибудь спеть.
"Я знаю пароль, я вижу ориентир, лала-лала-лала, любовь спасёт мир".
- Ваш билет?
- Что? – едва опомнившись, спросила я.
- Я контролёр. – Передо мной вырос седовласый мужичок-сморчок. - Вот моё удостоверение. Предъявите билет.
"Предъявите билет, что могу сказать в ответ. Вот билет на балет, на сохатого билета нет".
Я осмотрела сумочку, запустила руку в карман брюк. Билета нигде не было.
- М-м-м, ну не знаю. – Я пожала плечами. – У меня был билет.
- Платите штраф. – Сморчок уже начинал облизываться. – Тысяча рублей.
- Женщина, выходите! Конечная…
К седовласому сморчку прибавился водитель троллейбуса, такой же сморчок только лысый, издалека похожий на бледную поганку. Оказывается, это он управлялся с троллейбусом, а милый женский голос был записан на плёнку.
- Послушайте, я же у вас покупала билет. – Обратилась я к лысому сморчку. – Вспомните.
- Если бы вы у меня купили, он бы был. – Логически гнул свою линию лысый сморчок. – Билета нет, значит, вы его не покупали.
- Придётся отвести её в отделение. – Седовласый сморчок угрожающе свёл брови. – А там протокол… письмо на работу… штраф…
- Да, потом неприятностей не оберёшься. – Поддакнул лысый сморчок. – Стыдоба…
Они смотрели на мою сумочку, надеясь, что я уже сдалась и вот-вот отворю сезам , где хранилась честно заработанная ими премия в тысячу рублей.
- Ну что ж, ничего не поделаешь. – Сдалась я. – В отделение… так в отделение. Только вы идите сзади. – От этих слов седой сморчок скривился. – Хорошо?
Контролёр обречённо кивнул.
Пока мы шагали, я, естественно, размышляла. Сморчок же семенил сзади, наверно, от нечего делать восхищался моей утончённой фигурой.
Во-первых, отделение, в которое мы шли, находилось в одном шаге от моего дома. Следовательно, по времени я ничего не теряла. Во-вторых, посещая курсы психологов, я надеялась немного поупражняться. Хотелось задвинуть сморчка ниже плинтуса. И главное, прогулки на свежем воздухе даже в компании такого лузера возбуждают, потому что ты чувствуешь неоспоримое превосходство.
- Дама, подождите, - сказал сморчок с волнением.
"Дама. Это уже интересно, - подумала я. – Сейчас будет делать свой маленький бизнес".
Я повернулась. Смотреть небрежно, свысока - это мой конёк, после таких взглядов мужчины обычно потупляют взгляд и изучают свои нечищеные ботинки.
- М-м-м, вы знаете… - промычал он. – Давайте пятьсот и по рукам.
"Сейчас, разбежалась… пятьсот. Держи карман шире".
- Сколько? – возмутилась я.
- М-м-м. – Сморчок мычал как телёнок. - Зачем вам это надо? Протокол… письмо на работу… штраф…
- Это мне надо! – восстала я. – Своими подозрениями вы меня унизили…
- Хорошо, триста рублей.
"Дырку от бублика не хочешь? Сто рублей и ты пойдешь по рукам. Ха-ха".
- Хотите сто рублей? – спросила я.
Если бы контролёр сейчас стоял на паперти ему, безусловно, дали бы больше, потому что на него было жалко смотреть.
- Ладно, давайте… - простонал он.
Достав из сумочки кошелёк, я листала крупные купюры, надеясь всё-таки найти сто рублей.
"На худой конец нагружу мелочью", - подумала я.
- А вот и билетик нашёлся! – Обрадовалась я. – Пожалуйста, возьмите. Документ строгой отчетности.
Противник ощутил всеми клеточками своего прыщавого эпидермиса: как ему (в моём лице) улыбнулось счастье.
Сморчок качнулся в сторону и замотал головой, будто в маленьком билете он вычитал приказ: "Казнить, нельзя помиловать". Причём запятая стояла после слова "казнить".
- М-м-м, мамочка… - вырвалось у него.
После таких последних слов расставания с жизнью следует команда: "Пли!!" И душа (если она у него была) покидает тело.
- Куда же вы?! – крикнула я.
Сморчок удирал изо всей м о чи, причём двигался хаотично, словно старался уклониться от виртуальной стрельбы. Одна из пуль, по-видимому, его достала; за явной хромотой последовало волочение ноги. Душераздирающая сцена закончилась банальным падением на асфальт.
После таких маленьких побед получаешь долгоиграющую зарядку и становишься таким положительным энергоносителем. Жизнь вокруг уже кажется ни такой серой и однообразной.
Предвкушая прохладный душ, я размечталась. О чём может мечтать женщина? Естественно, о нескончаемой любви.
Но в мою мечту втёрся тривиальный спор. Переходя улицу, естественно, по пешеходному переходу я увидела сотрудника ДПС, который, по все видимости, обвинив миловидную женщину во всех смертный грехах, собирался изъять у неё водительские права. Женщина с чувством обречённости подпирала красную "Мазду". Сотрудник же ДПС, высокий толстяк, раскормивший себя до размеров одежды магазина "Богатырь", возможно, чтобы иметь там хорошие скидки, краешком губ улыбался.
- Ну не надо… - просила женщина.
- Не надо нарушать… буркнул толстяк.
- Я же чуть-чуть наехала. – Утверждала женщина. – Ну, простите.
Я подходила всё ближе. В осанке и лице женщины стали вырисовываться знакомые мне черты.
- Наташка! – вырвалась у меня. – Мандрыкина, ты?
- Ой, держите меня! – подхватила женщина. – Светка Ковалёва. Подруга!
Я подбежала к ней, и мы обнялись.
- Женщина прекратите. – Обращаясь ко мне, небрежно обронил фразу толстяк. – Не мешайте работать.
- Как ты здесь оказалась? – игнорируя толстяка, спросила я. А в голове уже прокручивался план действий.
- Я уже год в России, - жалобно сказала Наташка. "К большому сожалению" читалось в её глазах.
- За что вы её? – обращаясь скорее не к толстяку, а к Наташке, спросила я.
Толстяк, молча, поджал губы.
- Я выехала на перекрёсток. Вон там. – Наташка показала. – И наехала чуть-чуть на две сплошные линии.
- Это же ерунда, - констатировала я и развела руки… – Товарищ капитан… за такую мелочь забирать права. Может, просто оштрафуете? Сколько заплатить?
- Послушайте, вы куда-то шли. – Резанул толстяк грубо – Вот и … - и затем, обращаясь к Наташке, аргументировано добавил: - Если бы вы на метр заехали, я бы пропустил. Но вы заехали больше, а это нарушение. Здесь думать не надо: всё и так ясно…
"Из какого батальона этот не думающий толстячок? - размышляла я. – По-моему, из первого. Первого… первого. Если я не ошибаюсь "здесь думать не надо" любимый оборот речи их командира".
- А Геннадий Михалыч бы мою подругу отпустил, - сказав это, я посмотрела в глаза толстяка. – Вначале бы как всегда вспылил, но потом, успокоившись, отпустил.
- К… как вы сказали? – толстяк заикнулся и потупил взгляд. – Г… Геннадий М… Михайлович?
- Да, Ермаков Геннадий Михайлович. Ваш непосредственный начальник, если хотите командир. – Для большего воздействия я достала мобильный телефон. – Хотите, я ему позвоню и объясню ситуацию?
- Нет… ни сейчас. М-м-м. Секундочку подождите… - лицо толстяка зарделось румянцем.
"Ну, давай же, мешок с гнилыми потрохами. Здесь думать не надо. Отпускай Наташку – Режиссерские амбиции не давали мне покоя. – Плинтус с тараканами давно поджидал толстяка".
- Вот, возьмите. – Толстяк протянул Наташке её водительское удостоверение. – Можете ехать.
- А извиниться, – сказала я.
Оказавшись под прессом слова "извините" толстяк мельчал на наших глазах. В конце концов, извинившись, толстяк дал дёру, причём передвигался хаотично, как воздушный шар, у которого машинально вырвали надувной клапан.
- Ха-ха-ха. – Мы стояли и смеялись. Как же хорошо всё то, что хорошо кончается.
- Свет, спасибо тебе, - сказала Наташка.
- Пожалуйста, - сказала я. – Может, посидим в кафе, пообщаемся?
- Давай. – Согласилась она.
Кофе давно остыло, а мы всё говорили и говорили, перебивая друг друга многозначительной фразой: "А ты помнишь?" Мы бежали по прожитой жизни, будто два бегуна, поочередно передавая эстафету коротких воспоминаний, где на первом месте стояла наша дружба. Двор, школа, затем институт - мы всегда были рядом. Естественно обязанности по дому нас физически разлучали, но сознание того, что у тебя есть подруга и она сейчас тоже думает о тебе, наполняло сердце заслуженным счастьем.
- Геннадий Михалыч твой ухажёр? – как-то хитренько улыбаясь, спросила Наташка.
- Что ты! – Махнув рукой, я засмеялась. – Ха-ха. Я недавно ехала на "Бэхе"…
- На чём? – переспросила Наташка.
- А, на пятьсот тридцатом "БМВ"…
Наташка от удивления повела бровями.
- Ладно. Так вот, еду по главной дороге, а не перекрёсток вылетает машина ДПС. Хорошо у меня скорость была небольшая, я смогла вырулить. Из машины вылетает красный как рак подполковник и на меня: "Гав, гав, гав". Вы говорит, почему меня не пропустили? А я ему: с какой стати? Он смотрит на свою машину и ничего не понимает. Оказывается, забыл включить сирену и проблесковый маячок. Вот так я познакомилась с товарищем Ермаковым Г.М.
- Здорово у тебя, получается, - сказала Наташка.
- А у тебя? – спросила я.
- У меня… - Наташка задумалась. - После Австрии я ни как не могу здесь освоиться. Пустяковые проблемы не могу решить.
- Например? – уточнила я.
- Хотела сына записать в вашу спецшколу. Получила отказ. – Наташка вздохнула. - Все советуют: дай денег и всё решиться. Как дать? Не знаю…
- Я наверно смогу тебе помочь, - сказала я с такой уверенностью, что подруга воскликнула:
- Правда!
- Да.
- Свет, а где ты сейчас работаешь? – немного смущаясь, спросила Наташка.
- Я госслужащая, - важно сказала я. – Только все подробности потом.
Подъехав к школе, я вышла, а Наташка осталась сидеть в машине; было видно, что подруга немного взволнована.
- Как сына зовут? – спросила я.
- Мандрыкин Илья.
Войдя в школу, я прошла мимо охранника, который, безусловно, меня узнал, потому что, используя рацию, сразу доложил по команде.
Буквально через минуту навстречу мне немного удивлённая, так как я только вчера была здесь с проверкой, словно по подиуму шла директриса. Высокая, стройная (крашеная) блондинка, которая, несомненно, знала себе цену.
- Светлана Анатольевна, вы?! – удивилась директриса. – Мы же все замечание устранили. Или что-то опять ни так?
- Да нет, всё так. – Успокоила я её. - Дарья Родионовна, у меня к вам просьба.
Она взяла меня под руку и повела по коридору.
- В моём кабинете сейчас уборка… - предупредила она. – Так что…
- В принципе можем и здесь поговорить, - сказала я и остановилась. – Дело в том, что мой племянник мечтает учиться в вашей спецшколе.
- Это не возможно! - высокомерно отрезала директриса.
Я онемела. Сказанные её слова можно было сравнить с брошенной в лицо перчаткой.
Где-то рядом, по-видимому, в классе играли на пианино, и я услышала, как дети поют:
"Но вдруг пришла лягушка, но вдруг пришла лягушка. Прожорливое брюшко и съела кузнеца. Представьте себе представьте себе прожорливое брюшко. Представьте себе представьте себе, и съела кузнеца".
- Вы же вчера мне русским языком говорили. – Удивилась я. – Если есть дети, желающие учиться в спецшколе, приводите.
За стеной заплакал ребёнок.
- А сегодня я говорю вам нет!
"Хорошо, - подумала я. – Ребёнок плачет. Почему?"
Я устремилась к классу и дёрнула дверь; директриса бросилась вдогонку, пытаясь преградить дорогу моему душевному порыву.
В первом ряду плакал мальчик. Его соседи: мальчик и девочка, поджав губы, выражали явное несогласие, которое угадывалось в их плаксивых гримасах. Чувствовалось, что на уроке пения напряжённая атмосфера.
Учитель пения, щуплый мужчина интеллигентного вида, как ни в чём не бывало, стучал по клавишам.
- Мальчик, что случилось? – приветливо спросила я.
- Лягушка съела кузнеца, - всхлипывая, прогнусавил он.
"Держитесь! Сейчас я буду вас испепелять. Вы знаете, что такое сюрреализм в поэзии? Нет. Тогда мне с вами не по пути".
- Скверная песня, - сказала я. – Кто разрешил?
- Петр Петрович, прекратите… - приказала директриса. – А что… хорошая детская песня из мультфильма. Мы её давно поём… не вижу ничего плохого.
- Дети плачут, потому что песня их пугает. А вашему учителю пения хоть бы хны. – Мой голос постепенно возвышался. – Значит, вы разрешили? – Я гневно посмотрела на директрису. - Вы же знаете, что весь школьный репертуар должен быть согласован.
- Скажите, пожалуйста, чем это песня травмирует детей? – затараторила директриса.
- Извольте. – Начала я. – Но вдруг пришла лягушка, поёте вы. Где вы видели, чтобы лягушка ходила? Лягушки всегда прыгают. А это лягушка - прожорливое брюшко - пришла, топ-топ, и съела кузнеца. Здорового накаченного детину. Проглотила за один присест. Почему?! Потому что эта лягушка МОНСТР!
- Светлана Анатольевна, вы что? – директриса смотрела на меня с недоумением. - Кузнечик… насекомое…
- Кузнечик сын кузнеца! - вырвалось у меня. – Зелёненький с пупырышками, ему в детстве не хватало витаминов, возможно, от безделья нюхал клей, сидя в траве, и с мухами дружил. Представьте себе, кузнечик сын кузнеца дружит с мухами. Ой-ой-ой. – Я схватилась за голову. – Сюда нужно комиссию из департамента образования присылать.
Распахнув дверь, я выскочила из класса.
- Светлана Анатольевна, я всё поняла! – кричала директриса. – Скажите, как зовут вашего племянника?! Да остановитесь же вы, наконец…
МОСТ НАД ПРОПАСТЬЮ
В глубине всякой пропасти можно найти тропинку, ведущую к самой высокой вершине.
Ч. Колтон
Я познакомился с ней на вокзале, случайно встретившись под часами, которые показывали без четверти девять. До отправления нашего поезда оставалось пятнадцать минут; целый вагон времени, если сравнить с мгновением, например, для мотылька – это беспосадочный полёт длиною в жизнь. Я натужно удивился, потому что ожидал её увидеть на перроне в условленном месте. Утро постепенно теплело и от возникшей паузы становилось невмоготу. После банальных слов приветствия, типа "Доброе утро", я не придумал, что сказать, словно наполнил рот водой, возможно, мешала субординация. Нахлынувшее волнение препятствовало вспомнить её отчество и должность.
"Ольга, кажется, Петровна. Майор госбезопасности".
Словно в ответ, как знак хорошего расположения ко мне, она протянула руку, и я тут же понял, что нашему шапошному знакомству подходит естественный конец.
- Напомните, как вас зовут? – пожимая мою ладонь, спросила она.
- Лейтенант Певзнер, - глядя ей в глаза, ответил я.
- Как так, Певзнер?! – удивилась она.
- Так точно, Юрий Певзнер, московский уголовный розыск, если коротко МУР! – добавил я, пытаясь понять её удивление.
- Мур-мур. Бывают же совпадения… - ухмыльнулась она, и в её глазах забрезжил огонёк неподдельного ко мне интереса.
Такие служебные командировки, как конвоирование осужденных из пункта цивилизации "а" в местность не столь отдалённую "б", для меня были обычным делом; мне приказали я, не задумываясь, с удовольствием выполнил. Особенно сегодня, в компании с Ольгой Петровной, которая считалась в управлении непревзойдённой интеллектуалкой, а это, как говорил известный мультяшный персонал, подходящая компания, где можно будет расслабиться, слушая её, и что-нибудь взять для себя на карандаш, чтобы при удобном случае козырнуть этим в кругу сослуживцев.
Женщину лучше изучать сзади, так проще. Поэтому я немного тормозил, катя следом её трёхколесный дорожный чемоданчик. Моя сумка, пристроенная сверху, составляла с ним единое целое, поэтому всё своё внимание я переключил на, идущую величавой поступью, майоршу. Словно чувствуя мой пристальный взгляд, Ольга Петровна напряглась, как натянутая струна, каждый новый шаг раскачивал её широкие бёдра.
Пройдя полупустой перрон, мы оказались в хвосте поезда, где нас уже поджидала троица. Двое крепко сбитых мужчин, сопровождающие, передавали нам по этапу третьего, приговорённого, который ни чем особо не выделялся, если не считать марлевой повязки на лице, просунутую ветровку между сцепленными наручниками руками, да модной стрижке под ноль.
- Ну, наконец-то, - передавая Ольге Петровне папку, сказал один из сопровождающих.
- Вы с этим Певзнером поаккуратней, тот ещё жучила, - добавил другой сопровождающий. – Особо опасный преступник…
"Чем больше преступников сядет за решётку, тем будет лучше нашему обществу, - когда сопровождающий произнёс мою фамилию, я думал о высоких материях. – Чистота во всём - залог здоровья и развития государства".
- Что, что… - машинально вырвалось у меня.
После подписания акта приёма-передачи Ольга Петровна как-то странно на меня посмотрела: то ли искала в моём лице сочувствие, то ли просто давала понять, чтобы я уже показал своё "я", потому что приговорённый уже несколько минут находился в зоне нашей ответственности.