Прозу Леонида Сергеева отличает проникновенное внимание к человеческим судьбам, лирический тон и юмор.
Содержание:
Мои друзья стариканы, - или - Добро пожаловать в наше прошлое! 1
Ох уж эти женщины! 9
До встречи на небесах! - (записки старого ворчуна) 11
Леонид Сергеев
До встречи на небесах
Можно писать неплохие книги, сочиняя - красивую, а то и трагическую любовь, бешеные страсти, необыкновенные похождения героев. Всё это прекрасно! Многие писатели прославились своей изощрённостью именно по части выдумок. Но, простите, мне это кажется чем-то вторичным в литературе. Первична всё-таки жизнь и незатейливое её каждодневное течение, которое можно сравнить с течением большой, уверенной в себе реки. И увидеть в этой неспешной нашей жизни и ту же затаённую любовь, и кухонные страсти, и необычность каждого прожитого дня дано далеко не каждому.
Леониду Сергееву дано. Его проза проста и убедительна, как опушка леса, как колодец на окраине деревни, как восход, как закат. Это хорошая проза, качественная. И, похоже, долговечная. Придут новые времена, появятся новые писатели-затейники, поражающие воображение простодушного читателя смелостью суждений, парадоксами бытия и мысли. Но останется и Леонид Сергеев с негромким своим голосом и душевной интонацией, со своими "Небесами…", которым я осмелюсь предречь жизнь долгую и счастливую - эта книга не только для нашего поколения.
В. Пронин
…Качества, которые отличают и пронизывают плоть рассказов Л. Сергеева, становясь в них самим "воздухом", происходят от слова "добро": доброжелательность, добросердечие, добропорядочность. И просто - доброта, участливое отношение к человеку, о котором говорит писатель в данный миг.
…Это полнокровные и яркие рассказы. Но в каждом из них - даже в самых лирических - есть своего рода "зерно": бунт против стереотипов бытия и лживых нравственно-этических стандартов. Бунт, исходящий из жажды быть самим собой - правдивым перед жизнью, природой, в конечном счёте - перед Всевышним (хотя отношения автора с Православием, как и у многих мыслящих людей, непростые).
С. Золотцев
Я не знаю другого такого писателя из современных, в текстах которого так щедро было бы разлито столько тепла подлинной и совестливой жизни, которой живет каждый порядочный человек. И персонажи Леонида Сергеева, и лирический герой его живут такой подлинной и совестливой жизнью… Леонид Сергеев в своих произведениях реалистически и мастерски, т. е. без лжи и сюсюкающей лакировки, описывает светлую сторону миновавшей эпохи.
И. Блудилин-Аверьян
Мои друзья стариканы,
или
Добро пожаловать в наше прошлое!
"Империи создают титаны, а разрушают пигмеи".
Мои друзья - шестидесятилетние, искушенные, видавшие виды, прокуренные, проспиртованные стариканы, седые и лысые, тучные, одутловатые, с четверными подбородками, обвисшими животами и ляжками, как галифе; другие - тощие, высохшие, сутулые, беззубые и со вставными челюстями - точь-в-точь огородные пугала; и все гипертоники, язвенники, с аденомами и грыжами; у одного от давления раскалывается голова, второй от радикулита и разогнуться как следует не может, у третьего так изношены суставы, что слышен треск - у каждого свой набор недугов (у некоторых истории болезней уже составляют несколько томов - то есть, они, стариканы, уже попросту мешки с костями). Все понятно - завзятые пьяницы и обжоры, они всю жизнь относились к здоровью наплевательски, но теперь, хмырики, зашевелились, притормозили с куревом и выпивками, стали беречь то, что осталось от здоровья - некоторые хотят протянуть до сотни лет и при встрече избегают "интересных" разговоров о болезнях и смерти.
Притормозили - значит уменьшили убойные дозы, а не завязали совсем - ни в коем случае. Мы не терпим трезвенников - тех, кто считает, что мы "отравляемся"; с такими праведниками не тот разговор - не тот настрой, не то откровение; мы давно заметили - не пьющий и не курящий мужчина редко бывает хорошим товарищем. Некоторые из моих друзей, и я в том числе, притормозили совсем немного - можно сказать, просто перешли из профессионального клуба в любительский - вот еще! - отказываться от привычного, ведь алкоголь не просто поднимает настроение и делает разговор задушевным, но и расширяет сосуды, и ясно - голова работает лучше. Хотя, надо признаться, после затяжной пьянки ночью скручивает, глотаешь таблетки, пьешь настойки… И с утра туго соображаешь - где проснулся, какое время суток?.. Пару дней в себя приходишь. Такие дела.
Теперь нам уступают место в транспорте, молодежь называет "дедами", а дряхлые старцы нет-нет да и спросят: "Ты на каком фронте воевал?". Понятно, это уж слишком! Ну, короче, у нас есть запас прочности, в наших глазах еще не потух некоторый задор (не фонтан жизненных сил, но определенный азарт), и наши беседы, за бутылкой водки, проходят довольно забористо. А поговорить нам есть о чем, ведь нашему поколению выпала насыщенная эпоха.
Мы были столичными мальчишками военного времени и помним воздушные тревоги, ночевки в метро, противогазы, "зажигалки", бомбоубежища и эвакуацию на Восток, и плотно заселенные общаги, и выбитые "пятаки" перед ними, и не отапливаемые школы, и оберточную бумагу вместо тетрадей, и один учебник на троих. Мы прошли через голод и похоронки. У нас было трудное детство, потому мы и знаем цену вещам.
Но были у нас и свои радости: подножки трамваев, железные каталки, "расшибалки", "махнушки" и жмых, и самокаты, которые мы мастерили своими руками и которые были для нас не менее ценными, чем мотоциклы для теперешних подростков. И были рыбалки и катанья на льдинах, лапта, "городки" и "чиж", и дворовые футбольные команды, и свалки трофейной техники, и трофейные фильмы, и прекрасные песни военных лет, и было главное - бескорыстная надежная дружба, которую теперь не сыскать, ведь теперь отношения по большей части строятся на полезности, выгоде.
Я вспоминаю послевоенные годы, наши лыжные походы и плаванья по речкам на плотах и первые открытия в природе, которая тогда еще не была так изуродована, как сейчас. В лесу, а не в зоопарке, мы видели лосей, волков, лисиц… О зайцах и белках и говорить не приходиться - они забегали на городскую окраину. В те времена реки еще были прозрачными - дно просматривалось на пятиметровой глубине; протоки забивали кувшинки, заводи - лилии; в лугах раскачивался высоченный травостой, в котором запросто исчезал грузовик, в лесах еще не спилили огромные, в три обхвата, деревья, и возвышались гигантские, с киоск, муравейники, и встречались широкие поляны крупных ромашек и колокольчиков - теперь такое увидишь только на фотографиях. Между тем, с этих красот и началось наше творчество: первые рисунки и стихи. Так что, воспоминания обо всем этом не просто фокусы памяти, а немалая ценность. Не зря же Достоевский говорил: "Воспоминания из детства служат ориентиром всю жизнь".
Молодым людям не понять, как пожилой человек цепляется за хорошее в прошлом, что воспоминаниями мы не просто возвращаем воздух детства и юности, но и пытаемся приостановить время, задержать уходящее. Ведь в молодости, когда живешь интенсивно, когда полно впечатлений, переживаний, время растягивается и его не ценишь, а под старость, в упорядоченной и, в общем-то, однообразной жизни, время летит быстрее и, естественно, им уже дорожишь - тем более, что жизнь оказалась намного короче, чем мы думали. Намного короче.
Кое-кто из теперешней молодежи считает нас обманутым поколением, чуть ли не духовными мертвецами, но это абсолютнейшая чушь. Действительно, идейное давление было, но не такое уж сильное, как трезвонят теперь "реформаторы" (я, например, всегда увиливал от комсомольских собраний, взносы не платил, и мне все сходило с рук). Конечно, вожди пытались сделать из нас послушную массу, но у них ничего не получилось. Да и как получится, ведь характер, талант, интуицию, воображение массовым не сделаешь. Надо сказать, и это никому не оспорить, в основном нас воспитывали на классике. Взять хотя бы радио - звучали целые оперы и спектакли - именно благодаря радио мы знаем великие музыкальные произведения.
А какие были фильмы! Для детей - гуманные, зовущие к добру сказки режиссеров Птушко и Роу, для подростков - романтические "Дети капитана Гранта", "Остров сокровищ" и музыкальные комедии Пырьева и Александрова, и пусть в них было немало наигранности, иллюзий счастливой жизни, некой мечты, но они помогали жить, давали надежду. Не то, что теперь, при бесчеловечном режиме, когда все искажено и, чего скрывать, сплошное огрубление и опошление искусства; телевидение навязывает детям "ужастиков", уродов "телепузиков", монстров; подростков оболванивает фальшивыми ценностями, антикультурой, дает ложные ориентиры, сбивает их в агрессивную стаю, а между тем, искусство для того и существует, чтобы прививать нравственность, духовные интересы, чтобы каждый пытался стать самобытной личностью.
Ну, а возможности для нашего развития были просто фантастические. Пожалуйста: детские библиотеки (случалось, за книгами записывались в очередь), художественные, музыкальные и спортивные школы, Дворцы пионеров с многочисленными кружками: драматическим, хоровым, танцевальным, корабле- и самолетостроительным, фотографическим, шахматным - глаза разбегались, выбирай любой по наклонностям, и все бесплатно, только ходи! И не зря над Дворцами висел лозунг: "Твори! Выдумывай! Пробуй!" (сейчас у клубов: "Учись развлекаться!" и прочая дребедень).
А какие были катки в парках, когда сотни конькобежцев под музыку носились по аллеям, время от времени забегая в раздевалки, чтобы выпить - не пиво, которое теперь молодежь распивает в подъездах и даже в метро, - а кофе с молоком! И где сейчас лодочные станции и праздники на воде с фейерверком, парады физкультурников, духовые оркестры на открытых эстрадах в Парках культуры и танцы на площадях? А у нас все это было! Был неподдельный энтузиазм без всякой показухи, и эти праздники, демонстрации давали ощущение единства нации, мы гордились, что являемся частью великой страны. По-настоящему гордились.
Что особенно важно: совместные занятия в кружках, соревнования на стадионах, когда сдавали нормы на значки БГТО и ГТО, "субботники", посадка деревьев всем двором, развешивание скворечен и кормушек для птиц, сбор металлолома, пионерские лагеря, помощь колхозникам в уборке урожая, походы с рюкзаком и песни у костра - все это, и многое другое (даже коммуналки!), сближали нас, делали отношения истинно товарищескими, а то и братскими. Потому мы и знаем, что общность людей, дух коллективизма - не пустые слова; тот дух - самое значительное, что мы вынесли из детства и подросткового возраста. Это совершенно ясно теперь, во времена дикого капитализма, когда каждый выживает сам по себе, пробивается, расталкивая других, взяв на вооружение клич "демократов": "Бери свободы сколько проглотишь! Делай деньги любым способом!". "Демократы" разогнали пионерию и комсомол, но что дали взамен? Вот и появились тучи беспризорников, наркоманов, проституток-малолеток, и если раньше героями были летчики, полярники, геологи, то сейчас, в разбойничье время, - крутые бизнесмены, бандиты, рэкетиры. В основном именно они.
Раньше каждый мог без всяких денег поступать в любой институт - ради бога, если голова варит, а сейчас без кругленькой суммы в вуз и соваться нечего. Раньше молодые люди ехали на Север, БАМ, целину, мечтали что-нибудь изобрести, открыть, а сейчас - только и думают, как бы заняться бизнесом, купить "иномарку" или уматать на Запад. И конечно мы гордились своей страной, а сейчас делается все, чтобы молодежь ее ненавидела - достаточно посмотреть телевизор, полистать газеты.
Нельзя забывать, что в СССР каждый год происходило снижение цен на основные товары, постоянно открывались новые железные дороги, заводы, научные институты. Многие жили бедно, но оставались приветливыми, веселыми, а сейчас на лицах безнадежность, озлобление. Раньше у страны было будущее, а сейчас впереди сплошная безысходность. Совершенно ясно - социализм неизмеримо справедливей и гуманней волчьих законов капитализма. Не случайно западники считают, что революция в России заставила капиталистов повернуться лицом к простому народу, сделать капитализм менее волчьим. Не случайно.
Ну а наша юность прошла бурно. Одни из нас учились в институтах, обогащались знаниями, закладывали могучую базу и одновременно во всю кропали стихи; другие, отслужив в армии и приехав в столицу из провинции, перебрали кучу профессий, пока не нашли себя в искусстве. Одни, с помощью учителей, в сжатые сроки постигали премудрости литературного ремесла, другие до всего докапывались самостоятельно, но и те и другие жили меж двух культур: традиционно высокой и лакировочной, помпезной, временами попросту между красотой и уродством.
Была еще одна культура, расширяющая скудное информационное поле - "кухонная", где читали "самиздатовскую" запрещенную литературу, по "вражеским голосам" сквозь глушилки слушали джаз и пересказывали анекдоты про власть имущих. Такая мешанина среды проживания не давала расслабляться, тем более что приверженцы разных культур не переваривали друг друга и в богемных кругах частенько возникала накаленная атмосфера. Но в отличие от благополучной, размеренной (когда решены основные проблемы) и скучноватой жизни на Западе, у нас все время что-то происходило, менялось, мы находились в постоянном движении, жили среди контрастов, и понятно, нам скучать не приходилось. К тому же, на Западе ценилось богатство, а у нас искренняя дружба и бескорыстная любовь; у нас быть богатым или сынком какого-то деятеля считалось неприличным.
Особенно напряженным было время, когда состоялся известный съезд и закрытый доклад, который передавался по цепочке слухов; приоткрыли занавес на прошлое нашего Отечества, и все увидели жуткую картину - оказалось, идеи социализма реализовывались не так гладко, как нам внушали; лозунги коммунистов сразу затрещали по всем швам.
С колокольни хрущевского времени многое в деятельности Сталина выглядело чудовищным (за что сидели Вавилов, Заболоцкий и многие другие невинные?!), но и тогда возникал вопрос - без диктатуры сохранилась бы страна в годы хаоса и разрухи? А теперь и вовсе доказано, что репрессии начинали троцкисты, что в верхушке палачей все сплошь были сионистами. (Троцкий рассматривал русский народ, как "хворост", чтобы разжечь мировую революцию). Сейчас все злодеяния приписывают Сталину, между тем, как выяснилось, понятие "враг народа" и "тройки" ввел Троцкий, и лагеря ГУЛАГа его детище, и он же лично расстреливал русских офицеров и считал, что "терроризм необходим для построения коммунизма". Даже "свой" Г. Боровик признает - "Если бы власть взял не Сталин, а Троцкий, было бы хуже".
Кстати, сейчас, когда Россия умирает, когда ее вновь захватили единоверцы Троцкого, просто необходима диктатура, но русских, а не "русскоязычных", и честных, неподкупных патриотов. Как говорил Блок: "Для управления Россией требуются люди верующие, умные и честные".
Потом раздвинули другой занавес - "железный", и начался бум: на экраны вышли зарубежные фильмы, на выставках появился Пикассо и польские авангардисты, приехал Ив Монтан, Москву заполонила фестивальная молодежь; одно за другим возникали кафе, где открыто играли джаз, танцевали рок-н-ролл и буги-вуги. Тогда, в конце пятидесятых - начале шестидесятых годов по столице прокатился океанский вал, всколыхнувший молодежь - она истосковалась по свободе, и теперь повсюду разгорались жаркие споры. Это был прорыв в новый мир, мы нашли то, что искали, видели то, что хотели видеть. События тех лет уже далеко от нас, но мы их помним отлично.
Вожди всполошились - как бы не расшатали всю систему, и вскоре вновь опустили занавес. Старые мухоморы! Им пораскинуть бы мозгами, дать молодежи возможность выпустить пар, и скоро стало бы ясно - и у западников ерунды хватает; во всяком случае авангард осточертел бы гораздо быстрее, чем кондовый "соцреализм", а главное, лучшая, мыслящая часть молодежи не приняла бы многие западные стандарты и разные ничтожные цели, вроде обогащения (даже сейчас, когда приходиться думать о выживании, немало парней и девчонок, для которых богатство не предел мечтаний). Ну, а все стоящее, качественное у западников надо было перенять, это пошло бы только на пользу.
И следовало преобразовать пионерию и комсомол в молодежные организации по типу бойскаутов, "зеленых", "антиглобалистов" (у этих последних вполне привлекательный лозунг: "Не дадим всему миру превратиться в одну потребительскую Америку! Сохраним разность культур!" В самом деле, не могут разные страны жить по одним правилам, глобализм уничтожит особенность народов). Следовало на госслужбу выдвигать людей не по преданности партии, а по умственным способностям. И поменьше пичкать людей идеологией, а побольше дать им самостоятельности.
А всех, кто рвался на Запад, надо было выпустить (истинно русские не уехали бы; как ни вспомнить великого патриота Чайковского, который презирал всех эмигрантов: "…меня глубоко возмущают те господа, которые с каким-то сладострастием ругают все русское и могут, не испытывая ни малейшего сожаления, прожить всю жизнь за границей, на том основании, что в России удобств и комфорта меньше. Люди эти ненавистны мне, они топчут в грязи то, что для меня несказанно дорого и свято".
И Пушкин говорил, что "никогда ни за что не хотел бы поменять Отечество". Видимо, не зря Андерсен считал Россию "жемчужиной всех государств Европы". И не случайно, лучшие из "инакомыслящих" - те, кто "метили в коммунизм, а попали в Россию" (Максимов, Синявский, Зиновьев) впоследствии пожалели о своей деятельности. А так что получилось? Оставшиеся диссиденты (разумеется, все "богоизбранные") при поддержке американцев стали изнутри разрушать страну, претворять в жизнь план Даллеса - "разлагать, развращать, растлевать советскую молодежь". Все запретное, даже третьесортное, стало вызывать повышенный интерес, дурацкий ажиотаж (сборник "Метрополь", "Бульдозерная выставка"). Короче, на сцену опять вылезли старые персонажи; выставки прикрыли, в кафе запретили играть "музыку загнивающего Запада", в газетах появились статьи о "тунеядцах". Так все повернулось, хоть лопни, так.
Но новые веяния уже были неостановимы: под контролем комсомола, но все же играли джаз и полулегально устраивались выставки авангардистов, на вечерах поэзии читались левые стихи, из-за "кордона" провозились пластинки и "запрещенная" литература. Перед нами еще долго маячили вожди, дубоватые идолы, но мы оставались самими собой.