Прозу Леонида Сергеева отличает проникновенное внимание к человеческим судьбам, лирический тон и юмор.
Содержание:
Цветочница - (повесть) 1
Рассказы 6
Очерки 56
Леонид Сергеев
Летние сумерки
повести и рассказы
Леонид Сергеев преподал нам урок писательской этики. Он откровенно рассказывает и о поступках, вызывающих восхищение читателей, и о тех, которые вызывают совсем иные чувства. Но ни разу! - чтение этих страниц не вызывало у меня недовольства автором. Причина, я убежден, в его глубокой порядочности, в том самом нравственном законе внутри нас, о котором все слышали, но не все ему следуют. Леонид Сергеев живет по этому закону.
Ю. Баранов
Леонид Сергеев хороший писатель и хороший человек.
В. Гусев
Я очень люблю Лёню Сергеева, мастер художественного слова. Вы, поэты и прозаики, можете хоть раз сказать всю правду?! А Лёня сказал.
А. Бобров
Леонид Сергеев - последний романтик традиционной русской литературы.
В. Дагуров
Цветочница
(повесть)
Есть детская фотография Ирины: она прыгает через скакалку, и ветер сбивает ее светлые волосы, пузырит платье; она смеется, широко распахнутые глаза выражают бьющую через край радость. Она была первой заводилой во дворе, играла только с мальчишками - с ними запускала змея, гоняла мяч, и, как большинство непоседливых детей, постоянно бегала, даже когда не спешила. И однажды случилось несчастье: перебегая через дорогу, она попала под грузовик. В больнице обнаружили компрессионный перелом позвоночника и, как следствие, - паралич ног. Девчушке сделали несколько операций; левая нога обрела чувствительность, правая осталась безжизненной.
Полгода Ирина провела в больнице, потом родители отвезли ее в ортопедический санаторий в Полушкино. Лекарства, гимнастика и массаж постепенно оживляли атрофированные мышцы ноги, но сделать их совершенно здоровыми не смогли. А тут еще от травмы у Ирины развился сколиоз, правая лопатка искривилась, и под ней начал расти горб. Снова Ирина попала в больницу, снова лечилась в санатории - на этот раз на станции Турист. До школы девочку постоянно возили по врачам. Иногда все это Ирине представлялось страшным, затянувшимся сном: и грузовик, и больница, и врачи, и медсестры; казалось, когда она проснется, все будет прежним: она снова станет прыгать со скакалкой и носиться с мальчишками по двору, но, очнувшись, видела свою уродливую ногу и начинала плакать.
В семь лет Ирину отдали в школу-интернат восстановительной ортопедии; в их классе большинство мальчишек и девчонок ходило без палок, только Ирина и еще четверо ребят с палками, а один мальчишка - на костылях, но именно он и был главным задирой и драчуном. Он отличался непоседливым взрывным характером и невероятными способностями - ему все давалось легко: в первом классе свободно читал и писал, решал задачи для третьеклассников. Среди сверстников он изнывал от скуки и всю свою энергию тратил на потасовки: по каждому пустяку подскакивал и, зажав костыли под мышками, с неосознанной жестокостью лупил и мальчишек и девчонок. Часто ему доставалось от мальчишек посильнее и от девчонок из старших классов. Никто никому не делал скидок на физические недостатки и вообще не замечал их и, может быть, поэтому ребята не чувствовали себя ущербными.
К Ирине этот мальчишка долгое время не приставал; завидев ее, только хищно пригибался и поджимал губы, всем своим видом выражая угрюмую благосклонность. Но однажды все-таки налетел и на нее. В тот день Ирина отвечала у доски и на миг запнулась, а он с места ей подсказал, и учитель вывел его из класса. После урока он подскочил к Ирине и, зло сверкнув глазами, процедил:
- Тупица! Из-за тебя меня выгнали! - и вдруг ударил Ирину в плечо и заковылял в сторону. Ирина не почувствовала боли, ей вдруг стало до слез обидно: она считалась одной из лучших учениц, а он назвал ее тупицей! Догнав обидчика, она вцепилась в него, повалила на пол. В этот момент из класса вышел учитель, разнял их, отчитал и в наказанье назначил обоим внеочередную уборку класса. Это было вполне педагогично - и учителя, и воспитатели старались прежде всего снять у ребят комплекс неполноценности и внешне относились к больным детям почти как к здоровым. И только врачи и методисты проявляли к ним повышенную внимательность, всячески давая понять, что в столкновении с несчастьем нужно выжимать максимум из своего положения.
В интернате наряду с общеобразовательными предметами дети проходили усиленный курс гимнастических упражнений, с общим закаливанием.
После занятий, во время уборки класса, мальчишка кивнул на окна, где в горшках стояла герань, и примирительно, со слабой улыбкой, сказал Ирине:
- Цветы тоже нужно полить. Знаешь, как они называются?
Ирина покачала головой.
- Герань. Очень любит солнце. А есть еще плюшевая герань, может, видела на балконах? У меня она есть в гербарии. Вот в субботу мама приедет, привезет мой гербарий, тогда покажу.
В субботу он пришел к Ирине в палату с альбомом, в котором оказалось множество аккуратно засушенных растений и начал увлеченно рассказывать о "дарах Флоры". Ирина слушала, затаив дыхание, и открывала одновременно мир цветов и тонкую душу мальчишки; тогда она никак не могла понять, как в нем уживается мягкосердечие и злость, и не знала, что это и не злость вовсе, а желание самоутвердиться. Через несколько дней она случайно услышала, как одна няня, кинув на этого мальчишку, вздохнула с безысходной скорбью:
- Ох, бедняга, он ведь не жилец.
Ирина не поняла смысла слов, но в нее вселилась смутная тревога за судьбу своего нового приятеля - "цветовика", как звала его про себя, в шутку. В дальнейшем она относилась к мальчишке-паралитику с какой-то охранной нежностью. В пятом классе он с родителями переехал в другой город, но навсегда заронил в Ирине любовь к цветам. Она тоже завела альбом и стала засушивать в нем разные растения. Цветы постоянно снились ей - она танцевала среди живописных клумб и счастливая улыбка не сходила с ее лица. Няни ее так и звали - "девочка, которая во сне улыбается". А наяву Ирина мечтала, когда поправится, стать балериной.
В шестом классе, став подростком, Ирина впервые всерьез задумалась о своей внешности; физические недостатки стали доставлять ей ежедневные мучительные переживания, а мечта о балете отодвигалась на недосягаемое расстояние; ко всему, в нее вселилось тревожное брожение, неосознанное ожидание первой любви. Все чаще ее посещали обреченные мысли, что для таких, как она, кроме интернатов, нет другой юности и что всю свою жизнь она проведет в артелях инвалидов. В те дни только цветы и спасали ее от безнадежной апатии ко всему происходящему - она не только собирала их, но и рисовала и вышивала, и делала цветастые аппликации - цветы напоминали ей, что сама жизнь - счастье, что на земле, кроме любви, есть множество других радостей.
Как-то одна из воспитателей сообщила, что открылось новое училище декоративного садоводства, куда учащихся интерната принимают вне конкурса.
После окончания восьмого класса Ирина поступила в "цветочное" училище и с гордостью объявила родным, что теперь будет заниматься любимым делом, "самым красивым на свете".
В училище ей нравилось все: и маленькие светлые помещения с вьющимися и стелющимися растениями, и новые подруги, среди которых она особенно сдружилась с Галей, тоже хромоножкой, ставшей калекой после перенесенного полиомиелита. С Галей они были самыми старательными, пытливыми ученицами, обе на занятиях жадно впитывали все изучаемые предметы: цветы и их выращивание, аранжировка букетов, озеленение газонов и интерьеров; обе девушки мечтали стать "ландшафтными дизайнерами". Эти устремления всячески поддерживали преподаватели - в основном женщины - они постоянно напоминали ученицам, что только цветоводы, да еще модельеры выполняют основную миссию женщин - украшают жизнь. Давая понять, что они каста особых людей, преподавательницы ходили по училищу "цветисто" - с напускной значительностью, с непомерным чувством собственного достоинства.
Единственный мужчина преподаватель, несмотря на пожилой возраст, выглядел восторженным юношей; толстяк, с редкими седеющими волосами, с добрым открытым лицом, он уверял, что растения имеют душу, любят музыку и даже чувствуют плохих и хороших людей.
- …Возьмите розу. Вот считают, если на ветке два нераспустившихся бутона, один лучше срезать, чтобы все соки шли на другой цветок. Срезают, а второй не распускается. Вот так, мои милые барышни-цветочницы… Вот, пожалуйста, - он подходил к мимозе. - Видите, листочки не сжимаются. Почему? Потому что я… Правильно! Добрый человек. А попробуйте надломить мимозу и подойти к ней еще раз - она сожмется от страха… У меня дома есть свой доктор. Один кустарник, тип лимона. Я по его листочкам знаю, когда должен заболеть. Если вечером листочки опускаются - все, утром чувствую себя плохо… Есть, конечно, и вредные цветы, вызывающие аллергию. У ландыша, например, ядовитые испарения. Есть легенда, как в древнем Риме один старик проводник завел вражеское войско в долину ландышей. Там воины расположились на ночлег, а утром никто не проснулся…
Он призывал девушек "любить цветы, гладить их, разговаривать с ними" - особенно дикие полевые, "с истинно природным цветом и запахом". Он рассказывал, что во времена его детства и ромашки и колокольчики были намного крупнее теперешних, что от варварских набегов разных "друзей природы" и эти последние цветы исчезают, а некоторые, вроде водяных лилий, почти совсем исчезли.
После занятий Ирина с Галей ходили в кафе-мороженое или в кино. На улице они чувствовали себя неуверенно: то и дело замечали сочувствующие взгляды старух, подчеркнутое внимание женщин, полное безразличие мужчин - им постоянно напоминали о неполноценности, поэтому, прогуливаясь, они стыдливо озирались по сторонам, старались незаметно пройти под деревьями, чтобы никого не смущать своим видом.
Ирина умело скрывала горб шарфом или перекинутым через плечо платком, ходила не сутулясь, и многие не замечали выступа у правой лопатки, и хромала она не сильно. Конечно, ей стоило усилий с помощью клюшки передвигать больную ногу, но со стороны могло показаться, что она просто ее подвернула - внешне нога мало чем отличалась от здоровой и не бросалась в глаза. Зато лицо Ирины имело тонкий овал, а ее большим медовым глазам могла позавидовать любая кинозвезда. Галя с искренним восхищением расхваливала лицо подруги.
- Как говорится, с лица воды не пить, - отмахивалась Ирина. - Фигура для женщины важнее. Я бы много отдала, чтобы у меня было какое угодно лицо, а фигура нормальной.
- Может, ты и права, - вздыхала Галя. - Но у меня-то и лицо противное. Я безнадежная уродина. Вся нескладная, будто на меня кто-то наступил и ударил по ногам… И почему я тогда, в детстве, не умерла?! Всем было бы легче. И мне, и маме.
- Что ты говоришь! - возмущалась Ирина. - Посмотри, какие у тебя руки и волосы!.. И вообще, главное у женщины - душа. Вот посмотришь, мы еще с тобой вылечимся. Сейчас медицина знаешь как развивается? Скоро все будут восстанавливать. В Америке была такая бегунья - Вильма Рудольф. Она тоже не ходила, а потом ее вылечили. Она много тренировалась и стала чемпионкой мира по бегу. Вот так вот!
Ирина утешала подругу; сама слабая, она поддерживала еще более слабую и от этого приобретала уверенность в себе. В такие минуты ей на самом деле казалось, что рано или поздно они будут такими, как все.
Здоровье у Ирины было неважное, подточенное операциями и лекарствами, и постоянными переживаниями, но никто не видел ее в унынии - она умела скрывать боль; к тому же унаследовала от матери легкий независтливый характер… Но все же полновесной жизнью она жила только во сне, и только во сне ее улыбка была по-настоящему счастливой.
Иногда Ирина ездила к Гале, и они выгуливали ее догиню Рэську. Галя жила в Щукино с матерью, худой, нервной женщиной, которая приходила с работы усталая, жаловалась на жизнь и не переставая курила. Галя тоже покуривала, но полулегально - мать ругала ее за "дурацкую привычку". Рэська была молодой нескладной собакой с уныло-задумчивой мордой.
- Моя Рэська немного дебилка все же, - как-то сказала Галя подруге, когда они гуляли в сквере. - Такая же уродка, как я. Правильно говорят, собака похожа на хозяина. У нее и походка какая-то спотыкающаяся, как у меня, только палки не хватает.
- Рэська красивая, - возразила Ирина, теребя собаку за загривок. - Она еще девушка. Вот подожди, округлится, станет лучше. А потом влюбится, расцветет…
- Вообще-то у них, у собак, все как у людей, - кивнула Галя. - У них очень сложные отношения.
На некоторое время девушки смолкли, не решаясь развивать небезопасную для них тему любви, потом Галя спросила:
- А почему ты не заведешь себе собаку?
- Обязательно заведу, - с внезапной радостью Ирина обхватила Рэськину голову и чмокнула ее в большой влажный нос. - Вот скоро наш дом поставят на капитальный ремонт и мне дадут отдельную комнату. Тогда будем у меня собираться… Так хочется пожить без родителей… Проигрыватель куплю…
Заканчивался сентябрь, но погода стояла по-летнему жаркая и в выходные дни многие отправлялись на пляж. Мимо Ирины с Галей, которые выгуливали догиню, в сторону Москвы-реки прошла компания молодых людей с транзистором; парни обнимали девушек, рассказывали что-то веселое, девушки громко смеялись. Ирина с Галей проводили компанию взглядами и, не сговариваясь, медленно побрели к реке; подошли к пляжу и, прогуливаясь вдоль изгороди, украдкой посматривали на загорелых людей - одни лежали на траве, другие играли в волейбол. В какой-то момент Галя не выдержала, остановилась и стала откровенно, с завистливым восхищением рассматривать отдыхающих. По ту сторону изгороди, совсем близко, трое молодых людей перепасовывали друг другу мяч, рядом стояла красивая девушка в купальнике яркой расцветки. Эта бесстыдница стояла, широко расставив ноги, запрокинув голову, подставляя стройное тело лучам солнца, по ее блуждающей улыбке чувствовалось, что она себе очень нравится. Время от времени, как бы подчеркивая прелесть своей фигуры, девушка меняла позу - со стороны могло показаться, что она просто хочет равномерно загореть, но Галя занервничала, достала сигарету, закурила.
- Крутится, чтобы ее лучше рассмотрели парни. Терпеть не могу таких, чересчур жизнерадостных. Это от глупости, от эгоизма. Разве можно быть всегда веселым, когда вокруг столько горя. Вон у нас недавно одна молодая женщина умерла, и в мире постоянно где-нибудь идет война и люди умирают от голода.
- Они, здоровые, об этом не думают, - сказала Ирина. - Здоровье есть - что еще нужно для счастья?.. Но знаешь что? Здоровье, внешность - это ведь не их заслуга. Такими они родились, а еще неизвестно, какая у них душа.
Ирина не столько подбадривала подругу, сколько уговаривала себя - что она-то нравственно чище этой воображающей девушки, что будь она такой красивой, она оставалась бы скромной и никогда бы так не показывала себя. Ирина подумала, что она ни разу не была на пляже и между нею и отдыхающими появилась какая-то пленка; с каждой минутой эта пленка становилась плотнее, размывая и пляж и людей; смахнув слезы, она прошептала:
- Как жаль, что в жизни есть непоправимые вещи.
Галя швырнула сигарету.
- Не могу выходить на улицу! Вчера посмотрела по телевизору фигурное катание и не могла уснуть… Жить совсем невмоготу. И дома тоска, и на улицу хоть не выходи, - она вцепилась в рейки забора и ее плечи задергались.
По вечерам подруги перезванивались и говорили о делах в училище, обсуждали просмотренный фильм, прочитанные книги - эти вечерние разговоры были важной частью их общения, и длились они намного дольше, чем их прогулки. Во время прогулок они быстро уставали и часто присаживались на скамью отдыхать, а по телефону можно было говорить и лежа на тахте. К тому же с глазу на глаз они избегали говорить о том, что особенно волновало обеих - о любви, ведь такой разговор мог повести за собой и раскрытие собственной тайны - мечты о загадочном чувстве. Каждая из подруг надеялась на это чудо, но признаться в этом было бы непозволительной смелостью; при встрече между ними как бы существовал негласный договор о запретности опасной темы, но по телефону, не видя собеседницу, то одна то другая забывалась и начинала подробно пересказывать какую-нибудь прочитанную или услышанную романтическую историю.
И все же Ирина больше любила прогулки; общительная от природы она плохо переносила одиночество, а на улице, наблюдая за другими людьми, чувствовала и себя причастной к их судьбам, чужие радости и горести становились ей близкими и понятными.
А во сне она видела себя на пляже - у нее была красивая фигура - не идеальная, просто красивая, без изъянов, на нее засматривались парни, но она держалась очень скромно - сидела на лавке в тени под деревьями и читала книгу, а время от времени подходила к воде, перебирала ракушки и камушки, и плавала в теплой, сверкающей на солнце, воде.
Однажды, когда подруги сидели в сквере, к ним подошли два парня и мимоходом, играючи, пригласили в клуб на танцы. Ирина сразу поняла, что парни ничего не замечают, и смущенно молчала, но Галя подумала, что это новый способ издевательства и стала ухажерам грубить, только вдруг увидела, как один из парней сосредоточенно замер, уставившись на стоящие за скамьей палки, а потом толкнул приятеля плечом и скосил глаза, давая понять, что пора уходить. Его приятель не понял намека и упорно продолжал уговаривать девушек, особенно Ирину - даже положил свою руку на ее ладонь.
- Пойдемте! Там самый крепкий в Москве кофе и самые большие пирожные!
Ирина густо покраснела и покачала головой. Тогда парень устало отмахнулся:
- Хорошо! Скажите ваш телефон. Я вас приглашу куда-нибудь еще, - достал записную книжку, и растерявшаяся Ирина неожиданно для самой себя, проговорила номер.
- Вот еще! Очень надо! - скривила губы Галя, когда парни отошли. - Всякие еще пристают… Думаешь, он позвонит? Жди, как же! - и глубоко вздохнула. - Мы, как говорится, люди с ограниченными возможностями.