ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
Толпа пассажиров вынесла Андрея из вагона электрички. Оберегая ящик с прибором, он оглянулся и отыскал Нину. Ее оттеснили далеко, к самому барьеру. Но вот она остановилась, обмахнула помятое платье, взглянула на Андрея, и недовольство, которое так ясно читалось на ее лице и в темных глазах, начало рассеиваться.
Было семь часов вечера. Пассажиры уже расходились, торопясь к реке, лесу, пруду, к тому неуютному дачному жилью, которое летом почему-то милее обжитой городской квартиры. Нина и Андрей остались на платформе одни, если не считать нескольких любителей пива, сгрудившихся около станционного киоска.
Когда Андрей, все ещё оберегая свой прибор, провел Нину мимо этих пивопийц, один из них с завистливым восхищением воскликнул:
- Вот это пара!
- Ученые! - одобрительно сказал другой, и все они с любопытством повернули головы.
Андрей сделал вид, что не слышал, но исподтишка взглянул на жену. Нина горделиво выпрямилась. Она привыкла к тому, чтобы ею восхищались.
До института было рукой подать. Орленовы выбрались на асфальтовую дорожку и молча зашагали к огромному, окруженному садом зданию, думая каждый о своем. Андрей представлял будущую церемонию, которая должна стать поворотным пунктом в его судьбе; Нина, должно быть, тоже подумала об этом, но по-своему: вдруг остановилась, вынула из сумочки какое-то письмо и принялась вытирать лаковые туфли. Андрей поставил тяжелый ящик с прибором, терпеливо ожидая ее.
Ему вдруг показалось, что до сих пор он жил медленно, тяжело, как будто все время брел в гору, и вот наконец-то подходит к вершине. Еще один шаг, и перед ним откроются необыкновенные просторы. До сих пор он был учеником, теперь от него зависит стать в один ряд с учителями, чьи имена волновали его еще со школьных времен. Он никогда не был тщеславным человеком, но сейчас с особенной остротой ощутил, что бывают мгновения, когда даже одной надежды на успех достаточно, чтобы почувствовать себя счастливым.
Нина кончила охорашиваться, теперь она была готова войти в институт, прямо под ливень взглядов, и заранее состроила на хорошеньком личике то строгое выражение, которое, как она думала, лучше всего подходит для жены будущего кандидата, молодого ученого. Андрей поднял ящик и молча пошел рядом.
В эту минуту мимо скользнула темно-синяя "Победа", в открытом окне которой мелькнули мягкая светло-зеленая шляпа, большое задумчивое лицо с прямым точеным носом.
Андрей посторонился, но пассажир заметил его, поднес руку к шляпе и мельком, но внимательно осмотрел Нину.
- Кто это?
- Профессор Улыбышев, мой официальный оппонент.
- Хорошо быть ученым! - вздохнула Нина.
- Да, но только хорошим ученым! - поправил Андрей.
- Ну, это трудно бывает установить, - она усмехнулась, потом огорченно добавила: - Напрасно мы не взяли такси. В такой день нельзя быть мелочными…
- Хороша мелочь - сто рублей! - засмеялся Андрей. - Лучше потратить их на вино.
- Ты что-то уж чересчур практичен! - недовольно заметила она. - Диссертанту, по-моему, просто неприлично являться пешком. Когда я буду защищать кандидатскую диссертацию, то, поверь мне, скупиться не стану.
- Ты не станешь! - согласился он.
- Наконец, можно было предъявить счет институту за доставку прибора. Ты не обязан носить его на плече…
Андрей как раз хотел взвалить ящик на плечо, но, услышав это, только переменил руку.
- Своя-то ноша не тянет, Ниночка! - миролюбиво сказал он.
Она засмеялась, показывая, что спор окончен, и несколько шагов они прошли молча, причем Нина даже перестала стучать каблучками, как будто старалась не нарушать мыслей мужа. Потом вдруг прижалась к его плечу и тихо спросила:
- А что ты будешь делать, Андрюша, если диссертация не пройдет?
- Тьфу, тьфу, тьфу! - с веселой усмешкой поплевал он через плечо и вдруг, сжав руку Нины, свернул в белесый, словно заснеженный от буйного цветения вишен и яблонь, сад института. - Постоим минуту, посмотрим.
Она покорно остановилась у калитки, приподняв смуглое лицо, взглянула в освещенные окна института.
Они уже не один раз приходили сюда, представляя тот час, когда Андрею дадут одну из этих лабораторий, в окнах которых постоянно бушевали вспышки голубого пламени, как будто там рождались молнии.
Впрочем, это так и было. В институте изучали электричество, создавали новые машины и приборы, и Андрей сам три года изо дня в день изучал и испытывал здесь текучую силу электричества, токи разных частот и мощностей, пока не родилась у него идея нового прибора. Теория этого прибора и стала темой его диссертации. Он и Нина уже выбрали одну из лабораторий в юго-восточном крыле здания, - там было много аппаратуры, необходимой Андрею для дальнейшей работы, и там весь день в окна бьет солнце, что тоже важно для человека, погруженного в мысли, - в светлой комнате и мысли ярче! В этой-то лаборатории Андрей Орленов и заложит основы новой отрасли науки, которая навсегда будет связана с его именем!
Тишину сада нарушало только разноголосое пение лягушек в пруду да резкие гудки электропоездов. В той стороне, где находилась Москва, небо оставалось желто-лимонным, будто электрический свет города восходил волнами вверх. Андрей медленно вздохнул, еще раз подумав о диссертации. Нет, она написана и аргументирована со страстью, в знаниях своих он уверен. И, подумав об этом, он уже более спокойно повел Нину к входу в здание.
Афиша с именем Андрея Орленова, издалека бросающаяся в глаза, висела в глубине вестибюля. Нина тоже увидела фамилию мужа и не остановилась перед зеркалом, как делала всегда, а потянула Андрея вперед и с чувством продекламировала:
"Орленов А. И. защищает диссертацию на соискание ученой степени кандидата технических наук. Тема диссертации: управление электрическими машинами на расстоянии. Оппоненты: доктор технических наук профессор Башкиров, кандидат технических наук профессор Улыбышев…"
- Пойдем, пойдем! - нетерпеливо оказал Орленов, оглядываясь, не слышит ли кто эту декламацию.
- Ты и представить себе не можешь, как я счастлива!- прошептала она. - Я все-таки добилась своего, ты стал ученым!
- Да, да, - пробормотал он. - Идем в зал, члены Ученого совета, очевидно, уже там.
- Погоди, - она волновалась и никак не могла собраться с мыслями. - Да, вот что… Андрюша, голубчик, пожалуйста, не груби оппонентам! Помни, от этого зависит наша судьба. Я знаю, ты сделал очень талантливую работу, но, если они найдут в ней недостатки, не бросайся на них с кулаками! У тебя такой резкий характер…
- Хорошо, хорошо, я не стану в них стрелять, - пообещал Андрей и увлек ее за собой в зал. Указав места для гостей, он оставил ее и вернулся в коридор.
У открытых дверей актового зала стоял в окружении сотрудников директор института Георгий Емельянович Башкиров. Его усталое широкоскулое лицо с темными кругами под глазами было замкнуто, сухо. Он не любил больших сборищ, они отвлекали от главного - от работы. Но, увидав Орленова, он слабо улыбнулся, выказав тем всю приветливость, на какую был способен.
- Наконец-то я увижу, сделал ли из вас ученого? Смотрите, не подведите. Можете считать, что на вас точат ножи булатные! Улыбышев первый накинется! Не так ли, Борис Михайлович?
Орленов даже не улыбнулся на эту шутку. Улыбышев, стоявший к ним боком, повернулся, еще раз поздоровался с диссертантом и опять углубился в разговор с молодыми сотрудниками Оричем и Велигиной. Он рассказывал им о работах филиала института, которым руководил. А Орланов вдруг с усмешкой подумал, что и жена считает, будто он стал ученым по ее милости, и Башкиров претендует на это. А что же сделал сам-то он, чтобы стать ученым? Как родилась мысль о создании прибора для управления машинами на расстоянии? С чего все это началось?
2
В блистающий мир электричества Андрея ввел отец, механик городской электростанции. Еще школьником Андрей любил заходить к отцу после уроков, чтобы посмотреть на огромные машины. Они походили на слонов, серые, тусклые, полукруглые туши, неподвижные, как на отдыхе. Приставь им только большие уши и клыки, скомандуй, они встанут и пойдут, унося на себе тяжелое приземистое здание, служившее им как бы загоном. Но неподвижность машин была кажущейся. В серых округлых телах с невероятной быстротой вращались роторы, и если прислушаться, то был слышен звук движения, а вместе с поющими звуками рождалось и электричество, растекавшееся по проводам во все стороны - в город, в села, на заводы.
То было прирученное электричество, и отец Андрея мог одним поворотом переключателя осветить или затемнить сотни населенных пунктов. И Андрей на всю жизнь запомнил поющий звук рождающейся энергии, запомнил и запах ее - аромат озона. Для мальчика эта энергия была не бесплотной, она имела звук, цвет и запах. Звук был похож на отдаленные раскаты грома, цвет был молнийным, запах - грозовым.
Когда Андрюша немного подрос, он стал помогать отцу. Работал он обычно летом, зимой учился. К восемнадцати годам он имел уже трудовой стаж, тогда как многие его сверстники еще и не задумывались - кем им быть? Для Андрея этот вопрос был решен всеми впечатлениями детства и юности - он хотел быть электриком.
Но было и нечто, отличавшее его от отца. Отец довольствовался своими практическими знаниями, позволявшими ему управлять умными машинами, не очень задумываясь о их внутреннем строении и целесообразности всех их частей, - достаточно было знать их назначение. Андрей же хотел не только знать машины, но и уметь их создавать. Дети любят идти дальше отцов. И, окончив школу, юноша покинул уральский городок, чтобы стать студентом энергетического института. Ему, с его практическими знаниями и навыками, учение казалось легким, путь - прямым.
Советская держава мужала и крепла, впереди ясно рисовалась священная цель - коммунизм. Орленов понимал, что близится время, когда будет выполнен завет Владимира Ильича Ленина об электрификации всей страны. Ученые, конструкторы и инженеры-практики уже проектировали гигантские гидроэлектростанции на Волге, на Днепре, на Каме, на Оби, на Иртыше,
на Енисее, на Ангаре. Физики успешно решали проблему расщепления атома. Пути энергетиков и физиков скрещивались в стенах атомных лабораторий. Нужны были электрические токи гигантской мощности, чтобы овладеть энергией атома. Будущее Орленова было огромно, вдохновенно. И вдруг началась война…
Нина убеждена, что он стал ученым по ее настоянию!
Но Андрей никогда не рассказывал ей о том, что увидел и передумал на войне. Не говорил он ей и о том, что стать ученым его побудила все же война, вернее, один случай на войне.
Это было в дни прорыва немецкой обороны на Немане. К этому времени Орленов был уже начальником дивизионной разведки.
Исследуя передний край противника, он обнаружил, что гитлеровцы тайно проводят какие-то сложные работы, подтягивая к танкоопасным (так они именовались на схеме прорыва) местам большое количество силовых кабелей. За передовой у гитлеровцев появились передвижные электростанции. Работы враг вел ночами, под усиленной охраной, и Орленов понял, что гитлеровцы собираются применить какое-то новое оружие, обращенное против танков.
Танковой дивизией командовал полковник Башкиров. Орленов доложил ему о своих подозрениях и получил приказ выяснить, чем угрожают гитлеровцы.
Орленов на всю жизнь запомнил свою попытку раскрыть этот секрет.
Перед самым рассветом, когда враг прекращал свои тайные работы, чтобы не выдать их воздушной разведке, Орленов со своим помощником, старшим сержантом Мерефиным, человеком огромного роста и силы, переползли полосу "ничьей земли" и добрались до передвижных электростанций. Выждав, когда электростанция перестанет работать, Орленов приказал вырезать кусок идущего от нее кабеля. Тяжелый туман плыл от реки, и казалось, что если выстрелить, то пуля пробьет в тумане дыру, сквозь которую можно будет увидеть гитлеровцев.
Мерефин надрезал кабель и содрал сверху часть оплетки. Обнажились четыре толстых провода обычного типа. В это время возле передвижной электростанции началось какое-то движение, и Орленов едва успел отозвать Мерефина от поврежденного кабеля. Немцы включили электростанцию. Должно быть, их приборы зафиксировали повреждение в кабеле.
Из тумана показалась фигура немецкого связиста. Он шел, опустив над кабелем прибор, похожий на миноискатель. Прибор негромко сигналил, наданая писк, похожий на комариный. В двух шагах от советских разведчиков солдат нагнулся над кабелем и тихонько присвистнул. Орленов мог бы поклясться, что это был такой же свист, какой издал бы и он сам, находясь в привычной рабочей обстановке. Этот человек, должно быть, недавно стал солдатом и еще не освоился с непривычным состоянием. И в то же мгновение он увидел Орленова.
Мерефин развернулся, как пружина, и ударил связиста ногой в живот, тот отшатнулся и наступил на обнаженный кабель. И сейчас же тело его вспыхнуло, как огромный искривленный факел.
Орленов и Мерефин еле вернулись из этой разведки. Но зато Орленов мог теперь с большей уверенностью предполагать, какое тайное оружие готовят гитлеровцы.
- Я думаю, - сказал он на Военном совете,- что это самодвижущиеся торпеды - металлические коробки на гусеничном ходу, наполненные взрывчаткой. Моторы их питаются током высокого напряжения от передвижных электростанций, а управляться они будут с передовых наблюдательных пунктов…
А через день он увидел электрические торпеды в действии. Танкисты были предупреждены, чего им опасаться, и затея гитлеровцев провалилась. Этот случай и заставил Орленова по-иному взглянуть на проблемы управления электрическими механизмами на расстоянии. Он не мог забыть человека, вспыхнувшего при одном прикосновении к обнаженному проводу.
И, думая об электрических машинах не для войны, а для мира, Орленов одновременно думал о том, что они должны быть безопасными, легко управляемыми, простыми, он думал о врубовых машинах и горнопроходческих комбайнах, об электрических тракторах, о сеющих и собирающих урожай механизмах. Однажды прикоснувшись к этой теме, Орленов уже не мог оставить ее.
В 1947 году, став аспирантом, он явился в научно-исследовательский энергетический институт со своей темой. Каково же было его изумление, когда он увидел Башкирова директором этого института.
- А я вас давно жду! - просто и в то же время лукаво сказал ему директор. - Помните, как вы разгадали секрет гитлеровцев? Я еще тогда подумал, что вы станете ученым и обязательно энергетиком. И ждал, что наши пути скрестятся.
С Башкировым работалось легко. Но все-таки ученым его сделал не Георгий Емельянович Башкиров и не Нина Сергеевна Орленова, на мысль стать ученым его натолкнула война.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Защита диссертации закончилась успешно. После голосования Башкиров первым подошел поздравить нового ученого. Подошли и другие оппоненты, которые довольно свирепо нападали на отдельные положения диссертации. Теперь все одинаково сыпали ему комплименты. Андрей без большого воодушевления слушал лестные слова.
- Андрей, - воскликнул Орич, - сегодня торжественный день не только для тебя, но и для нас. Появился новый ученый! Такой факт надо отметить за столом!
"Этот, по крайней мере, говорит только то, что чувствует, - подумал Андрей. - Ему хочется выпить, и он готов немедленно объявить себя тамадой". И утвердительно кивнул Оричу.
Позади поздравляющих оказалась Нина. По ее лицу Андрей понял: она встревожена тем, что поздравляющих набирается все больше и больше. Ужин был давно уже заказан, но хватит ли мест? Андрей позвал Нину.
- Мы обсуждаем предложение Орича. Он считает, что нам надо всем вместе поужинать.
- Конечно, конечно, - заторопилась Нина. И, наклонившись к плечу мужа, заискивающе посмотрела ему в глаза: - А Башкиров и Улыбышев будут?
Он улыбнулся и окликнул Башкирова:
- Георгий Емельянович, вы, надеюсь, не откажетесь принять участие в ужине?
- Весьма охотно! - ответил Башкиров. - Только не взыщите, если немного опоздаю. В моей лаборатории испытывается новый прибор, и там что-то не ладится. Проконтролирую и приду!
Рядом с Ниной оказался Улыбышев, самый яростный оппонент. Он низко наклонился к ее протянутой руке и воскликнул:
- Тут, кажется, говорят об ужине?
- Мы будем счастливы, если вы присоединитесь к нам! - просительно сказала Нина.
- Конечно! - воскликнул Улыбышев и тут же предложил руку Нине. - Идемте!
Все пошли вниз, в столовую института. По давней традиции банкеты устраивались здесь, чтобы не тащиться в город. За Ниной и Улыбышевым последовали остальные. Орич и Велигина, старые знакомые Андрея, сжали его с обеих сторон, изливая свои пожелания успехов, и он на время потерял Нину из виду.
За столом Нина оказалась между Улыбышевым и Оричем, поодаль от мужа, которому предоставили председательское место во главе стола. Улыбышев, поймав мгновение, когда Орленов взглянул на него и Нину, громко сказал:
- Итак, "Праздник жизни - молодые годы - я убил под бременем труда, и поэтом, баловнем свободы, другом лени не был никогда…", как сказал Некрасов. Над чем же вы собираетесь работать дальше?
- Буду конструировать типовой прибор для управления механизмами на расстоянии, - ответил Орленов и смутился: не слишком ли громко звучит это - конструировать? Достаточно было сказать: разрабатывать схему.
Улыбышев поднял выхоленное лицо, внимательно посмотрел на собеседника.
- "Если бы у меня в руке была пригоршня истин, я остерегся бы раскрывать ее", - утверждал Фонтенель. Кажется, он был прав. Впрочем, малое - ступень к великому! - И уже без всякой связи с предыдущим разговором заметил: - А после ужина хорошо немного погулять. Только тут, за городом, и можно увидеть весну. Заметили вы, как вишня цветет?
- Да, мы с женой посидели в саду перед началом защиты.
- Скажите просто, собирались с силами! - Улыбышев засмеялся.
И Андрей был вынужден согласиться с ним, подумав в то же время, что профессор оказался совсем не таким уж страшным противником, как обещали все. Правда, он не блеснул сегодня ни парадоксами, ни юмором, которыми обычно отличались его выступления, может быть потому, что щадил самолюбие Орленова и сам крайне заинтересован в благополучном исходе его работы. Андрей слышал, что Улыбышев работает над созданием электрического трактора, а для этой машины как раз и может понадобиться прибор Орленова.