Меня зовут Питер Грант и до января я был простым стажером-констеблем в рядах могущественной армии стражей правопорядка, известной всем добропорядочным гражданам как Департамент столичной полиции. Всех проблем у меня в жизни было - увернуться от назначения во Вспомогательный отдел и найти способ забраться в трусики Лесли Мэй. Но однажды ночью меня угораздило взять свидетельские показания у человека, мертвого уже более ста лет и это привлекло ко мне внимание Томаса Найтингейла, шеф-инспектора отдела по расследованию убийств и по совместительству - последнего волшебника Англии. В результате моя жизнь стала несколько сложнее. Гнезда вампиров в Перли, посредничество в переговорах враждующих бога и богини Темзы, раскопки захоронений в Ковент-Гарден…
А в центре города, который я люблю, назрел какой-то нарыв, угнездился вредоносный мстительный дух, способный подчинять себе обычных лондонцев и превращать их в гротескные марионетки, разыгрывающие драму насилия и отчаяния. И теперь мне предстоит выбор: сотворить порядок из хаоса - или умереть, пытаясь сделать это…
Содержание:
ВАЖНЫЙ СВИДЕТЕЛЬ 1
С СОБАКОЙ ЗА ПРИЗРАКОМ 6
"БЕЗУМИЕ" 11
У РЕКИ 16
ОПЕРАЦИЯ НА РАССТОЯНИИ 21
КАРЕТНЫЙ САРАЙ 24
КУКОЛЬНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ 30
ВЕРСИЯ ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ 35
КОЗЕЛ-ВОЖАК 41
СЛЕПОЕ ПЯТНО 46
ПОГРОМ ВЫСШЕГО КЛАССА 51
ПОСЛЕДНЕЕ ПРИБЕЖИЩЕ 56
ЛОНДОНСКИЙ МОСТ 62
ЗАДАНИЕ 66
БЛАГОДАРСТВЕННОЕ СЛОВО 68
Примечания 68
Бен Ааронович
РЕКИ ЛОНДОНА
Памяти Колина Рейви, ибо есть на свете люди такого размаха, что в одной вселенной им тесно.
К чему провидеть, что грядет?
Беда в свой явится черед,
А радость может запоздать.
И мудрость - зло, не благодать,
Где меньше знаешь - крепче спишь,
Там глупо много знать.Томас ГРЕЙ.
Ода "Вид издали на Итонский колледж"
ВАЖНЫЙ СВИДЕТЕЛЬ
Все началось во вторник, в полвторого холодной январской ночи, когда Мартин Тернер, уличный актер и, как он себя называет, начинающий жиголо, наткнулся на труп у западного портика церкви Св. Павла, что в Ковент-Гардене. Мартин и сам-то был не слишком трезв, поэтому решил, что тело принадлежит одному из гуляк, использовавших площадь у церкви в качестве удобного туалета, а заодно и кровати на свежем воздухе. Будучи лондонцем до мозга костей, Мартин окинул лежащего так называемым лондонским шустрым взглядом - беглым, но достаточным, чтобы понять, кто перед тобой: пьяный, сумасшедший, или просто плохо человеку. Поскольку один и тот же случай запросто может сочетать в себе все три состояния, в пределах Лондона доброе самаритянство стало крайне экстремальным видом спорта - вроде прыжков с высоток или вольной борьбы с крокодилами. Отметив, что на теле неплохие туфли и пальто, Мартин квалифицировал его как пьяное. И только после этого увидел, что у трупа, собственно, нет головы.
Когда Мартин давал показания приехавшим детективам, то отметил, что большая удача, что он был в подпитии: иначе он потратил бы много времени попусту на беготню и вопли, особенно после того, как обнаружил, что стоит в луже крови. А так он медленно, с серьезной методичностью человека пьяного и напуганного, набрал 999 и вызвал полицию.
Полицейский оперативный штаб направил туда ближайшую группу быстрого реагирования, и первые полицейские прибыли уже через шесть минут. Один из них остался с внезапно протрезвевшим Мартином, в то время как его коллега засвидетельствовал наличие мертвого тела и то, что при прочих равных условиях это происшествие, скорее всего, нельзя считать несчастным случаем. Голова обнаружилась в шести метрах от тела - она закатилась за одну из неоклассических колонн церковного портика. Присутствующие полицейские сообщили обо всем в свое управление, оттуда информацию передали в окружной отдел расследования убийств, и через полчаса приехал тамошний дежурный офицер, самый младший следователь во всей команде. Ему хватило одного взгляда на мистера Безголового, чтобы тут же броситься звонить своему начальству. И уже после этого департамент расследования убийств лондонской полиции в полном своем блеске расположился на брусчатке между портиком церкви и зданием рынка. Приехал патологоанатом, констатировал смерть, провел предварительную экспертизу и увез тело на вскрытие (с этим произошла небольшая заминка - голова никак не помещалась в пакет для улик). Прибыла толпа криминалистов - и тут же, чтобы продемонстрировать свою полезность, потребовала расширить зону контроля вплоть до западного края площади у церкви. Для этого понадобилось еще больше полицейских в форме, и старший следователь из отдела расследования убийств связался с участком Чаринг-Кросс, чтобы выяснить, могут ли они дать людей. Старший смены, услышав волшебные слова "оплата сверхурочных", отправился прямиком в общежитие участка и устроил всем добровольно-принудительную побудку, выдернув бедолаг из теплых постелек. Таким образом зона контроля была успешно расширена, экспертиза проведена, младшие следователи отосланы по неким таинственным поручениям, и в пять утра все кончилось. Тело увезли, детективы уехали, а криминалисты единогласно признали, что больше ничего нельзя сделать до рассвета - то есть в ближайшие три часа. А пока им нужно лишь два-три человека - приглядывать за порядком на месте происшествия до конца смены.
Вот так я и оказался у Ковент-Гардена в шесть утра, на леденящем ветру. И по этой же причине повстречался с призраком.
Иногда я спрашиваю себя: что было бы, если бы за кофе пошла не Лесли Мэй, а я? Наверное, моя жизнь была бы гораздо скучнее, но уж точно спокойнее. Интересно, это с кем угодно могло случиться, или же моя судьба меня настигла? Когда я думаю об этом, мне все время хочется процитировать мудрый афоризм моего отца: "А кто его знает, почему в жизни случается всякая хренотень!"
Ковент-Гарден - это большая площадь в центре Лондона. С восточной ее стороны находится Королевский оперный театр, в центре - крытый рынок, а с западной стороны - церковь Св. Павла. Ее еще называют церковью актеров, чтобы не путать с собором Св. Павла. Построил ее Иниго Джонс в 1638 году. Все это я знаю потому, что, когда стоишь на ледяном ветру, очень хочется на что-нибудь отвлечься - а на стене церкви как раз висит памятная доска, большая и очень подробная. Вот вам, например, известно, что первая зафиксированная жертва эпидемии чумы 1665 года, после которой Лондон сгорел, похоронена именно здесь, на церковном кладбище? А мне стало известно - после того как я потратил десять минут на поиски укрытия от ветра.
Сотрудники отдела расследования убийств перетянули лентами выход с западной стороны площади у церкви на улицы Кинг-стрит и Генриетт-стрит, а также фасад здания рынка. Я охранял выход со стороны церкви и прятался от ветра в его портике, в то время как моя коллега Лесли Мэй, тоже стажер, стояла с другой стороны площади: там можно было укрыться в стенах рынка.
Лесли - невысокая блондинка с беспардонно выпирающим бюстом, который не в силах скрыть даже бронежилет. Мы вместе проходили базовый тренинг в Хендоне, а потом нас направили на стажировку в Вестминстер. Отношения у нас с ней были исключительно рабочие, несмотря на мое затаенное, но страстное стремление залезть к ней в форменные брюки.
Нас, стажеров, должен был контролировать опытный полицейский - каковую обязанность он и исполнял весьма усердно, сидя в круглосуточном кафе в торговом центре "Сент-Мартинс-Корт".
У меня зазвонил телефон. Я потратил кучу времени, чтобы откопать его - мне мешали бронежилет, пояс, дубинка, наручники, полицейская рация и объемистый, но, к счастью, непромокаемый светоотражающий жилет. Взяв наконец трубку, я услышал голос Лесли.
- Пойду возьму кофе, - сказала она. - Ты будешь?
Я высунулся из портика и глянул в сторону рынка - Лесли махала мне рукой.
- Спасительница, - улыбнулся я. Она побежала в сторону Джеймс-стрит.
Меньше чем через минуту я увидел прямо возле портика чей-то силуэт. В тени ближайшей колонны прятался какой-то коротышка в костюме.
Я поприветствовал его как положено - так, как это делают столичные полицейские:
- Эй! Вы что тут делаете?
Коротышка обернулся, и я мельком увидел бледное испуганное лицо. Одет он был в старомодный, потрепанный костюм с жилетом, при нем были часы на цепочке, а на голове - ветхий цилиндр. Я решил, что это уличный артист из тех, у кого есть разрешение выступать на территории площади перед церковью, - вот только час для представлений малость неподходящий.
- Сюда, сюда, - поманил он меня.
Я еще раз проверил, на месте ли телескопическая дубинка, и двинулся вперед. Предполагается, что полицейские должны вселять трепет в простых граждан - даже тех, кто готов им помогать. Вот почему мы носим тяжелые ботинки и остроконечные шлемы. Но, подойдя ближе, я понял, что передо мной совершенный заморыш, не выше пяти футов. Чтобы наши лица оказались на одном уровне, мне пришлось наклониться.
- Я видел, как все произошло, сквайр, - проговорил он. - Жуткое зрелище, должен сказать.
В Хендоне вам первым делом вбивают в голову следующее: сначала нужно узнать имя и адрес свидетеля, а потом уже приступать к дальнейшим действиям.
- Ваша фамилия, сэр?
- Конечно, сквайр. Меня зовут Николас Уоллпенни, только не спрашивайте, как это пишется, - я не знаю, потому что никогда не получаю писем.
- Вы уличный артист? - спросил я.
- Можно и так сказать, - отвечал Николас, - во всяком случае, доселе мои представления уж точно ограничивались улицей. Но в такую холодную ночь я бы не отказался разнообразить свою деятельность, обратив ее внутрь. Если вы понимаете, о чем я, сквайр.
К лацкану его пиджака был пришпилен значок - оловянный скелетик, застывший в прыжке. Я подумал, что это слишком готично для оборванного трюкача из подворотни, но Лондон же мировая солянка, здесь чего только не встретишь.
"Уличный артист", - записал я в блокнот.
- Теперь, сэр, расскажите мне, что именно вы видели, - попросил я.
- Многое, сквайр, многое.
- Вы что же, давно здесь находитесь?
Насчет допроса свидетелей я также получил четкие инструкции: не задавать наводящих вопросов. Они всегда должны сами выдавать информацию.
- Да-да, я здесь и утром, и днем, и ночью, - ответил Николас. Лекций в Хендоне он явно не посещал.
- Ну, если вы действительно что-то видели, - сказал я, - вам стоит поехать со мной и дать показания.
- Это будет несколько затруднительно, - ответил Николас, - если учесть, что я мертв.
Я решил, что ослышался.
- Если вас волнует ваша безопасность…
- Меня уже ничего не волнует, сквайр, - сказал Николас, - с тех пор как я умер, то есть последние сто двадцать лет.
- Но мы же разговариваем! - вырвалось у меня. - Как это возможно, если вы мертвы?
- Должно быть, у вас дар, - ответил Николас. - Как у старушки Палладино. Это вы, верно, от отца переняли. Кто он у вас, моряк? Или из рабочих на верфи? Вот и губы у вас его, и этими славными кудряшками тоже наверняка он вас наградил.
- Докажите, что вы мертвы, - попросил я.
- Как скажете, сквайр, - проговорил Николас и шагнул в круг света от фонаря.
Он был прозрачный - как голографическое изображение. Трехмерный, абсолютно реальный - но прозрачный, черт его дери! Сквозь него я ясно видел белый полог, растянутый криминалистами над местом, где было обнаружено тело.
Ну ладно, подумал я. Если едет крыша, это еще не освобождает тебя от обязанностей полицейского.
- Расскажите мне, что вы видели, - попросил я.
- Я видел, как первый джентльмен - тот, которого убили, - шел со стороны Джеймс-стрит. Видный такой, бравый, с военной выправкой, элегантный весь - этакий щеголь. Во времена моей телесности я бы сказал: "Высшего класса".
Николас сплюнул - но на асфальт под ногами не упало ни капли. Он продолжал:
- Потом гляжу - идет второй, со стороны Генриетт-стрит. Не такой разряженный - в самых что ни на есть простецких синих штанах, какие рабочие носят. Вон там они встретились. - Николас указал на пятачок метрах в десяти от портика. - И я вот что думаю: эти двое друг друга знали. Они кивнули друг другу, но чтобы остановиться и поболтать - это нет. Ясно дело - не та погода нынче, чтобы лясы на улице точить.
- Так, значит, они просто прошли друг мимо друга? - переспросил я, отчасти чтобы внести ясность, но в основном чтобы успеть записать все это в блокнот. - И вы думаете, они знакомы?
- Да, но не больше, - ответил Николас. - Не закадычные друзья, это точно, - особенно если учесть дальнейшие события.
Я спросил его, что же это были за события.
- Так вот, тот второй, который убийца, вдруг надел колпак и красный сюртук, поднял палку и тихо, незаметно, очень быстро - так сон смежает веки - оказался за спиной у первого и одним ударом снес ему голову с плеч.
- Вы шутите, - сказал я.
- Нет, что вы, отнюдь. - Николас перекрестился. - Клянусь собственной смертью - а это самое сокровенное, чем может поклясться бедный бесплотный дух. Ужасное было зрелище. Голова слетела с плеч, и кровь хлынула рекой.
- А убийца?
- А он, сделав свое дело, исчез в Нью-роу, растворился, словно гончая в лесу, - ответил Николас.
Улица Нью-роу, подумал я, ведет прямиком к Чаринг-Кросс-роуд, а это идеальное место, чтобы поймать такси или мини-кэб или даже сесть в ночной автобус, если подгадать с расписанием. Таким образом, убийца мог проскочить центр города меньше чем за четверть часа.
- Но это еще не самое страшное, - заявил вдруг Николас. Он явно стремился держать слушателя в напряжении. - Этот, который убийца, - в нем было что-то сверхъестественное.
- Сверхъестественное? - переспросил я. - И это говорите вы, призрак?
- Я дух, да, - сказал Николас, - но это как раз и значит, что я способен при случае распознать сверхъестественное.
- И что же вы видели?
- Убийца не стал снимать свой колпак и сюртук. Вместо этого он взял и сменил лицо, - проговорил Николас. - По-вашему, это не сверхъестественно?
Тут кто-то окликнул меня. Лесли - она принесла кофе.
Стоило мне отвернуться, как Николас мгновенно растворился в воздухе.
А я все пялился на пустое место, как идиот, пока Лесли не окликнула меня снова:
- Ты будешь кофе или как?
Я направился к ней по брусчатке церковного дворика - Лесли, добрая душа, ждала меня, держа по стаканчику в каждой руке.
- Что-то случилось, пока меня не было? - спросила она.
Я промолчал и отхлебнул кофе. Потому что сказать:
"Я только что говорил с призраком, который был свидетелем убийства", у меня язык не поворачивался.
Назавтра я проснулся в одиннадцать - гораздо раньше, чем собирался. Мы с Лесли сменились в восемь, доползли до общежития и немедленно завалились спать. В разные кровати, что печально.
Главные плюсы общежития - дешевизна, близость к работе и то, что живешь отдельно от родителей. А минусы в том, что под одной крышей с вами обитают субъекты, слабо приспособленные к жизни в обществе и не умеющие сосуществовать с нормальными людьми. А еще они всегда носят тяжелые ботинки. Первое превращает открывание холодильника в увлекательный микробиологический эксперимент, а второе придает каждому шагу громкость горного камнепада.
Я лежал на узкой казенной кровати, уставившись на плакат с певичкой Эстелью на противоположной стене. И плевать, что там говорят: нельзя настолько повзрослеть, чтобы уже не радоваться, когда поутру, едва открыв глаза, видишь красивую женщину.
Я провалялся в постели минут десять в надежде на то, что воспоминания о встрече с призраком развеются вместе с остатками сна. Надежда эта не оправдалась, а поэтому я встал и направился в душ. Мне предстоял важный день, и требовалась свежая голова.
Полиция большого Лондона, вопреки распространенному мнению, остается организацией, состоящей в основном из рабочего класса. Так что правила "белых воротничков" она не приемлет. Вот почему каждый свежеиспеченный полицейский, независимо от полученной квалификации, обязан пройти стажировку - отпахать два года на улицах города простым постовым. Ибо когда представители общества оскорбляют вас, оплевывают и извергают на вас рвотные массы, это лучший способ закалить характер.
Ближе к концу стажировки уже можно подать заявление на вступление в какое-либо подразделение, управление или формирование. Большинство стажеров потом продолжают службу в качестве патрульных полицейских в своем округе. В лондонской полиции принято считать, что самый что ни на есть правильный выбор - решение остаться постовым и нести неоценимую службу на улицах города. Ведь кто-то же должен принимать на себя оскорбления, плевки и рвотные массы, и лично я снимаю шляпу перед храбрецами, которые выбирают для себя такую службу.
Таково было благородное призвание моего начальника, инспектора Френсиса Неблетта. Он пришел в полицию в незапамятные времена, быстро дослужился до инспектора и остается на этом посту уже тридцать лет, что его вполне устраивает. Инспектор Неблетт - флегматичный человек с прямыми темными волосами и лицом плоским, словно по нему ударили лопатой. Он так старомоден, что всегда надевает форменный китель поверх положенной белой рубашки - даже когда выезжает патрулировать улицы со своими "парнями".
На сегодня у меня было назначено собеседование с ним - нам предстояло "обсудить" мои карьерные перспективы. Номинально эта часть процесса развития карьеры должна была привести к результату, выгодному как для меня, так и для всей лондонской полиции. После собеседования вынесут окончательное решение по моему распределению - и я сильно подозревал, что оно не будет иметь ничего общего с моими желаниями.
В общей кухне нашего этажа, маленькой и грязной, я встретил Лесли - та выглядела просто неестественно свежо. В шкафу на полке я нашел парацетамол - что-что, а уж парацетамол в полицейском общежитии всегда найдется, тут сомневаться не приходится. Я съел пару таблеток, запив их водой из-под крана.
- У мистера Безголового появилось имя, - сказала Лесли, пока я варил кофе. - Некий Уильям Скермиш, журналист жил где-то в Хайгейте.
- Что еще слышно?
- Да как обычно. Зверское убийство, то-се, пятое-десятое. В самом центре города, куда только катится Лондон - и все такое прочее.
- Понятно.
- А ты чего встал в такую рань? - спросила Лесли.
- У меня в двенадцать собеседование с Неблеттом насчет дальнейшей карьеры.
- Ни пуха ни пера, - сказала она.
Когда инспектор Неблетт назвал меня по имени, я сразу заподозрил неладное.