- Меня, помнится, в юности куда только не отправляли. А куда пошлют - туда и пойдешь! Да хоть в тундру оленей доить! Или даже на юга! В Антарктиду! А ты знаешь, как тяжело на южном полюсе в это время года? Приходиться таскать градусник и мерить, где снег потеплей, чтобы улечься на ночлежку! Однажды я воткнул градусник в сугроб, а это оказался не сугроб, а полярный медведь! Ты хоть представляешь, что это такое, когда за тобой гонится медведь, взбешенный тем, что термометр из уличного превратился в ректальный! Спасло меня тогда только то, что с собой была банка сгущенки. И я как запущу ему в лобешник!
- И наповал? - заслушавшись, попытался досказать Ленон. Когда Валентину Петровичу хотелось поведать самые яркие впечатления своей молодости, тот всегда находил в юном журналисте благодарного слушателя с неиссякаемым запасом доверия.
- Ну, не совсем, - решил не преувеличивать собственные подвиги главред. - Пока он искал консервный нож, чтобы вскрыть банку, мне удалось смыться. Но это еще не конец истории! Иду я, значит, назавтра по снежному полюсу. Песню насвистываю про круговорот Земли в природе и не слышу, как за мной два во-от такенных белых медведя крадутся, - тут, к ужасу Ленона, папаша Тираж угрожающе поднял руки, изображая масштабы напасти. - Видать, вчерашний хищник злопамятным оказался и приятеля своего на это дело подговорил.
- А они и разговаривать умеют? - удивился Ленон.
- Профессионал всегда должен уметь находить общий язык с любым контингентом! - настолько громогласно провозгласил непоколебимый догмат журналистики папаша Тираж, что Ленону стало неловко за свой вопрос.
- Тут они как наскочат со спины! Один - зубами за левое ухо, другой - за правое… - тут главред для пущего драматизма сделал паузу и замолчал.
- А что дальше случилось? - разволновался Ленон.
- Ну и порвали в клочья, - горестно поведал папаша Тираж.
В этот момент Ленон представил, как Валентин Петрович трагически окончил свою журналистскую карьеру посреди бескрайней снежной пустоши, но до него быстро дошло, что непосредственный участник описанных событий стоит перед ним целый и невредимый.
- А потом вас что, хирурги обратно сшили? - изумился юноша.
- Да при чем тут хирурги! Эти белые сволочи мне шапку порвали! А какая была хорошая шапка. Каракулевая… - сокрушался Валентин Петрович.
- Нарисованная, что ли? - не понял Ленон.
- Почему нарисованная? Настоящая! Это ты у себя в блокноте каракули рисуешь! А для шапок животное специальное есть! Каракулица… Или кирюкица… А может быть, кукрикица? - начал вспоминать Валентин Петрович. Но так и не вспомнив, по-видимому, испугался, что подобное незнание понижает его статус в глазах сотрудников, и, чтобы укрепить пошатнувшийся авторитет, с новыми силами обрушился на Ленона:
- Да много ли ты вообще разбираешься в жизни? Не увидишь - не узнаешь! А не приедешь - не увидишь! Вот я в Кокосовых Прериях едва было не отправился на несколько метров под землю!
- А там и метро было? - удивился юноша.
- Нильские крокодилы! Какой же ты недогадливый! - рассердился главный редактор. - Я имел в виду, что я там чуть взаправду богу душу не отдал!
- Неужели вы собирались уйти в монастырь? - предположил Ленон.
- Если ты не прекратишь меня перебивать, то подведешь меня под него! - пригрозил папаша Тираж. - Но что бы не случилось, как бы мне тяжело не было, я всегда возвращался обратно! Со свежим материалом! Ведь, как говорится, цель оправдывает средства, как моющее средство обеляет грязь! Ну и что, если придется запачкаться немного? От газетной бумаги всегда руки мараются! С чистыми руками сыт не будешь, а возможная легкая дизентерия потом - просто ерунда! Дизентерии бояться - есть не ходить! Да в Кокосовых Прериях после местной еды мне так плохо было, что я потом после обеда по три раза завещание переписывал! - похоже, что на Валентина Петровича вновь накатили неприятные воспоминания о давнишних злоключениях, и он решил перескочить на самую знаменательную часть своего творческого пути.
- Когда в наш город вернулся космонавт Леонид Савушкин, я был единственным из журналистов, кто взял у него интервью. Только одному мне удалось пробиться сквозь толщину его космического скафандра! А знаешь почему? "И-зо-бре-тательность" - зазубри себе это на носу! Я подчеркнул в словаре все звездные и астрономические термины и заранее выучил их наизусть. Я узнал о космосе все - его вес, возраст, сколько он занимает, откуда взялся и когда истекает срок его годности. Мы нашли с ним общий язык! Так что я попал… через термины к звездам!
Конечно, говорят, что каждый человек по-своему велик, но Савушкин среди великих - самый настоящий великан. Ты хоть представляешь, что это за личность, Ленон? Это космическая глыба, а не человек!
- Вы хотели сказать, метеорит? - не удержался и поправил своего начальника юноша. Этот рассказ Ленон слышал много раз, но каждый раз цепкий ум Валентина Петровича выхватывал из памяти новые детали этой знаменательной беседы.
- Откуда тебе знать, что я хотел сказать? Это я с ним встречался! А ты еще не дорос! Тебя за километр к такому человеку, как Савушкин, не подпустят!
Немного успокоившись, папаша Тираж продолжил историю своего выдающегося соотечественника:
- Савушкин мечтал о космосе еще с младых лаптей…
- Может быть, локтей? - переспросил Ленон. Он точно помнил, что это выражение звучало как-то по-другому.
- Лаптей! - повторил главный редактор. Он никогда не поправлялся и всегда стоял на своем, даже если сморозил очевидную глупость. - Он же из деревни родом, а какая обувь в деревнях? То-то! Он с детства грезил о космосе, но был слишком застенчивым, чтобы рассказать о своей большой мечте. Но его прирожденная скромность никогда не мешала его доблестным свершениям. Одни переводили пожилых людей через улицу по светофору и считали это благородным делом, но Савушкин был не таков! Переехав в город, он пошел гораздо дальше. Он сидел в кустах неподалеку от мест, неположенных для перехода, и под улюлюканье клаксонов спасал рассеянных бабушек прямо из-под колес автомобилей. Когда все узнали о его героизме, то были так тронуты, что предложили улицу, где он сидел в кустах, назвать его именем. Но он был таким скромным, что отказался, и улицу назвали улицей Спасенных Старух.
- А где она теперь? Что-то я не слыхал о такой, - вновь озадачился Ленон.
- А это… была улица Спасенных Старух, но Савушкину все равно было неловко, что ему постоянно напоминают о его подвиге, - немного замялся главный редактор. - И ее переименовали в Молодежную!
Но что это я все о детстве да о детстве. Он же не этим прославился! - опомнился Валентин Петрович. - Все прошлые свершения блекнут на фоне его космических рекордов! Савушкин в одиночку оттолкал межпланетарную станцию, избежав столкновения с гигантским осколком Луны. Он починил свой разбитый пилотируемый модуль при помощи четырех гаек, пары болтов и тюбика… Нет, не клея! Плавленого сыра! Опасность подстерегала его за каждым поворотом!
- А разве в космосе есть повороты? - изумился Ленон.
- Конечно! - с готовностью подтвердил папаша Тираж. - Земля-то круглая, а космос расположен ВОКРУГ Земли. Стыдно такое не знать! А еще Савушкин изобрел космический зонт.
- Может быть, зонд? - предположил Ленон.
- Зачем ему зонд? - удивился главред. - Он сам в какую угодно дыру залезет, даже в черную! Храбрости ему не отбавлять! А от метеоритного дождя только зонтик и спасает! И этим изобретением он спас… целую планету! В тот раз, когда сложилась очередная нештатная ситуация, он вышел в открытый космос и закричал во весь голос своему японскому коллеге-астронавту… Ячивото Ничитото, кажется… или Молокато Маловато… Как-то так, в общем. Может, их даже двое было, этих азиатов.
- А как космонавты в космосе переговаривались, если в вакууме звука не слышно? - вспомнилась вдруг юноше школьная программа.
- Дурак ты, Ленон! - не выдержал папаша Тираж. - Большую часть времени космонавты молчат не поэтому! Они боятся, как бы их не подслушали инопланетные шпионы!
- А инопланетяне существуют? - в удивлении раскрыл рот журналист.
- А кому еще в космосе шпионить? Кто еще отважится на межзвездное путешествие в такую даль? Темно, не слышно ни черта, вечный холод… Разве нормальный человек на такое пойдет? Только мутант-пришелец! Тем более что Савушкин был первым, кто поймал инопланетный сигнал! Но он ответил так забористо, что эти инопланетные засланцы с семидесятого года боятся показываться людям на глаза! И вообще, кто тут специалист, чтобы рассуждать об этом? Ты даже не отличишь луна-парк от планетария!
Ленон пристыжено замолк и начал напряженно искать в уме пункты различия между данными заведениями, позволив Валентину Петровичу спокойно продолжить свой рассказ:
- За все время, проведенное в космосе, Савушкин мог в любую минуту замерзнуть, задохнуться, сгореть заживо, быть убитым электротоком, отравиться насмерть просроченными консервами, в конце концов! У него за все его подвиги пять, понимаешь, целых ПЯТЬ звезд Героя! Думаешь, это по количеству выходов в космос? Нет, он выходил в космос тысячи раз, как другие ходят за хлебом! Каждая звезда соответствует сбитому вражескому звездолету!!!
- А есть проездной на космический корабль? - озаботился вдруг Ленон, которому тоже захотелось побывать в космосе.
- Ты что, совсем глупый? - удивился Валентин Петрович. - Знаешь, сколько он бы тогда стоил?
- Ну, можно было бы одолжить у кого-нибудь, - не отчаивался юноша.
- Не вышло бы! Все проездные на космические корабли именные, - похоронил последнюю надежду юноши главред и перевел разговор в более приземленную плоскость. - А однажды в космосе случилась авария, и спасательный челнок с Савушкиным выбросило в лес. И знаешь, что он сделал?
- Ну, наверное, подумал о том, что написано на этот счет в инструкциях, - предположил Ленон.
- Какая ерунда! Пока бы он размышлял, его бы бурый медведь загрыз, - отверг версию своего подчиненного главред. - В экстремальных ситуациях думать не нужно! На то оно и подсознание, чтобы подсказывать то, что надо, а потом творить что попало. Но дремучий лес - это мелочь по сравнению с открытым космосом. Тем более он рос в деревне и был не понаслышке знаком с живой природой разной степени одичания. Он и сам чуть не одичал! Он две недели… перебивался сыроежиками!
- Кем-кем? - переспросил Ленон.
- Ну этими… которых в лесу много… - замялся Валентин Петрович.
- Земляниками? - подсказал юноша.
- И ими тоже! - подтвердил главред таким тоном, будто ему первому в голову пришла эта мысль. - Он так успешно наладил добычу пропитания, что набрал пятнадцать кило и даже припасов на зиму наделал. Его потом спасательная экспедиция силой оттуда вытаскивала. Пришлось отряд особого назначения подтягивать! Но и тогда он им за просто так сдаваться не собирался! После этого случая даже поговорка пошла: У кого лицо без глаза - тот отчислен из спецназа.
- Так вот почему он исчез так надолго, - сообразил Ленон. Савушкин действительно пропал без вести, и его долгое время считали погибшим. Ему поставили памятник и даже назвали в его честь свежевыстроенный НИИ. Но потом космонавт неожиданно вернулся, и решили оставить все, как есть.
- Нет, не поэтому, - возразил Валентин Петрович и перешел на настороженный шепот. - Ото всех скрывается настоящая причина, потому что это государственная тайна! Но я-то точно знаю, что его похитили инопланетяне! Он мне во время интервью прямо так об этом и сказал! Да я его тогда настолько к себе расположил, - с гордостью похвалился папаша Тираж, - что он потом при расставании меня к себе в космос звал погостить! Я бы и рад, но в то время я только что после простуды был.
Меня еще сценарий про приключения Савушкина слезно просил написать один режиссер из Америки, - никак не мог остановиться Валентин Петрович. - Как же его, итальянца, звать?
- Коппола? - попытался угадать Ленон.
- Он самый, пес его дери за ногу! Харрисон Форд Коппола! А сыграть Савушкина должен был… Ну этот… Из страны съедобных лягушек… Тот, что вечно лакеев играет.
При слове "лакей" Ленон задумался и, наконец, выдал:
- Швейцар де Портье!
- Кажется, он! - согласился папаша Тираж, у которого, похоже, не было иных вариантов. - А Савушкина в молодости должен был сыграть… Ну, этот, белобрысый… Из "Крестного орешка". Или из "Одинокого дона"?
- Бакалей Свалкин? - назвал своего любимого актера Ленон.
- Да не важно, - отмахнулся Валентин Петрович. - Речь-то не о нем, а о режиссере. Ну, я ему и говорю:
- Не дождешься, мафиози несчастный. Я гостайнами не торгую!
А как он это услыхал, так на том самом месте от огорчения чуть макаронами не подавился, итальяшка-то. Слава богу, скорая быстро подоспела. Хорошо, что я ему спагетти в ресторане не дал заказать! В них ведь и отверстий-то никаких нету! Если бы они ему в глотку набились, он бы точно задохнулся. Так что пришлось ему после этого закрывать свою лавочку…
- И открывать скамеечку? - предположил Ленон.
- Все может быть, - не понял папаша Тираж, который, судя по недоумению на лице, уже и позабыл, о чем говорил. - Да в любом случае то, что пережил Савушкин, ни одно кино не сможет показать! Вот как раз, ближе к восьмидесятым, фильм в кинотеатрах шел на похожую тему. Я его, конечно, плохо помню, но там все вертелось вокруг добычи какого-то ценного ресурса…
- Да это же "Дюна"! - догадался Ленон.
- Да нет, "Дюна" - это не фильм, а ансамбль, - возразил папаша Тираж и продолжил вспоминать:
- Там не один фильм был, а несколько. Я еще помню, что все герои сражались друг с другом на фоне войн планетарного масштаба. И старик там был ну очень бородатый. Все уму-разуму учил…
- Из джедайского ордена? - предположил юноша.
- Из дедовского, из дедовского, - не расслышал папаша Тираж. Он вообще мало кого слушал, когда что-то рассказывал. - К самому концу там еще так сильно бабахнуло, что чуть планету не разнесло к чертям собачьим.
- Это ведь "Звездные войны"! - сообразил Ленон.
- Да какие звездные? - не согласился Валентин Петрович. - Скорее колхозные! Но что-то там про роботов было в названии. Во! Вспомнил! Кибериада! Андроида Клончаловского! Ее как раз показывали, когда Савушкин пропал… Потому-то ее сейчас и вспоминают мало. Не до нее тогда было.
Ленон, пораженный услышанным, молча стоял на месте. Разинув рот, он пытался разобраться в полученных сведениях. Леонид Савушкин был в городе настоящей легендой космического масштаба. В его честь была названа улица, проспект и площадь, на которой поставили облаченный в скафандр памятник.
- Да не стой ты столбом, пока дятел гнездо не свил! - раздраженно прервал молчание Валентин Петрович, к которому начал возвращаться деловой настрой.
- Ну и где колбаса? - спросил он, посуровев еще больше.
- Колбаса? - замялся Ленон и сболтнул чепуху:
- А у меня ее утки отняли…
- Не неси ерунды - руки вообще надо другими делами занимать! - оборвал папаша Тираж. - Я еще раз спрашиваю, материал про колбасный завод готов?
- Ну, я ведь только что оттуда вернулся, - как мог оправдывался юноша.
- Знаешь, что сказал висельник своему палачу перед казнью? - повернул разговор в неожиданную сторону Валентин Петрович.
- Дяденька, отпустите меня, пожалуйста, - сделал попытку Ленон, который любил истории со счастливым финалом.
- Он сказал ему: Только не затягивай с этим. Понял намек? - многозначительно поинтересовался папаша Тираж. - Меня не интересует, где ты шатался весь день. Мне важно только то, чтобы статья была готова в срок - к понедельнику, - отрезал главред. - Сам же говорил, что тебе интересна тема вкусного и здорового питания! Да и Филимон Григорьевич при хорошем результате может изменить свое отношение к тебе. Он ведь по натуре человек неравнодушный! Всегда готов прийти на выручку и забрать ее до последнего гроша! Да что тут говорить, он - предприниматель от бога. Из тех, кто подает в кружку нищим свою визитку. Но, в конце концов, если начальник будет часто наказывать сотрудника рублем, то у сотрудника может кончиться терпение - и тот в отместку накажет начальника кирпичом.
Ленону это предложение не понравилось. Он выступал против насилия в любых его формах.
- А писать о новых сортах нужно? - вовремя спохватился журналист.
- Нужно, нужно… как Кремлю спецслужба, - неопределенно отозвался папаша Тираж и напомнил:
- После колбасного завода пойдешь обозревать научную выставку.
Услышав эти слова, Ленон заметно оживился. Он всегда мечтал освещать экспозицию научных достижений, проводимую каждый год в НИИ имени Савушкина.
- А если подведешь меня, - прервал мечтания Ленона папаша Тираж. - То наживешь себе могущественного врага. А еще один враг мне совсем без надобности! Да если всех моих недоброжелателей собрать вместе, то и ядерной боеголовки на всех не хватит!
Ленон решил, что разумнее будет промолчать, а Валентин Петрович добавил с грустью в голосе:
- Представляю, какой будет моя надгробная эпитафия: "Пожалуйста, плюньте на могилку, а не то цветочки завянут". А на мои похороны, дай бог, придет два с половиной человека…
- По крайней мере, среди них будет Чарли Шин… - попытался успокоить Ленон внезапно расстроившегося главного редактора.
- Чарли Шин? ЧАРЛИ ШИН?!! Ты что, издеваешься надо мной! - разъярился папаша Тираж. - Вон! Убирайся отсюда!! И не вздумай мне показываться без законченной статьи!
Ленон, не раздумывая, пулей вылетел из кабинета и побежал прямиком к себе домой. Уже вечером юноша, аппетит которого был испорчен колбасным заводом на весь день, решил, что ужинать не будет. Он лишь сделал себе двойной бутерброд с огурцом, или, как он его сам называл, "огурендвич". Поев, он сел за стол и, вдохновленный тирадами главного редактора, принялся за дело:
- "Сегодня на колбасном заводе вашему покорному слуге довелось стать свидетелем колбасной переработки мяса в колбасу". Тьфу ты, тавтология какая, надо по-другому, - подумал журналист. "Сегодня на заводе мясной переработки мы хорошенько поколбасились".
- Опять будто бы слово из другой оперы… Даже не оперы, а, скорее, диско, - поймал себя на мысли Ленон. Он прислушался к шипению лампочки, но не смог расслышать ничего такого, что пригодилось бы ему в написании материала. Тем не менее, он решил сделать еще одну попытку:
"Сегодня я побывал на предприятии, которое не только градообразующее, но еще и колбасообразующее". И эти слова были сущей правдой, ведь городок, в котором жил Ленон, издревле славился своей колбасой. Одно время у колбасного завода существовал даже такой рекламный лозунг: "Нашей колбасе - сто лет". Но вскоре его убрали из-за двусмысленности. Удовлетворившись результатом, журналист решил подойти к освещению темы с другого конца. "Благодаря новейшим технологиям содержание мяса в колбасе предельно мало…"
- Вот об этом меня просили не писать, - снова спохватился Ленон и решил остановиться на конкретном примере: "Колбаса "Юбилейная" - лучший подарок на восьмидесятилетие. Пусть именинник почует запах детства с самых пеленок". - А вот это уже хорошо! - подумал журналист. - Вдохновляет! - и продолжил дальше: