Нечто, что стало неудержимо притягивать меня. Сначала это были лишь легкие возмущения, еле заметные, но заинтересовавшие меня. По мере приближения к этому нечто я стал понимать, что это то, чего мне еще не попадалось, чего не может быть, исходя из опыта моего Пути.
Стремясь не пропустить ничего, я продолжал увеличивать сферу моего восприятия, пока не стало слишком поздно.
Котенок смотрел во все глаза на внезапно потемневшего, практически замершего перед ним мотылька. Яркая игра цветов сменилась на темно-синий почти фиолетовый цвет лишь слегка подрагивающих, почти неподвижных крылышек.
- Тебе придется поверить мне на слово, Пушистый, но твой мир – это огромный шар, который лишь кажется тебе плоским из-за своих размеров. Этот шар и еще несколько других с огромной скоростью вращаются вокруг звезды, которая во столько же раз больше их, во сколько желтый теннисный мяч, лежащий на веранде меньше целого дома.
- А нечто, что было это нечто?
- Это нечто – тот самый шар на котором ты живешь. Когда я ощутил его необычность, какая-то сила, замедляя скорость моего движения, стала притягивать меня к нему.
На всем протяжении моего Пути такого еще не было, но, учитывая мое желание изучить неведомое, меня это не насторожило. Страх пришел чуть позже: когда меня притянуло и, учитывая мои гигантские размеры, множество раз обернуло вокруг твоего мира, Пушистый.
Мотылек стал почти черным, превратившись в пятно мрака, застывшее и неподвижное. Широко раскрытыми зрачками Котенок смотрел на разительную перемену, произошедшую с его другом, каждой шерстинкой чувствуя тяжесть и боль, испытываемую другом.
- Твой мир прекрасен. Ничто, встреченное мною ранее не может сравниться с ним. Встретить подобное, постичь его, стать частью его, наблюдая за разнообразием происходящих в нем изменений… Наверное, это можно было бы назвать моим сокровенным желанием на долгом пути к твоему миру, моей мечтой.
- Твоей сбывшейся мечтой! Ведь ты нашел ее!
Котенок попытался подбодрить друга, но мотылек по-прежнему чернел перед ним отстраненным и неподвижным мрачным пятном.
- Да, но реальность оказалась страшнее. Я не был готов к встрече с мечтою, не был готов к той многообразности, тому калейдоскопу ощущений, которые обрушились на меня в один миг.
- Тебе было больно?
Котенок лежал на лавке, собравшись в комок, не сводя глаз с мотылька.
- Нет, я не могу чувствовать боли так, как ее, к примеру, чувствуешь ты. Это была не боль. Я не мог вырваться, притянутый чем-то, природы чего я не понимаю до сих пор, к этой планете.
Мое восприятие позволяло мне ощутить малейшие изменения, происходящие в любой точке твоего мира. Во всех точках одновременно, - не важно, происходят ли эти изменения в живой или неживой материи, невидимых тебе потоках энергий.
За время моего Пути я привык, пролетая на огромной скорости, за короткий срок собирать максимально возможный объем информации о чем-то, встреченном мною. Потом, продолжая движение, я разбирался в закономерностях, в особенностях того или иного объекта или явления, пополняя существующую во мне картину мира.
- Наверное, у тебя хорошая память.
- Я не умею забывать. Все – от начала моего Пути и до нашего разговора, всё произошедшее со мной храниться у меня в памяти. Наверное, это и есть смысл моей жизни, помнить всё.
Мотылек замолчал на некоторое время, потом продолжил:
- Не имея ни мгновения передышки, вынужденный постоянно фиксировать происходящее, я был ошарашен.
Мой разум был почти парализован, не выдержав постоянного давления обрушившегося на меня водопада данных. Но это было еще не все. Внезапно я осознал, что я не один.
Что-то подобное тончайшей пленке, раскинувшейся высоко над поверхностью, окутывало планету. Я ощутил, что оно, подобно мне, способно воспринимать происходящее так, как воспринимаю его я.
Но оно не имело объема, не имело памяти и я почти сразу понял чем оно было.
Один из моих братьев, Пушистый, создание подобное мне, достигло твоего мира раньше меня. Его останки – потерявшая разум невесомая оболочка, способная лишь отражать реальность подобно зеркалу, испугали меня.
Страх – первое чувство, которое я познал. И тогда, не отдавая себе отчета в происходящем, рефлекторно, я стал сокращать сферу своего мировосприятия, стремясь стать меньше, ограничить терзающие меня, лишающие способности мыслить, потоки информации.
- Ты захотел стать меньше? Сейчас ты размером с мою лапу!
Котенок положил лапу на лавку, рядом с мотыльком и, наклонив голову, прищурился, сравнивая.
- То, что ты видишь – лишь образ, существующий для твоего удобства. Согласись, - тебе проще общаться, имея что-то перед глазами, чем обращаться к пустому месту. Мой же настоящий размер, как я тебе уже говорил, намного больше.
- А тогда, что с тобою случилось тогда?
- Тогда страх полностью сковал меня. Мой разум легкой тенью трепетал на грани исчезновения. К тому моменту я никогда не пробовал уменьшить свой размер. То, как я устроен, как устроена моя память, сильно ограничивают возможность такого рода превращений. Особенно – когда это происходит неожиданно, тем более – когда это случается в первый раз.
В итоге, прошлое, происшедшее со мной за время Пути, смешивалось с настоящим. Страх, переходящий в ужас, терзал меня и я бросался конвульсивно из стороны в сторону, стараясь избегнуть накатывающей волны изменений. Внезапно, когда меня случайным образом бросило в какую-то часть твоего мира, я почувствовал что-то знакомое.
Почувствовал и, превозмогая агонию сознания, потянулся к нему, стараясь достать.
- Достать до чего? Что это было?
Дрожа от нетерпения и любопытства, Котенок приплясывал, приседая на лапах, слегка царапая лавку.
- Это было нечто легкое и естественное, гармоничное и совершенное. Я не умею видеть – я ощущаю что-то полностью, целиком.
Окажись ты там в тот момент, ты бы увидел, как на большой кровати спит маленькая девочка, ребенок. Рядом лежала, положив голову на подушку, девушка лет двадцати пяти, ее мама. Она смотрела с какой-то непонятной, какой-то искренней и бесконечной грустью на свою дочку.
Тогда я не мог понять всего того, о чем сейчас, заново возвращаясь в своей памяти к тому моменту, я рассказываю тебе. Привыкнув к ясным законам, управляющим вселенной, материей, энергией, временем – законам очевидным с точки зрения логики, законам формул и уравнений, я не мог постичь сущность чувств.
Но когда девушка легко-легко провела тонкими хрупкими пальцами по щеке девочки и та, проснувшись от прикосновения, открыла глаза, и, увидев рядом маму, потянулась к ней малюсенькими ручками…
Их взгляды встретились и родилось Нечто. Наверное, самое верное название этому будет нежность. Взгляд матери, обеспокоенный, любящий, наполненный добротой и теплом и взгляд ребенка, очнувшегося в таком еще новом для него мире, излучающий восторг и радость узнавания.
Мотылек замер и продолжил спустя некоторое время:
- В этот самый миг я вспомнил это чувство, это нечто, встретившее меня при рождении и проводившее в Путь – чувство более сильное, чем страх, владевший мною.
Я заново пережил момент своего рождения, осознав существование того, что было вокруг меня, было мной, всегда оставаясь со мной в моей памяти.
В тот момент, мой пушистый друг, сжимаясь от страха перед окружающим, я стал уже размером с тебя. Я не знаю, что было бы дальше: превратился бы я в мельчайшую, потерянную в бездне пространства частицу, обреченную навечно погружаться в пропасть страха и отчаяния, или же превратился бы в нечто другое – не знаю.
Нежность, материнское чувство, обласкавшее меня и проводившее в путь, нечто более сильное, чем законы природы – это чувство, одновременно знакомое, лежащее в основе меня и, с другой стороны, затерянное на долгом пути, спасло меня.
Я успокоился, ощутив, что этот мир изначально не зол и не жесток. Я не был готов к встрече с ним, но растворившись в теплоте материнской нежности, я почувствовал нашу с ним общность, ощутил желание познавать его, а не бояться, учиться у него, жить в нем, стать им.
И, в этот миг, все прекратилось. Меня перестало швырять во все стороны, перестало сжимать, я понял, что мне ничего не угрожает. Я стал частью этого мира.
Мотылек светился ровным зеленоватым свечением, ровно взмахивая крылышками. Котенок перевел дух, сел на задние лапы и стал вылизывать шкурку, поглядывая на своего друга.
- А мама с девочкой – что с ними произошло потом?
На крыльях мотылька зажглись веселые огоньки.
- А потом на кровать запрыгнуло маленькое пушистое чудовище, заметившее, что все проснулись и решившее поиграть. Но не успело оно заурчать, как мама дочки схватила его за шерстку на загривке и…
- Я помню, помню!
Котенок подпрыгнул от возбуждения
- Мама приподняла меня, тряхнула, и сказала, чтобы я не смел прыгать на белье грязными лапами. Я, как всегда, сделал вид, что ничего не понял, хотя прекрасно почувствовал, о чем идет речь. Значит, это была маленькая Ма и Мася?
- Ты очень догадлив, мой пушистый друг.
- Вообще-то я удивляюсь, что ты, живущий так долго и так много знающий, рассказываешь о таких простых и обычных вещах как о чуде.
- Что такое чудо? То – чего не может быть. Его легко заметить издали, к нему легко привыкнуть и не замечать его, находясь рядом.
Котенок наклонил голову и пристально посмотрел на мотылька, переливающегося оттенками задумчиво-синего.
- Трудно привыкнуть к чуду, которое постоянно дергает тебя за усы и хватает за хвост…
Мотылек продолжил, не обращая внимания на последнюю фразу котенка.
- Чудо – это удивление, откровение и всегда – ожидание. К чуду надо быть готовым, а для этого частичка чуда должна быть в тебе. И если она есть в тебе – чудо обязательно придет, или ты придешь к чуду.
Котенок прищурился:
- А я – чудо?
Мотылек заискрился яркими оранжевыми огоньками.
- Конечно, для меня ты Чудо! Ты самое чудесное пушистое чудовище!
Котенок улыбнулся, высунув розовый язычок.
- Так-то лучше. Кстати, я конечно серый и пушистый, но я – не чудовище. Я – Кот!
И маленький котенок, совсем невежливо спрыгнул с лавки, гордо поднял хвост и зашагал к крыльцу.
Сделав несколько шагов, он обернулся и посмотрел на лавку, где все еще мерцал малиновый светлячок.
- А почему ты дружишь со мной, а не с Ма и не с Масей?
- Но ведь ты же – Кот. Задавая вопросы и получая ответы на них, ты так и останешься Пушистым Мурлыкой, любящим рыбу и играть. А люди… они всегда хотят слишком многого. Например, много знать, хотя для счастья им это совсем не нужно.
- Муррр. Много рыбы – это тоже хорошо!
Котенок в два прыжка запрыгнул на крыльцо, осторожно толкнул мордочкой приоткрытую дверь и протиснулся в комнату.
Он сидел у порога и смотрел как на огромном для ее роста стуле, за столом, сидела болтая ножками, маленькая девочка в розовой рубашонке. Девочка кушала, то и дело промахиваясь ложкой мимо рта. Яблочное пюре было уже везде: на салфетке, аккуратно повязанной на шее, на щеках, даже нос был измазан. Мама девочки сидела рядом и притворно сердилась, видя, как ее дочурка не ест, а шалит.