5
После обеда Дик схватил бензопилу и топор.
- Ты куда?
- Внутрь пойду. Моё право, - отмахнулся тот от Егора.
Но начальник экспедиции был дока. Ответственности за иностранную часть экспедиции с него никто не снимал, а беззащитным "козлом отпущения" он становиться не собирался. Обеспечить достаточное оправдание - несложно, если умеешь манипулировать людьми. Ну-ка, американец, покажи свой строптивый нрав, да при свидетелях:
- Кроме права, у тебя есть еще и обязанности. Сначала вырубим весь подлесок вдоль стен, расчистим вход, потом уже начнется твое личное время…
Дик послушно "повелся" на подначку:
- Я не обязан подчиняться тебе! Финансирование экспедиции, это моя собственная заслуга, так что командуй своими, и вот этими, - кивок на подружек, - если им нравится! Парни, кто со мной?
Все отмолчались, Венди и Сэнди синхронно показали оттопыренные средние пальцы, после чего Дик гордо направился к просвету в стене. Загудела мотопила, сметая кустарник и жидкие стволики. Тайга остановилась метрах в ста от стен, выбросив десант жидких елочек в заболоченный осинник. Лагерь разбит компромиссно - между тайгой и скитом. Егор с Диком сегодня расчистили широкую просеку к стене, и полосу вдоль нее, до скалы. Подлесок из облепихи, волчьей ягоды, калины, малинового непролаза на бугорках и смородины - в углублениях, неопрятным валом лежал обочь.
Дик, остервенело размахивая пилой, делал узенький проход, что оказалось ошибкой. Сталкивать спиленные стволики, а особенно, кусты, стало некуда. Они загораживали проход, путались под ногами, и злили все сильнее, сильнее, сильнее, пока зажатая в пропиле пила не захлебнулась. Не помня себя от бешенства, Дик заорал нечто гневное, ругательное, выплескивая накопившуюся злость.
От скита пришел ответный крик, точно повторивший конец его ругательства. Эхо? Так близко? Дик прислушался. Звон крупных комаров, штурмовавших пропитанную репеллентом сетку, свисавшую со шляпы, заглушал все, кроме дыхания.
Впереди, метрах в двух, уже виднелся воротный проем. А за ним, как в глубине сцены, стояла задником разновысокая растительность. Вертикальные катеты живых осинок, гипотенузы умерших, замшелые и поросшие белым древесным грибом - упавших наземь… Безмолвные бледнозеленые кроны с вкраплениями осенних листьев… Высокие травянистые кочки… Сумеречный оттенок воздуха, вследствие тени от горы - добавлял пейзажу театральности, нарочитости, наполнял ожиданием, что из кулисы выскочит некто, чтобы испугать или прикинуться напуганным, как Братец Кролик…
Дыхание успокоилось. Дик начал выдирать пилу из захвата. Деревце не отпускало. Он вернулся на несколько шагов, поднял топор, рубанул, как учил Егор. Острый клин металла рассек стволик до земли. Косой разруб соскользнул вниз, ствол дрогнул, медленно перегнулся в месте распила. Крона поползла из дружеского окружения вниз, разлохмаченная древесина раскрылась, выронила пилу. Осинка словно опустилась на колени. Прощальный шорох, как вздох, и у ног Дика распростерлось упрямое дерево.
Листья вокруг зашелестели разом, затрепетали, высказывая свое неодобрение, протест, или страх? Будто предупреждают, предостерегают от чего, сказать хотят, ан, языка не ведают, вот и трепещут, жестикулируя листьями, единственным подвижным органом растения… Сколько стоял он, зачарованно вслушиваясь в осиновый шум, кто знает? Очнулся, окликнутый Егором:
- Ну, что, баламут? Намаялся? Давай назад, завтра все вместе пойдем.
6
Похмельный шум в черепе гулко пульсировал, а свет сквозь веки воспринимался розовым. Матвеич открыл глаза. Обстановка незнакомая. Дышалось часто и со свистом. Понятно, откуда головная боль - углекислота вымылась из крови… Опустил веки, начал придерживать выдохи и вдохи, привычно перехватив приказы дыхательного центра. Вскоре голова очистилась от пульсации, одышка унялась.
На первый план вышло сдавление в районе живота. Он висел вниз головой. Вспомнил - ребятам надо помочь! Адреналиновая волна придала сил, рука рванула пряжку, а тело извернулось для приземления на дно, которым стал противоположный борт. Сознание восприняло боль в спине, в затылке, в плече и локте - но терпимую, и отодвинуло сигналы на второй план.
Фюзеляж, точнее, основная часть, лежал на боку, крыла не было, остатки другого торчали в небо. На корточках просунулся в кабину, посмотрел. Помогать некому. Кровь забрызгала весь пилотский отсек. Он не сможет достать ребят, чтобы похоронить, так их зажало. Скверно…
Слегка замутило. От увиденного? Или сотрясение мозга? Затылком его приложило неслабо, если сознание потерял… Кстати, сколько был в отключке? Отметить время перед падением хладнокровия не хватило, но тишина наступила в 10:42. Значит: минуты три, ну, чуть больше, они болтались в воздухе. Минут пять приходил в себя, а сейчас 11:15. Минут двадцать? Нет, вряд ли… Но все равно, неделю под капельницей, и таблетки пригоршнями…
Таблетки! Сумка! Где сумка? Она была на коленях, когда грохнулись!
Медицинская сумка-укладка нашлась под камнями, рядом с оторванным хвостом самолета. Пенопластовая крошка сыпалась из лопнувшего шва. Половина ампул погибла. Шприцы, вата и перчатки с бинтами не пострадали. Пинцеты, зажимы и шовный материал со скобками - целы.
Перекладывая лекарский скарб, врач приводил и мысли в порядок. Сейчас недели на две-три зарядит дождь, обложной, осенний. Самолет под облачностью не видно. Где упали? Никто не знает. Искать начнут по площади. Пока дадут разрешение вертолетам, да пока те сюда доберутся, и доберутся ли! Ждать поисковую группу - себе дороже. Ноги уцелели. Если по хребту пройти километров двадцать на запад, там спуск до приличного притока Шергеша, около семидесяти. Срубить плот, пара дней по воде и жилуха. На все, про все неделя с запасом. Без спешки.
Надо идти. Оставить записку с кроками, и вперед. Если найдут ребят, на вертушке его догонят в полчаса.
Приняв решение, начал собираться в путь. Через полчаса методичного осмотра нашлась двустволка 12 калибра. Коробка разномастных патронов набралась с трудом. Многие валялись глубоко меж валунов, недоступные руке. Зато отыскалась его собственная кепка. Топор оказался в ящике под сиденьем. Удобный, острый, плотницкий, на хорошем топорище, да еще и в чехле. Второй - тупой, ярко-красный и с клевцом на обушке. Явно с пожарного щита. Им прорубил перегородку. За сиденьем пилота нашлась сумка. Полпачки сахара, залитого водкой, пакет чая, помятые эмалированные кружки и тупой столовый нож. Последний его огорчил. Сменные лезвия скальпеля и декоративный японский ножичек для заточки карандашей - слабая замена настоящему ножу. Ладно, лучше такой, чем никакого.
На этом находки исчерпались. Пришла пора приспосабливаться к ситуации. Вместо фляжки снял бачок для питьевой воды. Для котелка пригодился отодранный лист обшивки. Расчертил его, согнул четыре угла по два навстречу, оставив квадратное дно. Усмехнулся: - "Оригами, однако!" Пропустил проволочную дужку сквозь сложенные углы.
Самая неприятная работа осталась напоследок. Забрался под сплющенную кабину, прикинул место, где врубаться, и вскрывал алюминий, пока не смог расшнуровать и стащить с ног первого пилота ботинки. Размер он помнил, подходящий, сорок третий.
"Прости, Алексеич, в моих кроссовках идти нельзя, подошва на правом оторвалась", - врач понимал, что разувает труп, однако извинился и за то, что забрал носки. Путь предстоял долгий, пеший.
Брезентовый лоскут шесть на четыре метра взял целиком, сделав подобие солдатской скатки. Толстенной капроновой веревки валялось метров двадцать - смотал, пригодится плот вязать. Нарисовал схему маршрута, описал происшествие, объяснил, почему уходит, что взял с собой. Засунул листок в уцелевший зажим перед пилотом, такой же листок положил на сиденье. Плотно примотал ремнем, вбил в сиденье клевец пожарного топора. Теперь точно увидят! Вышел, посидел минутку, поклонился ребятам, и двинулся вверх, на хребет.
- "За оставшиеся четыре светлых часа пройти бы километров десять".
7
В кабинете генерала Казакова шло совещание. Звучала музыка Вагнера, к которому музыкально образованный (училище по классу баяна) генерал питал симпатию. Ну, нравилась ему эта мощь, а политические взгляды композитора - так это дела давно минувших дней! Сейчас "Полёт валькирий" чуть не в каждом втором фильме звучит, а диски с записью "Кольца Нибелунгов" - свободно продаются. Так думал генерал, с сожалением уменьшая громкость. Шторы на окнах полностью перекрывали свет, и спутниковая фотография на экране была отчетлива видна всем. В луче эпидиаскопа роились невидимые обычно пылинки и струйки табачного дыма. Скрытые в маленьких углублениях за дубовыми панелями новомодные слабые светодиоды не мешали, но оживляли потолок синеватым оттенком.
- Так зачем они приперлись изучать скит? Определили, что здесь секретный объект! Но как? Наши спутники в этом районе ничего не видят! - Вопрос генерала был риторическим, однако один из офицеров решил ответить:
- Техника у них помощнее.
- О! Мудрое наблюдение! - ласковым голосом похвалил его Казаков, отчего все втянули голову в плечи. "Черт дернул тебя, Кашин, вылезти!" Генерал продолжил:
- А вы, товарищ полковник, не просветите нас, сирых и убогих, умом обделенных? Что за чудо-техника сделала снимочек?
Пауза грозно зависла. Чтобы не тянуть, Кашин качнул головой. И генерал разъяснил, что за американскую технику есть кому побеспокоиться. А вот за работу здесь присутствующих - беспокоиться надо именно сидящим здесь! Почему полковник не знает, кто из штатовской троицы - искомый спец? С каких пор демократия нужна, чтобы иностранный разведчик получил зеленую улицу, отработал в России и получил награду? Почему у археологов на ФСБ работает только начальник экспедиции?
- Ах, ученые, сложный народ? Ну, да! Как же я забыл, вам так сложно работать с агентурой, время такое, никто не хочет Родине помогать!
Генерал изливал гнев на подчиненных, поскольку выволочку сам ожидал нешуточную. Расположенная напротив скита, через отрог хребта, километров пять напрямую, секретная лаборатория - курировалась сверху, напрямую из Москвы. Кто уж там ей занимался, хрен знает, но своих людей они привозили своими вертолетами, своими летчиками. И вот на тебе! По мнению Москвы, лаборатория раскрыта американцами. Иначе, зачем затевать экспедицию в сгнивший, сто лет никому не нужный скит?
Москва спохватилась с опозданием. Доклад ушел наверх своевременно, да там не сразу обратили внимания на злосчастный спутниковый снимок. Казаков знал, что его вины здесь нет. Район никто не закрывал, допусков не требовалось. Этот раскольничий скит никого и никогда не интересовал. Расположенный в типичном "медвежьем углу", где ни дорог, ни ягод, ни ореха, ни зверя, ни птицы, он и был заброшен, скорее всего, из-за неудачного места. Давнишние геологические изыскания показали полную бесперспективность этого отрога Саянского хребта. Пешие туристы предпочитали красивые маршруты, а "водники" сплавлялись западней, по настоящим порогам. Земли, где стоял скит, принадлежали мараловодческому совхозу.
Гостей сибиряки "отработали" по стандарту, ведь поначалу сомнений их мирные намерения не вызывали. И теперь наверстать упущенное уже невозможно. Обыщи их в тайге! Москва грозно требовала результатов. Куратор прилетал ночью, а внятных ответов у генерала не было.
- А вы что молчите? - Казаков уделил внимание остальным офицерам. - Терехин, кто наш клиент?
- Вероятнее всего, Сэнди Вильямс. Наружным наблюдением зафиксирован один контакт - Алиса Задорожная, 30 лет, артистка краевого театра, личность яркая…
- И что? Ты что, билеты распространяешь на спектакль?
- Нет, но она активистка общества уфологов и лиги сенсетивов, ездила на семинары в США, сейчас пропагандирует Монро и Ньютона…
- Физика, что ли? - фыркнул генерал.
- Майкла Ньютона, психоаналитика. В контакте получила от Вильямс книгу Монро, изданную в России. Книга подлинная…
- Доклад готов? Все свободны до 19:00. Работать!
Подчиненные протопотали наружу, а генерал опустился в кресло и снова стал разглядывать снимок, сделанный американским спутником. Ричард Бронсон, для краткости - Дик, инициатор экспедиции в скит, и не подозревал, сколько переполоха вызвал этот снимок. Дик преспокойно оставил его в университете, где бдительный майор Терехин и снял копию, на всякий случай. Скит обведен кружком, но не к нему прикован взгляд Казакова. На север от скита располагался секретный объект. Лаборатория. Её на снимке не видно. А если отметить, как скит, кружочком, то светлое пятно на темном фоне тайги выглядело бы пуговицей с двумя дырочками. Снимок сделан в неизвестном диапазоне. В каком?
Такие загадки во вверенном ему округе раздражали Казакова гораздо сильнее, чем шпионы, которых всегда хватало. С теми всё понятно, люди своё дело делают, мы - своё. Но когда враг показывает явное техническое превосходство - "за Державу обидно" становится.
8
Тегенюр следил за разбивкой лагеря. Пришлых оказалось много. На ритуальную сопку никто не полез, в пещеры тоже, но лагерь разбили перед проклятым местом - остатками скита. Это могло помешать, поскольку древние заклятия староверов никак не удавалось снять. Костью поперек горла они торчали, вызывая прилив желчи у старшего кама рода, у Анатолия. Второй шаман, Эльчин, тоже негодовал на бессилие, однако самому Тегенюру ничто не мешало приближаться к могучим стенам.
Он, правда, не говорил о самовольных походах старшим. Но любопытство и желание проверить собственные силы несколько раз заставили пролезть в чащу осиновых стволов до первого, самого высокого сруба. И ничего. Хотя в контрольных полетах здания скита светились нестерпимо голубым, словно в них до сих пор жили сильномогучие камы.
От воспоминаний отвлек раскатистый выстрел. Ритуальная сопка Кызал-таг стояла в полукольце горы, и эхо каталось вокруг, возвращая любой звук через несколько мгновений. Ружье бухнуло второй раз, удвоив гул. Тегенюр недовольно потряс головой - пришлый убил мелкую пичугу, негодную в пищу! Как можно? Они стреляли даже в землеройку! Такое поведение еще в первый день стерло у Тегенюра всякие сомнения в правильности действий предков. Недостойны общения с реликвией эти ничтожества. Их даже в жертву приносить нельзя, они лишь осквернят алтарь.
Ну, где старший кам, почему его до сих пор нет? Глумление над тайгой продолжалось, лагерь почти разбит. Завтра, судя по всему, большинство пришлых уйдет восвояси, останется человек семь-восемь, из основного состава. Тогда намерения чужаков выяснятся, интересы проявятся. Наступит время действовать. А старшего кама до сих пор нет!
9
Небо обложило тучами, но дождя пока не было. Дик забился в свою палатку, что-то писал. Арнольд взял ружье, решил до темноты пробежаться вдоль ручья, присмотреться к потенциальной добыче. Егор скептически хмыкнул - рабочие в дни обустройства лагеря стреляли по любой живности. Вряд ли хоть мышь согласится вернуться в такое опасное место. Но перечить не стал. Сам же старался пугать американцев хищниками. Для порядка!
Обе американки, Елена и Валентин сидели в штабной палатке, дополняя карту скита. Что значит компьютер с качественной программой! Внесенные на координатную сетку цифровые фотографии превратились в условные обозначения и вышли из принтера в виде готовой карты. Расхватав тепленькие листочки, народ разбрелся отдыхать.
Наутро ринулись доделывать начатое. Вырубка оказалась более быстрым делом, нежели предполагалось, поэтому мужики сосредоточились на ней. Дик, не простивший пиле предательское поведение (завязла в жалкой осинке!), с радостью уступил ее Арнольду. Тот в полчаса выкосил напротив воротного проема огромную поляну, куда стали сволакивать древесные трупы.
- Поминальный костер соорудим, когда подсохнут! - пояснил Егор.
Перешли внутрь скита. Здесь оказалось потруднее. То ли стены удерживали воду, то ли много родников пробилось в этом месте, но горное болото было качественным. Неглубоким, всего по щиколотку, зато обильно проросшим высокими травяными кочками. Идти трудно, нога оскальзывалась, выворачивалась, а опираться на кочку - опасно. Плотный пучок травы прогибался, предательски уходя в сторону. Егор построил всех клином, взял себе первый уступ, врубился на метр, укладывая за собой сеченые стволики, следом двинулся Арнольд, через метр Дик, и наступление на заросли началось.
Работа согревала, скоро пыхтение слышалось сквозь сырое тюканье и шелест укладываемых крон. Спустя час Егор распрямился и скомандовал:
- Перекур!
Отступив чуть назад, сгрудив стволики в одно место, они вчетвером забрались на них, развалились, давая отдых натруженным спинам. Единственный некурящий, Дик, смотрел в сплошную облачность в надежде найти просинь, хоть в слабом разрыве. Тщетно. Комки серости отличались лишь оттенком, переваливаясь через склон горы молчаливым потоком. Он вспомнил свой вчерашний позорный поход - тогда тишины не было. Звенели комары, шелестела листва. Дик приподнялся. Его накомарник был давно откинут, в отличие от остальных.
- Эй, парни, - окликнул он, - а где комары?
- Верно, - отозвался начальник экспедиции, - нет комара. С чего бы? А ведь сначала был?
- И много, - подтвердили остальные, содрав шляпы, - …вот бы всегда так. Не париться в штормовках… Раздеться по пояс, на ветерке - классно!
- Ага, и простыть! Хватит, что без накомарника! - Окоротил мечты Егор.
К вечеру скит просматривался метров на двадцать вглубь, а куча будущего хвороста разрослась. Снова в просторной палатке, армейской УСТ, собрались все. Было чем похвастаться! Над скитом обнаружились глубокие пещеры, со следами жизни человека. У большого сруба обнаружился родничок, проходящий под стену в виде оканавленного ручейка, и купель из лиственных бревен, приличной сохранности. В центре вырубки установили репер, лазерным дальномером "привязали" здания. Карта скита наполнялась подробностями.
Комары брали реванш за упущенный день, ведь в пределах скита ни один кровосос не появлялся. Зато здесь, в палатке, вопреки всем патентованным ультразвуковым и химическим отпугивателям, они нагло зудели под ухом, настойчиво погружали хоботки в одежду, ища свой шанс и дожидаясь своего глотка крови.
Дик заметил повышенное внимание Валентина к Венди. Тот старательно ухаживал за нею, подавал чай, отмахивал комаров тонкой веточкой - в общем, токовал глухарем, надеясь усердием превозмочь равнодушие. Вотще! Взявшись за руки, американки ушли спать в свою палатку. Огорченный парень проводил их до выхода, поправил кисейный намет, перекрывающий проем тамбура, и вернулся к столу. Посидел, угрюмо глядя на зеленые огоньки заряжающихся раций, включил радио, поймал эстрадную музыку. Добавил громкости, начал подпевать.
- Блин, Валя! - обратился к нему Егор Васильевич. - Ну, найди что-нибудь не наше! Достали вы меня своей попсой!
Ожил старый спор, где стороны поочередно козыряли Цоем, Макаревичем, Пугачёвой, Тальковым, обзывали Сосо безголосым фуфлом, в отличие от Пенкина, которому завидует даже Басков.
- Инглиш, плиз, - вмешался Дик, - мы же договорились!
- Учи русский, - буркнул Валентин, - вдруг попадешь, где тебя не поймут!
- Все знают английский, - парировал американец.
- Задрали вы меня, спесивые янки! - Валентин зло отмахнулся от Егора, шикнувшего было. - А я не обязан у себя дома угождать и делать реверансы. И не хрен мне рот затыкать! Я не на работе, у меня время отдыха, - и уже на русском закончил: - Как хочу, так и дрочу!
Дик не оскорбился: