Петр Николаевич сокрушенно покачал головой, налил себе виски, выпил.
— Так на чем, господа, я остановился?
— На том, что ваша сестра пригласила своего знакомого в дом.
— Да, верно. Она пригласила этого Андрея в дом. Уж не знаю, чем они там занимались — стихи читали или еб…сь, но вспыхнула промеж ними любовь невероятная. Встретились, понимаешь, два одиночества, развели у дороги бордель… В общем, покидая под утро мою сестру-дуреху, этот Андрей «в залог нашей высокой любви» попросил фамильную саблю. И она дала!
— А когда это было? — спросил Петрухин.
— Пятого.
— Понятно, неделю назад. И с тех пор Андрей не появлялся…
— Да уж… Сказал, что сгоняет в коротенькую командировку и в понедельник вечером будет у нее. Конечно, ни в понедельник, ни во вторник он не объявился. А эта дура теперь твердит, что с ним случилась беда… И ведь никак не разубедить, понимаете?
— М-да… а в милицию вы обращались?
— Обращались. Что толку-то? Они там посмеялись и сказали, что даже и заявление у нас не примут.
— М-да, — сказал Купцов. — В общем-то, я их понимаю…
***
— В общем-то, я их понимаю, — сказал Купцов. — А что вы знаете об этом Андрее, кроме того, что он Андрей?
Петр Николаич собрался ответить, но не успел — дверь отворилась, и в кабинет вошла Анна Николаевна. Следом — Брюнет.
— Вот Аня вам и расскажет, — ответил Петр Николаевич.
Не глядя ни на кого, Анна Николаевна пересекла кабинет и села в кресло.
— Ты, Нюша, на меня не сердись, — ехидным голосом сказал братец. — Все мы сейчас того… на нервах немножко. Ладно?
Анна Николаевна промолчала, а братец продолжил:
— Ты расскажи ребятам в подробностях, что ты знаешь про этого Андрея.
— Что я должна рассказать? — спросила она.
— Все, — сказал Петрухин. — Все, что вы знаете.
Анна Николаевна пожала плечами:
— Хорошо, я постараюсь… спрашивайте.
— Итак: в пятницу, четвертого августа в вашу студию пришел посетитель. Во сколько это было?
— Минут за пятнадцать-двадцать до закрытия.
— А во сколько вы закрываетесь?
— В семь.
— Ага… значит, это было примерно в восемнадцать сорок — сорок пять.
— Да, примерно так.
— Вы сидели на подоконнике. Вы не видели, как он подошел?
— Нет, не видела.
— Понятно. На улице шел дождь, а на одежде Андрея были следы дождя?
— Нет… кажется, нет… не помню.
— Ага… а зонт у него был?
— Нет, зонта точно не было.
— Ага… значит, шел дождь, зонта у Андрея не было, и следов дождя на одежде вы вспомнить не можете. Похоже, он приехал на машине… или на общественном транспорте.
Анна Николаевна снова пожала плечами.
— Остановка троллейбусная далеко от вашей студии?
— Метров сто.
— Далековато… Но — ладно, оставим этот вопрос. Итак, Андрей появился в вашей студни, напугал вас и тут же реабилитировался. А вообще-то: с какой целью он приходил? Хотел что-то купить?
— Нет, он хотел заказать проект интерьера для своего загородного дома.
— Но в тот вечер так и не заказал?
— Нет, в тот вечер не заказал.
— А где дом?
— В Карелии, на берегу озера.
— А точнее?
— Я не знаю, я не спросила.
— Ясно. Хорошо, а фамилия и отчество у Андрея есть?
— Послушайте! Я же не отдел кадров.
— Очень плохо, что вы, Анна Николаевна, не отдел кадров. Фамилии-отчества Андрея вы не знаете?
— Нет. И в паспорт его я не заглядывала.
— Адреса не знаете, и визиточки своей он вам не оставил и никакого контактного телефончика тоже… так?
— Так.
— А где работает? Кем работает?
Анна Николаевна пожала плечами. Купцов покачал головой, а Петрухин, нисколько не скрывая иронии, сказал:
— А он, наверное, разведчик-нелегал… Анна Николаевна метнула на Петрухина такой изумленный взгляд, что Дмитрия кольнула догадка: кажется, попал. От этого стало совсем смешно. Купцов вздохнул и сказал:
— Ну и как же мы должны его искать? Как вы себе это представляете?
Глава вторая
СПИСОК АННЫ
— Шестьдесят тысяч долларов, Дмитрий Борисыч, — тихо сказал Петр Николаевич. Анна
Николаевна кивнула и заплакала.
— М-да, — сказал Петрухин. — Но я все-таки не вижу, за что можно зацепиться. Кроме имени вы ничего о нем не знаете. Так?
Всхлипывая, Анна Николаевна пожала плечами. Петр Николаевич что-то пробормотал себе под нос.
— Ладно, — сказал Петрухин, — ладно… Вы, Анна Николаевна, художник. Нарисовать его портрет сможете?
— Э-э… я, видите ли, не очень сильна в портрете… не смогу.
— Худо… ну а описать словами? Она перестала плакать и сказала:
— Я попробую. Да-да, я попробую… и у меня обязательно получится. Ведь я столько раз представляла его себе!
Описание внешности Андрея оказалось все-таки весьма общим и довольно условным: высокий, темноволосый с проседью, с лицом «мужественным и открытым», шрамов, татуировок, родимых пятен — нет. Одет был в светлые брюки, пиджак в клеточку, кремовую сорочку и — главный штрих — с шейным платочком. На правой руке — золотой перстень с черным камнем и выгравированной буквой "А", что, в общем-то, соответствует имени Андрей… и еще десятку имен.
— Негусто, — сказал Петрухин. — А в каком ресторане вы ужинали?
— Не знаю… не помню. В каком-то очень уютном кафе на Васильевском.
— А поточнее?
— Какое это имеет значение?
— Возможно — никакого. А возможно, имеет. Многие люди склонны посещать одно и то же заведение. И их там, соответственно, могут знать…
— Андрей был в этом кафе впервые, — нетерпеливо сказала Анна Николаевна.
— Понятно… А скажите, Анна Николаевна, как он расплачивался в кафе, наличными или по карте?
— Наличными.
— Жаль… А сотового телефона у Андрея нет?
— Нет… при чем здесь телефон?
— Раз я спрашиваю, значит, так надо. Сотового, значит, нет. А в процессе вашей прогулки он никому не звонил из уличных таксофонов?
— Да нет же, нет, — с заметным раздражением сказала Анна Николаевна. — При чем здесь это?
Петрухин пожал плечами и вопросов больше не задавал. Вместо него подключился Купцов:
— Раз мы спрашиваем, Анна Николаевна, значит, так надо. Мы пытаемся отыскать хоть какие-то зацепочки, которые приведут к вашей сабле.
— К Андрею, Господи! К Андрею, — сказала Анна Николаевна.
— Это почти одно и то же, — ответил Купцов. — Отыщем вашего Андрея — отыщется и сабля. Возможно.
— А возможно, и нет? — быстро спросил Петр Николаевич.
— Возможно, и нет. Мы же не знаем, куда и кому он продал или намеревается продать саблю… А кстати… Вы, Анна Николаевна, сказали Андрею, сколько стоит эта сабля?
— Что? А, да… да, я сказала, но он не придал этому никакого значения.
Партнеры переглянулись, Брюнет покачал головой, а Петр Николаевич шепнул: «Дура».
— Понятно, — сказал Купцов. — Он не придал этому никакого значения. Ай-яй-яй, какой невнимательный… беда прямо. А что еще вы можете вспомнить про Андрея: наклонности, привычки, что-нибудь особенное?…
Анна Николаевна смотрела на Леонида растерянно.
— Вспоминайте, вспоминайте, Анна Николаевна… иначе ничего у нас с вами не получится.
— Андрюша, — сказала она, — очень хорошо читает стихи…
— Да-а, это, пожалуй, зацепка, — произнес Петрухин.
Петр Николаевич кашлянул и спросил:
— У вас есть какие-то идеи?
— Нет, — сказал Купцов просто. — Никаких идей у нас нет. Сейчас я реально вижу один ход: попытаться найти его «пальчики». Он ведь был у вас в студии и дома. К чему-то он прикасался…
— Конечно, прикасался, — воскликнул Петр Николаевич.
— Сейчас я позвоню криминалисту, — сказал Купцов. — И договорюсь, чтобы он завтра к вам подъехал… Устроит?
Брат и сестра дружно кивнули. Купцов позвонил и решил вопрос с дактилоскопистом.
— Но это, господа, — сказал Купцов, — даст результат только в том случае, если мы, во-первых, найдем пригодные для идентификации следы, и, во-вторых, если наш Андрей не в ладу с законом…
Анна Николаевна прикусила нижнюю губу, а ее брат спросил:
— Что — совсем бесперспективно?
— Не знаю. Нужно обдумать ситуацию спокойно. Знаете что, Петр Николаич? Позвоните мне завтра. Вот моя визиточка.
Спустя еще минут пять брат и сестра ушли, оставив свои визитки и цветное фото сабли восемнадцатого века. Глядя в окно, как брат с сестрой садятся на стоянке в «девятку», Брюнет сказал:
— Петя этот — говно страшное, но специалист хороший. Скандинавскую промышленность знает весьма прилично, связи там имеет хорошие. Сможем мы ему помочь?
— Сказать по правде — едва ли. Где этого Андрюшу искать: на конкурсе чтецов-декламаторов?
— Жаль, — сказал Брюнет. — Жаль…
***
Петр Николаевич позвонил Купцову примерно через час.
— Леонид Николаич, — сказал он, — прошу прощения, что отрываю вас, но вопрос-то серьезный… Я ведь совершенно упустил из виду и вспомнил только сейчас: я ведь премию установил за розыск сабельки-то. Пять процентов от ее стоимости… нормально?
— Три тысячи долларов? — спросил Леонид.
— Три тысячи долларов? — удивился эксперт. — Я имел в виду две.
— Странно. Вы, кажется, назвали цифру пять процентов.
— Да, именно пять процентов.
— Но пять процентов от шестидесяти тысяч составляет три тысячи долларов, — сказал Купцов, откровенно забавляясь. — Разве не так?
— Э-э, видите ли, Леонид Николаич, — сказал Петр Николаевич, — шестьдесят тысяч — цена условная. По аналогии, так сказать… Шестьдесят тысяч я назвал потому, что, насколько мне известно, за такую сумму на аукционе Сотбис была недавно продана аналогичная сабля. Но та вся была в бриллиантах… а наша-то скромная. Ей красная цена тысяч сорок. Не более! Уверяю вас — не более. Скорее всего — значительно меньше.
Знаете что, Петр Николаич? — сказал Купцов. — Вы обсудите денежные вопросы с Голубковым…
— Помилуйте, — ответил Петр Николаевич. — При чем здесь Голубков? Я хотел вас… лично… с коллегой… стимульнуть.
Повесив трубку, Купцов пробормотал:
— Прав Брюнет — говно страшное этот Петр Николаевич… стимульнуть он меня хочет.
***
Спустя еще полчаса позвонила Анна Николаевна.
— Леонид Николаич, — сказала она. — Леонид Николаич, помогите мне. Я очень вас прошу.
— Анна Николаевна, — начал было Купцов, но художница его перебила:
— Нет, нет, не говорите ничего. Прошу вас… Прошу вас: выслушайте меня. Мне очень нужно, чтобы вы его нашли. Понимаете? Мне очень это нужно, и я… и я… я готова заплатить… Только не говорите ничего брату.
— Анна Николаевна!
— Нет, нет, прошу вас, выслушайте меня. Я знаю, что показалась вам несколько странной. (Да уж, подумал Купцов. Вы, голубушка, действительно несколько СТРАННЫ.) Но я и сама понимаю, что, может быть, не все в этой истории так уж чисто… и поведение Андрея небезупречно, но… но он мне очень нужен. Найдите его, Леонид Николаич. Я прошу вас, найдите его. Я в вас верю. У вас глаза хорошие: умные и честные. А Виктор Альбертыч сказал, что вы с Дмитрием Борисычем — самые лучшие, что вы профессионалы, каких больше в Санкт-Петербурге нет. Вы мне поможете?
— Мы, — сказал Петрухин, — посмотрим, что можно предпринять.
***
Поздним вечером партнеры сидели в кухне у Купцова, пили пиво и обсуждали положение.