История

Тацит Корнелий История

КОРНЕЛИЙ ТАЦИТ

История

КОРНЕЛИЙ ТАЦИТ

ИСТОРИЯ

КНИГА I

КНИГА II

КНИГА III

КНИГА IV

КНИГА V

Тронский И.М.

КОРНЕЛИЙ ТАЦИТ

I

Тацит, характеризуя свою деятельность как историка Римской империи, в отличие от своих предшественников, писавших о республике, отмечает, что его труд ограничен тесными рамками и не сулит ему славы (Анналы, IV, 32). Слова эти оказались в известной мере пророческими. Ни один историк императорского Рима, - в том числе и Тацит, - не стал "классиком" римской литературы. В римской школе не изучали Тацита; хранители школьной традиции, филологи (так называемые "грамматики") не интересовались его произведениями. Следствием этого невнимания явилось полное отсутствие сведений о жизни историка у позднейших римских ученых. Для биографии Тацита мы можем использовать только разрозненные данные, имеющиеся в его произведениях и в свидетельствах современников.

Даже год рождения историка поддается лишь приблизительному определению. Друг Тацита, Плиний Младший, в одном из своих писем к нему (VII, 20) указывает, что они оба "приблизительно одного возраста", но прибавляет, что, будучи еще "юнцом", ставил себе в образец Тацита, пользовавшегося уже тогда большой славой. Очевидно, Плиний был несколько моложе Тацита, хотя и считал возможным причислять себя к тому же поколению, что и его старший друг. Год рождения Плиния известен - 61-62 гг. н.э. Если предположить, что Тацит был на 5-6 лет старше, мы приходим к интервалу 55-57 гг. н.э. как к вероятной дате рождения историка.

Будущий консул и идеолог сенатской аристократии не унаследовал от предков принадлежности к сенатскому сословию. В списках римских магистратов, как более раннего, так и более позднего времени, других Корнелиев Тацитов нет, и историк сам признает (История, I, 1), что своим положением он обязан императорам из династии Флавиев. Попасть в сенат он мог только как выходец из второй верхушечной группы Рима, из сословия "римских всадников". Известный римский энциклопедист I в. н.э. Плиний Старший (23/24-79 гг. н.э.) рассказывает в своей "Естественной истории" (VII, 76) об умершем в детстве ребенке необычного роста, сыне римского всадника Корнелия Тацита, управлявшего провинциальными финансами в Бельгийской Галлии; это единственный, кроме историка, представитель ветви Корнелиев Тацитов, о котором упоминается в римской письменности. При редкости этого имени естественно предположить, что речь идет о родственнике писателя, неизвестно только, какой степени близости. По времени он мог бы быть отцом или дядей историка.

Попытки более конкретно уточнить происхождение Тацита не вышли "за пределы догадок. Исходят, например, из имени историка: Публий (или Гай) Корнелий Тацит1. Корнелии - одно из наиболее распространенных римских родовых имен (nomen) в Италии и в провинциях, но лишь немногие из его носителей являются потомками древних патрицианских Корнелиев. В этом патрицианском роде не было ветви Тацитов. "Тацит" как третий элемент имени (cognomen, "прозвище") встречается при разных родовых именах. Надписи показывают, что "Тациты" локализованы преимущественно в двух областях - в Северной Италии, и притом на территории к северу от р. По, и в Южной (Нарбонской) Галлии, которая стала римской провинцией еще во II в. н.э. Это дает основание ряду современных исследователей относить происхождение семьи Корнелиев Тацитов к одной из названных областей. При этом против Северной Италии как родины Тацита говорит то обстоятельство, что уроженец этой области Плиний Младший, часто подчеркивающий все, что сближает его с Тацитом, никогда не называет историка своим земляком. За происхождение семьи Тацита из Нарбонской Галлии высказывается наряду с другими учеными автор новейшей и самой обстоятельной монографии о Таците и его общественной среде, английский историк Рональд Сайм2. С его точки зрения, Тацит стоит в ряду тех провинциалов, которые с I в. н.э. занимают все более видное место в управлении Римским государством и в римской литературе.

Тем не менее эта гипотеза остается лишь догадкой. Мы не знаем ни родины Тацита, ни того, где он провел детство, где и у кого он учился. Он мог от рождения или с малых лет жить в Риме, но нет никаких положительных данных, чтобы утверждать это. Однако где бы ни проходили первые годы жизни историка, обучение мальчиков в состоятельных римских семьях, особенно там, где задачей являлась подготовка к государственным должностям, имело стандартный характер и развертывалось по нескольким обязательным ступеням.

Первоначальным учителем был грамматист (grammatista от греч. grammata буквы, или literator), у которого дети учились чтению и письму и элементам счета. В верхушечных слоях общества чтение и письмо предусматривались как на латинском языке, так и на греческом, владение которым было необходимо для всякого мало-мальски образованного римлянина.

Грамматиста сменял грамматик. В отличие от обучения у грамматиста, которое в богатых семьях чаще всего носило домашний характер, грамматик обычно содержал школу. В рабовладельческом обществе, где всякий производительный труд, кроме сельскохозяйственного, презирался и был уделом рабов и низших слоев свободного населения, профессиональной школы не существовало. Школьное обучение имело две основные задачи: привить учащимся, с одной стороны, мировоззренческую основу рабовладельческого общества, принципы его идеологии, политики, морали, а с другой стороны - культуру речи. Последний момент имел в античном обществе огромное значение. С эпохи софистики (конец V в. до н.э.) "оратор" (rhetor) становится в Греции синонимом "государственного деятеля". Наука о публичной речи, реторика, получает то же значение в Риме с конца II в. до н.э. В I в. до н.э. в античной школе устанавливается двухступенное обучение вслед за элементарным. Основу образования закладывает грамматик, а завершает его ретор. Грамматик строит свое обучение на объяснительном чтении классических поэтов. У греков основным текстом служили гомеровские поэмы; в Риме ко времени школьных лет Тацита установилось чтение "Энеиды" Вергилия как первоосновы грамматического обучения. На поэтических текстах разъяснялись вопросы литературного языка, и вместе с тем учащемуся внушались, - на увлекательном и эмоционально заряженном художественном материале, - основы морали и политических представлений господствующего класса, в частности убеждение в прочности Римской империи, в цивилизаторском значении римских завоеваний. Грамматические занятия проходили у римлян как на латинском, так и на греческом языках.

На следующей ступени обучения, в реторической школе, вместо поэтических текстов изучались уже прозаические, главным образом произведения ораторов и историков. Реторы уделяли особое внимание самостоятельным упражнениям учащихся в различных жанрах литературной прозы. В соответствии со значением публичной речи в античном мире центр тяжести лежал не на письменных работах, а на устной речи, требовавшей художественного исполнения. С переходом Рима от республиканского строя к императорскому практические возможности политического и судебного красноречия сократились, и это привело к переключению функций публичной речи. Она стала эстетической самоцелью, литературным и исполнительским художественным жанром. Место подлинной политической или судебной речи занимает фиктивная речь на мнимом процессе или мнимых политических дебатах - декламация. Формы судебного и совещательного красноречия были поставлены здесь на службу раскрытию сложных морально-психологических конфликтов. Уже в начале империи, при Августе, декламация установилась как самостоятельный жанр. По сравнению со старым ораторским искусством декламационное красноречие знаменовало решительное обеднение идейного содержания, компенсировавшееся, правда, некоторым обогащением психологической трактовки образов и новыми эффектами патетического стиля. Проза сближалась с поэзией.

Декламация была важнейшим, но отнюдь не единственным жанром, которому обучали в реторической школе. Она вырабатывала умение владеть разнообразными литературными стилями в зависимости от жанра произведения и разных литературных традиций. Отсюда непривычная для людей нового времени способность античных авторов варьировать литературный стиль. Примером может служить творчество такого писателя, как Апулей (II в. н.э.). Он совершенно по-различному стилизует свои сочинения, относящиеся к разным жанрам, и мастерски дифференцирует стили даже в рамках единого произведения. Виртуозность эта вызывала у исследователей подозрения в действительной принадлежности Апулею некоторых произведений или их частей. Тацит тоже "пострадал" из-за многогранности своего стилистического искусства, как мы увидим при рассмотрении "Диалога об ораторах".

С реторической школой конкурировала философская, но Тацит ее, по-видимому, не проходил. К философии и ее адептам историк относился очень сдержанно. Самая распространенная философская система этого времени стоицизм - имела в I в. оппозиционную направленность и поддерживала пассивное сопротивление некоторых кругов аристократии по отношению к императору. Впоследствии, при другой политической обстановке, во времена Траяна и его преемников, философия утратила оппозиционный привкус и тот же стоицизм услужливо создавал теоретическое обоснование для императорской власти; однако это произошло лишь в позднейшие годы жизни Тацита, и историк вряд ли сочувствовал в этот период своей деятельности такому повороту в государствоведческой теории философов. Нередко встречающееся в научной литературе утверждение, будто Тацит по своим убеждениям был близок к стоикам, представляется совершенно необоснованным.

Начало школьных лет Тацита проходило еще при Нероне. После падения Нерона (68 г.) началась смута. В 69 г. погибли один за другим три императора - Гальба, Отон и Вителлий. Ставленник восточной армии Флавий Веспасиан удержал за собой власть и положил начало новой императорской династии Флавиев. Обучение Тацита реторике должно было прийтись на начало правления Веспасиана.

Флавии старались расширить свою социальную базу, опереться на более многочисленные слои италийского и отчасти провинциального населения. Мелкие и средние рабовладельцы империи при этом выиграли. Политическая обстановка благоприятствовала выдвижению новых людей в сенат. Для карьеры сенатора было 2 дороги. Молодой человек мог получить известность или как военный деятель, или как оратор. Склонности и дарования Тацита влекли его по второму пути.

В реторической школе Тацит, видимо, задержался недолго. Уже в первые годы правления Веспасиана мы находим его на римском форуме проходящим практическую выучку у известных ораторов - Марка Апра и Юлия Секунда (Диалог, 2). Учителя Тацита - оба незнатного происхождения, провинциалы из Галлии; они блистали красноречием в гражданском суде, но не играли видной роли в государственной жизни.

Сравнительно спокойные годы начала правления Флавиев разрядили общественную атмосферу, сгустившуюся было при последних императорах предшествующей династии. Расточительность, необузданность и преступления Нерона служили поощряющим примером для его клевретов и всей римской знати. Теперь нравы стали спокойнее и скромнее. Поворот общественной морали отразился также и в искусстве слова.

При ближайших преемниках Августа в римской литературе развился тот "новый" реторический стиль, который возник в декламационном ораторском жанре, - нервный, чувственный, патетический. Спокойная размеренная периодическая речь Цицерона уступила место стремительному потоку коротких точеных фраз. Наиболее яркие образцы этого стиля сохранились в сочинениях Сенеки; к этому же течению принадлежит эпическая поэма Лукана "О гражданской войне" ("Фарсалия"). При Флавиях такая погоня за чувственными эффектами представлялась уже чрезмерной. Оппозицию против нового стиля возглавил ретор Квинтилиан; он призывал отказаться от сладостных соблазнов новейшего времени, вернуться к более строгому и "мужественному" красноречию Цицерона. Этот лозунг, получивший официальную поддержку, не знаменовал, однако, полного разрыва с декламационным стилем и сводился к отказу от парадоксальных преувеличений и подчеркнутому примыканию к некоторым цицероновским традициям.

Молодой Тацит с первых же лет самостоятельной ораторской деятельности соприкоснулся с этими литературными спорами, которые он впоследствии, 30 лет спустя, воспроизвел с несравненным искусством в "Диалоге об ораторах". Его собственный литературный путь определился в столкновении тех же противоборствующих тенденций. Из Тацита выработался совершенно оригинальный мастер, который шел самостоятельным стилистическим путем в каждом избранном им жанре. Однако во всех этих жанрах он исходил из единой литературной программы: примкнуть к классической традиции римской республиканской прозы Цицерона, Саллюстия, соединив ее с достижениями "нового" стиля, но без его крайностей. В этом отношении будущий историк был сторонником господствующего литературного движения своего времени.

Тацит быстро выдвинулся как талантливый оратор. Плиний Младший (VII, 20) вспоминает, что в начале его ораторской деятельности (конец 70-х годов I в.) "громкая слава Тацита была уже в расцвете". Слава эта была основана на его судебных речах или декламациях. В другом письме (II, 11) Плиний отмечает как особое свойство ораторского стиля Тацита то торжественное достоинство, которое в греческой реторической теории обозначалось термином "почтенность" (лат. gravitas). Однако ораторские произведения Тацита не дошли до нас; не упоминают о них и позднейшие римские писатели. Очень возможно, что Тацит, как и огромное большинство ораторов времени империи, не издавал своих речей, находя их недостаточно значительными для серьезного деятеля, начинавшего уже подниматься по лестнице государственных должностей.

Приступая к "Истории", Тацит считает своим долгом признать, что начало его государственной карьере как магистрата положил Веспасиан, что Тит увеличил его почет, а Домициан продвинул его еще дальше (I, 1). Эти несколько стыдливые и неясные слова следует, вероятно, понимать так, что и при Веспасиане, и при Тите, и (по крайней мере частично) при Домициане историк получал свои посты как лицо, рекомендованное императором ("кандидат цезаря") и единогласно избиравшееся сенатом. Веспасиан, вероятно, выдвинул его на одно из 20 ежегодных мест 4-х младших магистратских коллегий. По истечении годового срока младшей магистратуры молодой человек примерно в 20-летнем возрасте отправлялся на военную службу, обычно в провинцию. Длилась она недолго - 6 месяцев или год. Занять квесторскую должность, первую магистратуру, вводившую в сенат, можно было, лишь достигнув 25 лет Предпочтение оказывалось кандидатам, имеющим детей, и молодые римляне из верхушечных слоев часто вступали в брак в начале третьего десятилетия своей жизни, после военной службы, на подступах к государственным должностям. В 78 г. Тацит женился на дочери известного полководца того времени Юлия Агриколы, одного из консулов 77 г., который был в милости у Веспасиана и получил от него достоинство патриция Этот год бракосочетания Тацита вполне согласуется с принятой нами датой его рождения в 55-57 гг.

При сыне Веспасиана Тите (79-81 гг.) почетное положение Тацита стало, по его словам, выше. Под этим, вероятно, разумеется должность квестора - в 81 или 82 г. - и связанный с ней переход в сенаторское сословие. Дальнейшее его продвижение происходило при младшем брате Тита Домициане (81-96 гг.). Новый император резко усилил абсолютистские тенденции, и это привело к ухудшению его отношений с сенатом. На карьере Тацита эти события не отразились. За 6-7 лет он поднялся на 2 должностные ступени и в 88 г. был претором (Анналы, XI, 11). Это показывает, что Тацит умел не возбуждать против себя подозрительность Домициана и стоял далеко от оппозиционных групп. Одновременно с претурой он уже занимал пожизненную жреческую должность как член коллегии "пятнадцати мужей", заведовавшей культами иноземного происхождения. Для сравнительно молодого человека из незнатного рода получение такой должности было очень почетно и свидетельствовало о благоволении императора. Не лишено поэтому правдоподобия предположение Р. Сайма3, что назначению Тацита в коллегию пятнадцати предшествовал какой-то значительный успех, быть может в результате блистательных ораторских выступлений в сенате. В год своей претуры он в связи со своими жреческими обязанностями принимал деятельное участие в празднестве "вековых игр", устроенных Домицианом, и впоследствии описал эти игры в не дошедших до нас книгах своей "Истории".

Вскоре после претуры в 89 г. Тацит с женой покинул Рим и вернулся уже после смерти Агриколы, скончавшегося в августе 93 г. Очевидно, он находился на государственном посту в провинции, но нет никаких сведений, в какой провинции он был в эти годы, на гражданской ли или военной должности, занимал ли он один пост или несколько постов последовательно. Биографам Тацита часто хотелось предположить, что будущий автор "Германии" находился в этой стране или по соседству с ней; однако трактат "Германия" не содержит никаких следов личного знакомства автора с описываемой страной.

Возвратившись в Рим, Тацит застал столицу в тревожном состоянии. Отношения между императором и сенатом крайне обострились. С 92 г. казни и изгнания сенаторов стали обычным явлением. Домициан пользовался услугами специальных доносчиков и обвинителей, воскрешая обстановку времен Тиберия и Нерона. Подробный рассказ об этих годах, который несомненно был дан Тацитом в последних книгах "Истории", не сохранился. Однако краткие зарисовки домициановского террора и бессильной покорности сената в трактате "Агрикола", сделанные к тому же по свежим следам, вскоре после гибели Домициана, принадлежат к самым сильным страницам литературного наследия историка (например: Агрикола, 2 и 45). Последние годы правления Домициана стали для Тацита острым переживанием, которое навсегда определило характер его литературной деятельности. Однако он сумел не только не навлечь на себя гнев императора, но даже сохранить в известной мере его благосклонность. Высшая магистратура - консульство - досталась ему, правда, уже после Домициана, в 97 г., однако списки магистратов обычно устанавливались заранее, в начале предшествующего года. Тацит был намечен консулом, вероятно, еще при Домициане и, очень возможно, по его рекомендации.

18 сентября 96 г. Домициан был убит. Императором был провозглашен престарелый сенатор Нерва.