Джей Лейк Рут Нестволд Ледяной Колосс[1]
— Погиб Генерал-губернатор. Я взглянула поверх раскуроченного коммуникатора, который тщетно пыталась собрать. Генерал был одним из тех, кого звали Ядром. Значит, неуязвимым. Но Мокс, кажется, не шутил.
— Как?
Такого напряжения на его физиономии не бывало даже при оргазме.
— Центр управления сообщает, что западный хребет Капитолийского массива разрушен землетрясением. И почти весь дворец, соответственно, тоже.
Несколько миллионов тонн скальной породы и монументальная кладка — вот и весь рецепт борьбы с бессмертием.
— Чертовски скверно. Так из Ядра никого не останется. Даже представить боюсь, как выглядит сейчас залив Бешеного Пса.
— Сущий ад, Вега. Я потерла лоб:
— Центр управления получил какие-либо указания?
— Удерживать позицию, сохранять спокойствие, игнорировать любые приказы, поступающие не от главного командования.
Надо подумать, черт побери. Что сейчас самое важное? Кроме государственного переворота, к которому мой собственный братец, вне всяких сомнений, имеет прямое отношение. Грязные убийства — это по его части, если речь действительно идет о свержении режима.
— А кому до нас какое дело? — спросила я скорее себя, чем Мокса.
Во имя Инерции, мы всего лишь планетологи. И все наши помыслы сосредоточены на Мире Хатчинсона, точнее, на Ледяном Колоссе. В показаниях приборов — ошеломляющий разброс данных по удельной массе, плотности, температурному режиму. Фрагменты биологического материала на недопустимой для жизни глубине.
К слову сказать, жизнь эта принимает на Колоссе странные формы.
У нас нет оружия, отпора дать не сможем. Имеется, правда, пистолет-транквилизатор на случай горячего спора или особо бурного всплеска эмоций, но это единственное, чем мы можем располагать здесь, в глуши, в самой заднице Вселенной, пока там, на нагорье Хайнань, идет дележка власти. Говорю вам, нет у нас тут ничего интересного.
За исключением разве что моей персоны.
— Вот ты мне и скажи.
Что означал взгляд Мокса, я так и не поняла.
Ядро правило.
Непреложная истина, естественный порядок вещей на протяжении многих веков. Оно ревностно охраняло свою историю. Одна порция лжи — школьникам, другая — тем, кто рвался знать больше. Лично я никогда не верила, что Ядро — продукт генной инженерии двадцать первого века. В сфере высоких технологий все значительные капиталовложения негласно распределялись между добровольной инвазией чужеродных генов, исследованиями ископаемого генетического материала или военными экспериментами с их чудовищными последствиями.
Кому-то, впрочем, эти последствия такими не казались.
Ядро правило неплохо.
Хозяева брали что хотели, что им требовалось, но на планетах, вроде нашего милого сердцу Мира Хатчинсона, их ряды были рассеяны настолько, что присутствие верхушки казалось вовсе незаметным. Экономика, закон, общественное устройство — все как обычно, маленький мир, простые порядки. У меня была работа, любимое дело, которое удерживало меня от неприятностей. Иными словами, Ядро оказалось не самым худшим изобретением, объединившим весь род человеческий в триста семьдесят восемь колоний. В последний раз, когда я видела список, цифра, кажется, была именно такой.
В своей живучести представители Ядра, похоже, нисколько не сомневались. Иначе каким образом кому-то удалось обрушить целый дворец и половину горы прямо на Генерал-губернатора, который будто бы и не подозревал о готовящемся покушении.
— Ну как, до сих пор белковые фрагменты на глубине? — спросил Мокс, заставляя себя отвлечься на микробиологию, раз уж среди макроформ стряслась беда.
В эту минуту внизу, на Колоссе, зонд номер один в четырехсотметровом туннеле вел сбор данных по исключительной истории климата Мира Хатчинсона. Результаты поступали на телеметрический монитор, но на него я смотреть не стала. И без того все ясно.
— Ага.
Честно говоря, обескураживает. Какой может быть генетический материал на подобной глубине?! Морозные лисы, и белые жуки, и все остальное, что только обитает на Колоссе, живут на нем.
Кроме того, выбивает из колеи полное неведение о творящемся на Хайнане. Во всяком случае на Мокса это оказывало именно такой эффект. Он то и дело поглядывал на комлинк, нахмуренный, напряженный. Мы с ним жили в лачуге на склоне горы Спиви, в двух километрах над туманными пиками Колосса.
Должна признать, далековато от политики.
Мокс одарил меня пристальным взглядом:
— Больше мне ничего знать не нужно? Я отвернулась:
— Нет.
Колосс был чашей, древним кратером, оставленным космическим телом, которое ударило с такой силой, что трудно представить, как кора Хатчинсона не рассыпалась в прах от столкновения. Впрочем, на противоположном полушарии катастрофа оставила заметный след: горная гряда Дьяволиного Хребта — хаотично вздыбившийся антипод ледяного кратера — была чуть ли не самым впечатляющим явлением из подобных среди всех населенных людьми миров. Вершины здесь достигали отметки двадцать тысяч метров над базовым уровнем.
Размер кратера в поперечнике составлял примерно тысячу километров, в глубину — километр. И все это пространство было наполнено льдом, по некоторым подсчетам — десятью миллионами кубических километров. Значительный запас пресной воды всего Мира Хатчинсона.
У Колосса свой климат. С южной дуги шли теплые массы воздуха, подпитывая вечную снежную бурю, без устали трудившуюся над созданием рваных краев чаши. Шторм ослабевал редко, укутывая плотными облаками суровый по сравнению с прочими экосистемами планеты мир, который не давал покоя толпам теоретиков, ломающих головы над вопросом: кто или что прибыло сюда вместе с тем космическим телом, чтобы дать начало разнообразным жизненным формам?
С высоты горы Спиви эта чаша, полная льда, напоминала замерзшее око божества.
Наша станция по взятию образцов, укрытая несколькими военными палатками, располагалась на одной из вершин по краю чаши Колосса, далеко внизу, под буранной завесой. Спускались мы туда как можно реже, только по необходимости разумеется. Хотя, соверши подобное путешествие авантюрист с лихорадочным взглядом, он счел бы, что жизнь удалась. Долгий, холодный, пугающий до глубины души путь к ледяному кратеру — вот единственная причина, по которой мы торчали здесь, а не прохлаждались на одной из телеметрических станций Хайнаня. Периодически кто-то должен был спускаться за оборудованием.
Первое, что я увидела спросонья, была физиономия человека, с которым я время от времени делила постель.
— Планк тебе в ребро, Мокс! Разве можно так пугать! Я еле подавила зевок. Сон никак не хотел проходить. Выражение его лица вновь с трудом поддавалось идентификации, так что я всерьез забеспокоилась.
— Центр управления выходил на связь.
— По наши души или опять срочные новости?
— По наши. Искали некую Алисию Хокусай МакМарти Вегу, кадета Дома Поуэс. Я даже не понял сразу, что это ты.
Какое-то время я смотрела на него, почесывая коротко остриженный затылок и пытаясь проснуться. Мне это кажется или Мокс действительно только что узнал, кто я такая на самом деле?!
Да какая уже, в сущности, разница. Меня раскрыли, и чьи уста произнесли полное имя — все равно.
— И чего хотели?
— Похоже, тебя требуют назад, на нагорье Хайнань. — Он наклонился. — Ты мне расскажешь, кто ты такая, Вега?
Я очень сомневалась, что смогу. От всего этого я давно отказалась, просто выкинула из жизни.
Может, удастся спасти нашу дружбу…
— Послушай, как давно мы знакомы?
— Шесть лет уже, — незамедлительно ответил Мокс. Выходит, думал об этом.
Внутри у меня все сжалось от странного чувства, похожего на сожаление.
— И просидели мы тут с тобой, только ты и я, целых пять месяцев, так? Я Вега Хокусай, кем мне еще быть. Планетолог.
Мокс сцепил руки за спиной — будто нарочно, чтобы не тронуть меня. Что-то новенькое; в наших отношениях обычно не случалось пылких, страстных объятий.
— И кадет Поуэса, — заключил он.
Я ведь знала, что однажды это произойдет.
— Все мы где-то учились. Это все в прошлом.
— Стала бы тебя столица разыскивать.
— Пусть катятся к черту. Неужели я такое сказала?
И мой братец тоже пусть катится. Все его рук дело.
Кадет Поуэса. Выпуск стоил дорого. Нужна была смерть. Настоящая, необратимая. Не то странное полумертвое состояние, в которое наставники погружали нас напоследок. Один кадет должен убить другого. Тайно. Привести в действие план, скрупулезно проработанный и тщательно составленный за годы обучения.
Вот такие экзаменационные дебаты в Поуэсе. Один выпускник — одна смерть.
В следующий раз, когда Мокс одарил меня этим своим непонятным взглядом, я как раз работала с белковыми цепочками из глубинных образцов. Мы хорошо изучили генную структуру, присущую жизни Мира Хатчинсона, хотя никак не удавалось воссоздать модель отдельно взятой формы, основываясь просто на результатах сканирования, как мы это делали, скажем, с земным генетическим материалом. Не было в нашем распоряжении веков исследовательского опыта и накопленных знаний. По-прежнему оставалось маленьким чудом то, как цепко первичная генетическая модель удерживалась в планетарных экосистемах, обеспечивая расселение панспермитов.
В любом случае, что бы я ни обнаружила сейчас, оно заслуживало пристального внимания — ничего подобного в наших записях наблюдений и базах данных не встречалось.
— Вега? — Голос Мокса был низким и напряженным.
— Ммм?
— Поговорим о Доме и всех этих ваших штучках? Я сняла виртуальный визуализатор и повернулась:
— Говорить особенно не о чем.
Он глядел поверх пистолета, который чистил. Надо сказать, подобный уход оружию не требовался.
— Для чего ты здесь? Просто смех!
— Мокс, это же Колосс. Я изучаю кратер, как и ты. А ты думал, революцию готовлю? Кого свергать-то? Морозных лис?
Мокс прервал свое занятие и поднялся:
— Поступил еще один вызов. Приказано тебя арестовать. Ах вот оно что. Ядро пытается защитить себя от попыток
Поуэса руками моего братца Генри свергнуть его. Разумеется, в свете гибели Генерал-губернатора…
Или это сам Генри пытается выйти со мной на связь окольными путями?
Так или иначе, мне от этого никакой радости.
И на помощь Мокса теперь нечего рассчитывать — он чувствует, что его предали, что это часть чьего-то плана. По всей вероятности, так оно и было.
Я покачала головой:
— Может, меня и вышколили жуткой муштрой и тренировками, но я все же планетолог. Ты меня знаешь целых шесть лет, ты видел кучу этих чертовых бумаг и моих отчетов. А с этим я, по-твоему, в душе развлекаюсь?! — Я пихнула рукой визуализатор.
— Нет… Ты… ты отличный археогенетик, и с климатологией у тебя все в порядке.
— К тому же когда, скажи на милость, я должна была заниматься подготовкой бунта?! И против кого, блаженная Инерция! Против Ядра?!
— Вега, не знаю.
Он, похоже, действительно взвешивал все за и против. Может, наши отношения и не пример для подражания, слишком сложные… Но… это ведь Мокс. Однако пусть я и не совершила ни одного убийства со времени выпуска из Поуэса, но моя подготовка — моя программа — не позволит мне бездействовать, если ему что-нибудь взбредет в голову.
Я сглотнула:
— Опусти пистолет, Мокс.
Он вернул оружие на место, и я с облегчением выдохнула, сообразив вдруг, что не дышу.
Для пущей обворожительности я приправила улыбку хорошей дозой феромонов. Будь у меня выбор, я ни за что не взялась бы манипулировать Моксом, но доведенные до автоматизма в курсе выживания инстинкты так и подхлестывали.
— Благодарю.
Ответа или встречной улыбки не последовало.
— Объясни мне, зачем ты понадобилась на Хайнане.
— Я правда не знаю. Но если мое мнение еще что-нибудь да значит, то предпочту остаться здесь.
Я смирилась с владычеством Ядра, хотя и стала свидетельницей заката последних из основателей моего Дома. Довольно с меня и Генри, и Поуэса, и заговоров, и власти. Ледяной Колосс и тайны Мира Хатчинсона — вот смысл моей жизни.
А что, если под знамена революции никто не явился?
Мокс посмотрел на пистолет:
— Расскажи о Поуэсе. Выходит, ты вроде тех, кого зовут Ядром?
Я пожала плечами:
— Мы не бессмертные, если ты об этом. За шесть лет мог бы седину заметить.
Взгляд Мокса встретился с моим.
— Сверхчеловек.
Сказал он это почти шепотом.
К несчастью, он был чертовски прав, но как же мне не хотелось вновь вставать на эту дорожку!
— Разбудила, пока летала? — съязвила я, скорчив скучную мину.
Внезапно раздался аварийный сигнал от зонда номер один. Мы оба подскочили к рабочему терминалу, включив визуализаторы.
Зонд что-то разрушало. На глубине четырехсот метров под поверхностью Колосса. Пока я пыталась осмыслить, что за причудливые формы выдает на виртуальный экран никуда не годный датчик тепловидения, перед моими глазами вдруг возникло текстовое сообщение: «Направляюсь к тебе. Будь готова. Генри».
Сквозь экран визуализатора было видно, как мелькают аварийные огоньки на телеметрическом мониторе.
Ядро нажило себе врагов. Оно контролировало межзвездные трассы, экономику колоний, тяжелое вооружение. Состоящих в Ядре нельзя было уничтожить. По большей части.
Но раз уж речь зашла о революции, то даже скалы не могут устоять перед силой времени, их измельчают в пыль ветра, вымывает дождь, раскалывает холод, дробят корни деревьев, а также взрывчатка.
Поуэс и другие Дома стали стихией, разрушающей могучую гору — Ядро. Долго и тщательно разрабатываемые очень терпеливыми людьми планы действий. Люди эти умело скрывались: кто-то обитал в трущобах, кто-то коротал время на самых оживленных человеческих фондовых биржах.
Некоторые Дома, Поуэс например, отдавали детей в государственные учреждения, словно сеяли семена, которые со временем прорастут. Я была одним из семян. Меня поместили в такую среду, чтобы в результате получить планетолога. Над Генри поставили иной эксперимент: выйдет ли из него революционер.
Семена — расходный материал. А Дома создаются на века.
Что бы ни уничтожало сейчас зонд номер один, оно было не биологического происхождения. Вот все, что мы могли понять на данный момент. Меня это приводило в бешенство.
Судя по обрывкам сообщений, шедших с большими помехами из комлинка, и по тому, как внеатмосферные выбросы энергии растревожили наши датчики, на орбите Мира Хатчинсона завязалась нешуточная потасовка. Планетарное Исследовательское Общество, как нельзя более экономное, утыкало крышу нашей хибары нейтринными и бозонными детекторами для проверки совместимости их в работе — место удобное, удаленное и тихое, — и теперь эти детекторы сигналили на всю округу, подняв жуткий вой.
Я прикинула, что у меня есть час до того, как Генри доберется сюда. В компании пары ребят или девчонок из Дома, на случай, если я начну упираться. Генри — Мятежник. Я… Другая. Та, что позарез ему нужна?
А что должен делать образцовый солдат Поуэса?
Я повернулась к Моксу:
— Я иду вниз, попробую спасти зонд. Он замер:
— На такую глубину?! Планк с тобой, Вега, ты не сможешь одолеть четыреста метров! Назад уж точно!
Я не знала, что сказать. Поэтому промолчала.
Конечно, мы были всего лишь «любовниками-время-от-времени», но я научилась читать по его лицу. Он все понял:
— Ты не собираешься возвращаться. Я покачала головой:
— Я раскрыта. У меня все равно нет другого выхода. Так что посмотрю, что там с пробой.
Мокс отвел взгляд, не желая больше смотреть мне в глаза:
— Чего же мне ждать?
— Людей из Поуэса. Из Ядра, возможно, тоже.
— Черт побери.
— Прикинься дурачком. Не упоминай Дом, не говори ничего. Скажи только, что я спустилась к поврежденному зонду.
— А если они пойдут за тобой?
Решение было принято, я уже доставала снаряжение из своего шкафчика.
— Колосс — опасное место. Им придется пролететь сквозь ледяной ураган, преодолеть непогоду на поверхности и отыскать мою везучую задницу. По дороге всякое может случиться.
— Вега…
Я посмотрела на него. До сих пор такое выражение на его лице я замечала только в постели, но Мокс справился с собой прежде, чем я решилась ответить. Удивительные силы давал Поуэс своим семенам, любые, кроме одной — устойчивости к душевным переживаниям.
— Да? — выдавила я наконец.
— Удачи.
— Тебе тоже, Мокс.
— Надеюсь, у тебя все получится.
— Спасибо. Я тоже надеюсь.
В следующий миг я была снаружи. Последние золотые отблески дня тускнели среди западных пиков. Разразившийся на орбите бой (Генри пробивался ко мне?) подсвечивал небо разноцветными огнями, и внизу, в полутора километрах от нашей хижины, в мрачной серой пелене вечной бури космической схватке вторили исполинские разряды молний, каждый размером в добрую сотню километров. Даже здесь, на склоне горы Спиви, пахло озоном. Еще бы. На высоте трех с половиной тысяч метров над базовым уровнем воздух тонкий и прозрачный и погода вытворяет черт знает что, но, разумеется, с климатом Колосса ей не сравниться.
Бесподобно.
Наша хибара ютилась на широком уступе высотой шестьдесят метров и четыреста — длиной. Вся живность тут — лишайник да мы с Моксом. Блоки питания и прочие системы жизнеобеспечения были спрятаны в скальных нишах, и тем не менее маленький лагерь походил на нагромождение какого-то хлама, к тому же хорошенько закрепленного на случай сильного ветра и непогоды.