К тому же ситуация усугублялась свалившейся на неё депрессией. После жизни в страхе, напряжении и ожидании она вдруг оказалась без цели в жизни (раньше таковую заменяла мечта о победе) и без понимания, что же делать и как жить дальше. Очень тяжёлая ситуация даже для взрослого человека, а уж тем более для подростка.
«Я пережила годы войны, не имея пищи, денег, книг, музыки и одежды, — вспоминала она впоследствии. — Потом я начала есть всё, что попадалось мне на глаза, особенно шоколад. Я стала толстой, как воздушный шар, и очень некрасивой».
Справиться с депрессией ей помог балет. Сразу, как только она смогла вновь оплачивать уроки, она начала заниматься танцами под руководством известной преподавательницы Сони Гаскелл. Но вскоре Соня вынуждена была закрыть школу и уехать. Однако она предложила порекомендовать Одри своей знаменитой лондонской коллеге Мари Рамбер. Но для того чтобы продолжать заниматься балетом, нужно было срочно сбросить вес. Сказано — сделано, через несколько месяцев Одри весила 55 килограммов и была готова ехать в Лондон.
Я часто испытываю депрессию и неудовлетворённость собой. Можно даже сказать, что в некоторые моменты я себя просто ненавижу. Я всегда была слишком толстой, или слишком высокой, или просто считала себя слишком уродливой. Я не могла справиться со своими проблемами и не могла легко общаться с людьми.
Первый раз Одри попробовала себя в качестве актрисы ещё до отъезда из Голландии.
Произошло это случайно — компания «KLM» в целях рекламы решила снять документальный фильм «Голландский за семь уроков» («Nederlands in 7 Lessen»). Это была, так сказать, документальная комедия об операторе, путешествующем по Голландии и снимающем её достопримечательности. Голландская версия была длиной в 79 минут, английская — в 39.
На роль стюардессы им потребовалась девушка, которая одинаково хорошо владела бы голландским и английским, и они взяли Одри. Вероятно, получить эту роль ей помогла Элла, у которой были связи в руководстве авиакомпании, ведь сама Одри в то время не испытывала к кино особого интереса. Но она в то время старалась воспользоваться любой возможностью подработки и с радостью согласилась.
Одри там переходит дорогу, привлекает внимание оператора, который останавливает её и расспрашивает, кто она такая. Она говорит, что стюардесса, красуется в форме на фоне самолёта и закадрового рассказа об авиакомпании, а потом предстаёт в мечтах оператора в романтическом образе — с лютней в руках и пером в волосах.
По словам одного из постановщиков, Хайнца Иозефсона, «она была весела, очаровательна, мила… она светила, как яркое солнышко». И любой поклонник Одри Хепбёрн при желании может убедиться в правоте этого отзыва, посмотрев в Интернете отрывок с её участием.
Я не часто ходила в кино. А во время оккупации я просто перестала туда ходить. Ведь показывали только немецкие фильмы.
В 1948 году Одри с матерью перебрались в Лондон.
Именно тогда она решила отказаться от фамилии отца и сохранить лишь ту её часть, которая была девичьей фамилией прабабушки. Так она из Одри Растон стала Одри Хепбёрн.
Они с Эллой сняли квартиру в Лондоне, Одри приняли в школу Мари Рамбер, но чтобы оплачивать квартиру и уроки, им обеим пришлось много работать. Впрочем, совсем беспомощными они не были — Элле помогал её старый друг, состоятельный голландец Пауль Рюкенс, давно перебравшийся в Англию. Однако говорить, что он их полностью обеспечивал, было бы опрометчиво. Сама Одри так вспоминала о первых годах жизни в Лондоне: «Денег постоянно не хватало, хотя я бралась за любую мелкую работу… Мой первый урок начинался в десять утра, а последний заканчивался в шесть вечера. У меня была работа, работа, работа — весь день и почти всю ночь… Уроки танцев превратились для меня в самое изматывающее занятие, какое только можно придумать».
Элла, по разным сведениям, работала в отеле, в цветочном магазине, экономкой в богатом доме, сопровождала туристов. Одри фотографировалась для торгового каталога, переводила документы и подрабатывала секретарём в туристической фирме, рекламировала шляпки, мыло и шампуни. Но увы, она всё лучше понимала, что её мечте стать великой балериной сбыться не суждено.
У меня почти не было настоящей юности — очень немного друзей, совсем мало радости в том смысле, в каком её понимают подростки, и совершенно отсутствовало ощущение собственной безопасности. Удивительно ли то, что я стала таким замкнутым человеком?
В октябре 1948 года Одри Хепбёрн рассталась с мечтой о балете.
В школе Мари Рамбер ей пришлось нелегко — мадам была очень жёсткой преподавательницей и по воспоминаниям учеников за неправильную позицию могла хлестнуть стеком прямо по рукам. После её занятий одни рыдали, другие давали ей прозвища, но все вынуждены были терпеть, потому что она была настоящим мастером своего дела. Одри тоже долго терпела и резкие замечания, и всё остальное, потому что, как она сама говорила: «Моей мечтой было надеть пачку и выйти на сцену Ковент-Гарден».
Но в конце концов ей пришлось смириться с жестокой реальностью. Она была слишком высокой для балерины и начала заниматься танцами слишком поздно. Осенью 1948 года Мари Рамбер сказала ей об этом прямо и посоветовала попытать счастья в музыкальном театре или стать преподавательницей.
«Моя техника не шла ни в какое сравнение с техникой тех девушек, которые пять лет учились в „Сэддлерс Уэллс“, за учёбу которых было кому платить, у которых всегда были пища и бомбоубежища, — с горечью вспоминала Одри. — Здравый смысл подсказывал, что в балете мне успеха не добиться. И всё же я продолжала считать, что участие в мюзиклах ниже моего достоинства». Здравый смысл всё же возобладал — в октябре 1948 года Одри покинула общежитие балетной школы в Кенсингтоне и занялась поисками работы в театре.
Меня научили тому, что привлекать к себе внимание — признак дурных манер. Никогда не следует выставлять свои чувства напоказ.
22 декабря 1948 года Одри Хепбёрн дебютировала на сцене.
Её первая роль, если можно так назвать участие в кордебалете, была в мюзикле «High button shoes» (один из вариантов перевода — «Высокие ботинки на пуговицах»). Эта комедия уже два сезона успешно шла на Бродвее, и ей прочили большое будущее в Лондоне, поэтому можно сказать, что Одри повезло — её отобрали в постановку. Тем более что у неё совсем не было опыта, а платили там вполне прилично — около восьми фунтов в неделю.
В театре ей пришлось тяжело. «Когда меня выбрали, я не могла отличить одной синкопы от другой, — рассказывала она. — Мне приходилось работать гораздо напряжённее, чем остальным девушкам». К тому же её голос был слишком слабым для сцены, и ей пришлось много заниматься, чтобы он прибрёл необходимую звучность.
Но все старания Одри были почти впустую — никто её особо не заметил, ни в одной рецензии её не упомянули. Надежду внушало лишь то, что после окончания лондонских представлений в мае 1949 года продюсер Сесиль Лэндо пригласил её в другой мюзикл — «Соус Тартар». Обдумав всё, Одри отказалась ехать с «Высокими ботинками на пуговицах» на гастроли и приняла предложение Лэндо, ведь он предлагал ей хоть небольшую, но роль, и даже со словами, а не только танцы в толпе других девушек. Это было правильным решением — «Соус Тартар» выдержал больше четырёхсот представлений, и в нём Одри наконец заметили и критики, и зрители.
Я была очень честолюбивой и использовала любую возможность. Я хотела учиться, и я хотела, чтобы меня заметили.
Участвуя в «Соусе Тартар», Одри Хепбёрн впервые влюбилась.
Её избранником стал партнёр по сцене, молодой французский певец Марсель Ле Бон. Отношения у них поначалу были вполне серьёзные — во всяком случае, Элла уже почти смирилась с мыслью, что её зятем станет певец кабаре. Радовало её лишь то, что молодые люди не спешили связывать себя узами брака, и можно было надеяться, что первая влюблённость скоро сойдёт на нет.
Но вот Сесиль Лэндо в отличие от неё очень возражал против этого романа. Он напомнил Одри, что если их с Ле Боном отношения станут известны публике, ей это может стоить карьеры. И для такого заявления у него были все основания. Всё-таки не стоит забывать, что как раз заканчивались ханжеские 40-е и начинались ещё более ханжеские 50-е. Мужчина мог заводить сколько угодно интрижек, обществом это не возбранялось, если он при этом не разрушал семью. Тогда как женщина могла из-за одной интрижки потерять репутацию и навсегда остаться с клеймом распутницы.
Одри приняла это к сведению, и они с Ле Боном стали встречаться очень осторожно. А там и надежды Эллы оправдались — после того, как Лэндо устроил Одри подрабатывать ещё и в кабаре, она стала возвращаться лишь под утро, и Ле Бон быстро переключился на другую, менее занятую девушку. Впрочем, чувства Одри к нему уже тоже остыли, и она восприняла расставание спокойно.
Я на полпути к тому, чтобы стать танцовщицей и актрисой. Мне нужно учиться.
Игра Одри в «Соусе Тартар» и его продолжении — «Пикантном соусе» стала привлекать внимание режиссёров и продюсеров.
Её запомнили зрители, о ней начали писать критики, и наконец на неё обратили внимание люди из мира кино. Сама она вспоминала об этом времени с некоторым недоумением, считая, что пресса незаслуженно уделяла ей слишком много внимания. Но она всегда была излишне самокритична.
Партнёр Одри по сцене, Боб Монкхаус, в будущем известный комик, рассказывал: «Её внешность была столь прелестна, что у вас перехватывало дыхание, когда она улыбалась и взмахивала ресницами». А одна из танцовщиц высказалась более резко, но не менее конструктивно: «У меня была самая большая грудь в кордебалете, а все смотрели на девицу, у которой её вообще не было!» Кстати, сама Одри как раз очень комплексовала из-за своих скромных форм и имитировала бюст при помощи подкладок из свёрнутых носков.
В это же время Одри успешно делала карьеру и в рекламном бизнесе. Успех шоу и помощь Лэндо, старавшегося везде продвигать своих артистов, чтобы их запомнили, помогли ей познакомиться с хорошими фотографами, и вскоре её снимки стали украшать многие известные журналы.
Очарование Одри Хепбёрн, которому предстояло покорить весь мир, постепенно набирало обороты.
Всё, что я делала на сцене, сводилось к тому, что я просто размахивала руками и улыбалась, но как-то так получалось, что обо мне упоминали газеты.
В 1950 году Одри Хепбёрн начала карьеру киноактрисы, снявшись в фильме «Зёрнышко дикого овса».
Роль, конечно, была эпизодическая, Одри провела на экране всего несколько секунд и сказала лишь пару фраз. Зрители не обратили на неё почти никакого внимания, зато её заметили на студии. Возможно, дело было в её природном обаянии, а может быть, этому способствовало и то, что она брала уроки актёрского мастерства у талантливого педагога Феликса Эйлмера.
Кстати, именно с его подачи её приглашали на пробы нескольких фильмов, среди которых был голливудский блокбастер «Камо грядеши». Причём там она настолько понравилась режиссёру, что он вполне серьёзно настаивал, чтобы её взяли на главную роль. Если бы киностудия не побоялась брать неизвестную актрису, слава могла бы прийти к Одри Хепбёрн на пару лет раньше.
А пока она снималась в эпизодических ролях — за «Зёрнышком дикого овса» последовали «Смех в раю», «Банда с Лавендер-хилл», «Рассказы молодых жён» и «Дитя Монте-Карло». И хотя она сама говорила о своих первых фильмах, что «даже если сложить их все, то материала не наберётся и на одну крохотную роль», своё дело они сделали — Одри заметили и стали рассматривать как реальную претендентку на более серьёзные роли. Одним из первых её оценил продюсер фильма «Банда с Лавендер-хилл» Майкл Бэлкон, но пока он раздумывал, не предложить ли ей контракт, это уже сделала другая кинокомпания.
Я предпочитала молчать до тех пор, пока мне не будет что показать, вместо того чтобы навязываться публике, видевшей лишь те крохотные роли, которые я успела сыграть.
Первый контракт с «Ассошиэйтед Бритиш пикчер корпорейшн» (ABPC) Одри Хепбёрн заключила, ещё играя в «Пикантном соусе».
Что такое контракт с кинокомпанией в те времена? Это постоянный договор, по которому актёры получали некий постоянный оклад на какой-то период времени, за который они обязаны были сниматься в предложенных картинах и не имели права работать у кого-нибудь другого. Если актёр не становился известным, его контракт был убыточным, но если он вдруг выходил в звёзды, студия сдавала его «в аренду» другим кинокомпаниям за огромные деньги, тогда как он сам продолжал получать всё ту же сумму, что записана в контракте.
Особенно жёсткие контракты были в США, там киностудия могла вмешиваться в личную жизнь актёра, заставлять его перекрашивать волосы (как было с Мэрилин Монро), вставлять зубы, делать пластические операции. Нельзя было ни выйти замуж, ни развестись без одобрения киностудии. Это было практически крепостное право. В Англии условия были помягче, но тоже сильно ограничивали свободу.
Одри была ещё совсем неопытной актрисой, но что-то такое она всё же подозревала, поэтому подписала договор только на три фильма. Если бы она прославилась одним из них, она могла бы в дальнейшем обойтись без постоянного контракта и заключать с киностудиями договор на каждый фильм по отдельности. Увы, ABPC не дала ей возможности проявить себя, и после трёх крошечных ролей она оставалась всё такой же неизвестной актрисой.
Моё главное стремление состоит в том, чтобы сделать карьеру и не стать при этом карьеристкой.
После фильма «Банда с Лавендер-хилл» на ABPC предложили Одри Хепбёрн продлить с ними контракт.
Ей очень не хотелось этого делать, но особого выбора у неё не было — звездой она пока не стала, а получать роли без контракта было почти нереально, поскольку студии предпочитали работать с теми, кто связан с ними договором. Поэтому она согласилась на продление контракта, и как поначалу казалось — не зря, потому что вскоре её пригласили на пробы в политическом триллере «Засекреченные люди».
Роль была буквально создана для Одри — сестра главной героини, юная танцовщица, подкупающая своей невинностью. Но препятствием вновь едва не стал её слишком высокий рост — режиссёр не хотел, чтобы она возвышалась над своей «старшей сестрой». Помогла Валентина Кортезе, игравшая главную героиню, — она предложила Одри разуться и пообещала вставать на цыпочки, чтобы казаться выше рядом с ней.
От неё же Одри получила совет (который потом называла «лучшим советом в мире»), подтвердивший то, что подсказывала ей интуиция. Когда журналисты приехали брать интервью у актёров, Кортезе сказала: «Мы должны иметь право на личную жизнь. В Голливуде же настоящий ужас. Здесь ожидают от тебя того, что ты станешь рабыней, тебе нужно быть готовой выполнить любое требование в любой момент, и не только тогда, когда ты снимаешься в фильме. — И, повернувшись к Одри, добавила: — Хорошо подумай, прежде чем ты решишь подписать долгосрочный контракт. Свобода — вот самая чудесная вещь на свете».
Моя личная жизнь должна принадлежать только мне.
Вскоре после подписания контракта с ABPC Одри Хепбёрн познакомилась с миллионером и плейбоем Джеймсом Хэнсоном.
Он имел репутацию любителя красивых женщин, ходили слухи о его романах с Авой Гарднер, Джин Симмонс и Джоан Коллинз. Никто не ожидал, что он вдруг остепенится, но это почти произошло, когда он встретил Одри.
Возможно, познакомься они немного раньше, и в мире никогда не появилось бы кинозвезды по имени Одри Хепбёрн. Их роман вспыхнул очень быстро, у обоих были серьёзные намерения, и не будь Одри связана контрактом, по которому должна была сыграть ещё в нескольких фильмах, она наверняка вскоре вышла бы за Хэнсона замуж и оставила кино. Немало артисток меняли карьеру на выгодный брак, а уж у неё для этого были все предпосылки: она хотела семью и детей, была по-настоящему влюблена в Хэнсона, а будучи воспитана в семье барона, легко могла взять на себя роль светской дамы и супруги бизнесмена. Да и Элла ван Хеемстра была рада, что её дочь нашла такого отличного жениха — красивого, богатого и из хорошей семьи.
Но работа оставляла Одри не слишком много времени для личной жизни, а уж после того, как её наконец заметили и пригласили играть сначала на Бродвее, а потом в Риме, и вовсе стало ясно, что свадьба откладывается на неопределённый срок.
Когда-нибудь я просто влюблюсь и выйду замуж, и это не будет иметь никакого отношения к моей карьере.
Первая серьёзная роль славы Одри Хепбёрн не принесла — фильм «Засекреченные люди» был принят публикой холодно.
Саму Одри, пожалуй, в основном хвалили, её Нора получилась очень живой и естественной. Журналисты писали: «В Одри Хепбёрн красота сочетается с талантом, особенно ярко проявившимся в двух коротких танцевальных сценах». Но зрителей оттолкнула непонятная фаталистическая мораль фильма, из-за которой они не смогли проникнуться симпатией к главной героине и её сестре.
Однако работа в «Засекреченных людях» дала Одри необходимый актёрский опыт и избавила от многих иллюзий. Теперь, когда она играла большую роль, а не крохотный эпизод, она воочию увидела, что такое работа киноактёра — дубли, дубли и ещё раз дубли. Всё снималось крохотными частями, даже танцевальные номера, а перфекционист-режиссёр требовал повторять каждый дубль до тех пор, пока всё не получится идеально. «Я готова была завопить, — рассказывала Одри, — слыша снова и снова повторения всё той же полудюжины тактов».
К тому же, рекламируя фильм, кинокомпания активно эксплуатировала её красоту и свежесть, поэтому её фотографии замелькали во многих журналах, и это, конечно, принесло свои плоды. Пусть фильм и не удался, но Одри Хепбёрн наконец-то многие заметили и запомнили.