Игра с тенью
ИГРА С ТЕНЬЮ
БЕДА
Старший лейтенант милиции Митин писал рапорт об отпуске, когда раздался телефонный звонок.
— Дежурный по отделению… — начал Митин. Однако то, что он услышал секундой позже, сразу сняло медлительность. — Сейчас… подождите, записываю… Ново-Лодыженский переулок? Мухин… Это что, фамилия убитого? Понятно, записал. У себя в комнате? Кто, кто? Повторите… Молодой человек… Фамилия? Неизвестна. Ясно! Высылаю оперативную группу. Кто передал? Постовой Никифоров? Есть, товарищ Никифоров!
Митин набрал домашний номер телефона начальника отделения милиции майора Колесникова.
Трубку взяла жена.
— Сережа, тебя, — недовольно протянула она, и Митину почему-то стало неудобно — как-никак выходной день…
— Слушаю, товарищ Митин. Где? Вот, черт возьми, как воскресенье, так обязательно что-нибудь случится! Мухин? Не знаю такого. Ладно, выезжаю. Сообщите дежурному по управлению. Аня, китель!
Через полчаса на место происшествия прибыла оперативная группа работников уголовного розыска: медицинский эксперт, проводник с собакой, сотрудники научно-технического отдела с фотоаппаратами и осветительными приборами. Последним приехал следователь прокуратуры Николай Петрович Куликов, высокий большелобый шатен, неторопливый и малоразговорчивый.
Все как обычно. Осмотр, фотографирование, опрос соседей. Овчарка несколько раз ткнулась мордой в окно, обнюхала подоконник, потянула в коридор, вернулась обратно, сунулась в один, другой угол — и остановилась. Не рассчитывайте, мол, на меня, не могу… Слишком много людей перебывало здесь, слишком густой, сильный дождь лил последние полтора часа.
Неудачи пса мало беспокоили Куликова. Осторожно ведя первоначальный опрос, стараясь не сосредоточивать внимания соседей ни на ком и ни на чем особенно, Николай Петрович к полуночи уже располагал, так сказать, частичными сведениями о возможном преступнике и вероятных мотивах преступления.
Убийство! Оно может быть совершено только после долгой и тщательной подготовки, и тогда расследование его становится трудным, предельно скрупулезным. Но бывает, что убийство человек совершает в состоянии аффекта. Тогда преступник забывает обо всем. Подгоняемый страхом, он бежит с места преступления, оставляя после себя крохотные, невидимые следы-памятки. Они-то и являются суровыми и неопровержимыми свидетелями обвинения. А если так, быстрота решает дело…
В доме Мухина царил неописуемый хаос. Дочь покойного Марина, с распухшим от слез лицом, в эти первые часы была почти невменяема. Она то и дело рвалась в комнату, где лежал отец, плакала навзрыд и ломала руки. Ее удерживала соседка по квартире, приносила воду, смачивала полотенце.
— Я виновата, одна я! Прости, папа… — причитала Марина.
Конечно, о тщательном допросе не могло быть и речи, но из обрывков разговора, из того, что второпях рассказывала соседка — Клавдия Ивановна Капитонова, Куликову многое становилось ясно.
Да, Капитонова слышала в комнате Мухина громкие голоса, слышала брань, крик «убивают», видела убегавшего дружка Марины, Андрея Зотова.
Клавдия Ивановна не сомневалась, что Мухин был убит Зотовым.
— Посудите сами, товарищ следователь, ссора между ними произошла, старик несдержанный, ругал Андрея… ну, тот и не выдержал, наверное…
Где живет Андрей Зотов, Клавдия Ивановна не знала. Позднее, уже ночью, Николаю Петровичу удалось поговорить с Мариной. Это был трудный разговор. Прерывая его слезами и долгими паузами, Марина рассказала о сегодняшней поездке с Андреем в Быково. Во время прогулки Андрей снова, в который раз, настаивал на женитьбе, и снова она отказалась, ссылаясь на несогласие отца. Андрей пришел в ярость, стал выкрикивать угрозы, проклятия. Он вообще неуравновешенный какой-то, заявил, что убьет отца. Конечно, из-за этого они сильно поссорились, и она ушла.
— Я не придала значения его угрозам. В конце концов должен же он понять, что, если поднимет руку на папу, между нами вообще все будет кончено.
И снова слезы заливали опухшее, в красных пятнах лицо.
— Скажите, почему отец не соглашался на ваш брак с Зотовым?
— Папа человек старый. По его понятиям, муж должен быть совсем другим, не таким, как Андрей. Но я и сама не собиралась выходить замуж за Андрея.
— Вы ему об этом говорили?
— Нет.
— Значит, Зотов считал, что единственным препятствием является ваш отец?
— Да.
— Когда Зотов расставался с вами в Быкове, он был сильно взволнован?
— Да. И вообще Андрей неуравновешенный, вспыльчивый, грубый.
— Какие угрозы он выкрикивал в адрес отца?
— «Я его убью, таких людей надо уничтожать…» Да разве все запомнишь!
— От кого вы узнали, что отец убит Зотовым? Кто вам первый сказал об этом?
— Соседка по квартире сказала. Она все слышала.
— Скажите, Зотов материально хорошо обеспечен?
— Не знаю. Он живет на зарплату. А сегодня одолжил у меня рубль, чтобы расплатиться в кафе.
Да, все было очень просто. И эта простота настораживала следователя. Николай Петрович не любил лобовых, чересчур прямолинейных дел, и все-таки нельзя было не признать, что уж очень естественно все получалось, уж очень плотно пригонялись один к другому звенья случившегося. За пару часов до убийства — бурная сцена в Быкове. Разъяренный, неуравновешенный парень торопится к отцу девушки, требует объяснений. Ссора, скандал, удар, смерть, бегство. Да, версия правдоподобна до предела, и отмахиваться от нее только потому, что все слишком уж просто, нет оснований. Вероятнее всего, убийство Мухина не обдумано заранее, хотя разговор о нем Зотов вел еще в Быкове… Как знать!
Николай Петрович помял подбородок, провел ладонью по щеке, взглянул на девушку. Неожиданно пришла мысль, что Марина чертовски хорошенькая. А какие волосы! Червонное золото… Видать, парень действительно без ума от нее.
Девушка постепенно успокаивалась. Отвечая на вопросы следователя, она вспоминала, что свидетелями их ссоры в Быкове мог быть официант летнего кафе «Отдых», обслуживавший их столик, и еще какой-то «парниша», сидевший неподалеку от них. Марина вытащила из сумочки записку — смятый бумажный лоскуток — и отдала его Николаю Петровичу.
— Я совсем о ней забыла, — призналась она.
Записка была лаконичной: «Шпага почти д’Артаньяна к вашим услугам, прелестная незнакомка». Внизу телефон и подпись: Андре.
Сообщив милиции данные о свидетелях ссоры, а также адрес Зотова — он был у Марины, — Куликов отдал распоряжение доставить всех завтра к десяти утра в прокуратуру.
— Не исключено, — предупредил Куликов, — что Зотов попытается скрыться от следствия, поэтому как можно скорее найдите его.
В четвертом часу ночи следователь уехал.
В квартире еще оставались оперативные работники. Мужчина лет пятидесяти, среднего роста стоял неподвижно на пороге комнаты и, засунув руки в карманы «болоньи», прислушивался к шумевшему за окном мелкому дождику. Рядом стоял молодой человек.
— Товарищ подполковник, — обратился он к пожилому, — только что уехал следователь прокуратуры.
— Знаю, — не меняя позы, отозвался подполковник. — Он и со мной успел проститься.
— Следователь сказал, что ему обстановка ясна и что, судя по всему, дело удастся закончить в несколько дней.
— Хвала и честь! А к чему он, в сущности, все это говорит?
Молодой человек смутился.
— Не знаю. Возможно, считает, что наша миссия сводится к розыску и уточнению некоторых деталей преступления.
— А твое мнение, парень из нашего города?
— Если по совести, Федор Георгиевич, странным мне кажутся мотивы преступления.
— Мне тоже, если по совести. Убить отца невесты только потому, что тот не дает согласия на брак? Бред какой-то! — Подполковник пожал плечами. — И с нашим бытом никак не вяжется… и окончательно губит парня. Может, он тронутый какой-нибудь, на медучете? Всякое бывает…
Подполковник помолчал и добавил:
— А ты обратил внимание на собаку? Металась, дважды пыталась взять след с окна. Вот что, товарищ Загоруйко, с женщинами придется поговорить еще раз. Займитесь этим. И побольше о Мухине, поменьше о Зотове! Удивительное дело, — Федор Георгиевич смешно поднял плечи и развел руками, — о парне мы с ходу узнаем многое: любил дочку старика, неуравновешенный, грозился убить и тому подобное, а о покойном ни слова. Как жил, с кем встречался, ничего не знаем… Займись, товарищ старший лейтенант!
— Федор Георгиевич, а вы какую версию выдвигаете?
— Понятия не имею. Куликов мужик дошлый, побыл тихо, поговорил неприметно, с кем надо, видать, сориентировался что к чему и ушел. Может, Николай Петрович и прав, а по мне, товарищ старший лейтенант, никакая версия, насколько бы она на первый взгляд ни казалась убедительной, не должна держать нас в плену. Мне все-таки думается, надо бы побыть здесь еще денек, расставить посты, посмотреть, не придет ли кто в гости. Может, кто и поинтересуется, по каким следам пошел уголовный розыск. Сейчас пришлю людей, размести их как полагается. Посидим у моря, подождем…
Федор Георгиевич махнул рукой в знак приветствия и направился к выходу.
Старший лейтенант остался один. За стеной слышалось неясное бормотание, иногда плач. Раза два по коридору пробегала Капитонова, она так и не ложилась спать. Через полчаса приехали сотрудники милиции. Загоруйко расставил посты, проинструктировал вновь прибывших. К этому времени уже стало светать. Во дворах соседних домиков вступили в перекличку петухи. От ночного дождя зелень маленьких садов сверкала и казалась лакированной. Хотелось спать. Старший лейтенант пододвинул стул поближе к окну, приоткрыл штору.
Тихая, еще не проснувшаяся улица просматривалась из конца в конец. Дома, приземистые, одноэтажные, со щелями в закрытых ставнях, чем-то напоминали копилки. Загоруйко улыбнулся неожиданному сравнению. Почему-то вспомнилась давняя история. Был он еще дружинником, и в тот вечер вместе со своим другом Лешкой — где он сейчас, давно что-то не пишет — получил задание патрулировать такую же тихую, безлюдную улицу. Кругом груды кирпича, дощатые временные заборы, строительные краны, навалы железобетонных конструкций. Скучная улица, почти нет витрин, обжитых домов — раз, два и обчелся. Шли они, перебрасываясь случайными фразами, и вдруг резкие, отчаянные трели милицейских свистков, выстрел, точно в пустой комнате разорвали холст. Кинулся вперед, за ним, не отставая, Лешка. Угол забора! Завернув, увидел человека. Распластавшись по забору, тот целился в кого-то. Услыхав шум, неизвестный мгновенно обернулся.
Их разделяли каких-нибудь три-четыре шага. «Только бы не стрелял!» Даже сейчас, когда вспоминается эта сцена, холодит на сердце, снова встает как вчерашнее… Вот неизвестный повернул револьвер в его сторону, скривил рот, увидев двоих, видимо, это на мгновение задержало палец на спусковом крючке, и в ту же секунду, сотую долю секунды, забыв все правила самбо, он просто-напросто ударил неизвестного всем телом. Оба отлетели к забору. Но уже подоспел Лешка. Боролись молча. Алексей крутил руку, рвал револьвер и никак не мог вырвать. Внезапно тело человека обмякло. Тяжело дыша, поднялся, оглянулся. Кто-то тащил неизвестного к автомобилю. Навстречу шел, улыбаясь, мужчина в форме подполковника милиции.
— Здорово, парень из нашего города! Будем знакомы. Гончаров из МУРа.
Так и познакомились. С тех пор вот уже на пятую по счету боевую операцию Гончаров берет старшего лейтенанта и до сих пор, когда они остаются вдвоем, называет как в тот раз — парнем из нашего города.
УТРОМ В ПРОКУРАТУРЕ
Ровно в десять Николай Петрович Куликов, как всегда, входил в здание прокуратуры.
Сегодня возле кабинета он заметил старичка, одиноко притулившегося в безлюдной приемной, и догадался, что перед ним официант «Отдыха». Приветливо поздоровавшись, Куликов пригласил раннего посетителя в кабинет.
— Садитесь, пожалуйста. Может, закрыть окно, не боитесь простуды?
— Премного благодарен, прошу не беспокоиться, к воздуху привычен, — неожиданно густым басом ответил старичок и расправил усы.
— Вы на пенсии? — улыбаясь, спросил Куликов. Уж больно не соответствовал могучий рык старика его неприметной внешности.
— Так точно.
— А почему не отдыхаете?
— Привычка, — сокрушенно пробасил тот, — места дома не нахожу, не шутка, пятьдесят лет проработал, вот и не выдержал, пошел работать в кафе. Здесь не ресторан, работа не вредная, все время на свежем воздухе, да и посетители хорошие, больше молодежь.
Он умолк и выжидательно посмотрел на Куликова.
— Вы уж меня извините, что рано вас потревожил.
— Об чем разговор, гражданин следователь, чем могу служить, рад помочь. — Старик даже приложил руки к груди.
Завязался неторопливый разговор. Молчаливый Николай Петрович, когда нужно, умел поговорить, а главное, послушать, и это располагало к нему собеседника. Вот и сейчас, подробно описав внешний вид Марины Мухиной, следователь поинтересовался, не слышал ли старый официант, о чем говорили молодые люди, когда сидели за его столиком.
Марину старик заприметил.
— Симпатичная девица, только глазенками любит стрелять… швырк, швырк то туда, то сюда.
А вот спутника ее официант вспомнить не мог. Одно запомнил — тот о чем-то сердито выговаривал девушке. Даже кулаком по столу стукнул. Старик подошел, посмотрел, не разбил ли чего. Обошлось.
— А угроз каких со стороны молодого человека не слышали?
— Врать не хочу. Не слыхал. Да я и отошел быстро.
— Понятно. Спасибо.
Задав еще несколько малозначащих вопросов, Куликов отпустил свидетеля.
Оставшись один, Николай Петрович задумался. Первый допрос дал мало. Значит, Марине Мухиной просто показалось, что их разговор слышали окружающие. Может, кто и слышал, но не официант. В общем оно и понятно, официант все время в беготне: кухня, столики. Как-никак воскресный день.
Показания Марины все же должны быть подкреплены хотя бы еще одним свидетелем. Без этого допрос Зотова затруднится. Может, ресторанный д’Артаньян или соседка Мухиных, Капитонова, помогут?
Раздался легкий стук в дверь, и на пороге кабинета появился высокий широкоплечий парень с волосами, будто выцветшими на солнце, с мальчишеским, чуть веснушчатым лицом.
Парень был явно перепуган неожиданным вызовом в прокуратуру и даже не пытался скрыть своего испуга.
— Садитесь, Андре д’Артаньянович. Вас, кажется, так зовут? — улыбнулся Куликов.
Испуг на лице юноши сменился растерянностью, а потом его лицо и шея побагровели от смущения.
Николай Петрович попросил предъявить паспорт. Вместе с паспортом посетитель протянул студенческий билет авиационного института.
Куликов сразу, напрямик стал расспрашивать о встрече в Быкове. Парень смутился еще больше: дернуло же его подсунуть записку соседке по кафе! Но это он сделал с самыми искренними намерениями. Разговор за столиком у тех двоих протекал действительно очень бурно. Спутник девушки был явно не в себе и того гляди готов был ударить ее. Один раз он так стукнул кулаком по столу, что посуда задребезжала, потом наклонился к девушке и о чем-то заговорил, взволнованно и быстро.
— О чем?
— Не знаю. Не имею привычки подслушивать.
— А писать записки чужим девушкам?
— Я хотел предложить помощь. Честное комсомольское!
— А если бы девушка была не такой интересной? — прищурился Николай Петрович.
— Я бы тоже написал, но…
— Но не оставили бы своего телефона?
— Возможно.
Оправившись от первого смущения, юноша обстоятельно и толково рассказал обо всем. Увы, его рассказ мало чем дополнил то, что уже сообщил официант кафе. Единственное, что подтвердил парень, — это то, что Андрей и Марина встали из-за стола вместе, но пошли как посторонние, незнакомые друг другу люди, даже не взглянув друг на друга.
— Почему же вы не познакомились с девушкой? — поинтересовался Николай Петрович.
— Если по-честному, охота пропала. Мужская солидарность. Стало жалко ее спутника… До чего же вид у него был побитый! В ту минуту я даже пожалел, что передал с официантом записку.
— Вы пошли следом?
— Не сразу. Доел мороженое и пошел. Еще раз я их увидел возле электрички. Они садились в разные вагоны.
— А куда сели вы?
— Ни к ней, ни к нему. В третий.
Да, и эта информация оказалась небогатой. Николай Петрович поблагодарил юношу и простился с ним.
Теперь оставалась Капитонова.
Николай Петрович посмотрел на часы, встал и прошел в приемную. Так и есть! У входа уже сидела Клавдия Ивановна. Куликов сразу узнал ее.
Несмотря на августовскую жару, Капитонова, видимо, по случаю вызова в прокуратуру, была одета в длинное пальто из черного плюша, которое она обычно надевала в церковные праздники. По одному этому уже можно было судить, какое значение придает она сегодняшнему событию. Остренькие маленькие глазки Клавдии Ивановны с нескрываемым любопытством оглядывали каждый предмет в комнате: мебель, шторы, ковер, с уважением остановились на тяжелом сейфе…
Свидетельнице не надо было задавать вопросы. Она сама торопилась выложить все обстоятельно, иногда пускалась в пространные рассуждения, и тогда Куликов осторожно выравнивал рассказ.
В девять вечера, Клавдия Ивановна хорошо запомнила этот час, так как в это время она принимает лекарство от ревматизма, кто-то сильно забарабанил в наружную дверь. Со слов Клавдии Ивановны, она хоть и испугалась, но пошла открывать, и в квартиру ворвался Андрей Зотов.
Да, конечно, она и раньше встречала его. Ухажер Маринкин, дочки Мухина. Сколько раз она видела их вместе, часами стояли у дома, но чтобы войти — ни-ни… Так вот, впустила Андрея в квартиру, а он бегом в комнату старика…
— Мухина давно знаете?