Дольше всего они возились в аппаратном корпусе. Скорик вертелся рядом с шефом на полусогнутых, тщательно осматривая, чуть ли не обнюхивая каждый блок. Когда-то его тщедушная фигурка мозолила Бакаю глаза, вызывая глухое раздражение. Потом он привык к своей «тени», но до сих пор не мог относиться к прыткому заму серьёзно. Шестёрка, она и есть шестёрка…
Наконец они добрались до отсека, в котором размещался командный пункт системы контроля. И тут случилось невозможное.
Оттолкнув шефа, Скорик метнулся в отсек, задвинул за собой дверь из прозрачной брони и вручную заблокировал её изнутри.
В первый момент до Бакая ещё не дошло, какую жестокую шутку сыграла с ним его «тень». Страха не было – только злость.
– Ты что это делаешь, мразь? – зашипел он в переговорник. – Рехнулся, что ли? Снова в каторжники захотел? А ну, выходи!
Скорик выпрямился во весь рост – и оказался неожиданно высоким. Как Бакай раньше этого не замечал? Привык видеть помощника подобострастно ссутуленным? Глаза на сморщенном личике смотрели дерзко, рот кривился в презрительной усмешке.
– Что, начальник, в штаны наложил? А я ведь всегда вас, гадов, ненавидел. Шесть лет прикидывался, шакалил у тебя, спину гнул – всё ждал момента. Вот и дождался. Конец тебе, начальничек, и всей твоей своре заодно.
Только сейчас Бакай с пугающей ясностью осознал, что «гладиаторы» уже сидят в ходунах – с оружием, полностью готовые к бою. И если отключить систему контроля…
– Убью! – прорычал он. – На месте шлёпну! Слышишь, ты, падаль!..
Скорик выпрямился ещё больше, хотя казалось, что это невозможно.
– Поздно будет, – коротко ответил он. После чего с непонятно откуда взявшейся силой выломал одну из стоек и принялся крушить аппаратуру. Бил остервенело, чтобы не оставить на главной панели живого места.
Бакай выхватил из кобуры лучевик и принялся стрелять в металлический прямоугольник рядом с дверью, скрывающий блокиратор. Рука тряслась, и всаживать заряды в одну точку поначалу не удавалось. Наконец посередине накладки стало наливаться жаром красное пятно. Раскалившись добела, оно прорвалось, и из отверстия пахнуло гарью сожжённой схемы.
Бакай толкнул дверь в сторону и, не дожидаясь, когда она откроется полностью, выстрелил в Скорика. Тот охнул, схватился левой рукой за грудь, а правую со стойкой занёс над головой, чтобы разбить еще один чудом уцелевший прибор. Но пальцы разжались, выронив железяку, и она со звоном упала на пол. Скорик согнулся пополам, харкнул кровью и начал медленно поворачиваться. «Зачем? – мелькнуло в голове у Бакая. – Хочет за миг до смерти увидеть панику в моих глазах?»
Но гадать о мотивах полупокойника не было времени. Бакай одним ударом сбил Скорика с ног и склонился над панелью. Система контроля погибла бесповоротно – чтобы понять это, хватило одного взгляда. Значит, вся надежда на то, что немногочисленной охране удастся опередить «гладиаторов». Надо нанести удар раньше, чем они организуются и превратятся из аморфной массы в реальную силу. Качество против количества…
Бакай выскочил из разгромленного отсека и побежал к административному корпусу. Ворвавшись в свой кабинет, он перевёл системы слежения за обстановкой в чрезвычайный режим и объявил тревогу.
4
Упражняясь перед боем, «гладиаторы» гоняли друг друга по огромному ангару. И так разошлись, что один ходунок, спасаясь от преследователя, выскочил за ворота. До получения команды на выход это было строжайше запрещено. Поняв свою промашку, седок инстинктивно сжался в ожидании болевого удара. Но прошла секунда, вторая, третья, а кара всё не наступала.
– Ну, чего застыл? – крикнул остановившийся в воротах соперник. – Так шарахнуло, что мозги спеклись?
– Ни хрена себе, – отозвался нарушитель. – Вообще не шарахнуло, прикинь! У них что, система контроля полетела?
Весть разнеслась по ангару мгновенно.
– А ну-ка… – К «первопроходцу» протопал другой «гладиатор». – Точно, братва! Накрылась их «следилка»!
Братва ответила ему рёвом восторга. Кто-то от избытка чувств выстрелил в потолок, а огромный ходун включил резак и полоснул по стене ангара. Увидев, что и это осталось безнаказанным, осмелели даже самые осторожные. Когда подоспели ходунцы охраны, две трети «гладиаторов» уже выбрались наружу, и загнать их обратно можно было только превосходящими силами.
– Сложить оружие! – раздался усиленный динамиками хриплый голос Бакая. – У системы контроля небольшой сбой, сейчас её восстановят. Тем, кто подчинится, сохраню жизнь, остальных перебьём как собак. И не забывайте, что вы дубли. Ваши тела у меня под замком, и пустить их в расход проще простого. Ну?..
– Туфту гонишь! – Один из ходунков, только что топтавшийся у ворот ангара, быстрыми шагами выдвинулся вперёд. – Братва, ничего они не успеют. Сейчас замочим их – и планета наша!
Он тут же подал пример – выстрелил в ближайшего ходунца. Тот оказался автоматом – даже с прожжённым корпусом не упал, лишь покачнулся и всадил в «гладиатора» ответный луч.
И началась бойня.
Шатуну всегда везло. Вот и сейчас, среди лязганья, скрежета, воинственных воплей и предсмертных хрипов, он всё ещё не получил ни царапины. Хотя «рыцаря» успели прожечь в трёх местах: ходунцы дважды попали ему в корпус и один раз – в ногу, повредив коленный механизм.
Повернув наблюдательную башенку, Шатун отыскал грязно-жёлтый ходунок Сыча. Он до сих пор держался на ногах, но сильно накренился и двигался судорожными рывками. Правая рука, с лучевиком, описывала странные зигзаги, а левая безжизненно свисала. Ещё недавно она заканчивалась внушительной клешнёй, однако сейчас из исковерканного запястья торчал только пучок синтетических сухожилий.
«Жив ещё», – облегчённо подумал Шатун. И сам поразился тому, насколько острым было желание, чтобы Сыч уцелел среди побоища. Казалось бы, что ему до него? Не ахти какие приятели: постоянно препирались, обменивались грубыми шутками, несколько раз даже серьёзно поцапались. А вот поди ж ты!..
Охранников осталось уже не больше половины, но никто и не думал спасаться. Побежишь – пяти секунд не пройдёт, как прикончат выстрелом в спину. Поэтому они сражались яростно и упорно. Чтобы не попасть под удар, быстро перебегали с места на место, а четверо крутились вокруг гиганта-ходуна и добивали его, жаля в уязвимые точки. Тот грузно поворачивался, как мамонт, попавший в западню, и пытался достать юрких врагов. Наконец получилось: какой-то из ходунцов зазевался, и резак великана развалил его пополам.
Увидев это, остальные «охотники на мамонта» шарахнулись назад. Один из них оказался в нескольких шагах от Шатуна, и тот, недолго думая, всадил ему луч в середину корпуса. Охранник рухнул и истошно завопил. Шатун отработанно поймал в прицел его голову и снова выстрелил. Вопль оборвался.
Крутанув башенкой, Шатун сосчитал оставшихся охранников – их было восемь. «Ерунда, скоро всех положим», – подумал он и вдруг увидел, как грязно-жёлтый ходунок Сыча, дребезжа наполовину отвалившейся грудной пластиной, валится на спину.
То, что вслед за этим сделал Шатун, и братва, и враги назвали бы самоубийством. Он резко остановил «рыцаря», выскользнул из него, пригибаясь, кинулся к поверженной машине и вытащил Сыча.
Тот вцепился одной рукой в живот, словно придерживая готовые вывалиться внутренности. Между пальцев обильно сочилась кровь. Еще страшнее было смотреть на лицо – правую щёку и кончик носа срезало, как бритвой.
Шатун видал всякое, но тут его передернуло. Сыч уходил, проваливался в небытие, и сделать для него хоть что-то, даже малую малость, было невозможно. Разве что пристрелить, чтобы спасти от агонии.
– Так я с ним и не поквитался… – При каждом слове в груди у Сыча что-то булькало. – Ушёл от меня, сукин кот. Одно хорошо… – Он с усилием поднял руку и коснулся кончиками пальцев изуродованной щеки. – Помирать буду без клейма. Есть кто-то там, наверху… Избавил… меня… от…
Шатун закусил губу. Он вспомнил, что у настоящего тела Сыча, лежащего под замком у хозяина, клеймо на щеке осталось. Но какое это теперь имело значение?
Сыч уронил руку. Попытался ещё что-то сказать, но из горла вырывалось только сипение. Потом его голова завалилась набок, он пару раз дернулся – и застыл навсегда.
Бой продолжался. Однако горстка охраны не могла долго сдерживать напор десятков «гладиаторов», и вскоре последнего ходунца буквально изрешетили. После этого некоторые из победителей принялись ликовать, потрясая оружием и горланя какую-то восторженную чушь. Зато те, кто поумнее, тут же ринулись к административному корпусу. Спешившись, ворвались внутрь, но Бакая нигде не было.
Его обнаружил Шатун. Он остался в ходунке и, обойдя здание, увидел знакомую фигурку, спешащую к складам. Видимо, хозяин успел улизнуть через чёрный ход.
«Ты труп, – подумал Шатун. – Только «ТР» не успели нарисовать, но это уже ни к чему».
Его обнаружил Шатун. Он остался в ходунке и, обойдя здание, увидел знакомую фигурку, спешащую к складам. Видимо, хозяин успел улизнуть через чёрный ход.
«Ты труп, – подумал Шатун. – Только «ТР» не успели нарисовать, но это уже ни к чему».
Подволакивая повреждённую ногу, «рыцарь» зашагал за беглецом.
5
Захваченный горячкой боя, Бакай слишком долго надеялся на чудо. Непозволительно долго. Лишь увидев, как тают остатки его воинства, он словно очнулся и начал лихорадочно обдумывать шансы на спасение.
Посчитать, что бунтовщики всё равно обречены, мог только человек, ничего не смыслящий в норнианских делах. Энергией колонию обеспечивал ядерный реактор, большие запасы воды и продовольствия позволяли не зависеть от поставок извне месяцев восемь, а то и год. Обходиться так долго без аммора, ежедневно, ежечасно спасающего человеческие жизни?.. На это Земля пойти не могла.
Казалось бы, достаточно послать войска – и восстание захлебнется в крови. Но колонисты сумеют обезопасить себя. Годами ковыряясь в норнианских породах, они хорошо усвоили, как застопорить работу на руднике. Несколько взрывов в давно известных точках – и амморовая жила надолго станет недоступной. Вот и основа для шантажа! Стоит заикнуться об этом – и на Земле семь раз подумают, прежде чем прибегнуть к военной силе. А подумав, предпочтут и дальше снабжать обнаглевшую колонию всем необходимым в обмен на аммор. Может быть, даже девочек на Норну завезут, если колонисты выдвинут такое условие. А они наверняка выдвинут – надо же продолжать бунтарский род!
Единственная закавыка в том, что через три дня дубли превратятся в бесформенную массу. Если «гладиаторы» не найдут ключ к хранилищу с телами – им конец. Конечно, останется ещё около тысячи колонистов, но это уже не тот сорт. Самые дерзкие, настоящие бойцы сгинут без следа, а с прочими можно договориться. Они же не призывали к бунту, не уничтожали охрану! Пошуметь, ясное дело, пошумят, но, поразмыслив, сами же приползут на коленях, чтобы вымолить пощаду.
Выходит, нужно просто забиться в щель, три дня не высовывать носа, а потом выйти и объявить себя героем, пережившим ад. Серьёзность заварухи подтвердят Ромуальдсен с компанией – если, конечно, успеют унести отсюда ноги…
Бакай укрупнил план колонии, выискивая подходящее укрытие, и тут раздались крики опьянённой победой толпы. Он вскочил и увидел в окно «гладиаторов», пришедших по его душу. Некоторые уже выбрались из ходунков. Пара минут, чтобы проломиться через заблокированные двери, – и будут здесь…
Выругавшись, Бакай сунул в карман ключ от хранилища и метнулся вниз, к чёрному ходу. Прикидывать, какое убежище самое надежное, было уже некогда, но он рассудил, что в огромных, напоминающих лабиринт, продовольственных складах есть где спрятаться. Только бы успеть…
Он не успел. Пробежав половину пути, Бакай обернулся и увидел, что его преследует новенький блестящий ходунок, похожий на рыцаря в чёрных доспехах. Знакомая машина – в последней партии горной техники такая была только одна. Несмотря на сильную хромоту, «рыцарь» приближался быстро, и уйти от него было невозможно.
Бакай остановился и подумал о том, как нелепо сложилась его судьба. Столько лет греть душу мечтами о Земле – и получить луч между лопаток в самом мерзком из всех возможных миров. На планете, где даже быть богом и царём – сродни каторге. Где единственная ценность – не человеческая жизнь, а проклятый аммор…
Он вынул ключ и стал его разглядывать, словно видел впервые. Хороший солдат, умирая, обязан нанести урон врагу. Это его предсмертный долг. Выстрел из лучевика – и прозрачная пластинка с тонким синим узором в глубине распадётся на молекулы. После чего бунтовщикам останется только выть в бессильной злобе. К чему даже самая блестящая победа тому, кто спустя считаные дни превратится в прах? «Гладиаторы», конечно, попытаются взломать хранилище. Но оно устроено очень хитро – любая попытка открыть его без ключа приведёт к необратимой порче тел. Они никогда уже не вернутся к жизни.
Бакай стиснул ключ в пальцах и ощутил нарастающую ярость. Его предсмертный долг?.. Перед кем? Перед толстозадой мразью, что сейчас летит на Норну, предвкушая редчайшее, изысканное, запретное зрелище? Перед папенькиными сынками, не нюхавшими жизни, но сноровисто расхватывающими в ней самые лакомые куски? Перед твердолобыми чинушами, заточившими его здесь и не желающими пересматривать приговор? Да будьте вы все прокляты!
Он развернулся лицом к чёрному «рыцарю». Поднял ключ над головой, чтобы было видно седоку, затем бросил вбок.
«Берите, стройте свой мир, – подумал Бакай. – Он, конечно, тоже будет сволочной, но по-своему. А я погляжу с того света, как вы обломаете этих… И посмеюсь».
Он растянул губы в жутковатой улыбке и шагнул навстречу хромающей смерти.