1
Дениза шла пешкомсвокзалаСен-Лазар,кудаеесдвумябратьями
доставил шербургский поезд. Маленького Пепе она вела за руку.Жанплелся
позади. Все трое страшно устали от путешествия, после ночи, проведенной на
жесткой скамье в вагоне третьего класса. В огромном Париже они чувствовали
себя потерянными и заблудившимися, глазели на дома и спрашивали накаждом
перекрестке: где улица Мишодьер? Там живет их дядя Бодю. Попав наконецна
площадь Гайон, девушка в изумлении остановилась.
- Жан, - промолвила она, - погляди-ка!
И они замерли, прижавшись друг к другу; все троебыливчерном:они
донашивали старую одежду - траур по отцу. Дениза была невзрачнаядевушка,
слишком тщедушная для своих двадцати лет; в одной руке она несла небольшой
узелок, другою - держала за ручонку младшего,пятилетнегобрата;позади
нее стоял, от удивления свесивруки,старшийбрат-шестнадцатилетний
подросток, в полном расцвете юности.
- Да, - сказала она, помолчав, - вот это магазин!
То был магазин новинок на углу улиц Мишодьер и Нев-Сент-Огюстен. В этот
мягкий и тусклый октябрьский день его витрины сверкали яркимитонами.На
башне церкви св.Роха пробило восемь; Париж только ещепробуждался,ина
улицах встречались лишь служащие, спешившие в своиконторы,дахозяйки,
вышедшие за провизией. У входа в магазин двое приказчиков, взобравшисьна
стремянку, развешивали шерстяную материю, а ввитринесостороныулицы
Нев-Сент-Огюстен другойприказчик,стоянаколенях,спинойкулице,
тщательно драпировал складками отрез голубого шелка.Покупателейещене
было, да и служащие только еще началиприбывать,номагазинужегудел
внутри, как потревоженный улей.
- Да, что и говорить, - заметил Жан. - Это почище Валони. Твойбылне
такой красивый!
Дениза пожала плечами. Она два годапрослужилавВалони,уКорная,
лучшего в городе торговца новинками; но этот неожиданно попавшийсяимпо
дороге магазин, этот огромный дом преисполнил ее неизъяснимым волнениеми
словно приковал к себе; взволнованная, изумленная, она позабылаобовсем
на свете. На срезанномуглу,выходившемнаплощадьГайон,выделялась
высокая стеклянная дверь в орнаментальной раме с обильной позолотой; дверь
доходила до второго этажа. Две аллегорические фигуры - откинувшиесяназад
смеющиеся женщины с обнаженной грудью -держалиразвернутыйсвиток,на
которомбылонаписано:"Дамскоесчастье".Отсюдасплошнойцепью
расходилисьвитрины:однитянулисьпоулицеМишодьер;другие-по
Нев-Сент-Огюстен, занимая, помимоугольногодома,ещечетыре,недавно
купленных и приспособленных для торговли, - два слева идвасправа.Эти
уходящие вдаль витрины казались Денизе бесконечными; сквозь ихзеркальные
стекла, а также в окна второго этажа можно было видеть все,чтотворится
внутри. Вот наверху барышня в шелковом платье чинит карандаш, а неподалеку
две другие раскладывают бархатные манто.
- "Дамское счастье", - прочел Жан с легким смешком: вВалониуэтого
красавца юноши уже была интрижкасженщиной.-Да,мило!Этодолжно
привлекать покупательниц.
Но Дениза вся ушла в созерцаниевыставкитоваров,расположившейсяу
центрального входа. Здесь, под открытым небом, у подъезда, были разложены,
точно приманка, груды дешевых товаров на все вкусы, чтобыпрохожиемогли
их купить, не заходя в магазин. Сверху,совторогоэтажа,свешивались,
развеваясь как знамена, полотнища шерстяной материи исукон,материииз
мериносовойшерсти,шевиот,мольтон;наихтемно-сером,синем,
темно-зеленом фоне отчетливо выделялись белые ярлычки. По бокам,обрамляя
вход, висели меховые палантины, узкие полосы меха дляотделкиплатьев-
пепельно-серые беличьи спинки, белоснежный пухлебяжьихгрудок,кролик,
поддельный горностай и поддельная куница. Внизу -вящиках,настолах,
среди груды отрезов - высились горы трикотажных товаров, продававшихсяза
бесценок: перчатки и вязаные платки, капоры, жилеты,всевозможныезимние
вещи, пестрые, узорчатые, полосатые, в красный горошек. Денизе бросилась в
глазаклетчатаяматерияпосорокпятьсантимовзаметр,шкурки
американской норки по франку за штуку, митенки за пять су. Это было похоже
на гигантскую ярмарку; казалось, магазин лопнулотмножестватоварови
избыток их вылился на улицу.
ДядюшкаБодюбылзабыт.ДажеПепе,невыпускавшийрукусестры,
вытаращил глаза. Приближавшаяся повозкаспугнулаихсплощади,иони
машинально пошли по улице Нев-Сент-Огюстен, переходя от витрины квитрине
и подолгупростаиваяпередкаждой.Сначалаихпоразилозамысловатое
устройство выставок: вверху по диагонали были расположены зонтикиввиде
крыши деревенской хижины; внизу на металлических прутьяхвиселишелковые
чулки, словно обтягивавшие округлые икры;тутбыличулкивсехцветов:
черные с ажуром, красные с вышивкой, тельного цвета,усеянныебукетиками
роз, и атласистая вязь их казалась нежной, как кожа блондинки. Наконец, на
полках,покрытыхсукном,лежалисимметричноразложенныеперчаткис
удлиненными, какувизантийскойдевственницы,пальцамиисладонью,
отмеченной какою-то чуть угловатой, поистине девичьей грацией, как все еще
не ношенные женские наряды. Но особенно ошеломилаихпоследняявитрина.
Шелк,атласибархатбылипредставленыздесьвовсемразнообразии
переливчатой, вибрирующейгаммытончайшихоттенков:наверху-бархат
густого черного цвета и бархат молочной белизны; ниже-атласныеткани,
розовые,голубые,впричудливыхскладках,постепеннопереходящиев
бледные, бесконечно нежныетона;ещениже,словнооживподопытными
пальцами продавца,переливалисьшелкавсехцветоврадуги,-отрезы,
свернутые в виде кокард ирасположенныекрасивымискладками,точнона
вздымающейся груди.