Убийца по имени Ной

Около четырех часов Виктор должен был встретиться с Олей у памятника Горькому — это было излюбленное место их свиданий. Там они и встретились случайно год назад. Теперь дело шло к свадьбе: документы в загс поданы, день назначен, приличный костюм куплен, осталось найти платье для невесты. Так приятно искать платье невесте: обсуждать фасончик, рюшечки, плечики, в которых мужчины ничего не понимают, но с интересом толкуют об этом. Виктор предлагал за платьем ехать в Москву: из родного Сосновска — всего-то ночь на поезде, зато как символично… поцеловаться у столичного памятника пролетарскому писателю, который, можно сказать, соединил сердца двух влюбленных. Оля наотрез отказалась, заявив, что это блажь, только перевод денег. «Она, конечно, права», — улыбнулся своим мыслям Виктор.

Времени оставалось в обрез. Когда стал закрывать дверь, послышался далекий — в недрах запертой квартиры — телефонный звонок. Решил уж не подходить, но вдруг вернулся и поднял трубку.

— Але! Не приходи сюда! Я сама к тебе приеду… — И короткие гудки.

Хорошее настроение как рукой сняло. Оля так никогда не разговаривала. Что-то случилось… Что же делать и когда она приедет?

Виктор, не раздеваясь, опустился в кресло. Под рукой оказался пульт — включил телевизор, поперебирал программы. Везде было одно и то же: или обсуждали предвыборную платформу партийные функционеры, или вертели задами полуголые девицы. Интересно, берут ли таких замуж, а если берут, надолго ли? Хотя кому что нравится! Он вот в Олю влюбился, а почему — неизвестно.

Наконец затренькал звонок.

Она вошла хмурая и неулыбчивая, не поздоровалась, не смотрела на него, прошла на кухню, уперлась лбом в оконное стекло. Виктор тихо обнял ее за талию, положил голову на плечо.

Она резко повернулась и сказала, как отрезала:

— Наш брак будет несчастным. Нам нельзя жениться. Все!

— Ты не заболела? Ну-ка, как у тебя с температурой? — Виктор попытался обратить все в шутку.

— Мы должны расстаться.

— Вот так, прямо перед свадьбой? Нормально.

— Лучше перед свадьбой, чем… чем… — Оля вздохнула, — чем когда уже будет поздно.

Она по-прежнему не смотрела на него.

— Так. Ну-ка пойдем сядем, ты мне спокойно все объяснишь. Я сегодня из-за твоего платья очень нужную встречу отменил. С руководителем дипломного проекта, между прочим. Теперь придется за ним побегать!

Но Оля словно застыла.

— Не трогай меня. Мы чужие люди.

— Да? Интересно… А что же ты делаешь в моей квартире? Чужая?!

— Я пришла проститься с тобой, — сказала холодно. — Мы страдаем за грехи наших родителей. Счастья не будет. Больше я тебе ничего не скажу. Я ухожу, — и рванулась к двери.

Виктор грубо схватил ее за воротник пальто.

— Я сейчас психушку вызову! Что за фокусы? Оля! Что с тобой случилось, где ты была? Откуда весь этот бред? Ну где ты была? — Виктор тряс ее за плечи. — Мы неделю не виделись, где ты была? Почему ты так смотришь на меня?

Она внимательно выслушала, глядя ему прямо в глаза ледяным, пронзительным взглядом — не вырывалась, не противоречила. Актерски выдержав паузу, твердо сказала:

— Ты ничего не понимаешь. Ты на дурном пути. Тебя нужно вылечить. Я займусь этим, когда ты будешь готов. Сейчас ты покрыт грехами, как коростой. Убери руки!

— На каком еще дурном пути? Я что — наркоман, пьяница, голубой?

— Хуже.

— Чего хуже? — разъярился он и вдруг отпустил ее пальто и, сам не зная как, с размаху залепил ей пощечину. Она только пошатнулась немного, не выдав боли, а может, и не чувствуя ее, отчужденно произнесла:

— Я действительно права. Прощай!

— Прости, Оля! — закричал Виктор. — Я не хотел! Прости, пожалуйста! Я сейчас тебе компресс сделаю. Подожди!

Он бросился за бинтом, а когда вернулся на кухню — обнаружил, что Оли нет.

Наваждение. Или, может быть, розыгрыш?.. Розыгрыш или наваждение? Да и она ли это была? Тело вроде ее, ее голос, ее запах. Но была ли это она? Виктор захохотал.

Конечно, это розыгрыш. Актриса, вот так актриса! Странно, что в ГИТИС не попала! Вечером он позвонит ей — и все выяснится. Стало быть, решено — розыгрыш.

В марте темнеет уже после пяти. В это время он и позвонил первый раз. Олина мама вежливо ответила, что дочери дома нет. Виктор звонил еще несколько раз за вечер: подходили к телефону разные люди и все отвечали одно и то же: Оли нет. В телефон лезли громкая музыка, шумные голоса — это означало, что в доме вечеринка. Тоже ничего странного: родители еще молодые, Олин отец — бизнесмен, денег куры не клюют. Виктор решил больше не надоедать. В конце концов, ночует Оля всегда дома.

С утра Виктор поехал в институт. Там, в фойе второго этажа, увидел красочное объявление: и не захочешь, а в глаза бросится… Подошел и с удивлением прочитал: «Искусственный интеллект», «Знаем мы эти штучки!» — скептически заметил он про себя…

Вернувшись домой, Виктор опять позвонил Оле. Занято. Стал набирать непрерывно: занято. Потом сообразил, что, может, она к нему прозванивается. И от одной этой мысли стало радостно… Он и хотел бы разозлиться на нее за вчерашнюю проказу, за долгое отсутствие, но не мог! Не мог!

Когда зазвонил телефон, он благостно отозвался:

— Але!

— Витечка, где Оля? — с надрывом спросила Олина мама.

— А в чем дело? — напрягся Виктор. — Разве ее нет?

— Ой, нет, Витечка, — всхлипнула та. — Мы надеялись, что она у тебя. — Сказала и бросила трубку.

Виктор тут же вновь набрал номер, но было уже занято. Надо немедленно ехать.

Долго не подходил автобус, быстрее было добежать, но ноги отказывались повиноваться, словно предчувствие беды парализовало. Не может быть, не может быть, повторял он про себя, но сердце подсказывало совсем другое: может, может, именно может. И уже эта беда случилась — проморгал ты, братец, недоглядел… Самое невыносимое было то, что Виктор не представлял, что произошло.

В Олином доме встретили неласково. Мама Оли была заплакана, но держалась молодцом, по-светски предложила Виктору кофе, как это всегда и бывало. Чувствовалось, что она совершенно не намерена посвящать его ни в какие подробности.

— Витечка, давай пока, как вы это говорите, не будем гнать волну… Все образуется. Вадим Ильич принял все меры. Ты его знаешь, он сделает невозможное…

— Алла Петровна, вы просто обязаны мне все сказать. Вы, кажется, собирались отдавать за меня свою дочь… Я ее будущий муж…

— А! — махнула она рукой. — Кто там знает, что у нас в будущем…

— Алла! — услышал Виктор сзади себя строгий голос. — Хватит истерик. Выйди отсюда.

Вадим Ильич, отец Оли, сел за стол напротив. Он никогда не курил, так как был в прошлом спортсменом. Теперь он неумело пытался воспользоваться зажигалкой жены.

— Она мертва? — еле выговорил Виктор.

— Ну почему же мертва… — спокойно сказал Вадим Ильич. — Жива, только неизвестно где. Она не пришла домой ночевать. Дальше так. Сегодня утром позвонил какой-то гад и сказал, что мы ее больше не увидим — чтобы не разыскивали.

— Он назвался?

— Нет. И Алла сделала непростительную глупость: выдернула телефонный шнур — споткнулась, номер телефона сбился. Правда, она поняла, что звонили из автомата.

— И что же теперь? — обреченно спросил Виктор.

— Теперь надо ждать. Я думаю, они скоро позвонят и потребуют выкуп. Мы уже собираем деньги. Это рэкет.

— Рэкет? — обрадовался Виктор. — Но они ее не убьют?

— Да не должны… — задумчиво произнес Вадим Ильич. — Но странно…

— Вы сообщили в милицию?

— Виктор, давай поговорим с тобой по-мужски. Я могу понять твои чувства, но мы с Аллой решили пока не обращаться… И прошу тебя как будущего… родственника, — запнулся Вадим Ильич. — Родственника, понимаешь? Подождем несколько дней. Там будет видно. Сейчас скандал ни к чему, надо все сделать тихо, понимаешь?

— Не знаю! — Виктор недоверчиво покачал головой. — Надо что-то делать, время уйдет!

— Я делаю. Милиция все равно больше моего не сможет. И ты тоже — только усугубишь. Прошу тебя, Виктор, даже не говори об этом никому — так будет лучше. Ты не веришь, что мне родная дочь ближе, чем тебе? Ты еще не муж.

— Свадьба через месяц… — напомнил Виктор.

— Свадьбу можно отложить, еще ничего не закуплено. Виктор, я могу на тебя надеяться? — серьезно спросил Вадим Ильич.

— Вчера она приходила ко мне, вела себя очень странно. — Виктор сбивчиво рассказал о последней встрече с Олей.

— Понятно, — констатировал Вадим Ильич. — Тем более. Я думаю, моя версия верна. Они просто накачали ее наркотиком.

— А зачем ко мне ее пустили? Странно!

— Странно, — согласился Вадим Ильич. — Но это и радует. Значит, рэкетиры какие-то неумелые, быстро попадутся. Не переживай, — повеселел он. — Дело нескольких дней. Иди сейчас домой. И прошу тебя — никому ни слова и нам не звони: мы сами тебе позвоним.

На том дело и кончилось. Виктор вышел из дома будущих своих родственников точно оплеванный. Он представил, что все время будет так: ему ничего не позволят делать самостоятельно, каждый шаг будет под контролем клана. Виктор часто думал раньше, почему богатые родители Оли согласились на их брак, неравный по всем статьям: отца у Виктора нет, мать больна и бедна, живет по нескольку месяцев у каждого из четверых своих детей, разъехавшихся по разным городам. Вероятно, потому, что он, Виктор, очень покладистый. Уготована, видимо, ему уже определенная стезя. Ему про нее пока открыто не говорят, но намекают, что постепенно введут в дело — после свадьбы. Виктор никогда не воспринимал этого всерьез, потому что собирался жить самостоятельно, занимаясь любимым делом.

Что это — его любимое дело, он долго не мог определить. Виктор с десяти лет занимался бегом и прыжками в высоту, даже стал перворазрядником. Но потом у них в Сосновске открыли филиал педагогического института, и Виктор после окончания школы перестал регулярно тренироваться, решив посвятить себя педагогике. После защиты диплома ему предложили остаться на кафедре — деньги небольшие, но можно будет взять учеников…

Вернувшись домой, Виктор свет не включил, в темноте все думал и думал. Додумался уже до того, что, если с Олей что-то случится, он никогда не женится.

Именно в этот момент позвонил Вадим Ильич и бодрым голосом спросил:

— Ну ты как, мужик?

— Бдю, — усмехнулся Виктор.

— Ну, бди, бди, — довольно отозвался будущий тесть.

— Что-то узнали?

— Пока нет, но нащупываю концы, не переживай! Посиди эти дни дома, ладно?

— У меня диплом, с руководителем встретиться надо…

— Договоримся, не бери в голову, — перебил Вадим Ильич. — Тут знаешь какие силы подключились! Да и Алла позвонила экстрасенсу. Экстрасенс сказал, что Оля жива, не переживай! И тетка в Варнавино помолится своему Богу, свечку поставит.

— Что за нее молиться — она же некрещеная! — вырвалось у Виктора.

— Да какая разница — крещеная, некрещеная, — спокойно ответил Вадим Ильич. — Мне попы не нужны, сам кого хочешь окрещу! А вы, молодежь, давайте! Может, еще и повенчаетесь. А что? Сейчас все…

— Ладно! — угрюмо перебил Виктор. — Я устал. Позвоните, если что. Я буду ждать только три дня. Не больше.

— Виктор, у нас уговор.

— Три дня, — повторил Виктор и положил трубку.

Три дня Виктор был верен слову: в институт не ходил, ни с кем не говорил, сидел дома, писал диплом, стараясь сосредоточиться на нем. И даже совершил прорыв в работе — оказывается, плодотворны чрезвычайные обстоятельства…

Три дня никто не звонил, он тоже не беспокоил Олиных родителей. Надо было что-то делать, но идеи отсутствовали…

Сообщить в милицию? Нанять сыщика? Виктор всеми силами гнал от себя мысли о том, что могли сделать с его невестой. Результатом этих трех сумрачных, проклятых дней явилось твердое решение бороться до конца. Срок соглашения истек.

Ближе к ночи Виктор позвонил Майе, Олиной близкой подруге — они дружили с детства. Долго никто не подходил, потом трубку взяла мать. Усталым голосом сказала, что Майи нет, не вдаваясь в подробности.

Это было странно: обычно Вера Ивановна разговаривала не меньше часа — пока не обсудит всех политиков, цены и выплаты, облигации и курс доллара.

Через некоторое время раздался телефонный звонок — первый за три дня. Виктор схватил трубку и сразу не узнал: кто-то рыдал в ухо и бормотал бессвязные слова.

— Кто это? — рявкнул Виктор.

— Витя, это я… — всхлипнула Вера Ивановна. — Витя, ты знаешь?.. Они обе пропали, Витя…

— Когда?

— Третий день как, Витя! У отца давление, в больницу не хочет, подкосило его. Вот они, дети! Витя, ты только не говори, что я тебе звонила… Даст Бог, все устроится.

— Кому не говорить-то?! Пусть пропадают, что ли?! — заорал Виктор. — Вот они, родители…

— Витя, не сердись, милый! Вадим Ильич приказали, — по-деревенски сказала она. — Ему виднее, милый, он понимает в этом, а мы — чего ж? Спутались с какой-то компанией девки — теперь ищи ветра в поле.

— С какой компанией? — быстро спросил Виктор.

— Не знаю ничего, не знаю, милый! Витя, ты меня уж не подводи, а то, если Вадим Ильич откажется искать, нам не потянуть. Как в воду канули, наркоманками еще станут, до беды недалеко. Ладно?

— Ладно, — прекратил разговор Виктор.

Только он положил трубку, как раздался новый звонок.

— Виктор? — спросил Вадим Ильич. — С кем ты разговаривал?

— Ни с кем, — спокойно ответил Виктор.

— У тебя целый час было занято.

— Телефон отключал.

— Когда отключают — длинные гудки.

— Это допрос? — спросил Виктор. — У вас уже есть ордер?

— Ладно пустозвонить. Собирайся и приезжай к нам сейчас же!

— Есть новости?

— Есть кое-какие. Бери такси, я заплачу.

— Нашлась? — с надеждой спросил Виктор.

— Приезжай.

У подъезда драил до зеркального блеска свою «вольво» Пашка, парень без определенных занятий. Где он зарабатывал деньги — особенно не распространялся, но тратить их умел с шиком. Очень любил ночную жизнь: все бары, ночные рестораны, казино знал наперечет и гордился, что везде его считали своим, завсегдатаем. Когда он спал — неизвестно, но рожа у него была всегда круглая, лоснящаяся и довольная.

— Витек, хошь прокачу?

— Валяй! — обрадовался Виктор. — До Советской.

Пашка был влюблен в свой автомобиль, как в женщину: все рассказывал про легкость старта и бесподобную управляемость, потом вдруг про телок, которых так удобно трахать на заднем сиденье. Виктор не понимал, где речь про его ночных бабочек, а где — про машину. Сейчас он только думал про Пашку: мне бы его заботы.

Лихо проскочив на красный, Пашка победно посмотрел на Виктора:

— А мы вот так: ночью все наоборот! Ха-ха-ха!

— А вдруг авто свистнут — что делать будешь?

— Новую куплю, — не задумываясь, ответил Пашка и добавил; — Не, не свистнут.

— А вдруг?

— Не, я добрый! Всем помогаю. Вчера с Толиком «Индезит» купили, еле вперли в машину-то. Ну ничего, довезли. Бабка моя, царство ей небесное, как учила? Ты, говорила, внучок, добро людям делай, а Бог тебя больше наградит. Все точно, я тебе скажу! Ты к родственникам, что ль? Ольгу давно не видно…

— Работает. Тормози! Ну все, бывай! Ты мне, может, тоже скоро понадобишься! — вдруг сказал Виктор.

— Свистнешь — без проблем! — кивнул Пашка. — Только грязные и длинные вещи в салон не разрешаю, а так — все можно! Ольге привет!

— Мертвецов тоже возишь?

— Я ж тебе сказал: чтоб не грязный! — по-деловому сказал Пашка и укатил.

Неприятный все-таки дом: еще когда окна горят — ничего, а ночью, без света — как замок среди хрущоб. Одно слово — бывший доходный дом. В огромных подъездах воняет, стены обшарпаны; правда, двери все приличные — бронированные. Нет, все-таки богатые тоже плачут: тяжело им, бедолагам, сокровища при себе удержать…