Иисус, которого я не знал
Филип Янси
Одна из лучших книг о Христе XX столетия, которая заставляет по-новому взглянуть на Христа. Автор уводит от стереотипов к полноте Библии.
Что случается, когда журналист, «забыв все, чему его раньше учили», старается взглянуть на Христа – такого, каким его описывает Новый Завет. Взгляд Янси на жизнь и труд Христа – Его учения, чудеса, смерть и воскресение – потрясает. Перед нами предстает сложная личность, встретившись с которой, невозможно не измениться. Это одна из лучших книг об Иисусе Христе. Она необычайно личная и целиком сосредоточенная на Иисусе. Перед нами предстает Иисус Человек и Бог, мы ощущаем Его присутствие на страницах Писания и в наших жизнях. Мы движемся вперед от слишком узкого взгляда, которому не вместить всю полноту Библии, к широте и благословению. Янси избавляет от зашоренности, отметает сомнения и страхи, всезнайство и критиканство, помогает по-новому взглянуть на личность Христа.
Иисус, которого я не знал
Отзывы о книге
Когда мы пристально всматриваемся в Слово Божие, мы всегда узнаем что–то новое об Иисусе. Спасибо тебе, Филипп, за то, что ты указал нам путь в твоей новой книге.
Джони Эриксон Тада, Президент JAF Ministries
Я знаю Филиппа Янси уже более двадцати лет, ему всегда был свойственен глубокий и постоянный интерес к истинному познанию Иисуса. Я бы предпочел прочесть слова об Иисусе, написанные им, нежели кем–либо из его современников, поскольку я знаю, что за ними стоит глубокое знание и сильная страсть.
Тин Стэффорд
Это лучшая книга об Иисусе, которую мне когда–либо приходилось читать, возможно, лучшая книга об Иисусе за все столетие. Янси постепенно открыл мне глаза и проложил дорогу через мои сомнения и страхи, ханжеское всезнайство и критиканство, пока я не увидел Спасителя в новом свете, и мне не показалось, что я слышу Его слова: «А вы за кого почитаете Меня?», и я понял этот вопрос так, как никогда ранее.
Льюис Б. Смедес, Старший преподаватель Семинарии Фуллера
В книге «Иисус, которого я не знал» Филипп Янси делится глубоко личными переживаниями и, одновременно с этим, сосредотачивает внимание, более чем когда бы то ни было, на фигуре Иисуса. Он вспоминает свой детский опыт общения с церковью с удивительной искренностью и проницательностью — а затем ведет читателя за собой к достоверному библейскому и историческому исследованию вопроса о том, кто же, в конечном итоге, был (и есть) этот Иисус. Благодаря точности его видения, Иисус предстает во всей своей человеческой и божественной сущности, в тексте Писания и в нашей жизни. В этом заключается эволюция нашего видения Господа — от слишком узкого в сравнении со всеми откровениями Библии к всеохватному и благословенному — которое и есть то истинное, что дарит нам книга Янси. Я благодарен за этот дар.
Уолтер Уэнджерин Младший, автор книги Рэгман и другие голоса веры.
Читая Янси, всегда рассчитываешь, что он не просто скажет правду, но будет следовать ей со страстью. В книге «Иисус, которого я не знал» он продолжает твердо держаться этой линии.
Вирджиния Стен Оуэнс, Канзас Ньюмен–Колледж
Филипп Янси берет читателя в свой, очень личный, мир Иисуса. Прочитав книгу «Иисус, которого я не знал», я убедился в том, что тот Иисус, с которым я познакомился — в некотором роде впервые, — знал меня всегда. Этой книге суждено стать популярной у всех — начиная с тех, кто все еще ищет Иисуса, и заканчивая теми, кто уже нашел его, но стремится узнать его ближе.
Элиза Морган, Президент MOPS International
В книге «Иисус, которого я не знал» Янси одновременно учит читателя и побуждает его более пристально взглянуть на библейского Иисуса и на то, что им движет. Этим он помогает нам увидеть в новом свете, что же, в действительности, значит быть последователем Христа. Даже тот, кто считает, что он достаточно понял Иисуса, найдет для себя в этой замечательной книге новую информацию и откроет для себя новые смыслы.
Дейл Хэнсон Бурк
В своей необыкновенной, вызывающей и осторожной манере, Филипп Янси разрушает сложившиеся стереотипы и снабжает нас противоядием от «Иисуса Прозака» и других неадекватных образов, демонстрируя реальность Иисуса из Назарета во всей ее многогранности и его влияние на нашу жизнь во всех ее проявлениях. Свежая и полезная книга.
Роберта Хестинс, Директор Истерн–Колледжа
Мы обнаруживаем у Янси склонность к честному, яркому, основательному и реалистичному изображению, которое придает проницательность размышлениям о евангельской истории Иисуса Христа. В дни, когда все буквально помешались на новых идеях об Иисусе, страницы, написанные Янси, позволяют увидеть Спасителя таким, каким он был на самом деле.
Джеймс И. Покер, Рэджент–Колледж
Сангву Ютонг Чи, профессор теологии
Среди евангелических писателей нет ни одного, кем бы я так восхищался и кого бы я так ценил.
Билли Грзм
Выражаю благодарность…
Классу при церкви на улице Ла Салле в Чикаго, где я преподавал и, в ходе моего преподавания, учился сам. Тиму Стэффорду, Баду Оглу и Уолтеру Уэнджерину–Младшему, чьи точные суждения заставляли меня переписывать книгу чаще, чем я делал бы это по собственной воле.
Берлину Вербраджу, за его издание, корректное в отношении библейских фактов.
Моему издателю Джону Слоуну, за проявленное им терпение и за то, что он помог мне привести в надлежащий вид все эти наброски.
Часть первая
Кем Он был
1
Иисус, которого, казалось, я знал
Представим себе, что несколько человек говорят о ком–то нам неизвестном. Допустим, нас смутило то, что одни описывают его как очень высокого, а другие как очень низкого; некоторые указывают на его полноту, других поражает его худоба; одним он кажется жгучим брюнетом, другим — ярким блондином. Одни скажут, … что он выглядел странно. Но есть и другое мнение. Он выглядел совершенно нормально… Видимо (если быть кратким), этот необычный человек на самом деле зауряден; по крайней мере, обычен — как все.
Г. К. Честертон
Впервые я познакомился с Иисусом, когда был ребенком и пел «Иисус любит меня» в воскресной школе, молился перед сном «Дорогому Господу Иисусу» и смотрел, как учителя в Библейском Клубе двигают вырезанные фигурки по поверхности экрана. Иисус ассоциировался у меня со сладостями и золотыми звездочками за хорошую успеваемость.
Особенно запечатлелся у меня в памяти один образ из воскресной школы — написанная маслом картина, которая висела на бетонной стене. У Иисуса были длинные, развевающиеся волосы, каких я не видел у других людей. Его приятное лицо имело тонкие черты, его[1 - В этом издании прописные буквы в местоимениях, относящихся к Иисусу (он, его), используются в соответствии с общими правилами языка. На наш взгляд, такой подход лучше отразит замысел автора: показать Иисуса глазами его современников [прим. теол. редактора.].] кожа была бледного, молочно–белого оттенка. Он был облачен в алое одеяние, и художник постарался передать игру света на складках ткани. На руках Иисус убаюкивал маленького спящего ягненка. Я представлял себя этим ягненком, осененным безмолвным благословением.
Недавно я прочитал книгу, которую пожилой Чарльз Диккенс написал с целью изложить жизнь Иисуса для своих детей. В этой книге возникает образ ласковой няни Викторианской эпохи, которая гладит мальчиков и девочек по голове и раздает советы вроде: «Ну, дети, слушайтесь маму и папу». Мне сразу вспомнился образ Иисуса из воскресной школы, образ, с которым я вырос: некто, несущий добро и утешение, не имеющий резких черт — эдакий Мистер Роджерс до начала эпохи детского телевидения. Когда я был маленьким, этот образ меня успокаивал.
Позднее, когда я посещал Библейский колледж, я столкнулся с другим образом. В те дни было популярно изображать Иисуса с распростертыми руками, парящим в позе, характерной для картин Дали над зданием ООН в Нью–Йорк Сити. Это был всеобъемлющий Иисус, Единый, заключающий в себе все, точка отсчета изменчивого мира. Детский образ пастуха, держащего на руках ягненка, проделал длинный путь до этого мирового символа.
Студенты, однако, говорили о всеобъемлющем Иисусе с шокирующей интимностью. Преподаватели призывали нас к «личным отношениям с Иисусом Христом», и во время церковной службы мы воспевали нашу любовь к нему в самых личных выражениях. В одной песне говорилось о том, как мы идем за ним по саду, где на розах еще не высохла роса. Студенты, торжественно заявляющие о своей вере, сбивались на фразы вроде: «Господь сказал мне…» Моя собственная вера во время пребывания там была подобна скептическому многоточию. Я был осторожен, сбит с толку, полон вопросов.
Оглядываясь на мои годы, проведенные в Библейском колледже, я вижу, что, несмотря на все благочестивые личные переживания, Иисус для меня становился все более далеким. Он стал объектом исследования. Когда я вспоминал список из тридцати четырех особых чудес Евангелий, я не мог припомнить, чтобы хоть одно из них изменило мою жизнь. Я учил заповеди блаженства, еще не столкнувшись с тем, что никто из нас — я в последнюю очередь — не мог понять эти таинственные слова, не говоря уже о том, чтобы жить по ним.
Немного позднее, в шестидесятые годы (которые, в действительности, коснулись меня, как и всей церкви, лишь в самом начале семидесятых), все было подвергнуто сомнению. Чудящий Иисус — само это выражение было бы оксюмороном в спокойные пятидесятые — внезапно появился на сцене, словно из космоса. Последователи Иисуса не были больше чистоплотными представителями среднего класса; появились неопрятные растрепанные радикалы. Либеральные теологи начали изображать Иисуса на плакатах в одном ряду с Фиделем Кастро и Че Геварой.
Я осознал, что, в сущности, Иисус всегда, включая изображения Доброго Пастыря времен моей воскресной школы и Иисуса Объединенных Наций из библейского колледжа, представал с бородой и усами, которые были строго запрещены в библейском колледже. Передо мной начали возникать неясные вопросы, которые никогда не приходили мне в голову в детстве. Как, например, попытка убедить людей в том, что они должны быть добрыми по отношению друг к другу, могла привести к распятию?
Какое правительство казнило бы Мистера Роджерса или Капитана Кангару? Томас Пейн сказал, что ни одна религия не может быть поистине божественной, если в ней есть доктрина, оскорбляющая чувства маленького ребенка. А как же быть с распятием?
В 1971 г. я впервые увидел кинокартину «Евангелие по Матфею», снятую итальянским режиссером Пьером Паоло Пазолини. Ее появление вызвало скандал не только в среде духовенства, которое с трудом узнало Иисуса на экране, но и в среде кинематографистов, где Пазолини был известен как откровенный гомосексуалист и марксист. Пазолини намеренно посвятил этот фильм Папе Иоанну XXIII, человеку, на котором, в какой–то мере, лежит ответственность за его создание. Попав в огромную пробку во время визита Папы во Флоренцию, Пазолини заказал номер в отеле, где от скуки взял с ночного столика экземпляр Нового Завета и пролистал Евангелие от Матфея. Прочитанное настолько поразило его, что он решил сделать фильм, опираясь не на текст сценария, а на истинные слова Евангелия от Матфея.
Фильм Пазолини — прекрасная демонстрация попытки переосмыслить личность Иисуса, предпринятой в шестидесятые годы. Отснятый на юге Италии малобюджетный фильм своими известково–белыми и пыльно–серыми тонами лишь отдаленно напоминает некоторые детали окрестностей Палестины, в которых жил Иисус. Фарисеи там носят башнеподобные головные уборы, а солдаты Ирода слегка напоминают фашистских захватчиков. Христиане ведут себя как неуклюжие зеленые рекруты, однако сам Иисус, с твердым взглядом и бурлящей энергией, кажется бесстрашным. Притчи и другие фразы он отрывисто бросает через плечо, неожиданно возникая то здесь, то там.
Эффект от фильма Пазолини может понять только тот, чья юность прошла в этот бурный период. Он заставил замолчать саркастически настроенную толпу в арт–театрах. Радикально настроенные студенты осознали, что они не были первыми, кто провозгласил идею, которая была вызывающе антиматериалистической, антиханжеской, идею мира и любви.
Что касается меня, то фильм помог ускорить сложную переоценку образа Иисуса, происходившую во мне. Во внешности Иисуса было что–то от людей, выброшенных из библейского колледжа и из большинства церквей. Среди своих современников он, каким–то образом, получил репутацию «любителя выпить вина и поесть». Представители власти, как духовной, так и политической, видели в нем нарушителя мира и спокойствия. Он говорил и поступал как революционер, презирающий общественное мнение, семейные устои, собственность и другие общепринятые критерии успеха. Я не мог не признать тот факт, что слова в фильме Пазолини целиком были взяты из Евангелия от Матфея, однако их идея явно не соответствовала моему прежнему пониманию Иисуса.
Примерно в это же время сотрудник издания «Молодая Жизнь» по имени Билл Милликен, основавший недалеко от центра города коммуну, написал книгу «Иисус, Который Слишком Долго был Миленьким». Название этой книги подсказало слова, отразившие происходящие в моем внутреннем мире перемены. В эти дни я работал редактором в журнале «Студенческая жизнь», официальном издании группы Молодежь за Христа. Кто же, в конце концов, был этот Христос? Я хотел знать это. Пока я писал и издавал статьи других, в моей голове промелькнула легкая тень сомнения. Действительно ли ты веришь в это, или ты просто придерживаешься общего мнения? Сколько тебе заплатили за веру? Может, ты присоединился к надежным, консервативным кругам, современной вариации тех групп людей, которые были так напуганы Иисусом?
Я почти перестал писать непосредственно об Иисусе.
Кода я сегодня утром включил компьютер, Microsoft Windows высветил на экране дату, тем самым признавая, что, как бы ты ни относился к этому, но рождение Иисуса было настолько важным событием, что раскололо историю на две части. Все когда–либо происходившее на этой планете подпадает под одну из категорий: до или после рождения Иисуса.
В 1969 году Ричард Никсон был охвачен восторгом, когда астронавты с космического корабля «Аполлон» впервые ступили на Луну. «Это величайший день с момента Сотворения мира!» — восклицал президент, пока Билли Грэм со всей серьезностью не напомнил ему о Рождестве и Пасхе. При любом подходе к истории Грэм был прав. Этот выходец из Галилеи, который за свою жизнь успел поговорить с меньшим количеством людей, чем вмещает любой из стадионов, на которых выступал Грэм, изменил мир больше, чем кто бы то ни было. Он представлял собой в истории новую силу, верность которой по сей день соблюдает треть населения Земли.
В наши дни люди даже используют имя Иисуса в проклятиях. Как странно бы это звучало, если бы бизнесмен, не попавший мячом в лунку для гольфа, воскликнул: «Томас Джефферсон!» или если бы водопроводчик крикнул: «Махатма Ганди!», прищемив себе палец ключом. Нам не избавиться от этого Иисуса.
«Через 1900 лет, — сказал Г Д. Уэллс, — историк наподобие меня, даже не называющий себя христианином, обнаружит, что все неотвратимо вращается вокруг жизни и личности этого наиболее значительного из людей… Тест историка на предмет величия личности заключается в вопросе „Что он оставил после себя?” Заставил ли он людей думать по–новому с такой энергией, которая не угасла после его смерти? Этот тест Иисус проходит первым». Можно догадаться о размерах корабля, исчезнувшего из вида, по той волне, которую он поднял.
И все же я пишу книгу об Иисусе не потому, что это великий человек, изменивший историю. Я не испытываю потребности написать о Юлии Цезаре или о китайском императоре, построившем Великую Стену. Меня необоримо влечет к Иисусу, поскольку он оказался важной точкой отсчета в жизни — в моей жизни. «Сказываю же вам: всякого, кто исповедает Меня пред человеками, и Сын Человеческий исповедает пред Ангелами Божиими», — говорил он. По словам Иисуса, то, что я думаю о нем, и то, как я поступаю, определит мою судьбу в вечности.
Иногда я безоговорочно принимаю смелые притязания Иисуса. Иногда, признаться, я удивляюсь тому, как мою жизнь может изменить тот факт, что две тысячи лет назад в местности, называемой Галилея, жил некий человек. Могу ли я разрешить это внутреннее противоречие между сомнением и любовью?