========== 1 ==========
Миссия была тяжелой. Пожалуй, такой он не мог припомнить со времен атаки Читаури, за небольшим исключением: на этот раз обошлось без инопланетян, но люди иногда изобретали вещи, дававшие фору инопланетным братьям по разуму. Конечно, операция не была такой масштабной и разрушительной, но вот по себе Стив чувствовал: он измотался до самого крайнего предела.
Отпустив служебную машину, доставившую его до подъезда, он некоторое время стоял у тяжелой двери, не чувствуя в себе сил подняться пешком на третий этаж. Знал, что воздух в квартире наверняка спертый, застоявшийся, что за неделю его отсутствия все содержимое холодильника можно только выбросить… и вообще, в номере любой неплохой гостиницы он найдет ровно то же самое: душ и кровать.
Он заставил себя преодолеть это последнее препятствие: шесть лестничных пролетов до квартиры, чувствуя, как раскалывается голова, на которую сегодня упала бетонная балка, и как ноют едва сросшиеся ребра.
Но хуже всего было не это. Хуже всего была всепоглощающая пустота, которая ждала его за дверью. Стоит переступить порог, и она затопит его до самого сердца, заполнит так, что даже утренний подъем дастся очень тяжело. От этой пустоты Стиву не хотелось жить. Она была с ним, куда бы он ни пришел.
Новые друзья чуть отгоняли ее своим присутствием. Смехом, шутками, половину которых он не понимал. Они приносили с собой шум новой жизни, тепло и участие, но пустота умела ждать. Сегодня, когда он так устал, она чувствовалась особенно остро.
Открыв дверь, Стив положил ключи на тумбочку, тихо прислонил щит к стене и попытался нагнуться, чтобы стянуть высокие ботинки. Перед глазами поплыло, он покачнулся и, наверное, приложился бы своей многострадальной головой о стену, но тут его сзади обхватили сильные руки и чуть хриплый со сна, но знакомый до последней интонации голос заверил:
- Я тебя держу.
Стив замер, закрыл глаза и трудно, почти насухо сглотнул. Он пытался вспомнить, не мог ли случайно попасть под какое-то излучение, вызывающее галлюцинации и оживляющее сны? Или получить столь сильное сотрясение, что оно привело к такому вот результату? Или, может, он спит, и это все ему чудится? Или – еще лучше – он умер и попал сюда, в свой личный рай.
- Устал? – теплая ладонь скользнула по животу, расстегивая куртку и ощупывая туго перебинтованные ребра. Сзади вздохнули, нащупав повязку, а потом потянули к низкой скамеечке. – Садись, герой, я тебя разую. Ни на минуту оставить нельзя.
В коридоре было темно, но Стив и так не открывал глаз: боялся, что все пропадет. Что он снова окажется в пустой квартире, наверняка – на полу. Очнется. Проснется.
А просыпаться он не хотел.
Какое приятное сумасшествие: Баки, его давно потерянный Баки разувает его, нежно оглаживая стопы. Стягивает носки, куртку, футболку. Проводит ладонью по ключицам, зачем-то трогает шею.
- Подъем, - и перехватывает его под руку, подставляя сильное плечо.
- Бак, - едва слышно позвал Стив, - Баки?
- Ждал кого-то другого? – насмешливо отзывается лучшая в мире галлюцинация, самая реалистичная, потому что Стив чувствует тепло тела Баки, его запах. И просит мысленно: пожалуйста, пусть подольше продолжается это безумие. Если он лежит в коме и это – его посмертие, он не хочет воскресать. Если он сошел с ума, то пусть никто никогда не найдет лекарств. Если он спит, то… пусть этот сон длится вечно. – В ванную, приятель. В постель я тебя таким не пущу.
Крошечные молоточки стучат по вискам, тяжелая голова сама клонится к плечу, и Стив думает: как хорошо. Как же хорошо, Господи. Не быть одному.
В гостиной горит ночник, и Стив, крепко обхватив плечи Баки, все-таки открывает глаза.
У Баки длинные блестящие волосы и морщинки в уголках глаз. Он шире и, кажется, выше, чем Стив помнит. А еще у него одна рука отливает лунным серебром.
- Бак, - Стив знает, что вышло жалобно, но ничего не может с собой поделать, - Баки, ты правда здесь?
Баки озабоченно кладет живую ладонь Стиву на лоб и хмурится едва заметно.
- Эк тебя приложило, - тянет он через мгновение.
- Ты…
Баки, ухмыльнувшись, перехватывает его удобнее и ласково касается губ своими.
- Я здесь. И никуда не собираюсь.
Стив зажмурился еще раз, от губ по всему телу расползался жар. Перетек на щеки и шею, жаркой волной ударил в пах. Кто создал это место? Кто подсмотрел все самые глубоко запрятанные желания Стива? Кто дал Баки эту привычную нежность, желание касаться – так, с совершенно определенным подтекстом, которого никогда между ними не было?
- Поцелуй меня, - безо всякой надежды попросил Стив. – Пожалуйста, Бак…
Баки снова странно на него посмотрел, а потом охватил металлическими пальцами за подбородок и поцеловал: нежно, жарко ныряя языком в горячий рот. Стив застонал в поцелуй. Голова кружилась, как у подростка, да он и чувствовал себя сейчас подростком, будто тогда, в свои семнадцать, он все-таки решился, и Баки ответил ему.
- Ч-ш-ш, - отстранившись, Баки снова заглянул ему в глаза, ища объяснения странному поведению, но, видимо, не находя, - идем. Я тебя вымою, потом поедим - и в постельку.
- Ты не… не оставляй меня.
- Хорошо. Голова болит? Больше никаких одиночных миссий, пусть Фьюри хоть за жопу себя укусит.
Стив слышал его, как сквозь вату, до сознания не доходил смысл сказанного, но одно он знал точно: Баки тут.
- Бак, я люблю тебя. Знал бы ты, как сильно я тебя люблю. Всю жизнь. Помнишь, мое семнадцатилетие? Я тогда хотел признаться тебе и струсил.
- Не помню, - с сожалением ответил Баки. – Ты же знаешь, я многого не помню. Но одно я знаю точно: сейчас я разорву от пасти до паха любого, кто до тебя дотронется.
Он стянул со Стива штаны вместе с бельем, разрезал повязку на ребрах, блестя глазами, огладил член по всей длине и толкнул под душ.
- Забирайся.
- Бак…
- Я сейчас, - Баки стянул футболку и тонкие домашние штаны, - я здесь, я не ухожу. И завтра поеду убивать Фьюри, - тише добавил он и врубил душ. – Давай, мой капитан, я за тобой поухаживаю.
Стив нежился под его прикосновениями, вдыхал запах ароматной пены, и плыл, плыл по течению, которое подхватило его. Наверняка он летел прямиком на скалы, но ему уже все равно. Баки целует его, Баки ласкает его так привычно и жадно, что на глаза наворачиваются слезы.
- Это сон. Я не хочу просыпаться, Бак. Я никогда не хочу просыпаться.
- Все по-настоящему, я с тобой. Давай, кончи для меня.
Он обхватил его член скользкой рукой, и Стив раскололся на крошечные части, умер, сгорел в яркой, ослепительной вспышке, ощутив, как мягкие губы Баки касаются его шеи.
Пришел в себя от того, что голый мокрый Баки промокает его полотенцем.
- Очнулся, мой герой? – со скрытой за иронией тревогой спросил он. – Натягивай халат и пойдем на кухню. Мне ли не знать, сколько энергии сжирает регенерация?
Стив завернулся в мягкую ткань и решил: это точно рай. Здесь у Баки металлическая рука и нежные губы, влажные водоросли темных волос и любовь во взгляде.
Стив не помнил, что ел и о чем думал, потому что каждое мгновение любовался Баки. Плавной линией его сильной спины, крепкими ягодицами, длинными ногами. Он был совсем не таким, каким запомнился Стиву в конце войны, но это точно был он.
- Бак, я ужасно брежу. Я так брежу, что хочу остаться с тобой. Я не хочу уходить. Я сошел с ума и рад этому. У меня есть ты.
Баки устроился напротив с кружкой горячего чая и со скрытой тревогой на него посмотрел.
- Бредишь? Почему, мелкий?
Стив прикрыл глаза, потому что детское прозвище будто укололо его в сердце раскаленной иглой, ответил:
- Потому что я потерял тебя. Потому что я не нашел в себе сил упасть вместе с тобой. Потому что я люблю тебя, все еще люблю. Мертвого. Галлюцинацию. Любого. Я так устал от одиночества, что придумал тебя. Боюсь проснуться в пустой квартире и понять, что все это было моим… самым сладким кошмаром.
Баки со странной улыбкой обхватил его ладони и сжал их в своих.
- Ты просто очень устал. Может, у тебя частичная потеря памяти? Завтра покажем тебя специалистам, а сегодня - пойдем, я уложу тебя в кровать.
- Не уходи.
- Ни за что. Обещаю.
- Будь со мной, ладно? Не отпускай. Я… я боюсь проснуться. Единственное, чего я боюсь – проснуться.
Баки помог ему подняться, довел до кровати, стащил с него халат и уложил в постель. Стив держал его за руку, понимая, что не уснет.
- Ты мой? Скажи, что мы вместе. Что я не струсил тогда. Баки, я не могу без тебя, не могу совсем. У меня ничего не выходит в этой чертовой жизни.
Баки устроился рядом и обнял его поверх одеяла.
- Я твой. Ты самый смелый придурок, которого я знаю, тебе не надо без меня, потому что я никуда не денусь, даже не надейся. И говорить я больше ничего не буду, я тебе покажу.
Он быстро вывернулся из одежды и скользнул под одеяло: сильный, горячий. Прижался всем телом, огладил руками живот, и Стив послал все к черту. Отпустил себя, позволил странному безумию завладеть собой.
Он выцеловывал на шее Баки странные узоры, захватывал руками, сколько мог, и любил, любил его так отчаянно, что не мог удержать в себе всего того, что никогда бы не сказал живому, настоящему Баки.
Он изливал на него все свои страхи, всю ту застоявшуюся, многолетнюю, терпкую нежность, горькую, безнадежную любовь и боль разлуки.
Баки целовал его, пил с его губ горечь слов и позволял. Он все ему позволял. Нетерпеливо соединиться, чтобы замереть от осознания: Баки любит его. Жадно, медленно двигаться навстречу, вдыхать свой запах.
Баки отвечал на каждое движение, податливо гнулся, принимая в себя, тихо стонал, прикрыв глаза, обнимал за плечи. Стив целовал колкие пики его ресниц, собирал губами жар его шеи и щек, брал так нежно и бережно, будто боялся навредить.
- Господи, спасибо тебе, спасибо… - шептал он Баки в шею, и тот, зажмурившись, будто от боли, крепче обнимал его ногами, сжимая в себе. – Мой Баки. Мой, Господи, за что? Я никогда не смогу заслужить тебя. Я тебя потерял. Я…
Баки находил его губы своими, заставляя ненадолго замолчать, но Стив просто не мог больше держать боль в себе: она проливалась горькими словами, будто в душе вскрыли тайник. Немыслимо, невозможно было остановиться, и Баки, его идеальный, выдуманный, бредовый Баки, казалось, это понимал.
Стив, обезумев, забыл об усталости и боли, забыл об остальном мире и ждущей его пустоте. Он брал Баки снова и снова, зная, что это не будет длиться вечно. Что утром тот исчезнет вместе с туманом в голове, и на смену ему придет привычная полынная тишина.
Когда Баки перевернул его на живот, Стив только с готовностью приподнял ягодицы в немом приглашении.
- Вижу, тебе это сегодня нужно, как никогда, - прошептал Баки и коснулся его там, внизу. – Я все сделаю, ладно? Расслабься, Стив, Господи, ты… просто знай: я здесь. Я твой. Мы вместе, и это не изменится ни утром, ни следующей ночью… вообще никогда.
- Хочу тебя, Бак, - отозвался Стив. – Хочу тебя.
Баки накрыл его собой, прихватил зубами сзади за шею и медленно, уверенно скользнул на всю длину.
Больно не было. Будто тело было создано для этого: принимать, отдаваться, растворяться в другом человеке. И это было совсем по-другому: острее, жестче, точно так, как было нужно, чтобы до конца ощутить свою принадлежность. Свое место. Чтобы дать Баки заклеймить себя, окончательно признать его права.
Тугой, ослепительный жар накрыл его с головой, выпил досуха. Перевернул мир вверх дном, и тот сыпался на него яркими блестками, складываясь в цветные узоры, как в калейдоскопе. И Стив нырнул в него с головой, в этот чудный, чувственный мир, завернулся в него, как в плед, и провалился в самый счастливый и крепкий сон.
***
Просыпаться было приятно: под одеялом было непривычно тепло, ноздри щекотал запах жареного бекона и свежесваренного кофе со специями, а в окно било солнце, давая понять, что пробежка благополучно проспана.
Стив несколько мгновений лежал с закрытыми глазами, ощущая всем телом ни с чем не сравнимую негу и сытую, ленивую удовлетворенность. Сзади прижимался кто-то горячий, ребра уже не болели, хоть поперек них и лежала чья-то тяжелая рука.
С кухни послышался звон посуды и немелодичное мурлыканье – Баки, похоже, готовил завтрак.
Если Баки на кухне, то кто так откровенно прижимается к Стиву сзади? Чья рука так по-хозяйски обнимает его?
Внутри неприятно похолодело, сонливость и ленивую удовлетворенность как рукой сняло. Осторожно, стараясь не делать резких движений, Стив откинул одеяло. Рука была явно мужской, смуглой, перевитой выпуклыми венами и хорошо проработанными мышцами. И принадлежала она не Баки.
Человек сзади сонно выдохнул, прижался плотнее и весьма недвусмысленно уперся членом Стиву прямо в… ну, скажем, в поясницу. Это нервировало. Стив только-только смирился с тем, как удачно сошел с ума, и вдруг – это. Рай постепенно, медленно проворачивался вокруг своей оси и превращался в… ну, не в ад, конечно. Но в какое-то уж совсем сюрреалистичное место.
Место, где за его спиной низко и хрипло протянули:
- М… мой любимый утренний вид, - и ловко обхватили член ладонью.
Стив бы вскрикнул, если бы не лишился голоса. И вывернулся бы, если бы его не парализовало от нереальности всего происходящего: он в постели с…
Все-таки скинув наглую руку, он откатился на другой конец огромной кровати (разве у него была такая огромная кровать?), прихватив с собой одеяло, и уставился на совершенно голого, сонного и встрепанного… Брока Рамлоу. Тот лежал на животе, бесстыдно выставив на обозрение поджарую задницу, и лениво рассматривал его одним едва приоткрытым глазом. С таким видом, будто имел полное право находиться здесь, в его, Стива, кровати.
- Рам… Бро… кхм. Что ты здесь делаешь? – спросил Стив, прикрывая одеялом стратегически важные места.
- Удалось свернуться раньше. Разъебашили там все к хуям и прилетели, - Рамлоу лениво потянулся всем телом (шикарным, отлично проработанным, загорелым телом), сладко зевнул и перевернулся на бок, подперев голову рукой. – Ты не рад что ли, не пойму?
Стив пялился на его эрегированный член и не находил в голове ни единой дельной мысли. Очень хотелось позвать Баки. Хотелось потребовать объяснений или, на худой конец, побиться головой о что-нибудь твердое: вдруг Мироздание верно поймет его и вернет все, как было? Ночь, податливую нежность Баки и частящее от счастья сердце.
- Иди сюда, - Рамлоу похлопал по простыне рядом с собой. – Я пять дней провел в пустыне, будь человеком.
- Рамлоу, - начал Стив, но тот только дернул уголком рта и хищно, неприятно оскалился.
- Не на плацу, - резонно заметил он и подло дернул одеяло, оказываясь сверху.
Стив еще успел подумать, что не стоит недооценивать профессионалов, когда вдруг оказался на спине, а его член – в жарком, горячем рту. Члену, похоже, было без разницы, что сам Стив точно был против такого поворота событий.
- Баки, - позвал Стив, чувствуя себя как в совершенно абсурдном арт-хаусном кино. – Бак!
- Иду! - отозвался тот из кухни. - Без меня не начинайте.
Стив попытался вывернуться, но Рамлоу держал крепко и сосал с таким упоением и жадностью, что в голове становилось пусто. Хлопнула дверь в спальню, и появился Баки, нагруженный едой.
- Стив, тебе, вижу, лучше, - усмехнулся он. – Остынет… командир, погоди.
Рамлоу с пошлым звуком выпустил член Стива изо рта и белозубо оскалился. Потом медленно, глядя в глаза, облизал его по всей длине и откатился на подушки, позволяя Баки установить раскладной столик.
Стив выдохнул, моргнул и увидел, как Рамлоу длинно, со вкусом целует Баки, как запускает руки в его волосы и как потом подхватывает под задницу, проводит губами над поясом штанов.
- Завтрак, - напомнил Баки, перелез через хлопнувшего его по бедру Рамлоу и устроился посередине. – Доброе утро, мой капитан, - улыбнулся он и потянулся за поцелуем. Стив ответил, чувствуя чужой вкус на его губах.