- И тебя уебу, – дергался в его руках Юрка, но стоило положить ладонь ему на затылок и легонько взъерошить волосы – замер, застыл, тяжело дыша.
- Вот и умница, – выдохнул ему в ухо Виктор и бросил беглый взгляд на Отабека. Дескать, отпускай, можно.
Тот покачал головой, словно сомневаясь, но руки разжал. И даже помог выпрямиться. И поправил сбившуюся одежду. А потом отступил на шаг, ловя взгляд Виктора с немым вопросом в глазах, расшифровать который не составило труда: уйти или остаться?
Виктор покачал головой. Легко, едва заметно. Нет, не уходи. И вопрос не в том, что он не способен справиться с пацаном. Нет, вовсе нет. Просто иногда только лишь его слов недостаточно.
- Ты меня нахуй усылаешь? Я тебе что тут, табуретка, чтоб меня переставлять? Мешает – а, давай, блядь, задвинем!.. у меня чемпионат на носу! Я, блядь, с катка не слажу, программа горит, а ты меня… блядь, куда?!
- В Питер, – негромко ответил Виктор.
- В Питер?! Это где? За полярным кругом?! – Юркины плечи дрожали. Он весь был напряжен как струна, и вот-вот готов был сорваться снова.
- Всего лишь в России.
- Нахуя?! – Юрку несло, и остановиться он не мог. Он злился, а когда он был зол, свою речь он контролировать не старался совершенно.
- У нас могут быть проблемы, и будет лучше, если тебя здесь не будет некоторое время, – по-прежнему спокойно ответил Виктор.
- Не пизди, – процедил Юра.
- За языком следи, – холодно бросил Отабек и вернулся к своему отчету. – Виктор никогда тебе не лгал, а с переломанными ногами чемпионат ты не откатаешь. В Питере есть отличный ледовый дворец.
- Я, блядь, визжу от восторга! – зло выдохнул Плисецкий. Но руки уже комкали дорогущий викторов пиджак. – Вить… ну не надо, ну нахера в Россию-то? Ну давай в Канаду? Ну? Там база нормальная, и тренеры есть. И Чао-Чао туда рвануть может. И ты недалеко, ну?
- В Канаде достанут, понимаешь? Один континент, граница свободная. И я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Только не с тобой, понимаешь? Ты самое дорогое что есть у меня, Юрка. И если с тобой что-то случится…
- Ты превратишь все вокруг в радиоактивный пепел, – фыркнул Юра.
- Типа того, – согласился Виктор.
- Это ненадолго, – вздохнул Отабек. – Это просто интуиция. И если нам все это только кажется, и ничего не случится – вернешься обратно, под Витькино крылышко. А если состроишь щенячьи глазки, то, может, улетишь даже не завтра.
- Котячьи, епта, – шмыгнул носом Плисецкий. – Я котов люблю, а не псину.
- Котов, угу, – Виктор осторожно отстранился и отпустил его, позволяя взъерошенному племяннику отойти и рухнуть в свободное кресло. – Думаю, пара дней еще есть, так что собери все, что считаешь нужным. Я звонил Якову, тебя встретят, все покажут, пояснят. Жить будешь рядом с Ледовым, счет я для тебя открыл, карты, документы, разрешения – все готово.
- Но эти «пару дней» постарайся не высовываться из дома. А если все-таки приспичит – даже не пытайся от охраны сбежать, – Отабек смотрел жестко, почти зло. – На домашний арест посажу, и Витя ключей не найдет.
Юрка мгновенно вскинулся.
- У меня тренировки вообще-то, и отменять их я не буду!
- Ты меня хоть слышал? Я сказал, чтобы ты от охраны не бегал, как обычно. Если попадешься – подставишь Витьку, это ты и так знаешь.
- Слышал, не глухой, – насупился Юра. – Может, сам за мной ходить станешь?
- Юра, – Виктор вернулся к столу, оперся о него бедрами и скрестил на груди руки. – Бек не телохранитель. Он мой советник и помощник.
- Угу, и ебет тебе не только мозг, – окрысился тот.
- А вот это мое личное дело, в которое тебе лезть не стоит по причине несовершеннолетнего возраста.
- А на восемнадцать ты мне свое хоум-видео преподнесешь?
Отабек обжег Виктора взглядом и, криво усмехнувшись, повернулся к Юре:
- А ты хочешь? Так ты только скажи, я профессиональную съемку организую. А потом тебе подарю. Перевязанное ленточкой.
- А если хочу? – сверкнул глазами Юра.
Отабек сузил глаза:
- Окей, будет.
- Даже не думайте, – жестко отрезал Виктор, мгновенно темнея лицом. Он многое мог позволить Юре, но не это. Границы терпению и границы допустимого были всегда. – Хочешь девок – получишь девок. Ты знаешь, что я могу дать тебе все. Вопрос в том, стану ли. Не борзей, Юра. И Бек… узнаю, что ослушался – шею сверну.
- Не хочет он девок, – Отабек покачал головой, снова возвращаясь к отчету. – Он хочет чемпионат и медаль.
- Вот и пусть тренируется для чемпионата и медали, – вздохнул господин Никифоров.
- Вот и буду, – буркнул Юрка. – Но полечу, если что, не раньше, чем через неделю.
- Если ситуация усложнится, ты вылетишь ближайшим же рейсом, – возразил Виктор и, обойдя стол, опустился в свое рабочее кресло, точно демонстрируя, что разговор на сегодня закончен.
Юрка зашипел, гордо вскинул нос и припустил прочь, грохнув напоследок дверью. Виктор выдохнул.
- Серьезно? Ты записал бы гребанное домашнее видео?
- Разве что для личного пользования. А ему бы преподнес диск с чем-нибудь из интернета. Исключительно для того, чтобы полюбоваться на его выражение лица, – Отабек прикрыл глаза и облизнулся. – Идея о домашнем видео мне нравится, но я не уверен, что готов являть камере свою задницу. Так что можешь быть спокоен.
- Я с вами поседею к чертовой матери раньше, чем это предусмотрено природой, – хмыкнул Виктор. – Какое уж тут спокойствие?
- Все равно твоей седины никто не заметит, – съехидничал Отабек. – Разве что брюнетом вдруг станешь. А что, тебе пойдет. Узнавать правда перестанут, но хорошая маскировка еще никому не мешала.
- Мне и так нравится, – Виктор улыбнулся и покачал головой. – Шутки шутками, но подобного не стоит делать. Даже развлечения ради, даже для себя. Я и без того нарушил кучу правил. И не хочу рисковать больше чем требуется. Тем более так глупо и бесполезно.
- У меня и без того найдется, чем тебя шантажировать, – Отабек обжег его острым взглядом. – Так что это я бы оставил исключительно для себя. Чтобы было что смотреть холодными зимними вечерами лет через семьдесят.
- Не шути со мной так, Отабек, – медленно покачал головой Виктор. Он даже не пошевелился, кажется, но в руке вдруг очень опасно качнулся ствол, нацеленный поверх крышки стола на собеседника. – Ты знаешь, что шутки я терплю до определенного момента. И есть вещи, которые я не спущу даже Юрке.
- Хм?.. – Отабек вскинул бровь и улыбнулся. Медленно поднялся, подошел к столу и почти лег на него грудью так, чтобы дуло пистолета упиралось ему в лоб. Поймал взгляд Виктора и демонстративно облизнулся. – Кажется, кому-то тут не хватает острых ощущений. Спарринг? Достанешь меня хотя бы раз – и я позволю тебе меня трахнуть. А если нет… Я поимею тебя прямо там. Так, что ты будешь визжать, как сучка.
- Там есть камеры и ведется видеонаблюдение, так что не получится. Но мне нравится идея. – Вороненое дуло скользнуло вниз, вдоль тонкого носа, погладило губы и исчезло. Виктор поднялся из-за стола и направился к выходу, походя, но довольно больно, шлепнув партнера по заднице. – Идешь?
- Даже не надейся до нее добраться, – хмыкнул Бек, отправил недосмотренный отчет в сейф и направился вслед за Виктором, привычным взглядом проверяя, все ли в порядке в особняке. Он не был начальником службы безопасности, но Виктор все равно спросит с него. Кстати, о безопасности. – Через два дня приезжает Мила. Официально – как наблюдатель от одной из сторон сделки. Но, если помнишь, ее папаша мечтает породниться с твоей семьей, чтобы не платить «громадный процент» за перевозку. Так что будь осторожней. Она мастер провокаций.
- Мила, рыжая бестия, – прищелкнул языком Виктор. – А что, отличная мысль, развести Бабичева, или лучше, отдать его на растерзание. Отец бы вряд ли одобрил, но старик не задумываясь, отдаст меня, лишь бы только с его траффиком ничего не приключилось. Она горячая штучка, не находишь?
- Нахожу, – Отабек кинул на него смеющийся взгляд. – Очень и очень горячая штучка. Я бы, пожалуй, даже попробовал. Хоть с тобой на пару, хоть по-отдельности.
- Предлагаю подумать на эту тему, – прищурился Виктор. – Если не увлекаться, а сделать все по уму, имеем все шансы. Хоть ты, хоть я, хоть оба вместе. Или ты сам хочешь стать зятем Бабичева? М?
- А если хочу? – Бек словно скопировал недавно сказанные Юркой слова. Оглянувшись, он перехватил Виктора и несильно толкнул спиной в стену. – Что, если мне надоело быть всего лишь помощником? Бабичев давно мечтает о преемнике. Почему бы мне им не стать?
Коленом в живот, захват за плечо, рывок, толчок и локтем в скулу, зло, жестко, не жалея. Ни Бека, ни себя, ни сил. Ничего. И хорошо, что под рукой нет ничего тяжелого, потому что добил бы. Хоть вазой, хоть подсвечником, хоть какой другой декоративной хуйней. В каждой шутке – доля шутки. И такими долями Виктор не брезговал доставать всех. Особенно своих. Так на прочность и проверяют.
- Так что ж не стал еще?
- Повода не было? – Бек не сопротивлялся. Но и признаков того, что ему больно – не подавал. – Только дай мне его, Никифоров. – А вот теперь это был угроза. Нешуточная. Реальная. Мало что в жизни он не терпел. Предательство было тем самым страшным грехом, за который он убивал. Сам. Собственными руками. – Только дай.
- Ты же знаешь, что в таком случае ты не жилец, Бека. – До ближайшей комнаты всего два шага. Два шага. Его воли хватило на эти шаги. И на то, чтобы закрыть дверь изнутри. Губы у Отабека были с привкусом металла. В кровь разбил. Ну и пусть.
- И сам не гам, и другим не дам? – Отабек зашипел в поцелуй, запустил одну руку в волосы Вити и стиснул пряди, надавливая на затылок, а другой смял белый пиджак. – Раздевайся, если не хочешь лишиться этой тряпки.
- У тебя и так есть все, Бек, – Виктор раздраженно стащил пиджак, рванул из-за пояса рубашку, дернул пояс брюк. – Чего ты хочешь, Алтын? Чего ты еще хочешь, мое золото?
- Может, у меня нет тебя? Ты есть у Юрки. У семьи. Но не у меня? – Бек шагнул вперед, двумя пальцами стиснул подбородок. Подался вперед, прикусил губу, оттянул и отпустил, размазывая по ней собственную кровь. Опустил другую руку вниз, отбросил его руки в стороны и сам взялся за пряжку ремня.
- У меня есть одна слабость, – Виктор прикрыл глаза, обнял его за шею, вплел пальцы в волосы, слизывая с губ медно-соленое. – Я не могу допустить, чтобы и ты стал моей слабостью. Не могу. Не имею права, Бека.
- О, я в курсе, – почти прорычал тот. Расправился с его ремнем, брюками, бельем, огляделся, пытаясь понять где они оказались. Гостевая комната. Отлично. На кровать Виктора он почти швырнул. Сам разделся быстро, обыденно, не рисуясь, хотя похвастаться ему было чем. Натренированное тело, смуглое, с россыпью родинок внизу справа и тонким шрамом слева, узкие бедра, широкие плечи – Отабек Алтын отлично знал, как выглядит, но сейчас и здесь красоваться не собирался.
Подойдя к кровати, он несильным толчком раздвинул ноги Виктора и навалился на него сверху, втираясь между бедер.
- Когда-нибудь я избавлюсь от своей слабости, Витя, – желание причинить боль кипело внутри, пенилось. Выдержка трещала по швам, но он хорошо знал границы. – И тогда мы будем с тобой наравне.
Вместо ответа Виктор запрокинул голову, подставляя гладкое беззащитное горло, точно предлагая: ну, давай, вцепись и разорви, кто тебе помешает сейчас? Точно не я!
- Слишком просто, Витя, – оскалился Бек в ответ, впиваясь в подставленную шею. Завтра следы нальются синим, но водолазок в гардеробе достаточно. Больно. Ему самому тоже больно, и он давно стал проклятым мазохистом. – Дай сюда свои губы, – Бек вернул его голову в нужное положение и вломился в рот. Царапая тонкую кожицу губ, трахая языком бесстыдно, глубоко и нагло, с непристойным влажным звуком.
Больной ублюдок. Когда-то так Витю назвал крестный, застукав за «гомосятиной». Его отделали так, что пришлось потом везти в больницу. Отцу, конечно, ничего не сказали. Тогда как раз Светки не стало. Сообщить о том, что сын оказался пидарасом – это добило бы старика. Так что о случившемся знал только он, сам Виктор и Бек…
Удачный несчастный случай – и тех, кто помнил, осталось двое.
И эти двое сейчас наматывают кишки друг друга на кулаки, потому что это единственное что им остается.
Витя так и остался больным ублюдком. Потому что прекратить этого безумия не мог. Да и не хотел. Вместо этого он полосовал до крови плечи и спину «дурного казашонка», «кривоногого отребья» и «сучьего племени», отдаваясь ему так, как никому и никогда. Потому что свой до последнего вздоха. Потому что такой же больной ублюдок, как и он сам. И плевать что почти насухо. Плевать что это почти насилие. Больным ублюдкам сгодится.
К утру на них обоих не будет живого места. И снова придется мазать одному – спину и плечи, другому – задницу. Но «обязательная программа», как сказал бы Юрка, еще не закончена. Даже если кровать скрипеть устала, а от измочаленной простыни ничего не осталось. В них обоих давно нет ничего святого. Стыд умер, краснеть разучились.
Беку нравилось чувствовать свой вкус в Викторе. Видеть, как кончает любовник от ласки его языка, хозяйничающего там, где еще минуту назад бешено ходил его, Бека, член. Кожа саднит от трения, Витя полон чужим семенем, которое стекает по бедрам. Грязно. Вкусно. Безумно. Слизывать свой вкус, выдаивать последние искорки удовольствия из Виктора…
…За окном темно. Они не включили свет. Некоторые вещи должны и обязаны происходить в темноте. Например – тяжкий смертный грех. Может быть однажды все закончится. Но не сейчас и не здесь.
Еще один поцелуй. Губы болели, и вряд ли припухлость спадет до послезавтра, когда приедет Милочка. Пусть себе любуется, маленькая развратная дрянь. Быстрее в койку прыгнет.
- Насчет Милы…. Бабичев хороший клиент, у него огромные связи, так что девочка нам нужна. Присмотримся, подумаем, устроим вечер с шампанским. – голос Вити был сиплым, горло болело и саднило, но ему совершенно точно было хорошо.
- Камеры и фото? – хмыкнул Отабек, проводят губами по его шее. Кожа здесь была слишком чувствительной после его губ и зубов. И отзывалась легкой болью. – Надеюсь, ты не это задумал. Бабичев простит тебе это только, если ты на Миле женишься. И старик не дурак так просто делиться с тобой. В этой сделке он заинтересованная сторона, но как только он найдет другую возможность…
Семья Никифоровых специализировалась на транзите. Отработанные каналы доставки контролировались лично Беком и очень жестко. Второй стороной медали семейного бизнеса была легализация «черного нала» и банковские махинации. В первом их сильнейшими конкурентами были гонконгские триады, во втором – якудза с их политикой захвата контрольных пакетов акций. «Оружейный барон» Бабичев мечтал о расширении своего влияния на международном рынке оружия. Но его покупатели – латиноамериканские картели – были слишком… «себе на уме», так что страх Бабичева был понятен. И он, как никто другой, понимал, что любая осечка в транзите приведет к катастрофе. Как и то, что его «экспансия» не нравится слишком многим. Бабичев рисковал, отправляя Милу в Штаты, но, похоже, никому другому доверить это не мог. К тому же картели оценят этот его жест. Как только предоплата поступит в банк Виктора, разойдется по тысяче подставных счетов, где будет заморожена до получения картелями первой партии оружия, начнется первый этап операции. Мила все это время будет «висеть над душой», а Бек ненавидел контроль.
- Нееет, – качнул головой Виктор. – Это слишком топорно. И глупо. Ничто не держится так недолго как обычный шантаж. Милочка не из тех, кто будет сильно стыдиться собственной фигурки и воплей «еще, милый» на камеру. Даже если мы с тобой обработаем ее в «два ствола» она с удовольствием это «хоум-видео» будет демонстрировать своим любовникам. Нет, Бека, не та история. Я скорее поставлю на ее собственное честолюбие. Она не захочет постоянно быть папочкиным залогом. И она достаточно умна, чтоб попытаться сыграть соло. Я бы рискнул привязать ее к нам. Красивая умная девочка, красивые умные мальчики и Штаты, страна возможностей.