***
– Может, остановимся у набережной? Там вдоль можно припарковаться, – предложил вдруг Фим. – Ближе к высоткам, на внутренней стороне.
– Знаешь, где съехать? – эти места без навигатора я представлял себе очень условно.
– На следующем направо, – Фим показал на уже виднеющийся съезд.
– Красиво здесь, – заметил я, кивнув на подсвеченную в темноте гостиницу «Украина».
– Да, – Фим кивнул. – С прошлого года тут не был.
– А я по этой набережной вообще пешком ни разу не ходил, – отозвался я, паркуясь.
– Включи что-нибудь нормальное, – попросил Фим.
– Сойдет? – поинтересовался я, настроив «Relax FM».
– Да, – Фим потер колено и опустил голову. – Спасибо.
– Не за что, – я приоткрыл окно, вытянул из кармана пачку, выбил себе сигарету и закурил.
– Дашь затянуться? – Фим вдруг повернулся ко мне.
– Ты же не куришь, – я протянул ему сигарету.
– Курил, – коротко ответил Фим, прежде чем поднести сигарету к губам. В салоне было совсем темно, я видел только очертания его профиля, худые пальцы, с сигаретой между указательным и средним. Алый огонек, когда Фим затянулся.
И когда он поднес руку к приборной панели, чтобы приоткрыть окно со своей стороны, я дотронулся до его ладони. Не зная, на что рассчитываю. Самым здравым, что мог сделать Фим – отдернуть руку и поинтересоваться в своем ли я уме. Но вместо этого он вдруг сжал мою ладонь в ответ, переплетая пальцы с моими.
– Серьезно? – хрипло спросил я.
– Не знаю, – через паузу ответил Фим, стискивая мои пальцы. – Смотря, чего ты хочешь.
– А ты? – рука у него была совсем холодной. Почти ледяной.
– Поцеловать тебя, – на меня Фим не смотрел. Сигарета в его левой руке тлела, распространяя по салону ментоловый запах и струйки дыма. В колонках играло что-то на французском.
И тогда я перегнулся через проем между креслами, потянул Фима за руку, заставляя повернуться, и поцеловал. В шершавые сухие губы.
Он вздрогнул, стиснул мои пальцы, а потом приоткрыл губы, едва заметно подаваясь вперед.
Мы целовались осторожно, глупо держась за руки. Забыв о том, что мы в машине, что любой проходящий мимо, если приглядится, сможет легко нас увидеть.
Не знаю, сколько времени мы вот так вот целовались в темном, пропитанном сигаретным дымом салоне. Не думаю, что очень долго. Потому что все закончилось, когда сигарета в пальцах Фима дотлела до фильтра, и он дернулся, отстраняясь.
Окурок полетел в окно, а мы уставились друг на друга. Что сказать, я не знал. Фим, судя по всему, тоже. Так что я просто завел двигатель и тронулся с места.
***
– Что теперь? – негромко спросил Фим, когда я уже припарковал машину под домом и собирался вылезать из салона.
– Не знаю, – я и правда не знал. С одной стороны, я знал, что произошедшее – неправильно, с другой – мне хотелось еще. – Я с парнем прежде не целовался.
– Не будем больше видеться? – в голосе Фима скользнула горечь.
Это было бы самым лучшим вариантом. Но вместо того, чтобы согласиться, я сказал:
– У меня вискарь дома есть.
И Фим не сказал «нет».
__________________________________________
*колобома – дефект ткани век или какой-либо внутренней оболочки глазного яблока, в частности зрачка.
**речь о infiniti Q50 3.0 (405 л.с.) 7AT AWD
========== Часть 2 ==========
Бутылку мы распили молча, избегая встречаться взглядами. Врут, что алкоголь раскрепощает. По крайней мере, не в нашем случае. С каждым глотком мне наоборот становилось все паршивее.
И даже не из-за того, что я поцеловал парня. Хотя это тоже сыграло свою роль. Я просто вдруг понял, что ничего о себе не знаю. Двадцать три года считал себя натуралом, но ни с одной девушкой мне не хотелось поцелуя сильнее, чем с Фимом. Хотя казалось бы…
Выходит, я стал геем за один вечер? Или это было со мной всю жизнь?
Но я ведь никогда таким не был. В плане, мне не нравилось красить ногти, наряжаться в платья и делать прочие вещи, которые так любят голубые.
И я никогда не заглядывался на задницы своих друзей.
Мысль неприятно царапнула. Теперь, узнай обо мне вдруг кто из знакомых, – поднимут на смех. Это в лучшем случае. А если смотреть на вещи реально – я стану изгоем. Человеком, на которого смотрят искоса.
С другой стороны – это ведь был всего лишь поцелуй. Ничего больше. Все можно остановить прямо сейчас. Вот здесь, на моей кухне. Просто сказать Фиму, что мы не больше, чем друзья и предложить забыть о произошедшем.
Я прекратил гипнотизировать стену и искоса глянул на Фима. Тот сидел, опустив голову, вертя в пальцах полупустой стакан. На костяшке большого пальца у него я вдруг разглядел маленькую, едва заметную родинку. И так и залип, почему-то не в силах отвести взгляд.
– Ты чего? – Фим неловко переложил стакан из одной руки в другую.
– Не знаю, – я пожал плечами и плеснул себе еще. – Ты гей?
– Не знаю, – Фим нервно фыркнул. Я тоже криво улыбнулся, оценивая получившийся каламбур. – Я об этом не думал.
Глупо.
Как же это все глупо, мать вашу.
Толку от этой попытки напиться явно никакого. Только хуже сделал. Просто проснусь завтра с больной головой.
– Я – домой, – проронил Фим и в один глоток допил содержимое стакана. – Извини.
– Ничего, – я все равно понятия не имел, за что он просит прощения. – Я… – я приподнялся, опираясь на стол, – тебе открою.
Перед глазами плыло.
– Не парься, – Фим осторожно поставил стакан. – Я захлопну.
Но из-за стола я вылез все равно и поплелся в коридор, по дороге задев плечом сначала дверную коробку, а потом стену. Мне хотелось одновременно сказать Фиму что-то такое, что объяснило бы ему весь раздрай, творящийся у меня в голове, и одновременно, чтобы он просто свалил, унося с собой неловкость, витающую в пыльном воздухе моей малогабаритной однушки.
– Пока, – голос Фима выдернул меня из прострации.
– Давай, – я автоматически пожал протянутую руку. И зачем-то, как и тогда, в самый первый раз, прошелся пальцем по шраму на тыльной стороне ладони Фима.
А потом я просто разжал пальцы, позволяя руке Фима выскользнуть из моей. Щелкнул замок, прошуршали по ламинату шины. Хлопнула дверь.
Я посмотрел на ее потертую дерматиновую обивку, ковырнул пальцем царапину на ручке. И повернул замок, снова открывая створку.
***
– Я что-то забыл? – Фим смотрел на меня каким-то странным, словно мутным, взглядом.
– Нет, – я облокотился спиной о дверь. – Покурить вышел.
– Дома не куришь? – Фим отвернулся к лифту. – У тебя же пепельница на столе.
– Сейчас захотел выйти, – я пожал плечами. На самом деле, я не мог объяснить и себе, зачем на ночь глядя вышел курить на лестничную клетку. Потому что обычно я курил на кухне. Или в туалете. Даже в комнате.
Да где угодно, но только не на лестничной клетке.
– Ключи-то взял? – Фим снова искоса глянул в мою сторону. – У меня как-то именно вот так и было. Вышел на две минуты, а дверь захлопнулась.
– Взял, – бездумно ляпнул я, шаря по карманам и одновременно чувствуя, как накатывает нервный смех. Ключи остались в кармане куртки, которая благополучно висела на вешалке в прихожей.
Вот же идиот.
– Придурок, – фыркнул Фим, одновременно нервным каким-то жестом прижимая пальцы к виску. – А запасные где?
– В машине, – я щелкнул зажигалкой, закуривая.
Ключи от машины тоже лежали в кармане куртки. В том же самом кармане, что и ключи от дома.
– Какая ирония, да? – Фим криво улыбнулся.
– Ага, – я почему-то успокоился. Даже учитывая то, что мобильника, чтобы вызвать мастера по вскрытию, у меня с собой не было.
– На, – Фим вытащил из кармана телефон и протянул мне. – Вроде есть круглосуточные фирмы. Найди да позвони.
– Спасибо, – я открыл браузер и вбил в поисковую строку запрос. Первая же компания предлагала выезд мастера за пятнадцать минут, цены от двухсот рублей, вскрытие без повреждений и гарантию два года в случае, если я захочу сменить замок.
Им я и позвонил.
Правда услышав, что ближайшая ко мне станция метро – Аннино, оператор сказал, что мастер будет, дай бог, через сорок минут. А выезд будет стоить мне дополнительные триста рублей.
Впрочем, искать другую фирму, занимающуюся вскрытием замков мне было лень, так что я не стал спорить и просто назвал точный адрес. Мне велели ждать и положили трубку, предупредив, что мастер позвонит на этот номер минут за десять до приезда.
А я выбросил истлевший до фильтра окурок и придавил его подошвой шлепанца.
– И что, будешь тут торчать? – вяло поинтересовался Фим, забирая телефон обратно.
– А куда мне деваться, – я выбил себе еще одну сигарету и снова закурил.
– Пошли ко мне, что ли, – он ткнул пальцем в кнопку вызова лифта.
– К тебе? – предложение меня почему-то озадачило. Я вдруг понял, что дальше кухни в квартире Фима ни разу не был. И сейчас этот вариант не рассматривал. Хотя, в принципе, это было бы логично.
– Звонить-то все равно на мой телефон будет мужик этот, – Фим крутанул колеса, въезжая в открывшийся лифт.
– Ну да, – я шагнул следом и надавил на кнопку с цифрой двадцать. – Спасибо.
Фим не ответил.
***
– Нифига, – я удивленно огляделся, так и остановившись в дверях комнаты Фима. – Я думал, ты только на планшете своем рисуешь.
Все небольшое помещение оказалось захламлено листами бумаги, посредине стоял потрепанный, видавший виды мольберт, к которому было прикреплено несколько листков явно с частями какого-то большого рисунка, в котором угадывался несущийся по трассе автомобиль.
Стол с ноутбуком был тоже завален какими-то явно художественными принадлежностями.
– Рисую, – через паузу, заторможенно отозвался Фим, – да. Это наброски. Идеи. Потом переношу уже в комп. Иногда и карандашные забирают.
– А зачем… – начал было я, поворачиваясь, но тут же осекся: Фим, закусив губу, стеклянным взглядом смотрел куда-то сквозь меня, а по его щеке медленно ползла крупная прозрачная капля. – Эй! Фим! – я схватил его за плечо, но вместо ответа получил невнятный сдавленный стон. – Ты чего?
– Все… нормально, – хрипло выдохнул он. – Просто… Со мной бывает. Лучше выйди.
– Что? – смотреть в пустые глаза Фима было жутковато. – Ты поехал, что ли? Давай я в «скорую» наберу.
– Нет, – Фим слепо махнул рукой, цепляя меня за предплечье. – Нет. Это у меня… Это после аварии. Фантомные боли. Помоги лечь. Пожалуйста.
– Ладно, – я подкатил его коляску к кровати, смахнул с покрывала рисунки и подхватил Фима под мышки, перетаскивая на матрас. Осторожно уложил его ноги.
Фим болезненно скривился, отворачивая лицо. На висках у него выступила испарина, глаза покраснели, в них стояли слезы.
– Может я все-таки… – начал я снова, но Фим перебил.
– Дай таблетки, – он махнул рукой в сторону стола. – В желтой упаковке.
Я молча послушался. Упаковка оказалась на самом краю, под потрепанным черным блокнотом на кольцах.
Таблетки Фим проглотил не запивая, сразу несколько штук. И замер, глядя в потолок. Его кофта сбилась в сторону, воротник растянулся, открывая выпирающую ключицу.
Я поправил его и, помедлив, погладил Фима по плечу. И вздрогнул, когда он накрыл мою ладонь своей.
Комнату заполнила неприятная звенящая тишина.
А потом Фим заговорил.
– Мне говорили, что я должен представить, что мои ноги здоровы, – он болезненно улыбнулся. – Посмотреть на них и представить, как я их вытягиваю, а потом расслабляю. А я вижу, как у меня из-под кожи осколки костей торчат и битое стекло. Черт… Я ведь в сознании сначала был. Сразу после аварии. Только минут через пять от болевого шока и потери крови вырубился окончательно. И я видел, как их сплющило. Кровищи было… У меня же артерию бедренную повредило. Хотел вылезти, но даже двинуться не мог. А потом видимо что-то сместилось, наверное, потому что я дергался слишком. И я… – он тяжело втянул воздух, – я такой боли, Вадим, никогда в жизни до того момента не чувствовал. Я даже закричать не смог. И вот когда накатывает, это почти то же самое. Я сначала орал, руки себе до крови прокусывал. Даже вены резать пытался. Выписали антидепрессанты, транки, анальгетики. Наркоту в общем. Вроде легче стало. Но порой вот… – он осторожно тронул коленку, сжал пальцами. – Я тогда представляю, что нажимаю на педали. Сцепление, первая передача, газ, сцепление, вторая… – он сымитировал переключение передач. – И представляю, что гоню той ночью по Ленинградке. И в нужный момент торможу. А потом просто обгоняю того придурка и прихожу первым. Вот так.
Он неопределенно повел пальцами в воздухе и безвольно уронил руку. Ладонью вверх.
– Тебе легче? – как прокомментировать услышанное, я не знал, поэтому задал самый простой и нейтральный вопрос, пришедший в голову.
– Уже терпимо, – Фим смахнул с кровати оставшийся слегка помятый лист «А4». – Извини, что гружу этим дерьмом.
Я автоматически нагнулся, поднимая листок, но перед тем, как положить его на стол к остальным, зачем-то перевернул.
Это был… я. То есть, портрет меня.
Мой портрет.
С помятого листка на меня смотрело мое уставшее и недовольное жизнью отражение. Двухдневная щетина, растрепавшиеся волосы и запавшие глаза. Ну, точь-в-точь я после ночной смены.
Я дернул со стола еще лист. Очередной карандашный набросок. Я за рулем. Смазанный городской пейзаж за окном, мой тщательно прорисованный профиль. Моя рука на рычаге переключения передач.
Фим явно умел обратить внимание на деталь, которая по его мнению была важной в рисунке.
Я тупо перебирал их, через раз находя наброски, героем которых был я. В самых разных бытовых ситуациях.
Последним, что я нашел, был незаконченный странный рисунок. Просто две сцепленные руки на фоне приборной панели. На запястье одной – плетеный браслет.
И узнаваемый силуэт гостиницы «Украина».
Я обернулся к кровати, но Фим уже не реагировал. Видимо начали действовать таблетки. А потом завибрировал телефон. Я снял трубку, и хриплый усталый голос сообщил мне, что его обладатель уже в пяти минутах ходьбы от моего дома.
Так что я накинул на ноги Фима серое вытертое покрывало и вышел из комнаты.
========== Часть 3 ==========
Чтобы решиться зайти к Фиму после всего случившегося – мне понадобилась почти неделя. Пять дней, если быть точным.
Хотя, казалось бы: спуститься на один этаж и нажать кнопку звонка – плевое дело. Но перечислить набор простых действий и выполнить их стало, как говорят, двумя большими разницами. Я то отговаривал себя в последний момент, то издевался над собственной трусостью, мысленно характеризуя себя не самыми лестными эпитетами, обвиняя в бесхребетности.
Но в глубине души я все равно понимал, что дело вовсе не в этом. Дело было в том, что я не хотел ничего менять. Мне было уютно в своем тухлом мирке, ограниченном работой, ночными перекурами на кухне и молчащим телефоном. И в эту схему никак не вписывался Фим, со своими разными глазами и худыми ключицами.
А еще то, что я все чаще ловил себя на мысли, что думаю о нем. О его рисунках, о том, как он рассказывал о своей машине. О том, как…
Да, бля! О том, как я поцеловал его. И о том, какими на вкус были его губы.
И, естественно, в конечном итоге все это стало невыносимо. Именно поэтому субботним вечером я все же заставил себя проделать короткий путь по двум лестничным пролетам и занести палец над кнопкой звонка.
Но сделать этого мне не дал неразборчивый шум, который я вдруг расслышал. Он доносился из-за неплотно прикрытой двери. И звучал, как если бы…
Наверное, то, что я сделал, было в корне неверным, но я тихо толкнул дверь и вошел в прихожую. Разумеется, теперь шум стало легко идентифицировать. И даже слишком.
– Ты хоть понимаешь, что у тебя сестре двенадцать лет? – женский голос звучал раздраженно. – Мы всей семьей на кухне ужинаем, и тут вваливается эта полоумная и начинает рваться в квартиру!
– Мам… – Фим явно попытался было что-то сказать в свое оправдание, но был грубо оборван.