- Вы ко мне? - кашлянув, чтобы привлечь внимание, спросил он странного мужика.
- А ты Дима? Если да, то к тебе.
- Ну, Дима. А вы кто? Я вас что-то не знаю.
- Как это кто? Твой парень. Загадывал желание? Так вот он я.
- П-парень?!! - послышалось над ухом.
Димка повернулся и увидел Сашку. На лице друга отчетливо проступало изумление, глаза его были просто неправдоподобно огромными и, казалось, вот-вот выпадут на пол. Димка почувствовал, как в груди противно защекотало и тоскливо поежился. Загадывая желание, он совсем не подумал, как будет объяснять это Алексу. И вообще, он не рассчитывал, что все сбудется так быстро. И вовсе не предполагал, что заказанный им парень будет таким взрослым. Таким странным. Таким шумным и наглым. И таким... таким непохожим на Сашку.
- Ну что, малыш, - продолжал между тем золотоволосый, - давай поцелуемся, что ли, для начала. Иди сюда.
Незнакомец приблизился к Димке вплотную, склонился...
Димке вовсе не хотелось целоваться с этим подозрительным типом, да еще в присутствии Сашки, но глаза цвета моря сияли, манили, затягивали, разрастались до размеров океана... У Димана закружилась голова, он почувствовал дурноту, ему казалось, что он действительно тонет в морской пучине, захлебываясь горько-соленой водой. Два океана приблизились, губы защекотало теплое дыхание... И тут их резко отбросило друг от друга. Димка, все еще в состоянии непонятной одури, как в тумане увидел, что Сашка выталкивает незнакомца в дверь, раздраженно шипя:
- А ну, пошел отсюда! Целоваться ему! А в пятак не хочешь?!!
Повернувшись к Димке, он, так же сердито, спросил:
- Тебе что, правда парень нужен?! Так чего не сказал?! Не надо нам тут... Не надо нам тут всяких! Я сам!
С этими словами он решительно подошел к другу, схватил его за плечи и, крепко придавив к стенке, вжался губами в губы.
Димка чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Он целовался впервые в жизни и целовался с любимым. Голова кружилась, сердце колотилось как сумасшедшее, по телу разливалась сладкая нега, а горячие, сильные Сашкины руки, казалось, были повсюду. Они ерошили волосы, лезли под свитер, тискали попу, поглаживали между ног, теребили застежку штанов. Диман тоже осмелел и потянулся дрожащими руками к твердому бугру, несимметрично выпиравшему из-под Сашкиных джинсов.
***
Золотоволосый, услышав за спиной щелчок замка, довольно ухмыльнулся, пружинистой походкой проследовал к подъездному окну, легко вскочил на подоконник, беспрепятственно прошел сквозь стекло и, взмахнув широкими сизыми крыльями, взмыл вверх. Приземлившись на крыше, он уселся прямо на холодный рубероид у ног хрупкого черноволосого паренька, который стоял, опираясь спиной о высокий парапет. Черноволосый был чистеньким, аккуратным и хорошеньким, как куколка. На бледном, словно фарфоровом, личике нежными лепестками розовели губы, а глаза были глубокими, бархатистыми, опушенными длинными ресницами, цвета юных, омытых утренней росой фиалок. На стройной фигурке ладно сидели черные бархатные брючки, заправленные в высокие ботфорты, и темно-лиловая шелковая рубашка, перехваченная в талии серебристым поясом. С пояса свисало несколько тонких льдистых нитей, унизанных маленькими стеклянными колокольчиками. При каждом движении черненького колокольчики тихо и нежно звенели. За спиной паренька трепетали два чистейших белых крыла.
- Что, тебя уже выперли? - насмешливо спросил черноволосый.
Блондин отстегнул крылья, с удовольствием повел плечами, освобожденными от довольно тяжелого груза и беспечно ответил:
- Ага.
- Ну, еще бы. А на что ты рассчитывал, когда поперся в таком виде? Рождественский Ангел называется. Кстати, весь вечер хочу спросить: откуда у тебя этот шикарный синяк? И эта ссадина тоже.
- С нью-йоркскими схватился.
- Здорово они тебе физиономию разукрасили.
- Ну, я им тоже вломил.
- И что же ты с ними не поделил, если не секрет?
- Да наглые больно. Чего они на нашей территории своего Санту пиарят?
- Ну и пусть пиарят, тебе-то что?
- Мне, может, за державу обидно.
- Скажите пожалуйста! А за свою физию тебе не обидно? И, прямо скажу, морда твоя - еще полбеды. Ты на себя посмотри: грязный какой-то, как будто в помойке валялся. Про твои крылья я вообще молчу. Что это за цвет? У всех ангелов крылья как крылья, белые, у одного тебя черте-что и сбоку пряжка.
- Уж какие достались. Я, может, когда их раздавали, пописать отошел. Вот и выдали что оставалось.
- А чего ты вообще сам туда потащился?
- А что было делать, где я ему вот так враз парня найду? Ты же знаешь, людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией в каждом поколении рождается процентов шесть - семь, не больше. И, между прочим, часть из них женщины. Вот и пришлось самому идти. А что тебе не нравится-то? Ревнуешь, что ли?
Брюнет возмущенно фыркнул.
- Вот еще! Ну, хорошо, допустим. А второй парень? Его ты зачем припутал?
- Это того длинного, что ли? А что? Два желания одним махом. Поди плохо? Он ведь тоже любовь себе загадывал.
- Да он же девушку в виду имел!
Золотоволосый усмехнулся.
- Мало ли что он там в виду имел. Ему только так казалось. А на самом деле он именно этого и хотел. Всего и делов-то было - слегка подтолкнуть. Желания, - блондин перешел на поучающий, лекторский тон, - надо выполнять не буквально, а по сути. То есть, давать людям то, чего они действительно хотят. Творческий подход называется.
Черненький снова фыркнул.
- Не буквально, говоришь? А когда ты в прошлом году того мужика, который пожелал себе много бешеных бабок, в психиатрическую лечебницу в отделение сенильного психоза санитаром пристроил, это как? Тоже было по сути?
(прим. автора: сенильный психоз - возрастные изменения психики, старческий маразм)
Золотоволосый довольно заржал.
- Нет, это - буквально. Уж больно он был противным. И жадным. Эх, видел бы ты его рожу!
- Интересно, что с ним сейчас?
- Уволился, наверное. Но та новогодняя ночка у него выдалась знатная.
- А та тетка, которая хотела жеребца в койку? Она тоже была противной? Бедная женщина, представляешь, что она пережила, когда ей в постель бухнулась лошадь?
- Да тоже сучка та еще. Слушай, чего ты бурчишь? Ты мне что, начальство? Вот станешь начальником, тогда будешь нотации читать.
- С таким напарником, как ты, станешь. Все вокруг благодарности и премии получают, одни мы с тобой сплошняком выговоры огребаем. А что, если ты все-таки ошибся? Вдруг этот длинный нажалуется?
- Не нажалуется, - отмахнулся белобрысый, - Никто еще не жаловался. Людям вообще в голову не приходит, что на нас можно куда-то жаловаться.
- Ну, а если?
Блондин вскочил на ноги, гибким движением перекинул тело через парапет и, зацепившись носками камелотов, повис, заглядывая в окно верхнего этажа. Прождав минут пять, черноволосый окликнул:
- Эй, ты! Где ты там? Иди сюда.
- Подожди...
- Да чего ты там завис?
- Подожди, говорю! Тут тааакооое!..
- Извращенец.
- От извращенца слышу.
Так же гибко золотоволосый сгруппировался и перебросил себя обратно на крышу.
- Можешь не волноваться, никто жаловаться не будет. Все довольны. Длинный даже как-то особенно.
- Будем надеяться...
- Слушай, мы с тобой уже сколько желаний выполнили? Посчитай.
- Сейчас.
Черненький взял в руки свисающие с пояса льдистые нити и принялся сосредоточенно пересчитывать колокольчики.
- Все. Эти два были последними.
- Здорово! Значит, мы с тобой молодцы. Имеем право отдохнуть.
Золотоволосый притянул к себе напарника и недвусмысленно потерся о стройное гибкое тело. Бледные фарфоровые щеки слегка порозовели.
- Чего это ты так возбудился?
- А ты нет? Ну, пойди и ты посмотри на эту парочку, тоже распалишься.
- Да зачем мне? Ты же, если захочешь, не только ангела, ты и мертвого заведешь.
Блондин довольно усмехнулся.
- Ну, то-то же.
Подняв с крыши сизые крылья, он отряхнул их, критически осмотрел, попытался как-то пригладить взъерошенные перья. Убедившись в бесполезности этой попытки, ангел вздохнул и привычным движением забросил крылья за спину. С тихим щелчком летательное приспособление встало на место. Блондин подошел к черноволосому и смачно, взасос, поцеловал нежные розовые губы. Рождественские Ангелы крепко обнялись и, синхронно взмахнув крыльями, унеслись в черное зимнее небо.