— Прекрати, Рон, — пресекла его сестра. – Гарри, очевидно, никогда не слышал о Магнолии, и, вообще, его мысли по поводу Министерства и их подачек вполне разумны.
— Джинни, да у него проблем больше будет, если он откажется от предложения Колмана, чем если возьмёт эти путёвки! К тому же мысли Гарри об отдыхе, который мы так давно планировали, тоже «вполне разумны», — передразнил Рон сестру.
Поттер опустился на диван и поправил слегка съехавшие очки:
— Погодите минуточку, что я должен был слышать про этот курорт, и как это относится к предложению Колмана?
Джинни обняла жениха и, нежно поцеловав его в лоб, мягко начала: — Дорогой, если говорить совсем на чистоту, эти путёвки не просто хороший подарок от Министерства, это великолепный подарок! Мы знаем, что ничто и никогда не сможет возместить нам всё утраченное в военные годы, но эта поездка действительно могла бы быть нам очень полезна.
— La mia bella magnolia* считается лучшим курортом в волшебном мире, многие мечтают там побывать хотя бы раз в жизни! – восторженно продолжил Рон, с итальянским акцентом проговорив название курорта, и с лёгкой досадой добавил: – Но не всем удаётся осуществить свою мечту, так как это невероятно дорого. Гарри, я даже и мечтать не мог об отдыхе там, понимаешь?
— Да, пусть это и дорого, но оно того стоит: я слышала много историй о том, как тяжело больные волшебники выздоравливали, купаясь в море, на берегу которого как раз и располагается Магнолия, — с жаром перебила Рона Джинни. — Или про то, что оказавшись в этом месте, многие впервые почувствовали себя по-настоящему счастливыми. Но это всего лишь слухи, в действительности, Магнолия — сплошная тайна. Никто точно не может сказать, что происходит на этом курорте. Кстати, про него существует немало легенд…
— В общем, Гарри, это действительно шанс, который выпадает раз в жизни. Соглашайся, дружище! — не дав сестре договорить, нетерпеливо схватил Гарри за руку Рон.
Поттер был обескуражен. Эти двое даже не дали ему вставить хоть одно слово. Да что же это за место такое, раз даже Джинни склоняется к тому, чтобы принять подарок Колмана?
На какое-то время в комнате повисла напряжённая тишина: пока Гарри раздумывал над словами друзей, те ожидали его вердикта. Наконец, он заговорил:
— Что ж, я подумал и решил, что завтра же пойду к Министру и заберу эти путёвки! А в августе мы все вместе поедем отдыхать в эту, как там её, Ля Миа Беллу Магнолию!
— Отличное решение, парень! – радостно рассёк кулаком воздух Рон и, резво подскочив с дивана, по-братски обнял друга. Гарри не сомневался в том, что Рон это одобрит. Но в данный момент времени его больше интересовало, что скажет Джинни. Она не была так сильно уверена в правильности таких действий.
— Джинни, милая, как на счет твоего мнения? Последнее слово остается за тобой, — осторожно спросил Гарри, склонив голову набок. Младшая Уизли выглядела растерянно и взволнованно кусала губу.
— Гарри, это слишком дорогой подарок… Всё-таки путёвки — твоя награда, может, ты хотел бы распорядиться ими иначе?
Парень облегченно выдохнул и тихо рассмеялся. Если только дело в этом, то… Гарри взял её за подбородок и пристально посмотрел ей в глаза:
— Джинни, министр посоветовал мне разделить свой «заслуженный отдых» с близкими людьми. Знаю, ты считаешь его болваном, но в этом я с ним абсолютно согласен. Ближе тебя, Рона и Гермионы у меня никого нет. И если уж проводить отпуск на этом курорте, то только вместе с вами. Но если ты совершенно не согласна туда ехать — я тебя пойму и, скорее всего, откажусь от этих путевок: всё-таки ты моя невеста, которую я безумно люблю и чьим мнением дорожу.
После этих слов Поттер притянул девушку к себе и нежно поцеловал. За всё время их отношений не прошло и дня, чтобы Гарри не поблагодарил судьбу за то, что она послала ему Джинни. Рядом с ней он забывал ужас прошлого, а глубокие раны, оставленные войной, казалось, затягивались быстрее. Она была и подругой, и матерью, и любимой девушкой одновременно. Эта её способность перевоплощаться всегда восхищала Гарри, как восхищало и то, что она чувствовала его, как никто другой, угадывала все его желания и знала, что сказать в определённую минуту. И каждый их поцелуй был словно первый, вот и сейчас совершенно не хотелось отрываться от её мягких губ, но недовольный кашель Рона всё же заставил это сделать.
— Я, конечно, всё понимаю, но у нас остался один нерешённый вопрос, — скрестив руки на груди, сказал рыжеволосый.
— Рон, ты как всегда: в своём репертуаре, — недовольно произнесла Джинни, с неохотой отстраняясь от Гарри. Она ещё на четвертом курсе заметила удивительную способность Рона вмешиваться в самый неподходящий момент.
— Удивительно, но на этот раз я соглашусь с Роном, — с лёгкой улыбкой сказал Поттер, пристально вглядываясь в лицо Джинни. – У нас действительно не решён вопрос, и всё зависит только от тебя.
Джинни с подозрительным видом перевела взгляд с Гарри на Рона, который умоляюще смотрел на неё, после чего, выдохнув, сказала:
— Ладно, я согласна! - не успели парни проявить восторг, как девушка добавила: — Только есть одно «но».
Ребята непонимающе переглянулись, и в этот момент раздался звонкий голос из прихожей: — Ну вот я и вернулась! Быстро, как и обещала! Могу поспорить, вы не ожидали моего возвращения так скоро.
И именно тогда они поняли, что имела в виду Джинни.
— Гермиона… — в унисон сказали все трое.
*
25.07.2002
Лондон зарядил дождями. Эл говорит — я опять впал в меланхолию, и «надо срочно что-то с этим делать». Её попытки вытащить меня из этого состояния всегда были забавными, хотя редко действенными до конца. Но надо отдать ей должное: этой безумной итальянке всё же удавалось меня отвлечь. Надеюсь, в этот раз она придумает что-то менее экзотичное, чем катание на разъярённых драконах. Теперь я понимаю, каково было Поттеру и прочим идиотам, соревновавшимся за хренов Кубок огня под носом у безумной огнедышащей твари.
Мы с Эл уже два месяца как в моём родном особняке. Мать от Эл без ума, чего и стоило ожидать. Даже перестала пить. Всё чаще намекает на свадьбу, детей и прочую розовую чушь, которая мне пока совсем ни к чему. Что думает Эл по этому поводу? Не знаю. Мне всегда в ней нравилось то, что она никогда не давила на меня, никогда не просила относиться к ней как-то по-особенному и не намекала на «серьёзность наших отношений», как это часто делала Паркинсон в период нашей глупой полудетской «любви». Милая Эл. И как только она меня терпит?
Мать поговаривает о возвращении Люциуса из Азкабана, говорит, ему почти удалось всё уладить. О, Мерлин, как часто я слышал эти поганые слова – «ему ПОЧТИ удалось всё уладить». Чёртов Люциус. Вечно он был готов «всё уладить», а в итоге нашу семью просто в очередной раз втаптывали в грязь.
— Драко, ты опять пишешь в свой дневник что-то из того, что мне никогда не будет суждено прочитать?
Драко вздрогнул от неожиданности и оторвал взгляд от пожелтевших страниц. В дверях стояла та самая Эл, Элиса Каррера, которая так стремительно изменила течение его жизни. Драко окинул её оценивающим взглядом и ухмыльнулся. За время их отношений длиною в год она заметно похорошела, вновь приобрела некогда утраченный лоск. Утончённая, с аккуратно уложенными короткими чёрными волосами, босая, в тёмно-синем платье, она выглядела великолепно. Перед Драко стояла уже совсем не та отчаянная девчонка, которую он встретил год назад в дешёвом итальянском пабе. От косой чёлки не осталось и следа, потёртая мантия давно была заменена на самые дорогие одежды из эксклюзивной ткани, которые могли купить далеко не все даже самые состоятельные волшебники. Однако, Малфой мог себе позволить очень многое, а уж на цацки для Эл он никогда не был скуп. И вот, в итоге, перед ним стояла роскошная женщина, которая совершенно точно знала, чего она стоит и чего заслуживает.
Драко отложил дневник, пробормотав защищающее заклятие, чтобы никто не мог его открыть, и поднялся с кресла. Элиса наблюдала за ним, слегка улыбаясь самыми уголками губ. Она в первую же ночь знакомства узнала, что Малфой имеет привычку записывать в дневник чуть ли не каждый момент своей жизни. Во всяком случае, ей так казалось. Драко никогда не говорил почему, зачем и что именно он записывает в этот старый дневник, но для него это было чертовски важно.
— Совершенно верно, дорогая, — медленно проговорил Драко, не спеша сокращая расстояние до Элисы. — К сожалению, ты никогда не сможешь прочитать и строчки из этого дневника, если только я сам этого, конечно, не захочу.
— Mio caro Draco**, мне достаточно «читать» тебя, — промурлыкала с итальянским акцентом Эл. Малфой ухмыльнулся и мягко притянул Элису к себе.
— Наверное, это чертовски сложно, — прошептал он ей на ухо, отчего по телу девушки побежали мурашки.
— Не представляешь, насколько, — выдохнула Элиса и утонула в страстном поцелуе с самым странным человеком в мире из всех, кого она когда-либо встречала, но к которому её влекло, как ни к кому другому.
*La mia bella magnolia (Ля миа белла магнолия) – (итал.) «Моя прекрасная магнолия»;
** Mio caro Draco – (итал.) Мой дорогой Драко;
========== Глава 3 ==========
Soundtrack – Eros Ramazzotti «Un Cuore Con Le Ali»
— У меня есть для тебя новость.
Драко был слишком расслаблен, чтобы слушать новости. Они лежали в огромной роскошной кровати, совершенно обнажённые, едва прикрытые простынями. В комнате было душно, но даже на то, чтобы открыть окно, не было сил. Драко постепенно погружался в дремоту. Но не тут-то было — Элиса требовательно толкнула его в спину:
— Драко, это важная новость.
С разочарованным стоном Драко повернулся к ней. Элиса уже сидела на кровати, обмотавшись простынёй наподобие греческой тоги. В руке у неё было… Письмо? Драко облокотился на матрас.
— Что это?
— А на что похоже? — нервно ответила Эл. — Оно от брата отца, Лоренцо. Драко, это какое-то сумасшествие.
Драко непонимающе уставился на неё. Эл рассказывала ему о своей семье: о матери, которую потеряла в детстве, об отце, который был чистокровным знатным волшебником в Италии, но умер загадочной смертью два года назад, оставив Эл разбираться с его долгами без какой-либо поддержки. Но про Лоренцо Драко слышал впервые.
Очевидно, увидев его замешательство, Элиса продолжила:
— Это мой дядя. Десять лет назад он уехал, не сказав никому, куда именно направляется. Мы думали, он погиб.
Она говорила нервно, отрывисто, словно каждое слово являлось пыткой для неё. Драко сел на кровати. От дремоты не осталось и следа.
— …регулярно писал, что всё в порядке, но откуда — неизвестно: совы возвращались с нашими письмами обратно, видимо, так и не добравшись до адресата.
Её голос совсем затих:
— Он не приехал даже на похороны отца.
Драко резко поднял голову. Он давно не видел Эл такой взволнованной и подавленной одновременно. Обычно Элиса в любой неприятности могла найти плюсы и при этом искренне отвлечься от проблемы, но полученное письмо от Лоренцо явно выбило Элису из колеи. Видимо, ситуация была очень серьёзной, и Драко, чёрт возьми, задевало, что Эл никогда не рассказывала ему об этой части своей семейной истории. О нём-то самом за время их знакомства она узнала всё, что, по мнению Драко, ей следовало знать, конечно: Малфои испокон веков славились своей немногословностью, говорили ровно столько, сколько нужно. Это умение не раз спасало жизнь Люциусу и всему его роду. Драко мрачно ухмыльнулся — всё равно от судьбы не убежишь: даже хвалёный талант отца выходить сухим из любого дерьма подвёл его. От мыслей о Люциусе Драко отвлёк шорох: Эл начала теребить письмо. Она нервно кусала губу, и в её глазах читалось смятение.
— Он пишет, что хочет видеть нас. В «La mia bella magnolia», — выдохнула Эл.
Драко от удивления приоткрыл рот. Такого поворота он не ожидал. Но вместе с тем картина происходящего моментально окрасилась в тёмные цвета в голове Драко, что отразилось на его лице. Элиса знала этот взгляд, эту кривую горькую усмешку, не предвещавшую ничего хорошего, поэтому заранее невольно съёжилась, ожидая слов Драко, как приговора.
— Неплохое место для встречи после долгой разлуки со своей разорённой племянницей, Эл, — пугающе беззаботно произнёс Драко и поднялся с кровати. Его взгляд притянула полупустая бутылка коллекционного огневиски особой выдержки: он любил пригубить стаканчик, когда был в особом настроении. Видимо, момент «особого настроения» настал. Эл невольно сглотнула.
— М-м-м… Кажется, я это уже проходил, — Драко небрежно плеснул огневиски в бокал и демонстративно уставился вдаль. — Дай-ка угадаю, Эл. Твой милый дядюшка как-то сидел в заброшенном пабе на краю света и допивал шестой по счёту стакан крепкого пойла, когда услышал от одного из пьянчуг, что его давно покинутая и разорённая племянница Элиса Каррера обзавелась богатым дружком. Да не кем-то, а самим Драко Малфоем, наследником огромного состояния. И что Лоренцо? Он ведь явно не дурак, если сумел так долго скрывать своё местонахождение, водя всех вас за нос. Он предугадал, что, очевидно, парнишка Малфой готов помочь в этой сложной ситуации не только любимой племяннице Лоренцо, но и, по доброте душевной, всей её семье. А так как из семьи в живых остался один только дядя, то логично предположить, что и ему достанется большой кусок от пирога! И вот тут Лоренцо подумал: а почему бы не сгонять в «Магнолию», пока есть возможность подоить Драко Малфоя? Ему-то небось пара-тройка тысяч галлеонов по карману не ударят, а Лоренцо, под видом счастливого воссоединения семейства, сможет попробовать эксклюзивные чешуйчатые канапе под тыквенным соусом, наслаждаясь массажем смазливой ведьмы с обложки «Волшебных шалостей»!
Драко отхлебнул из бокала и резко перевёл взгляд на Эл. Она выглядела так, словно хотела уничтожить его самым изощрённым способом, и он не мог винить её за это. Да и чего, в сущности, она хотела — неужели рассчитывала растрогать его и заставить поверить в чистые намерения своего внезапно объявившегося дядюшки?! Вряд ли. Эл знала Драко настоящим, таким, каким сделала его война: мрачным, замкнутым, циничным эгоистом. Малфой был жесток и одновременно до отвратительности прямолинеен. Эти качества в себе он, обобщая, называл одним простым словом: реализм.
Драко горько усмехнулся: казалось, у него сейчас задымится лицо от жгучего взгляда Элисы.
«О нет, не смотри так, детка: ты знаешь, я всегда говорю только то, что думаю», — подумал он, стараясь мысленно передать слова.
Драко ожидал, что Эл ударит его, закричит, затопает ногами, пошлёт проклятье, и даже был готов принять это, но вместо всех экзекуций она просто громко выдохнула и как-то обмякла.
Драко с удивлением посмотрел на неё. А он-то действительно думал, что раскусил Эл, думал, что сможет предугадать каждый её поступок, но не тут-то было. Мерлин, вот уж воистину вечер открытий.
Элиса обессилено села на кровать и уставилась в одну точку. Драко бесшумно отставил бокал и сделал шаг, но тут рука Эл резко взметнулась, преграждая ему путь.
В воздухе повисло напряжение.
— Ты думаешь, как всегда, прав? Да, Драко?
Эл вскинула голову и с вызовом посмотрела на Малфоя. Взгляд её был вымученным, но при этом сосредоточенным, словно она знала нечто такое, что способна была понять только она одна.
— Я лишь предполагаю, — мягко заметил Драко. — И в конце концов ты прекрасно помнишь ту историю с Паркинсон и её неожиданно «заболевшим» кузеном. Это всего лишь опыт, Эл, не более.
Драко понимал, что, может, и перегнул палку, но брать слова назад не хотел. И уж тем более ему было сейчас не до выяснений отношений. Откровенно говоря, он вообще не любил спорить и ссориться с женщинами. Это вызывало жуткую головную боль.
— Да ни черта ты не знаешь, Драко Малфой. Видимо, твой талант прорицателя умер в тебе в ту самую минуту, когда ты попытался воссоздать истинную картину произошедшего с Лоренцо, — устало сказала Эл с лёгким презрением.
Малфой лишь усмехнулся.
— Упаси Мерлин мне обладать таким талантом, Эл. Хотя я где-то слышал, что после второй бутылки хереса он вполне может проявиться даже у меня.
Драко почти заулыбался, вспомнив очкастую стрекозу Трелони, которая частенько выдавала приятные слуху смертельные предсказания Поттеру и его золотой шайке. Особенно, она была в ударе как раз таки тогда, когда вместе с её срывающейся пьяной речью по классу разносился стойкий запах хереса, выпитого, по всей видимости, Сивиллой накануне.