Паника накатила мгновенно. Больше всего на свете я хотел бы сейчас исчезнуть, провалиться сквозь пушистый ковер, распасться на атомы, не знаю... Черт! Он уже совсем близко, надо срочно убрать свет, иначе он меня точно увидит! Я отпустил кнопку и резко отбросил фонарик в сторону, и в ту же секунду огромное тело пересекло границу моего личного пространства. Чужое дыхание опалило мой лоб, а сильная рука ухватилась за махровую ткань гостиничного халата. Я зачем-то зажмурился, хотя вокруг и так была кромешная темнота, и внезапно почувствовал, что горячие пальцы проскользнули внутрь моей подарочной упаковки и пробежались от солнечного сплетения к груди. Мне очень хотелось отпрянуть, я чувствовал себя в ловушке и инстинктивно упирался, как вдруг...
Хастлер сам как-то резко отшатнулся назад и процедил сдавленным голосом:
- Я не трахаю альф! Я, блядь, не извращенец!
- Я не альфа...
Мой шепот сорвался на писк, и впервые за много лет слезы обиды вновь обожгли мои зажмуренные веки. Он недоверчиво хмыкнул и, резко придвинувшись, снова сунул руку под мой халат, проехавшись ладонью по животу и запуская пальцы под резинку трусов. Меня всего трясло, но я больше не пытался избежать контакта, только ахнул, когда сильные пальцы обхватили мой мгновенно вставший член. Ну и конечно же, он сразу понял, что я - не альфа. Член! У альф он гораздо больше, я уж насмотрелся по раздевалкам, да и хастлер этот наверняка в курсе. И тут грубость покинула его руку, и она, совершив пару возвратно-поступательных движений, ласково скользнула дальше по яичкам... О, дааа... Еще дальше... И опять застыла, видимо, ощутив влагу от начинающейся течки, а я чуть не зарыдал вновь, на этот раз от стыда.
Почему, ну почему это происходит именно со мной? Где слова любви, где ласки, где надежда на счастье? Я так не хо... И в этот момент халат тяжело свалился на пол, длинные руки обвились вокруг торса, а властные жесткие губы стали покрывать быстрыми поцелуями мою тяжело дышащую грудь. Меня еще никто никогда так не целовал. И вообще никогда не целовал... Волна возбуждения прокатилась по всему телу, и оно, обмякнув, почти повисло в крепких объятиях этого гиганта. Голова закружилась, сердце бешено застучало, как в последние секунды перед глубоким обмороком, и я даже сам не понял, каким образом ему удалось дотащить меня до кровати, причем, не зная расположения комнат да еще и в полной темноте. Хотя, может, он уже бывал в этом отеле раньше?
И снова я лежу на спине на том же покрывале, с той разницей, что теперь я уже совершенно обнажен, а сверху меня придавливает очень тяжелое и деятельное тело. Оно заламывает мне руки, прижимая их к кровати, скользит губами по взмокшей от напряжения коже, периодически колко кусая соски, вклинивается твердым коленом между моими сжимающимися бедрами, пока, наконец, не добивается от меня полной покорности. А когда я окончательно сдаюсь и замираю, раскинув руки и ноги в разные стороны, альфа приподнимается, сдирает с себя футболку, вжикает молнией на джинсах, потом снова рушится на меня сверху и шепчет прямо в губы: "Ты - девственник?". Я молчу, а проклятые слезы снова подступают близко, но тут он вдруг впивается губами в мой рот, и я практически теряю сознание. А когда прихожу в себя, то мои ноги уже обвиты вокруг его талии, а его пальцы так ловко и осторожно орудуют в моей заднице, что я совершенно не испытываю никакого дискомфорта. Наоборот! Мне уже так хорошо, что я сам двигаю бедрами, норовя одновременно насадиться поглубже на ласкающие пальцы и в то же время потереться зудящим членом о его твердый живот. В голове совершенно пусто, а сердце поет и выстукивает только одно: "Я - омега! Омега!" А потом тихий треск разрываемой упаковки с презервативом и... О! Его член тверд и огромен, это самый большой член, который я... И я кричу от яркой и резкой боли, а он замирает, хрипло дыша и бормоча что-то утешительное. Но мне уже легче, правда, легче - давай! Он сперва медленно и плавно толкается, с трудом раздвигая своим толстым членом тугие стенки моего течного ануса, а потом внезапно отстраняется, переворачивает меня на живот, и я сразу понимаю, что теперь все будет всерьез. Альфа уже решительно таранит мою задницу, сперва загоняя член до самого конца, а потом резко и почти полностью вытаскивая его наружу, одна из его могучих рук держит меня поперек торса, а другая плотно обхватывает мой собственный орган, а еще он непрерывно целует мне спину и даже периодически впивается зубами в мой взмокший загривок. И это так феерично, что я очень скоро оказываюсь на грани, но он сжимает основание моего члена, не давая мне кончить, и я практически рыдаю от невозможности немедленного удовлетворения. Но он только ускоряет темп, а потом громко рычит и начинает биться в судорогах, прекращая пытку и разжимая кольцо пальцев. Я тут же изливаюсь ему в руку, ощущая, как таран в моей заднице становится сперва горячее, а потом как-то резко мягче. Альфа валится на меня сверху, а я снова почти плачу, но теперь уже от странного животного счастья.
Свершилось! Наконец-то! Как же мне сейчас хорошо. А еще мне почему-то приятно, что он не отодвинулся, а наоборот, продолжает крепко обнимать меня и даже, кажется, слизывает языком капельки пота на моей спине. Я слегка поежился и попробовал перевернуться на спину. Альфа приподнялся на локтях, давая мне пространство для маневра, а потом прошептал: "Отдыхай. Скоро продолжим".
И мы продолжили, и потом продолжали всю ночь. Опомнился я только под утро, внезапно осознав, что еще немного, и в номере станет гораздо светлее. Он не возражал, вообще не сказал ни одного слова, а просто непостижимым образом собрал в темноте валяющуюся по всему номеру одежду и так же молча исчез. А я остался лежать в кровати, крепко обхватив подушку и вдыхая терпкий запах его пота, смешанный с легким ароматом одеколона.
Проснулся я около двух часов дня и, приняв душ, начал собираться домой. Я лениво натягивал на себя вещи, поражаясь ощущению какой-то особенной радости и легкости во всем теле, и это несмотря на вполне себе осязаемую боль в натруженной за ночь заднице. Голова была тоже светла и легка, и лишь в груди что-то слабо поднывало, но я решил не обращать на это особого внимания. Течка ощущалась даже меньше, чем во все предыдущие годы и, в принципе, я мог отправляться в универ хоть сейчас, но все-же решил профилонить до завтра. И только уже совсем было направившись к дверям, я вдруг заметил лежащий на журнальном столике маленький светлый прямоугольник. Визитка! Текст, отпечатанный на ней четким типографским шрифтом, содержал номер телефона и лаконичную запись "Пятьсот долларов. Без посредников". Я постоял пару минут, тупо глядя на вещественное доказательство своего падения, а потом решил, что выкинуть визитку я еще успею. Да! Я непременно ее выкину!
Мои друзья
Я непременно ее выкину! Я прыгаю на одной ноге, напяливая джинсы, и не отвожу вгляда от лежащей на столе визитки. Непременно! А пока не выкинул, надо забить этот номер в телефон. Ну, на всякий случай. А еще записать на стикер и присобачить к зеркалу. Точно! А уже потом выкинуть всё сразу: визитку, стикер и... нет, не телефон, в телефоне номер можно просто стереть.
Хватаю ключи от машины и вылетаю на улицу. Скоро первая пара, а мне еще надо заехать за Оливкой. Это один из двух моих близких друзей - Олив Старк. Омега-Оливка-оливочка. Как сейчас помню, спустя месяц после зачисления я шлялся по университетскому парку, наслаждаясь осенним деньком и своим новым альфа-обликом, как вдруг услышал голоса и жалобный собачий скулеж. Двое альф стояли на дорожке и громко ржали, а третий тыкал неизвестно откуда взявшейся лыжной палкой в скулящего, но довольно крупного щенка, без всяких признаков ошейника. А рядом, прямо на асфальте, сидел, весь в слезах, черноволосый омега и закрывал собачку руками, причем на кисти одной руки уже выступила кровь. А ровно через три секунды картина полностью переменилась. Альфа-с-палкой рухнул на колени, зажимая руками кровоточащий и, надеюсь, сломанный нос, а два его дружка спешно покинули место происшествия, бодро сверкая модными кроссовками. К счастью, наш проректор оказался очень понимающим человеком и ярым собачником, и назначил мне строгое наказание в виде поступления в команду универа по боксу. А с тем омегой мы стали лучшими друзьями, но больше всех повезло в этой истории собаке.
А вон и она! Бежит ко мне со всех лап и тащит на поводке матерящегося хозяина. Ну, еще бы! Собачка за это время выросла практически в десять раз и превратилась в здоровенного волкодава, а вот сам Олив не прибавил ни грамма. Оба подлетают ко мне, пес скачет вокруг, норовя поцеловать меня прямо в нос, а я отпихиваю его ногой, пытаясь сохранять на лице строгое утреннее выражение.
- Олив, какого хрена? Не мог раньше с Крокодилом погулять, мы опаздываем!
- Да не буду я два раза из дома выходить из-за этого гада! Успеем!
Они бегут в подъезд, и через три секунды Оливка вылетает обратно, таща за собой здоровенную папку и тубус. Он учится на факультете промышленного дизайна, вечно таскается с эскизами и альбомами и одевается круче всех омег в универе. Или, во всяком случае, уж точно креативней. Олив, пыхтя, плюхается на сиденье, я жму на газ, а сам привычно думаю: "Какой же он красивый!". Нет, ну правда! Стройный, довольно высокий для омеги, смуглая матовая кожа, длинные блестящие черные волосы и темно-зеленые глаза. Острые коленки торчат через огромные дыры крутых джинсов, а вот изящные пальцы с миндалевидными ногтями почти скрыты нарочито длинными рукавами серебристой кожаной куртки, на которую друг копил целых три месяца, рисуя отстающим студентам графики и диаграммы. Да, Олив - красавчик! За ним бегает хренова куча альф, некоторые даже с серьезными намерениями, но он еще ни с кем не трахался. Вслух я подшучиваю над этим фактом, строя из себя опытного альфу, но в глубине души я его за это очень уважаю. Вот Олив никогда не стал бы... А я стал! Потому что он - это одно, а я - совсем другое... Но, все равно, я им очень горжусь, а еще он, принимая меня за альфу, ни разу в жизни не пытался со мной заигрывать. Мы просто дружим. Это здорово! Вдруг он отрывается от экрана своего вечно булькающего телефона и говорит:
- Слушай, ты сегодня какой-то не такой! Что-нибудь случилось?
- Что могло случиться? - напрягаюсь я, неприятно поражаясь его прозорливости.
- А я знаю? Я поэтому тебя и спросил! Просто ты прям весь светишься, а еще не в черной футболке! Я в шоке.
- Чего??? У меня есть разные футболки!
- Ясный пень, разные - черные, антрацитовые, графитовые, асфальтовые... Но эта-та и вовсе белая. Тебе, кстати, идет! А на шее что, засос? - он наклоняется влево и ржет, а я чуть не проезжаю на красный свет. - Эй, эй, спокойней! Ты, часом, не влюбился?
- Еще чего! Тебе, кстати, сообщение опять пришло. Кто на этот раз? - спрашиваю я, пытаясь грамотно перевести стрелки.
- Это Кайрос, знаешь его? С химфака, тачка у него еще желтая, спортивная. Предлагает встречаться официально, что думаешь?
- А мне-то что думать? Он же тебе предлагает. Как ты захочешь, так и будет.
Я говорю все это тоном старшего товарища, хотя Олив старше меня на полгода, но на самом деле очень сильно кривлю душой. Мне не хочется, чтобы он встречался с гребаным Кайросом, я хочу, чтобы он встречался совсем с другим альфой. Я потом скажу, с кем именно. А сейчас нам надо парковаться и идти на пары. Оливка летит к своему корпусу, периодически спотыкаясь и роняя то папку, то тубус, а я неторопливо иду к соседнему. А вот и Клайд, наш третий друг-альфа. Он из нас троих самый умный, да и вообще, поумнее очень многих в университете, включая некоторых преподавателей. Его рефераты и курсовые почти эталонны, и очень часто всплывают потом в сети, выложенные неведомыми юзерами. Можно даже сказать, что в стране процентов двадцать рефератов по нашей специальности стянуто именно у Клайда. Мою справедливую душу это иногда бесит, а вот ему все равно. Он многое видит под другим углом, а когда его вооруженные очками глаза смотрят на исписанную цифрами доску, мне кажется, что он сразу знает правильный ответ. И неважно, сколько раз он может (или не может) отжаться и сколько кругов пробежать. Клайд крут, и точка! А еще... А еще он влюблен в Олива. Только ни Олив, ни даже он сам об этом не догадываются. А вот я вижу. Это во мне омежье, вот такая врожденная интуиция. Просто вижу, и всё. И очень хочу, чтобы они были вместе. Веселый, шебутной Олив и серьезный, перспективный Клайд, который всего добьется своим умом, а кое-чего уже добился. Он единственный из нас учится по государственному гранту, а на прошлой практике заработал пять тысяч долларов, починив заводскую ультразвуковую установку, которая до этого стояла в виде мебели около трех лет. Нас с ним тогда чуть не на руках качали, хотя я там был совсем ни при чем. Но зато потом я упёрся насмерть, не дав ему разделить с собой премию, и мы тогда чуть не поссорились. Но нет! У его родителей совсем нет денег, и Клайд, опять же единственный из нас, живет в общаге. Я бы тоже мог, но для моей тайны это было бы опасно, поэтому я трачу деньги с родительской кредитки на съемную хату, а Олив просто местный.
В перерыве мы сидим в столовой, поедая жидковатый суп, из которого Оливка все равно умудряется выкинуть какие-то особо калорийные ингредиенты, и болтаем. Точнее, они болтают, а я пялюсь на находящихся в помещении альф и внезапно осознаю, что пытаюсь сравнить их со своим вчерашним... кем? Ладно, пусть будет - любовником. Так вот, между всеми этими альфами и... моим любовником, нет никакого сравнения. Ни у кого нет таких мощных плеч, длинных ног, идеальных скул и сексапильного ежика светлых волос. Он, наверное, очень жесткий на ощупь, жаль, что я так и не решился до него дотронуться. Почему я такой робкий? Он меня трахнул, а я даже не решился дотронуться до его волос...
- Рик, ты уснул, что-ли? Мы пойдем в субботу в кино? - Клайд толкает меня ногой, и я почти давлюсь супом.
- В субботу? Слушай, я пока не знаю...