Виктор Кочетков
Скорый поезд, рассекая лучами прожекторов душную июльскую ночь, летел в темной бескрайней степи, громыхая на стыках сочленениями купейных вагонов. Уставшие пассажиры спали на своих местах, лишь неутомимые проводницы бодрствовали, помешивая горячий чай в серебряных подстаканниках, и слушая привычную мелодию отбивающих такт стальных колес. За окнами проносились бесчисленные телеграфные столбы, редкие огоньки потерянно блуждали в густоте ночи, крошечные островки леса возникали, и тут же уносились вдаль, теряясь в сумеречной мгле. Густой воздух был насыщен ароматами неизвестных степных трав, различались лишь запахи полыни и багульника…
Костя лежал на верхней полке, вглядываясь в черный квадрат окна. Спать совершенно не хотелось, разные мысли, думы, не позволяли расслабиться, забыться…
Думать собственно, было особо не о чем. Все и так понятно – осенью идти в армию, а сейчас они с Олегом, другом детства, едут в студенческий стройотряд. Позади сдача диплома, теперь он, какой-никакой молодой специалист, на завод идти неохота, вот и решил на пару месяцев рвануть на стройку. Когда тебе девятнадцать лет, и вся жизнь впереди - о чем еще ломать голову? Но что-то всё же, тревожило, не давало уснуть…
Весь отряд насчитывал двенадцать человек. Все были из учебной группы Олега, и лишь Костя - приблудный. Почему–то никто больше ехать не пожелал. И вот, эта дюжина храбрецов встретилась на общем собрании. Обговорили организационные вопросы, скинулись на стройотрядовскую форму, решили, что доберется, кто как хочет, а с десятого числа начнется трудовая вахта. Что делать, где работать, никто толком не знал, и командир отряда, двадцатишестилетний очкарик, кандидат в члены КПСС заявил: - разберемся мол, на месте. Это было его кандидатское задание, и если он его с честью выполнит – быть ему коммунистом.
Семеро из двенадцати – девушки. Олег с Костей, очкарик–командир, и еще два хороших боевых парня. Сразу привлекла внимание стройная, черноглазая, очень миловидная брюнетка. Она явно выделялась лидерскими качествами, и все время подтрунивала над недотепой–командиром. Все это страшно понравилось серьезному, не лишенному чувства юмора Константину, и он тут же спросил Олега:
– Кто это?
- Да это же Ксюха, Оксана, – ответил друг. – Классная девчонка! Понравилась? – Олег засмеялся. – Ну-ну…
Костя покраснел, замолчал. Задумался…
И вот – едут. Как все сложиться, получиться – неизвестно. Он лежал с открытыми глазами и вспоминал о ней. На том собрании Оксана даже не взглянула на него. Это сильно задело, зацепило. Ты такой же, как все, ничем, абсолютно ничем не лучше других, и никого не волнует, что последние несколько лет ты усиленно занимался спортом, штангой, выправился в статного парня, накачал мускулатуру, и даже месяц назад стал чемпионом города.
Никому не интересны ни ты, ни твоя внешность, ни серая, вся в ярких нашлепках, стройотрядовская форма, которую они с Олегом вчера весь вечер подгоняли, ушивали. Пижонили. Зачем все это, если другие девушки неинтересны, а она даже и не заметила тебя?
- Все как всегда, – горько вздохнул Костя.
Отношения с женским полом как-то традиционно не складывались. Те, кто нравился, были либо заняты, либо в упор его не замечали.
Он вообще-то был робок, в присутствии красивой девушки терялся, замыкался, боялся сказать что-то не то. Очень не хотел показаться смешным, неинтересным. В юности прочитал уйму книг о красивых романах, о прекрасных женщинах, о рыцарской безответной любви. Он страдал, ждал настоящего чувства, не спал ночами, много думал об этом, возводил, возносил женщину на недосягаемый пьедестал, поклонялся ей. Интуитивно чувствовал красоту отношений, жестов, слов. Понимал выражение взгляда, интонации слов, оттенков голоса.
Но все это не имело к нему отношения. Почему-то настоящие, красивые девушки им совершенно не интересовались. Но он все ждал, все верил, надеялся… А пока, все молодые силы оставлял в спортивном зале, а нерастраченные эмоции все копил и хранил где-то глубоко в душе…
Ранним утром поезд подошел к нужной станции. Постоял пять минут, вытряхнул из постелей заспанных, хмурых пассажиров, погудел на прощание, и умчался в звенящую, сияющую даль. На миг стало тихо, и как-то одиноко. Но уже подходили встречающие, обнимались, и радостные, уводили приехавших.
Андрей – парень из группы Олега, увидел их, обрадовался. Подошли, поздоровались. Основная часть отряда уже была в сборе – приехали несколько дней назад. Не хватало лишь Олега с Костей, да очкарик–командир все еще задерживался в городе по своим партийным делам, телеграфируя, что приедет завтра.
Вышли со станции, осмотрелись. Это был райцентр, поселок городского типа а, в сущности, просто большая деревня. Валялись в грязи огромные свиноматки, между стоящими рядами изб бродили одичалые телята. Мимо проходил гусиный выводок, и задира–гусак, подлетев, со всей силы впился крепким клювом в ногу Олега. Дико взвизгнув, он отпрыгнул, и въехал ногами прямо в свежую коровью лепешку. Мало того, откуда ни возьмись, появились два лохматых дворовых пса, и маленькая шавка, которая все ярилась и злобилась, пытаясь прокусить кому-нибудь голень. Псы угрожающе смотрели в глаза, и тихо пока, недовольно рычали.
– Ничего себе нас встречают, – парни решили от греха свернуть в проулок. Пошли спокойней.
Людей на улице не было видно. Все деревенские работали в полях, на пашнях и на фермах. Слышно было, как где-то ревут трактора, визг лесопилки и грохот камнедробильных машин. Поселок жил, работал, что-то производил… У школьников были каникулы, кто-то помогал по хозяйству, кто-то уже подрабатывал, пас скотину, а детвора с самого утра убегала на озеро купаться и загорать, ловить рыбу. В общем, все чем-нибудь занимались.
Андрей рассказал: – когда они приехали, их встретил бригадир–казах с очень хитрыми плутоватыми глазами. Объяснил, что выделил им хороший домик, будет каждый день завозить полфляги молока, раз в неделю четверть говяжьей туши, полтонны картошки и еще каких-то овощей. Ну, а остальное, сказал, будете покупать в сельском магазине. Недавно они построили огромный коровник, и наша задача сделать на крыше мягкую кровлю. Посмотрел на девчонок, подмигнул узким глазом, посоветовал не ходить в клуб на танцы, весело ощерился и укатил прочь. Вечером завез что обещал, посмотрел, как устроились, пожелал спокойной ночи и пропал.
Ребята решили, что работать будут десять человек, а двое по очереди остаются в доме, готовить пищу и прибираться, дневалить одним словом. К тому же нужно было топить печь и колоть дрова, огромной кучей сваленные во дворе.
Тем временем подошли к своему уже теперь, дому. Одноэтажный, кирпичный, недавно построенный, он оставлял приятное впечатление. В доме были две большие спальни, кухня с печью, и веранда. Двор огорожен веселым штакетником, позади дома разбит небольшой огород, поросший лебедой. Удобства тоже были на улице. Новенький сортир из свежеструганных досок, стоял над огромной глубокой ямой, наполовину заполненной дождевой водой. Края постоянно осыпались, к туалету пробирались по дощатому трапу, который громко скрипел и угрожающе раскачивался над пропастью. Если кто-то был там, то все об этом знали. Звучные шлепки о воду далеко разносились окрест.
Домик стоял на отшибе, дальше шли поля, перелески, где-то в них пряталась железная дорога. Все это очень понравилось Олегу и Косте, настроение поднялось, парни заметно повеселели…
Открыли дверь, вошли, столпились в узком коридорчике, замялись…
- Куда лезете, черти? - Оксана мыла пол, стояла с мокрой тряпкой в руках. Смотрела сердито и строго.
В обтягивающем трико, какой-то синей блузке, выглядела сногсшибательно – так показалось Косте. Рассыпавшиеся по плечам вьющиеся черные волосы, оттеняли чистую белизну лица. Она напоминала прекрасную, разгневанную валькирию, готовую испепелить, превратить в прах любого непокорного.
Костя от неожиданности как-то забоялся, спрятался за спину друга.
- Что ты, Ксюха, это же мы, - Олег натужно засмеялся…
- Какая я тебе Ксюха? Еще раз услышу - получишь этой тряпкой! - ее глаза несколько подобрели, голос смягчился.
– Надевайте тапки и не шумите, все спят еще.
– Все, все Оксана, мы все поняли, – заторопился с извинениями Олег.
– Ничего себе, – изумился Костя. Вот она какая… Хотелось подчиняться ей, не прекословить, выполнять любые желания, капризы…
На него, однако, она так и не взглянула ни разу, будто не было его совсем. Это сильно озадачило и опять встревожило. Костя замкнулся, притих…
А Олег спокойно, весело разговаривал с ней, они учились вместе несколько лет. Шутил, острил непринужденно.
- Везет ему, - мелькнула глупейшая мысль. Костя стоял в нелепых тапках посреди коридора один и не знал, что делать дальше. Он вообще как-то растерялся, вся напускная самоуверенность куда-то исчезла, растворилась, он слегка оробел…
Она так и не взглянула на него. Слушала Олега, весело смеялась, говорила что-то в ответ…
Тем не менее, распаковали чемоданы, получили постельное белье. Устроились. Народ проснулся, потянулся к умывальнику. Костя со всеми перезнакомился. Девчонки все были очень приветливы и доброжелательны, веселые хохотушки. Кроме Андрея был еще один парняга – Колька Комаров, свой человек, тоже спортсмен, этакий увалень–добряк, надежный и спокойный. Как-то со всеми сразу наладились отношения, казалось, что знают друг друга уже сто лет.
Оксана готовила обед, чистила картошку. Он наблюдал за ней издали, боясь, что она заметит его робкие быстрые взгляды. Но ей было совершенно не до него. Она распоряжалась по хозяйству, все безоговорочно признавали ее лидерство, слушались, соглашались.
Решили после завтрака пойти осмотреть центр поселка, сходить в клуб на киносеанс, потом заскочить в магазин, купить чего-нибудь к ужину.
Вечером, чуть стало смеркаться, собрались все вместе на веранде. Завели кассетник, поставили музыку, уселись за большим обеденным столом, и под аккомпанемент развеселых, легкомысленных песенок, сели играть в карты. В дурака…
Проигравшего били картами по носу. Или, по желанию, по ушам. Всем было очень весело, смеялись до слез, до икоты.
Косте не везло - часто проигрывал, получал свою порцию несильных ударов. Нос покраснел, заметно увеличившись в размерах. Уши будто кипели, пульсировали толчками…
Он вроде и веселился со всеми, и в то же время был очень напряжен. Оксана резвилась больше всех, заразительно смеялась, с удовольствием отвешивая оплеухи. Казалось, ему от нее доставалось сильнее всех. Била с оттяжкой, звонко, смеясь заливисто и от души. Ямочки на щеках играли, белые ровные зубы сводили с ума, глаза сияли и сверкали. Ему тоже сначала было смешно, но после двадцатого проигрыша уши превратились в огромные вареники, нос распух, напоминая перезрелую сливу. Толстая Надька, показывая на него пальцем, зашлась в невероятно тонком писклявом смехе, схватилась за живот, и медленно сползла под стол. Все вокруг взорвалось от хохота. Костя понял, что ржут над ним, встал, вышел во двор.
–Come on, baby… Come on… - ревел динамик. Лицо пылало, теплый ночной ветерок не мог остудить его.
В небе горели звезды, светила матовым желтым светом яркая луна. Было таинственно и тихо, где-то стрекотали сверчки. Рядом на болоте квакали крупные зеленые лягушки.
Предчувствие чего-то необычного, удивительного, странного, вдруг обозначилось ярко, внушительно… Сердце тревожно стукнуло, забилось отчаянно и тут же успокоилось, затихло. Он стоял и вслушивался в необычные ощущения. Ему почудилось будто он готов к каким-то испытаниям, он не боялся трудностей, всегда шел навстречу сам, где-то рискуя бездумно, безумно, но не прятался, не избегал…
Костя тихо пробрался в спальню, лег на свою кровать, прикрыл глаза. Понял, как сильно он устал за эти дни. Бессонная ночь в поезде, этот первый день, совершенно вымотали его. И Оксана… Она абсолютно равнодушна. Наверное, у нее есть кто-то, и она его очень любит…
- Не везет мне, – лицо горело. – Уеду домой, что мне тут делать? – он засыпал, мысли путались, уходили прочь…
Утром проснулся раньше всех, хотел выйти на двор. В коридоре нос к носу столкнулся с ней. Она уже топила печь, шла с охапкой дров, увидела его.
Глаза округлились, ужаснулись, она прикрыла губы ладонью, не удержалась, фыркнула, дрова с грохотом полетели вниз. Оксана в неудержимом, безумном хохоте, рванула на кухню и все смеялась, не могла остановиться. Костя глянул в висевшее зеркало и отшатнулся – на него в упор смотрела опухшая сине–зеленая харя какого-то отвратительного чудища, с всклокоченной гривой. Было и смешно, и страшно обидно. Он вылетел на улицу, припал к умывальнику, охлаждая распаленное лицо.
– Да что же это? – он чуть не плакал. – Какая она… жестокая… - он твердо решил уехать, как только спадет отек. Слезы навернулись на глаза, сел на пенек, обхватил голову руками и затих, задумался. Было очень жаль себя…
На завтрак Костя не вышел, остался в спальне один. Лежал, накрыв лицо мокрым полотенцем, страдал… Попросил ребят не беспокоить его хотя бы до вечера. Слушал приглушенный веселый гомон, звяканье тарелок, и думал, думал. Незаметно провалился в вязкую дремоту, засопел…
Вскоре появился незадачливый командир отряда. Его забыли встретить на станции, и он шатался неприкаянный по безлюдным переулкам, тыкался в запертые калитки, пытаясь найти кого-нибудь, чтобы спросить дорогу.
Его чуть не разорвали деревенские волкодавы, а на повороте он нарвался на лежащего в грязи злобного кабана–секача, перегородившего дорогу. Разъяренное животное обнажило желтые клыки, приняло боевую стойку, напряглось, приготовившись к броску…
Командир струсил, вся его непутевая жизнь, судьба, пронеслись перед глазами… Сзади напирали злые собаки, перед ним стоял лютый зверь, деваться было просто некуда. Все же нашел силы, стремительно метнулся вбок, к высокому забору, оступился в наполненную вонючей жижей канаву, подпрыгнул, перескочил через острые колья, и ушел огородами…
После обеда все, кроме Константина, которого оставили сторожить хозяйство, направились в правление, затем решено было осмотреть объект, оценить фронт работ.
Впереди шествовал предводитель отряда, которого, как оказалось, звали Панас. Это был удивительный человек. Высокий, худой, можно даже сказать чахлый, в толстенных бинокулярных очках, в узких потрепанных брюках, он напоминал ботаника Паганеля. Держался прямо, гордо неся крупную, шишковатую голову с редкими, желтыми космами сальных волос. Все лицо его было усыпано множеством мелких красных, юношеских прыщей, а на крыльях крючковатого пористого носа зрели два ярких фурункула. Учился вместе со всеми в одной группе, хотя был много старше и уже отслужил в ракетных войсках срочную. Он был очень амбициозен, имел большие планы на будущее и свято верил в линию коммунистической партии
Председатель, крупный жизнерадостный мужик, собрал всех в актовом зале. Поздравил с приездом, объяснил ближайшие цели, пообещал выписать премии за ударный труд, посоветовал со всеми проблемами обращаться к бригадиру, или к нему лично. Сел, уступив слово следующему оратору.
К трибуне вышел командир отряда. Панас был мрачен и собран. Сказал, что не допустит нарушения трудовой дисциплины и внутреннего распорядка, а с прогульщиками будет беспощадно бороться. В зале смеялись и улюлюкали.
– Ты бы полегче, начальник, – председатель усмехнулся в усы. - Пожалей ребят, – смотрел, еле сдерживая смех.
- Я, между прочим, послан сюда райкомом партии, и лично товарищем Стукало, и не позволю загубить столь важное партийное поручение! Мы комсомольцы, и дисциплина будет железной, нас не должны пугать тяготы и невзгоды тяжелой работы!
-А–а, ну тогда конечно… - председатель встал. – Ну а теперь, бригадир покажет ваш объект. Завтра и начинайте.
Все двинулись к выходу. Было смешно от идиотской речи Панаса. Знали его как облупленного, понимали, что говорит он все это для начальства, а сам не в силах даже клопа обидеть.