И в тот момент, когда я уже был готов признать свое поражение и потянулся к ключу зажигания, на дорожке появился он. Откуда именно, я не понял — отвлекся, - но либо из ангара, либо из-за него, больше-то неоткуда. Вокруг снежная целина. Размышлять об этом было некогда, я поморгал фарами, привлекая внимание. Он замедлил шаг, потом остановился, вглядываясь внутрь машины. Я опустил стекло и молча смотрел — слова были излишни. Он неуверенно сделал шаг вперед, я перегнулся через переднее сидение и открыл пассажирскую дверь. Он сел рядом, какое-то время глядя перед собой, затем повернул ко мне лицо. Больше всего на свете мне хотелось наброситься на него с поцелуями. Вжать в спинку кресла, схватить за волосы на затылке, упиваться покорностью. У меня зудели губы от почти нестерпимого желания целовать жестко, взасос. Но на нижней губе у него снова была едва поджившая трещинка. Неужели религия ему не позволяла разжиться банальным защитным бальзамом?
Все так же в молчании я вывернул со стоянки и покатил к дому. Слова на самом деле были ненужны, а три тысячи я уже выделил из бюджета. Только что-то внутри подсказывало, что тремя тысячами моя прихоть не обойдется…
Я бы трахнул его прямо в прихожей, но он оттолкнул:
— В ванную-то хоть пусти.
Я нехотя разжал руки, продолжая прижиматься всем телом, пытался успокоиться. В голове немного прояснилось, и сквозь дурман вожделения я, наконец, ощутил терпкий запах пота и чего-то неуловимого, что было присуще только ему.
— Иди, — я отступил и жадно следил, как он вывернулся из куртки, на ощупь вешая ее на крючок, расстегнул безрукавку и остался в потрепанной водолазке с высоким воротом. Черный был ему не к лицу.
Я ушел в спальню. Разделся, сел на кровать. Руки тряслись, как у заправского алкоголика, а внутри все дрожало от нетерпения, как натянутая струна. Мне с трудом удалось подавить желание пойти вслед за ним в ванную — все равно там бы ни мытья, ни траха не вышло. Обкончался бы как придурок, да и в постели всяко удобней. Я проверил запас презервативов, заменил смазку с ядовито-клубничным запахом на нейтральную, и лег, закинув руки за голову. Ожидание бесило.
Хлопнула дверь ванной, и он прошлепал босыми ногами к кровати. Секунду помедлил, как бы спрашивая, что делать дальше, и лег на спину рядом. Покорный, доступный и отстраненный. Я навис сверху и кусал губы от сводящего с ума желания целоваться. Но каждый раз, опуская глаза на его губы, я видел ранку, которая и удерживала. Надо будет потом поговорить с ним на эту тему. Нельзя же так. Вместо поцелуя я провел языком по его шее, еще хранившей следы моей прошлой страсти. Странным образом желтоватые пятна проходящих засосов вызывали радость. Удовлетворение, как от хорошо проделанной работы. Мое! Территория помечена. Я с удовольствием поставил парочку свежих метин, услышал короткий вздох недовольства и зализал результат своих усилий. Его кожа слегка отдавала мылом, от влажных волос тоже пахло им же. Как будто на полке мало шампуней — выбирай на вкус.
— Перевернись, — хрипло скомандовал я, и он тут же подчинился, выставил аккуратную задницу под удобным углом.
Ограничиться одним-двумя разами не получилось. После третьего захода я немного выдохся и стал обращать внимание и на что-то другое. Он выглядел уставшим, наверное, моя прыть после тяжелого дня его изрядно вымотала.
— Как насчет ужина?
— Не откажусь, — он сел и непроизвольно поморщился, кажется, я немного перестарался.
— Минут через тридцать, — я встал и накинул халат, одеваться не хотелось. — Поваляешься?
— Если можно, в ванне, — он криво улыбнулся.
— Почему нельзя-то, — я пожал плечами. — Бери там что надо.
— Спасибо.
На кухне я бросил на сковороду пару кусков мяса и поставил вариться гречку. Кулинар из меня так себе, но простые блюда мать научила готовить. Спасибо ей за это, а то на одних полуфабрикатах долго не просидишь.
Я накрыл на стол, подождал немного. Было жалко остывающее мясо — его греть только портить — и пошел звать на ужин.
— Все готово, — я постучал в дверь, послушал тишину и все-таки заглянул. — Эй!
Он вздрогнул, заморгал непонимающе, опустил свисающую с бортика ванны руку в воду.
— Пора?
— Да. Выходи. Заснул, что ли?
Он пожал плечами и поднялся. Я окинул его жадным взглядом — ничего не мог с собой поделать — и устыдился: в безжалостном свете стопятидесятиваттной лампы следы моей страсти выглядели неважно. Кроме засосов на шее были следы от пальцев на бедрах, а вот синяки на ногах вызвали интерес:
— Это что?
Он проследил за моим взглядом, не прекращая вытираться.
— На работе я иногда бываю не слишком внимательным. Это, — он указал на темное пятно, — об ограду ударился, а это уже и не помню. Не волнуйся, кроме тебя, у меня никого нет.
— Кхм, — я откашлялся. — Жду на кухне.
Это его «кроме тебя, у меня никого нет» выбило меня из колеи. Мне вроде как не должно было быть никакого дела до чужой личной жизни и способов заработка. Однако было. Даже мысль о том, что его касаются чьи-то руки, вызывала внутренний спазм и раздражение. Делиться им я категорически не хотел. И поэтому, когда мы уже пили чай, я сказал:
— Как насчет того, чтобы стать моим любовником на постоянной основе?
Любой нормальный человек на его месте сказал бы что-то вроде: «Я подумаю». Но этот… Он молчал. Долго сидел неподвижно, забыв про чай и недоеденную конфету.
— Согласен, — спустя вечность, выдал. — Вечер субботы я в твоем распоряжении. И ночь, если надо. — Он криво улыбнулся. — Деньги ведь те же?
Признаться, этот момент я не продумал, но встреч раз в неделю катастрофически мало.
— Я думал, ты переедешь ко мне. Можно было бы договориться о фиксированной сумме за месяц…
— Тогда я потеряю работу. Вряд ли ты готов платить столько, сколько у меня выходит там, и я совершенно уверен, что не стою таких денег.
Я постарался сделать вид, что разговор меня не трогает, будто подобные разговоры я вел в своей жизни не раз и не два. Но мне не нравилось абсолютно все. Особенно то, что диктовал условия не я. Меня вынуждали принимать правила игры, и я не мог ничего сделать, чтобы изменить ситуацию.
— Значит, у тебя выходной в субботу? И еще когда?
— У меня нет выходных, — он улыбнулся. — Либо я на месте и иду копать, когда скажут, либо меня заменят на того, кто будет более удобен. Все просто.
— Но как же так, — в голове не укладывалось, что такое возможно, — ладно узбеки, но ты-то?
— А что я? Я тоже узбек.
Я растерялся и не знал, что сказать.
— Ты оттуда, что ли? — в голове не укладывалось, хотя в бывшем СССР кто где только не жил.
— Со всеми вытекающими. Не передумал еще? Предложение в силе?
Я помотал головой. Какая разница кто он и откуда, если у нас уже все было? И если я все равно его хочу до белых кругов перед глазами…
— Подумай о двух днях в неделю. И еще, — я помедлил, думая, как сказать помягче: — Выбери время, нужно сдать анализ.
— Думаешь, я заразный? — он невесело усмехнулся. — За ваши деньги любой каприз, но с одним условием: ты тоже сдаешь.
Я согласился. Это было справедливо.
========== Глава 3 ==========
Часов в десять вечера я отвез его обратно, так и не сумев уговорить остаться на ночь. С другой стороны, вставать в шесть утра, чтобы к семи быть уже на месте, в свой законный выходной тоже не хотелось, так что уговаривал я не слишком усердно. И только уже включив поворотник, чтобы выехать с кладбища на шоссе, я вспомнил, что так и не спросил его имени. Правда, моим он тоже не интересовался, так что квиты.
Мне еще предстояло найти клинику, где можно было бы сдать анализы во второй половине дня в субботу. Интуиция подсказывала, что это желание из области фантастики, насколько я знал, в нашем городе везде принимали до обеда. Как вариант — можно дать ему денег, и пусть сам выкраивает время, мой рабочий график не позволял сорваться с места в любой момент по первой прихоти.
Остаток вечера дома я посвятил поиску нужных адресов. Как ни странно, но коммерческая медицина медленно, но верно поворачивалась к клиентам передом. Удалось найти клинику, где брали анализы аж до шести вечера, правда, не анонимно, но меня это вполне устраивало — за себя я не волновался.
Будние дни ползли медленно. Как назло, на работе было спокойно, а рутинные дела не мешали думать и фантазировать, что сразу же заметили глазастые сотрудники:
— Егорушка-то у нас влюбился!
Я делал вид, что не замечаю нездоровый интерес к моей личной жизни.
В субботу я приехал на кладбище пораньше, часам к четырем, наверное. Мы договаривались на шесть, поэтому меня никто не ждал. Я потоптался у машины, увидел свет в администрации и пошел туда.
— Здравствуйте, я ищу худощавого светловолосого парня…
— Санджуна, что ли? — шарообразный мужик, едва помещавшийся за письменным столом, уставился на меня глазками-щелочками.
— Так где он? — я сделал вид, что не услышал уточнение про имя.
— Если не копает со всеми, то в общаге спроси, — мужик махнул рукой в сторону ангара. — Не слежу я за этим сбродом.
Меня покоробило, но я сдержался, даже про «спасибо» не забыл: такие уроды легко делали гадости просто из любви к искусству, а подставлять Санджуна — если его и правда так зовут — я не хотел.
Дверь в «общежитие» была не заперта. Открылась легко, но наверху глухо звякнул привязанный к ней колокольчик. Сигнализация, однако. На звук выглянул какой-то парень:
— Эй, сюда нельзя!
— Я ищу Санджуна, — твердо сказал я, надеясь, что не перепутал и произнес правильно, и что это на самом деле мой любовник.
— Стой!
Я отодвинул парня и прошел дальше мимо развешанной по стенам коридора одежды, в нос шибануло тяжелым духом немытых мужских тел, смешанным с запахом жареного лука и дешевого стирального порошка — под потолком сушилось белье. В следующем отсеке в центре стоял длинный стол, за которым сидели несколько человек, кто-то ел, кто-то играл в нарды под ор телевизора, а по периметру расположились кровати, принесенные, наверное, с ближайшей помойки.
— Эй, Джун! — крикнул встретивший меня парень, забегая вперед. — Ищут тебя!
Куча тряпья на одной из коек зашевелилась. На меня уставились недоумевающие голубые глаза. Он вытащил из-под подушки древний телефон, долго разглядывал его и нажимал кнопки.
— Сдох, что ли? — пробормотал он и сел, опустив ноги на грязный пол. — Я же ставил будильник.
Со сна он выглядел натуральным бомжом — всклокоченный, в мятой линялой рубахе, надетой поверх водолазки, да и антураж соответствовал… Никогда бы не подумал, что эта картина может показаться возбуждающей, а вот поди ж ты — не было бы вокруг кучи народа, и думать бы не стал, завалил прямо здесь.
— Э нет, это ты рано, — проворчал Джун. — Я думал, проспал. — Он накинул на себя куртку, обулся под быстрыми и острыми взглядами остальных жильцов «общаги». — Идем.
Я понимал его желание поскорее увести меня оттуда. Наверное, по возвращении ему устроят допрос — но раскаиваться не собирался — слишком много условий, соблюсти все невозможно. В машине он расстегнул куртку и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза.
— Нам недолго ехать, — я завел машину, но выезжать не спешил. — У вас всегда так шумно? Как можно заснуть в таком бедламе?
— Если тебе что-то мешает заснуть, то ты просто не хочешь спать, — он усмехнулся, но глаз так и не открыл.
— Кхм, — я кашлянул, признавая его правоту. Но до какой же степени нужно уставать, чтобы не обращать внимания на чудовищный шум? — И что-то мне подсказывает, что будильник ты тоже слышишь через раз.
— Будильник слышу всегда, он выбивается из общего фона. Но ты так и не сказал, зачем явился раньше. Было бы проще встретиться, как договаривались, а теперь придется что-то врать. Народ у нас любопытный.
— Был бы у меня номер телефона, не пришлось бы устраивать переполох в вашем царстве. Черт, я забыл сказать, чтобы ты взял паспорт, — я уже был готов развернуться и ехать обратно, благо недалеко еще были.
Он вздохнул.
— Я никуда без паспорта и прочих бумажек не хожу. И вообще…
«Стараюсь поменьше со своего кладбища вылезать», — я мысленно закончил за него оборванную фразу. Джун хоть и не был похож на выходца из южных республик, но менты наверняка умели вычислять по одним им видным признакам кого можно потрясти.
— Приехали, — я тормознул возле клиники. — Надеюсь, ты не боишься уколов.
Он молча вышел из машины, не удостоив ответом мою неуклюжую попытку пошутить. Я опередил его у дверей и вошел первым, заговорил с девушкой-администратором, отвлекая внимание. Джун отдал ей паспорт и делал вид, что увлечен расписанием приема специалистов.
— Проходите в сто первый кабинет, — девушка, наконец, заполнила все бумажки, вернула паспорта, едва скрывая презрение.
Мне с одной стороны было пофигу, что там себе нафантазировала администраторша, но с другой — руки чесались накатать жалобу, и если бы она хоть как-то выразила свое мнение вслух, то я бы точно не удержался.
В процедурном кабинете медсестра управилась минут за десять, и мы с облегчением покинули стены клиники. Причем я даже не знаю, кто из нас испытал больше радости от того, что все кончилось.
— Как насчет пиццы?
Джун ожидаемо пожал плечами — пицца так пицца.
— Тут недалеко есть кафе, где пекут в дровяной печи. Можно вина взять… Упс, я забыл, что тебе религия не позволяет.
— Угу, — подтвердил он.
И тут я не удержался:
— Странная у тебя религия: пить нельзя, а с мужиками трахаться — пожалуйста.
========== Глава 4 ==========
— Какая есть, — он развел руками. — Но ты же понимаешь, что дело не только в ней. Меня от вина вырубает, как от снотворного, даже от глотка.
Не сказать, что я поверил, объяснение тянуло, прямо скажем, на троечку, но чужие закидоны стоило уважать — мало ли, вдруг он был запойным алкоголиком и таким нехитрым способом избегал рецидивов?
— Ладно, как знаешь. Неволить не буду. Пойдем, посидим, кофе выпьем. Против него-то ты ничего не имеешь?
— Ты хочешь меня туда? — Джун искренне удивился.
— Да что не так-то?
— Ну-у…
— Там полумрак и никто ни на кого не смотрит. Идем.
Он недоверчиво посмотрел на меня и неуверенно, как будто сомневаясь в серьезности предложения, пошел ко входу в кафешку. Не знаю, хорошая это была идея или плохая, но мы сели в угол возле окна, Джун спиной к залу, и было видно, как он напряжен.
— Меню, пожалуйста, — официантка положила перед нами две папки и отошла.
— Ты что хочешь? — я раскрыл свое меню и пробежался глазами по строчкам.
— Не знаю. Мне все равно.
— Мясо? Рыбу? Блины какие-нибудь?
— Речь шла о пицце.
— Пиццу можно с собой взять. Так что будешь?
Он молчал, сидел, выпрямив спину, и держался за край стола.
— Хорошо, я понял, — сказал я, хотя на самом деле так и не въехал в причины этой демонстрации, это таким образом он говорил, что бедный, но гордый? Или что еще это могло быть?
Я подозвал официантку и заказал большую пиццу, на всякий случай выбрав такую, где не было никакого намека на свинину, и кофе. Две большие чашки латте.
— В этом не было никакой необходимости, — сказал Джун, когда мы уже вышли из кафе. В свете уличного фонаря было видно, что на его вечно бледном лице появился румянец.
— Не было, — согласился я. — Но мне захотелось, извини, что оскорбил тебя в лучших чувствах.
— Дело не в этом…
— А в чем?
— Не надо меня приручать. Пожалуйста.
— Да на хуй ты мне сдался, приручать тебя еще! Садись в машину, — ему удалось не на шутку разозлить меня, и я вышел из себя еще и потому, что это было отчасти правдой: приручить — не приручить, но хотелось чуть больше тепла в отношениях что ли.
— У нас удобные товарно-денежные отношения, давай не будем выходить за их рамки, — почти миролюбиво сказал он и пристегнулся.
— Если эти отношения будут у нас на постоянной основе, то не выйти за их рамки не получится. Я при всем желании не смогу относиться к тебе как к вещи. Даже если ты будешь очень настаивать. Так что могу отвезти тебя обратно, и на этом закончим наше сотрудничество, или оставляем все как есть. Но тебе придется мириться с моими душевными порывами. Ну, куда едем? — я завел мотор и посмотрел на Джуна.