Никогда. Никогда. Никогда не влюбляться.
После нескольких часов раздумий и кусания губ я достигла предела. «Просто нелепая ситуация! Вы больше не увидитесь. Точно-точно!» — с крепким самовнушением произнесла я. И, знаете, помогло. Минут через десять я остыла и принялась за уроки. Гребаная школа превыше всего, как же иначе.
***
Два дня я очищала свою голову от всяких мыслей о той самой злополучной среде. Конечно, мантры я не мычала, в позе лотоса не сидела и в астрал не выходила. Но каким-то сказочным образом вышло недурно. Я бы от гордости дала пятюню самой себе, но тогда из интроверта с социофобскими наклонностями я квалифицировалась бы в обыкновенного шизофреника и стала клиенткой своего отца. А съехать с катушек пугает не так сильно, как час в кресле перед «квалифицированным психологом».
— Давай там, постарайся, — папа легонько обнял меня, и я обмякла. Глаза мои в это время скользнули к настенным часам, и я поняла, что опаздываю в школу. Но выпускать родитель меня из объятий не спешил — с самого раннего утра я заметила его отличное расположение духа.
— Что случилось? — поинтересовалась я и под предлогом беседы выбралась из-под отцовых рук. — Ты какой-то веселый сегодня.
— Ну, есть немного, — улыбнулся он. С гордостью. По работе, значит.
— Рассказывай уж, — вздохнула я, присаживаясь у двери, чтобы обуть ботинки.
— Наконец после долгого перерыва я возобновляю прием как частный специалист.
По-моему, ты можешь только усугубить ситуацию своего клиента.
— Ого, поздравляю, — без единой эмоции произнесла я, затягивая шнурки.
— Ты не рада за меня? — отец явно взгрустнул. Его брови изломились, а уголки губ вернулись в обыкновенное положение.
— Нет, это очень круто, — вновь безо всяких восторгов произнесла я. Затем накинула куртку, не глядя обмоталась шарфом и увенчала голову безразмерной шапкой. — Но мне уже пора. Удачно поработать.
— Приноси одни пятерки, дорогая.
— Да, обязательно, — ответила я, хлопнув дверью.
До школы я уже второй день добиралась новым маршрутом. Точнее, как сказать, новым. Я просто садилась на автобус и проезжала одну остановку. Наверное, кондуктор и пассажиры считали, что я инвалид какой-то или в край обленившаяся школьница. Но мне было ровно все равно на их домыслы. Стараясь не поскользнуться, я выбежала из транспорта и, скрывшись за углом, закурила. Сегодня день был по-особенному морозным, что меня не на шутку удручало. От холода вечно слезились глаза и конечности деревенели. Но еще более грустным фактом было то, что моя утренняя сигарета была последней. Растягивая удовольствие, я простояла около двух минут, окутанная дымом. А затем, мысленно попрощавшись с пачкой, которая подарила мне столько расслабляющих минут, поплелась в сторону школы.
Как и всегда, нудные часы в кабинетах. Шесть уроков, и четверка за контрольную по геометрии. Я ни капельки не старалась, должна признать, но все равно было немного обидно. К концу третьего занятия я уже чувствовала себя выжатой как лимон, а разговоры моих новых подружек заставляли деградировать. Мне вообще-то было наплевать на то, что у Ленки уродливые туфли, а какой-то Рома наконец трахнул свою новую девушку, но беседы я обычно поддерживала унылым киванием. К середине обществознания казалось, что мозги просто кипят от шепота и хихиканья на задней парте.
— Можно выйти? — подняла руку я, и худая, как шпала, училка снисходительно позволила мне удалиться.
Я шагала по пустым коридорам, то и дело отмахиваясь от назойливых медных прядей, атаковавших мое лицо. В кабинетах стояла тишина, и только голоса преподавательниц смешивались в какую-то нелепую какофонию ненужных знаний. Я свернула в сторону туалета, перепрыгнула через порог и встала возле широкого зеркала, нависавшего над парой умывальников. На самом деле никакой нужды я не испытывала, но казалось, останься я в классе еще хоть на минуту, расчленила бы всех присутствующих. Еле слышно вздохнув, пятерней я расчесала волосы и очень внимательно взглянула на свое отражение. Синяки под глазами уже были готовы стекать по щекам, а волосы отчего-то торчали в разные стороны, будто меня раз десять шибануло током, как в идиотских мультфильмах. Отдышавшись, я уже собиралась уходить, как в стороне кабинок услышала какой-то шум.
— Да мне вообще-то похер, кто там что говорит… — я услышала девичий голос. Он не был мне особенно знаком, но почему-то было ощущение, что я его слышала однажды. — Она сама мне рассказывала, что у них порвался презик прямо в тот момент, когда он кончил. Нет-нет, у меня такого не было.
До меня донесся искореженный тихий смех.
— Да, в школе. Еще один посижу и свалю… — продолжала свой разговор девушка. — Я перезвоню тебе. Выходные будут нашими. Сегодня, надеюсь, успею сделать ублюдское эссе.
Дверь кабинки со скрипом отворилась. Я поняла, что была здесь лишней, но ноги одеревенели. Да и сваливать было поздно. Внезапно я услышала, как девушка выронила телефон, а затем, подняв его, вновь выругалась: «Вот дерьмо». Все это время я представляла какую-нибудь потасканную одиннадцатиклассницу с пережженными белыми волосами и макияжем в стиле проститутки из пятого квартала. Но едва из-за угла показалась сама виновница разговора, я потеряла дар речи.
Первые несколько секунд Леся тоже смотрела на меня с крайним удивлением. Ставлю почку на то, что она не знала о моем присутствии. Но, быстро взяв себя в руки, она, будто меня не видя, подошла к умывальнику. Я отступила, сделав вид, что отрываю бумажное полотенце. Вода зашумела. Я обернулась, чтобы вновь удостовериться, что это она. Без сомнений. Отличница и до крайней степени милая девушка только что открылась передо мной в ином свете.
— Чего пялишься? — искривила уголки губ Леся, ответив сверлящим взглядом.
— А ты, что ли, диктуешь, куда кому смотреть? — не растерялась я, кидая скомканный кусок бумаги в мусорное ведро.
Леся не ответила и, демонстративно развернувшись, вышла из туалета. Нет, ее образ совершенно не вязался с тем разговором. Может, ее тело захватили пришельцы, или это ее злобная сестра-близнец? Окей. Я тяжко вздохнула и, дождавшись, когда девушка уйдет подальше, вернулась в свой класс.
Все остальные уроки я сидела, полностью погруженная в себя. Говорить обо всем подружкам не хотелось — я не была уверена, что это вообще нужно. Ну да, притворяется Леся милой школьницей, получает хорошие оценки, правит сердцами местных гопников. Но мне-то какое дело? Пусть себе делает, что хочет. Ведь лицемерия и мне не занимать, хотя до такой степени, как та, я обнаглеть не успела.
Звонок с последнего урока заставил мое сердце вознестись на небеса от райского наслаждения. Даже настроение поднялось, отчего я стала лояльнее к подружкам.
— Я страницу удалила, — сообщила я им, пытаясь не выдать какого-то негатива, с этим связанного. — Пишите в ватсап. Ну, или смски на крайняк.
— А что случилось? — Рите обычно любопытства было не занимать.
— Да так, — загадочно отмахнулась я.
— Так, погодите, — Маша взяла ситуацию под контроль. — Это связано с парнем, да?
Мы так медленно одевались, что в раздевалке почти никого не осталось.
— У тебя, что, парень появился? — Рита почти взвизгнула от удивления.
Почему-то в этот момент мной овладел дьявол. Я победно ухмыльнулась, медленно развернулась к девочкам и со скукой в голосе объявила:
— Да, привязался тут один.
— И что? Вы встречаетесь? — Маша не отставала.
Я запихнула сменку в сумку и таинственно пожала плечами. Надо ли говорить, как у этих дурочек захватило дух.
— Завтра расскажешь? — хлопнула меня Рита по спине. — Мы на курсы опаздываем.
— Возможно, — вновь я сопроводила свой ответ снисходительным пожатием плеч. — До завтра.
— Пока! — со вздохами Маша и Рита помахали мне и молниеносно выбежали из раздевалки. Я обмоталась шарфом и тут же почувствовала уныние: «Зачем я это все наговорила?..»
Стоило покинуть здание школы, как мороз остервенело впился в щеки. Я терпеть не могла январь. Вместе с февралем и декабрем. Март тоже иногда попадал в немилость, если очень снежил. Но нынешний период был самым отвратительным за всю зиму. Минус пятнадцать, рассыпчатый снег и сугробы моего недовольства. Я брела домой, взглядом уткнувшись в носы своих ботинок, будто на свете не было ничего интереснее царапин на желтоватой замше. Мною овладела какая-то жуткая меланхолия и отвратительное чувство стыда. Мало мне шока с Алесей, так еще и сама себя потом подставила. Кто меня вообще за язык дергал такое говорить? Сущее вранье. Если Артем и вспоминает обо мне, так только в ночных кошмарах.
Разволновавшись от своих же мыслей, машинально я потянулась за пачкой сигарет, но тут же простонала от разочарования. Они заканчивались еще утром. Мне очень хотелось поскорее выбраться из этого зимнего ада и оказаться дома, но желание курить резало горло и подстегивало бежать в сторону ларька. Минут через пять я уже постучалась в окошко и нетерпеливо произнесла:
— Красный «Мальборо», пожалуйста.
— А лет-то тебе сколько? — скептически повела бровью продавщица, оценивая меня.
— Восемнадцать, — с наглецой заявила я, но в ответ услышала монолитное: «Паспорт».
— Я не ношу с собой документы.
Тщетное наступление.
— Паспорт, — вновь произнесла женщина, чем разозлила еще больше.
— Вы не можете на слово поверить? — я начинала вскипать.
Внезапно на своем плече я ощутила прикосновение чьей-то руки. Первое, что пришло в голову, — отец. Но нелепость этой мысли я отбросила и обернулась.
— Помочь?
За моей спиной стоял Артем. Я буквально шарахнулась и глотнула воздуха. Парень тут же опустился к окошку и произнес:
— «Мальборо», красный.
Прекрасно. Прекраснее быть не может.
— Как вообще получилось, что ты здесь оказался? — поинтересовалась я, позабыв обо всех своих желаниях.
— Следил за тобой, — без зазрения совести признался парень и протянул мне пачку сигарет.
— Как чертов сталкер? — возмутилась я.
— Именно.
Если я побегу, то это будет слишком нелепо?
— Ладно, — я отмахнулась от подачки, но потом сообразила. — Одну возьму.
Артем ловко распечатал пачку, и дрожащими руками я вытянула сигарету.
— Я машину оставил недалеко. Может, поговорим?
Я жадно подкурила трясущимися от холода и волнения руками. Чего ему нужно? Посмеяться решил? Сегодня он был еще красивее, чем тогда: от яркого солнца его темные волосы блестели, а красивые холеные руки были белыми, как снег.
— Я не хочу, — ответила я. И тут же задалась вопросом: а не лгу ли я самой себе?
— Ну же, — юноша нахмурил темные брови, насквозь пронзая меня своими серыми глазами.
Я медленно покачала головой. Уголек истлевшей сигареты приземлился на ботинок, и неловким жестом я стряхнула его. Говорить было о чем, я знала. Но не хотела.
— В тот день ты так неожиданно сбежала, — от холода студент переминался с ноги на ногу. — Я даже и узнать тебя толком не успел.
Тут я начала медленно краснеть. Боже, я сейчас могу говорить о чем угодно: о теории струн, о предпосылках к возникновению Африканских государств, о теоремах и прочей лабуде. Но не о том, почему тогда я деранула из кафе. Тогда, собравшись с духом, я затянулась и как можно четче произнесла:
— Мне с тобой было неинтересно.
— А? — удивился парень.
Я входила в раж:
— Ты скучный. Очень. И мы слишком разные, чтобы общаться. Кроме того, мне неприятны такие люди, как ты. Поэтому… Поэтому оставь меня в покое.
Со всей силой я швырнула окурок на землю, и он провалился в сугроб. А я тем временем зашагала прочь, стараясь не обернуться. Щеки жгло от стыда, но я не могла позволить себе поступить как-то иначе. Пусть он лучше думает, что неприятен мне, чем знает о том, что я спасовала перед малейшей преградой.
— Подожди, — в спину я услышала крик. И, сама не зная зачем, обернулась. Ветер подхватил мои волосы и хлестнул меня ими по лицу, отчего я почувствовала еще более жгучую боль.
Мне казалось, что еще минута рядом с ним — и я влюблюсь.
6. Ева и старые новые знакомые
Любить безраздельно, любить безрассудно. Ну разве люди так могут?
Я накрыла лицо книгой и вздохнула, как отпахавшая по полудню лошадь. Сто страниц были проглочены мной за час с лишним, и теперь я боролась с желанием спать и продолжить чтение. Чтобы не терзать себя, я выбрала иной вариант: едва слышно я выскользнула из комнаты и на цыпочках отправилась на кухню. Время давно перевалило за полночь, в гостиной шумели фанаты на трибунах, а двадцать два человека с усердием гоняли мяч по полю. Отец был так увлечен футболом, что не заметил того, как беспощадно я разоряю холодильник. Ложкой без наслаждения я черпала шоколадную пасту, сидя на полу и спиной облокотившись на шумящий агрегат. В ушах тоже шумело. Типичные выходные, типичная Ева. Что-то внутри меня так расшаталось, что я не верила в то, что вообще доживу до утра. Стоило слепить веки, как я слышала голос Артема и видела его серые глаза. Такие глубокие, что я хотела утопиться в них, как Офелия.
— Ты чего там делаешь, а?
Господи, просто упялься в экран снова.
— Ничего, — отозвалась я, шустро засунув пасту обратно в холодильник.
— Почему еще не спишь, Ева? — сперва отец появился в дверном проеме, а затем медленно прошествовал ко мне.
— Да вот, — замялась я, вцепившись в кувшин. — Пить что-то захотелось.
Папа разочарованно покачал головой, а затем подушечкой большого пальца прикоснулся к уголку моего рта, стирая остатки шоколадной пасты. Я нечто прохрипела от недовольства и легкого стыда. Понятия не имею, зачем соврала. Просто захотелось.
— Мне кажется, мы мало с тобой разговариваем, — заметил он, усаживаясь на стул.
— Ну, у меня пока нет никаких психических и соматических расстройств, чтобы их обсуждать.
Из-за трясущихся ладоней я немного пролила воду, и тонкой струйкой та потянулась к краю стола.
— Я не только врач, но и отец.
Никудышный.
— Я знаю, пап. Но нечего сказать, правда. У меня все хорошо.
— Ты была таким жизнерадостным ребенком лет десять назад…
— Была, — отозвалась я и залпом осушила свой стакан. — Ты слишком часто вспоминаешь прошлое. Хватит хвататься за него.
— А ты не думаешь о будущем, — спокойно отозвался отец. — Разве это не хуже?
— Там реклама кончилась, — я кивнула в сторону гостиной. — Второй тайм. Пропустишь.
— Если я пропущу твои проблемы, то будет гораздо фатальней.
— Я обрадую тебя, — мой голос повысился, и я вновь ухватилась за глиняный кувшин. — У меня нет проблем.
— Да есть же.
Удар об пол смешался с криком болельщиков по ту сторону экрана. Я тут же опустилась на пол, стараясь поскорее собрать осколки. Благо, на дне почти не осталось воды.
— Как знаешь, — папа покачал головой в привычной для него манере и двинулся обратно в гостиную.
Безнадега какая-то.
Вернувшись, я погасила свет и вновь рухнула на кровать. Каруселью в голове неслись мысли, а я все пыталась сосредоточиться хоть на чем-то отвлеченном. «Интересно, зачем Артему нужна вся эта ерунда со знакомством? — поинтересовалась я сама у себя. — Могла ли я ему действительно понравиться? Это его упорство просто… удивляет. Разве не возможно, хоть на долю процента, что в нем действительно есть симпатия?..» В тот же миг я отчего-то вспомнила, что никогда не целовалась. Даже по-детски нелепо и по-взрослому развратно. Ни-ког-да. Губы вспыхнули одновременно со щеками, и я приложила к ним прохладные пальцы. Затем подушечкой указательного скользнула по нижней губе, глубоко вдохнула и представила влагу чужого рта. Передо мной был юноша, и его запах я не могла спутать ни с чьим иным. Мне казалось, будто наши рты сливаются, а ладонью я впиваюсь в его затылок сквозь шелк графитных волос. Глаза мои сомкнулись, веки затрепетали, а от лица ладонь скользнула ниже. Медленно от груди к животу волнами прибивало тепло и томную сладость.
Интересно, ладони Артема такие же горячие, как мои?
Пальцы пробрались под безразмерную футболку, обожгли кожу, а затем, будто ненароком, задели набухший сосок. Я не стала останавливаться, а тянулась все ниже и ниже, пока не встретилась с резинкой собственных трусов. Но и туда я зачем-то вторглась.
А его дыхание такое же сбивчивое, когда он чувствует волнение от прикосновений?
Под тканью белья, казалось, я просто огненная. Указательный палец провалился в мякоть моего лона, и я почувствовала, как оно набухает и увлажняется. Ртом я шумно вобрала воздух и слегка прогнулась в спине: моя бы воля — застонала бы, но некий стыд все-таки сдерживал. Словно наяву я видела расслабленное лицо Артема, слышала его сбивчивое дыхание и чувствовала прикосновения, которые зажигали меня, как спички свечу. Глубже и глубже. Сквозь скользкую горячую смазку, пока не достигла физиологической преграды, отчего низ живота внезапно будто игла уколола.