— Знаешь, тебе бы в черепную коробку мозгов — отличный парень бы вышел.
— Подъеб засчитан, — хмыкнул я, снова меняя свое мнение об Ильдаре. Не такой он и беззащитный, каким кажется на первый взгляд. Но в торец кому-нибудь прописать вряд ли сможет, не с такими руками. И пальцы у него блядски длинные и тонкие, как у пианиста какого. И выраженье лица такое задумчиво-вдохновенное, будто он думает о каких-то пиздецки важных глобальных вещах. Эх, вот везет же некоторым. Ему и делать ничего не надо, чтобы девки около него штабелями падали. Когда ты выглядишь, как ебаный принц из сказки, достаточно только улыбнуться многозначительно, подмигнуть — и всё, твоя дама сердца уже радостно выпрыгивает из трусов и мечтает о будущих детях. А вот таким как я, чтобы обратить на себя внимание кого-то покрасивее крокодила, приходится попотеть. Когда у тебя внешность самая что ни на есть обычная, а в карманах гуляет ветер, в ход идет одна харизма. Ее, родимой, у меня хоть жопой жуй, но обламывается мне все равно нечасто. Да и не сказать, чтоб я получал от этого зашибенное удовольствие. Не очень это и приятно — пыхтеть на девице и думать, а не проснулся ли там дед.
— Я вообще-то давно уже после операции, почти год прошел. Просто пока идет процесс восстановления, много в чем ограничивают из-за приема лекарств.
— То есть и выпить тебе нельзя, — констатировал я.
— Можно подумать, мне до этого было можно, — буркнул Ильдар. — Ты же отца моего видел. Но раньше можно было хотя бы тайком.
— Ну, ты же тайком куришь. Почему бы тайком и бутылочку пива не скушать?
— Потому что таблетки с алкоголем дают такую реакцию, что, боюсь, твой дед станет уже не единственным, кто встречает гостей без трусов.
— Ну, не повезло, — посочувствовал я. — Слушай, а у тебя матери нет, что ли?
— Почему нет, есть. Они с отцом в разводе, но расстались друзьями.
Я поморщился. Терпеть не могу такие формулировки, да и бред все это. Ну как можно остаться друзьями с человеком, в которого ты свой член совал? Это выше моего понимания. Хотя если речь о таком, как Ильдаров отец, то я даже и не удивился, если б он к своей бывшей свидетелем на свадьбу пришел.
— Кажется, я знаю почему, — ляпнул я.
— Да не, — махнул рукой парень. — Они вообще-то душа в душу жили, но потом мама повстречала другого мужчину, влюбилась. Знаешь, она долго не могла уйти. Только когда я ей пообещал, что останусь с отцом, решилась.
— Изврат какой.
— Ну, мой папа он такой… в общем, нельзя ему одному.
Я промолчал, хотя мне было что сказать. Но Ильдар своих родителей, в отличие от меня, явно любит.
— Бля-я-я! — подал голос он. И голос у него глубокий и проникновенный, даже когда матерится.
— Где? — заинтересовался я.
— Да вон там, около соседнего подъезда, видишь? Парни сосутся! Ну, в смысле, целуются!
— Можно было и не уточнять, — рассмеялся я, приглядевшись. — Никакие это не парни, это Макс с Куколкой, им можно.
— То есть можно? — недоуменно на меня глянул Ильдар. — Им что, никто ничего не говорит? — И правда, что ли, педик? Иначе чего ему так интересоваться?
— Поначалу говорили, но Макс всем пиздюлей выдал, они и перестали. А с Куколкой связываться себе дороже, он вообще поехавший. Прекрасная пара, никому не мешают. Хотя шокируют, не без этого. Черный, когда их в первый раз вот так увидел, так охуел, что два дня обратно выхуеть не мог.
Я глянул на всё ещё стоявших в обнимку парней, вокруг них скакал мелкий Максов племянник. Прям ни дать, ни взять кусочек прогрессивной Европы в суровых российских реалиях.
— И ты к этому нормально относишься? — допытывался Ильдар.
— А что, похоже, что я бегу разгонять их семейный гей-парад? Мне вообще фиолетово. По мне, так ебись с кем хочешь, хоть с комнатной собачкой, если у вас это по взаимному согласию. Хотя, пожалуй, с собачкой всё-таки не стоит, как-то это фу.
— Ого.
— Что «ого»?
— Никогда бы не подумал, что ты такого мнения обо всем этом.
— Ещё пара таких вопросов — и я останусь при мнении, что ты голубее своих бездонных глаз.
— Да ты что?! Нет, я вовсе не гей!
— Вот ты же сейчас понял, что только подтверждаешь мои догадки? — вкрадчиво спросил я.
— Иди в задницу! — рявкнул Ильдар, по самые уши заливаясь краской. — И это не предложение!
— Какая жалость, а я так хотел им воспользоваться, — расхохотался я. Ильдар, не выдержав, тоже. Всё-таки, походу, он голубец. Жалко Черного. Концентрация педиков на его жизненном пути растет и растет.
========== Часть 3 ==========
День с самого утра пошел по пизде. Сначала домой невесть с чего решил наведаться отец и вместо того, чтобы хотя бы поинтересоваться самочувствием деда или тем, как мы тут вдвоем живем и всего ли нам хватает, брезгливо поджав губы, заявил, что «в доме свинарник, даже людей пригласить стыдно». Меня чуть не подбросило, честное слово. Людей он собрался приглашать, ага. Своих друзей отец таскает только по всяким ресторанам, каждый раз выбирая местечко попонтовее, чтоб никто не дай бог не подумал, что отец не может себе позволить чего-то статусного или что он питается едой обычных смертных.
В общем, я не сдержался и сказал отцу пару ласковых, а он будто бы этого и ждал и с удовольствием, смакуя каждое слово, расписал, как сильно я его разочаровал и как ему теперь всю жизнь тащить на себе этот крест, и как я олицетворяю собой его позор. В общем, впору гордиться тем, как я умею испоганить жизнь достойному человеку. Под конец батька вставил свое привычное «тюрьма по тебе плачет». Это он искренне считает, что я причастен к каждому преступлению в нашем районе и если не участвовал в этом сам, значит вожу тесную дружбу с организаторами. Раньше даже заставлял меня «сдать подельников», требовал имена, пароли, явки. С ума сходил почище деда, повсюду выискивая заговор против своей драгоценной персоны. Профессиональная деформация, едрить ее в дышло.
После феерического визита отца у деда, очевидно, случился стресс, и он решил вообразить себя котом. И нассал в мои кроссовки. Фирменные, на которые я копил не один месяц. Единственная приличная пара обуви, да и в принципе единственная. И так заведенный по самое не хочу, взорвался я на счет раз. Дед не любил, когда на него кричали, он вообще боялся громких звуков, а поэтому обиделся и лег спать, проигнорировав завтрак. Глядя на хрупкую фигуру на диване, по самую голову укрытую одеялом — спрятался, — я почувствовал себя распоследней скотиной и, привычно схватив пачку сигарет, поспешил выйти на свежий воздух. В блядских домашних тапочках.
Жизнерадостно улыбающемуся Ильдару, тут же появившемуся — караулил возле окошка, что ли, — я, естественно, не очень обрадовался. По-моему, по морде лица у меня можно было спокойно прочитать «не влезай, убьет», но у лыбящегося во все тридцать два Солнышка были с этим очевидные проблемы.
— Привет, Дэн! Угости сигареткой?
— Да щас, — рявкнул я. — Я тебе что, табачный киоск? Хочешь курить, перебирай своими спицами в направлении магазина, купи себе свои сигареты и укурись ими нахрен.
— Что-то случилось? — осторожно спросил он. Потрясающая проницательность.
— Нет, — процедил я сквозь зубы. — Ничего особенного. У меня в жизни пиздец перманентный.
— Я могу как-то помочь?
— Ага. Съебаться отсюда, например, — выдохнул я и, почувствовав, что слегка перегибаю палку, нехотя выдавил: — Извини.
Хватит с меня чувства вины из-за деда, чтоб ещё и из-за ебучей снежной королевы загоняться. И чего у него волосы-то такие белые, как будто седые, красит он их, что ли? Наверняка педик.
— Я всё понимаю.
— Да нихуя ты не понимаешь, — снова завелся я.
— Понимаю. Может, это, конечно, не одно и то же, но каково беситься из-за бессилия, я знаю — я полгода на больничной койке провалялся без возможности встать, а потом практически заново учился ходить и в этот промежуток времени я так всех своими психами заеб, что до сих пор удивляюсь, что от меня вместе с друзьями родители не отказались.
— Это не то же самое, — кивнул я, успокаиваясь. Потому что это в сучьей человеческой натуре: радоваться, что кому-то было или есть, или будет хуже, чем тебе. — Ты психовал, из-за того, что не получалось?
— И это тоже. Когда много времени проводишь в больнице, начинаешь потихонечку съезжать крышей. Сначала, несмотря на все уверения врачей, я был уверен, что больше никогда не смогу ходить. Потом, когда доктора заговорили о скорой выписке, я решил, что скоро умру. Каждый раз, сдавая анализы, я ждал, что мне скажут «да у вас, батенька, пиздецома четвертой стадии, самое время список предсмертных желаний писать». Непросто было это пережить.
— Пережил же.
— Не без помощи специалистов.
— То есть, ко всему прочему, ты ещё и псих, — сделал потрясающее умозаключение я.
— К чему прочему? — заинтересовался Ильдар.
— Ну, как тебе сказать, — ехидно улыбнулся я. — Вот есть у нас на районе Черный. А ты светло-синий.
— Это что ли голуб… да не педик я!
— Не отрицай свою внутреннюю сущность. К тому же тебе очень повезло, я ж пиздецки толерантен.
Ильдар пробурчал что-то маловразумительное. К бабке не ходи, сладкий он. Не бывает у натуралов таких длинных пушистых ресниц, они их под корень сбривают. Да и я не лучше: разве ж натуралы обращают на такую поеботень внимание? А я с этого проклятого Солнышка уже третий день глаз не свожу.
После того, как Макс с Куколкой открыто заявили о своих отношениях и ничего им за это не было, я не без удивления стал за собой замечать, что иногда пялюсь на парней. Заглядываюсь на крепкие упругие задницы и представляю, каково было бы их пощупать. Но всё было на уровне фантазий и представлений, я списывал все на гормоны и юношеское любопытство, когда хочется попробовать в своей жизни все. Я и гейскую порнуху не смотрел ни разу толком. Пробовал как-то, но даже до середины ролика не досмотрел, настолько реальным было ощущение, что сейчас из-за спины выскочит Черный и торжествующе завопит: «Ага, я так и знал!». Из-за последнего я и не давал хода своему любопытству. Трое «четких» педиков на район это уже чересчур. Черный бы непременно уверовал в то, что это передается воздушно-капельным путем, и ему бы пришлось себя убить. Было бы жалко, лучший друг все-таки. Который наверняка мне лопатой бы поперек хребта уебал, если б заметил мой заинтересованный взгляд. Черный неплохо сложен и летом часто ходит без майки.
— А я с Ромой вчера вечером познакомился, — подал голос Ильдар.
— Ну вот, — хмыкнул я. — А говоришь, что не гей.
— Да с вашим Ромой, который Куколка.
— Это ты зря. Макс он знаешь, какой ревнивый?
— Да блять! — Ильдар аж покраснел весь, заставляя меня безмерно собой гордиться. — Просто познакомился, по-дружески.
— Ну, не расстраивайся. Бывают в жизни неудачные дни. Кому-то на голову кирпич упал, ты вот с Куколкой познакомился.
— По-моему, ты предвзято к нему относишься, нормальный он. С собакой гулял.
— Нет у них никакой собаки, откуда он ее взял, спер?
— Говорит, недавно из приюта взяли, мол, давно с Максом собаку хотели. Забавный такой щенок. Кличка, конечно, странная, я бы собаку Олегом не назвал…
— И ты меня только что пытался убедить в его нормальности? Ладно, пойду я, дед, наверное, проснулся уже.
— Я с тобой.
— Куда, деду подгузник менять?
— Я могу помочь, — с готовностью кивнул Ильдар. — Только не надо связывать это с тем, что я извращенец и, однажды увидев твоего деда голым, никак не могу этого забыть.
— Поздно, — мстительно ответил я. — Я уже об этом подумал.
========== Часть 4 ==========
Вот уже второй час кряду я занимался самой ебанутой вещью, на которую только был способен. Ревновал деда.
Проклятый Ильдар не прекращал нудеть до тех пор, пока я все-таки не согласился пустить его к себе в квартиру, понадеявшись, что пять минут общения с поехавшим стариком живо отобьют ему охоту ходить в гости, но не тут-то было. Он не только с явным интересом слушал дедовы бредни, но ещё и задавал уточняющие вопросы. Польщенный таким вниманием к своей скромной особе, дед разливался соловьем, выдумывая все новые и новые подробности и иногда теряя нить повествования, но не останавливаясь. Когда я накрывал на стол, дед показательно погладил Ильдара по руке и сообщил, что он хороший мальчик, не то что некоторые, которые так и мечтают его отравить. А Ильдар — он хороший и умеет слушать, поэтому квартиру дед перепишет на него. Ебучее солнышко Ильдар умиленно улыбался, а я чуть вилку бантиком не завязал. Меня прямо-таки пронзало крайне гадливое чувство обиды. Я деду, значит, подгузники меняю и чуть ли не колыбельные на ночь пою, а квартиру он собирается отписывать придурку, который уши развесил. Он у него хороший, а мне, значит, можно в кроссовки ссать.
Видно, морду лица мне знатно перекосоебило, даже злоебучий Ильдар это заметил. Отвлекся и спросил тихонько:
— Все в порядке?
Отвечать я не стал, неопределенно махнув башкой. Ну не говорить же, что деда взревновал. Изврат какой.
***
Случайно встретил в подъезде Ильдарова отца. Он сразу заулыбался, кинулся жать мне руку и звать в гости. Ему, мол, очень любопытно поближе познакомиться с другом его сына. Мол, Ильдар очень трудно сходится с людьми, и у него ещё не было серьезных дружеских отношений с кем-то, а вот со мной у него «как-то сразу настроился диалог». Я, не особо стесняясь в выраженьях, нагло заявил, что его драгоценный сын никуда мне не уперся и сам ко мне липнет, как банный лист к заднице. Странный мужик почему-то заулыбался ещё шире и ещё раз попросил прийти на ужин. Мол, он будет готовить самые вкусные в мире энчиладас. Что это за поебень такая, я не знал, да и слово целиком выговорить с первого раза нипочем не смог бы, но выдавил из себя улыбку и пообещал постараться прийти, хотя, естественно, ужинать в компании странноватого мужика и его принцессы-сына не собирался, хватит с меня их семейства. Один хуйню какую-то готовит, другой деда отбивает, ну их нахрен.
Отмазаться от ужина не получилось, Ильдар выловил меня, когда я в очередной раз выполз на улицу покурить. Начал он очень издалека, вручив мне целый блок сигарет, якобы в благодарность. Другой бы на моем месте благородно отказался от подачки, но я, слава богу, принципиальным хуйлом не был, придерживаясь позиции «дают — бери». Да и куда бы он этот блок дел? А мне нехилая такая экономия, может, даже на новые кроссовки скопить удастся.
То, что это неспроста, я понял, когда Ильдар будто бы между прочим упомянул отца, а потом и напрямую заявил, что тот с живого меня не слезет, если я на ужин не явлюсь. Мол, может даже заявиться ко мне домой, а когда увидит деда, то пригласит на ужин и его, а когда тот начнет рассказывать про войну, непременно начнет с дедом спорить, доказывая, что все было не так. Я представил этот феерический пиздец и, тяжело вздохнув, поплелся за Ильдаром. Мы, блять, как подружки-школьницы, друг к другу на чаепития ходим. Скоро начнем драться подушками, красить ногти и выщипывать брови.
Встречал нас радостный Владимир в фартуке с ромашками. Из кухни доносился очень аппетитный запах, и я тут же смирился с действительностью. Вкусно покушать я не дурак, особенно на халяву. Мой внутренний еврей ликовал.
— Будет готово через десять минут, Ильдар, покажи нашему гостю квартиру.
По мне, так смотреть особо не на что было, я, пока коробки таскал, и так насмотрелся по самое не хочу. С тех пор мало что изменилось, ну разве что мебель появилась, а так некоторые коробки даже не распакованные стояли.
— Дедушка-то спит? — подал голос светлоокий Ильдар. У себя дома он как-то неожиданно сдулся и притих. Мальчик-одуванчик.
— Нет, я его одного оставил, — огрызнулся я. — Конечно спит.
— Слушай, а вы никогда не думали, что в специализированном учреждении ему бы было лучше? — тщательно подбирая слова, спросил Ильдар.
Он, видно, пытался быть максимально тактичным, хотя я никогда не понимал ебанутой привычки обо всем говорить завуалированно и полунамеками. Спросил бы прямо: «Почему вы своего поехавшего дедулю до сих пор в дом престарелых не сдали?» — и всё всем понятно, и язык ломать не надо, выговаривая «специализированное учреждение».