========== Часть 1 ==========
Из больницы я выскочил ничего не видя и не слыша. Гнев, обида и разочарование застилали глаза. Зачем сел за руль и куда направился, первые минут тридцать я сам не понимал. Уже на трассе за городом сообразил, что инстинктивно рванул в деревню. Туда, где старый дедушкин дом. Пусть дедуля уже три года как умер, но его дом ассоциируется у меня с тем местом, где не предадут и не солгут.
Примерно на половине пути я понял, что помчался в деревню не только без продуктов, но и не переодевшись во что-то более подходящее. Сорвал с шеи галстук и кинул на соседнее сиденье. Еще расстегнул воротник. В доме найду что-нибудь подходящее из вещей. Но еду стоит прикупить. Потому пришлось свернуть в придорожный магазин.
Много продуктов я не стал набирать. Все равно вернусь через день-два, когда немного приду в себя. В принципе, я уже почти успокоился. Или на меня так умиротворяюще подействовал унылый пейзаж за окном? Это уже возле деревни будет небольшой лесок, а пока особого разнообразия за окном не наблюдалось.
Зачем я продолжал упорно двигаться в деревню, сам сказать не мог. Разве что посетить кладбище. Дед завещал похоронить себя рядом с женой. Бабушку я совсем не помню. Умерла, когда мне и двух лет не было. Честно говоря, я и остальных родственников не знал. До восьми лет жил с матерью. И глотнул по полной всех прелестей жизни с родителем-алкоголиком. А когда мать совсем спилась и перестала следить как за собой, так и за мной, какие-то службы опеки отыскали деда.
– Я же не знал, Славик, не знал, – успокаивал меня дед в первую нашу встречу, прижимая к себе. – Если бы эта курва сказала, я бы приехал и забрал тебя раньше.
Со своей дочерью дед разругался еще до моего рождения. Мать не рвалась к деревенской жизни, и ссора с отцом только усилила общее неприятие всего, что было ценным для деда. От кого Лариса Петрова «нагуляла» меня, так и осталось секретом. Хотя отчество у меня было примечательное – «Варлаамович». Не думаю, что в нашем городе много мужиков с подобным именем. В мамашином окружении таковых точно не имелось. Отец, похоже, слинял сразу же, как заделал ребенка. Зато у меня других «пап» хватало. Любители доступного тела и выпивки менялись так часто, что я их и не запоминал.
Когда дед забрал меня, сразу оформил опекунство. Я даже успел полгода походить в школу в соседнем с нашей деревней поселке. Дед лично каждый день отвозил меня на своем стареньком УАЗике и забирал со школы. А потом пришло сообщение о смерти матери. Дед так и не рассказал, отчего. В свидетельстве о смерти указали прозаичную причину - остановка сердца. Как оно было на самом деле, я уже никогда не узнаю.
От дочери дедушке остались однокомнатная квартира и внук. Именно из-за меня дед решился на переезд в город. Конечно, он часто наведывался в деревню. Одно время сдавал дом дачникам. Но кур и гусей уже не держал. Да и пасеку продал.
– Тебе учиться нужно, потом в институт поступать, – вздыхал дедушка, тоскуя по простой деревенской жизни.
В городе он устроился неплохо и не чурался никакой работы. Как оказалось, в молодости дед закончил какое-то ПТУ по специальности “сантехника”. В наше домоуправление еще нестарого мужчину взяли с удовольствием. Работу он всегда делал качественно. От «левых» подработок не отказывался. В общем, его зарплаты нам хватало. И уходить на пенсию он долго не хотел. Хотя я его не раз уговаривал. После мединститута мне удалось неплохо устроиться в областной больнице. Мог уже сам нас прокормить. Но дед до последнего дня продолжал работать.
Когда его не стало, я с полгода не мог прийти в себя. Не мог осознать, что не стало самого родного и близкого для меня человека. Другой родни у нас не было. Потом уже окунулся с головой в текущие проблемы и заботы. Именно в тот период я зарекомендовал себя как подающий надежды молодой врач-хирург. Мечтал о кандидатской. Буквально дневал и ночевал в больнице. Дежурства следовали одно за другим, часто по очень неудобному графику.
Работа в нашем отделении сама по себе достаточно сложная. Плюс как всегда нехватка кадров. Работал я без нареканий и скандалов, да и начальство хорошо относилось. И когда нашему завотделением предложили повышение, он стал недвусмысленно намекать на то, кого видит своим преемником. Специально я не рвался в начальники, хотя дополнительные деньги лишними не будут. Я считал, что действительно потяну эту должность. Кому, как не мне, знать все проблемы и вопросы отделения? И пусть я считаюсь слишком молодым у медицинской братии (всего двадцать восемь лет), но без ложной скромности могу сказать, что имею неплохую квалификацию. И вообще ответственный товарищ.
А потом вдруг оказалось, что на это место ждали совсем другого человека. И я сразу превратился в «выскочку» и бездарность. Начмед провернул целую операцию по моей дискредитации. Ладно бы просто какие-то нелепые слухи вроде того, что старшая медсестра ушла в декрет, беременная моим ребенком, которого я не хотел признавать. Чушь полная! Не стану же я доказывать, что не интересуюсь женщинами в возрасте после тридцати пяти лет и вообще предпочитаю парней. Повезло, что медсестра на меня алименты подавать не стала. Ей был прекрасно известен настоящий отец ребенка. И судя по всему с него алиментов можно было стрясти гораздо больше.
И если по поводу старшей медсестры все крутилось в виде сплетен, то конкретный «донос» подписали почти все мои коллеги по отделению. Чего мне только не вменяли в вину! Я и слишком строгий, и слишком требовательный, и пациентов делю по платежеспособности родственников, и даже обвинили в расизме. По поводу расизма я так и не понял. Коллектив у нас не интернациональный. Или это относилось к каким-то моим высказываниям по поводу телевизионных программ?
Из всего отделения только два санитара не подписали ту петицию. Так на них была составлена другая кляуза. Мол, этим любимчикам я даю самую простую работу. Главной же и самой большой проблемой стала смерть пациента, которого я не сумел спасти. Но тут я никому и ничего не стал доказывать. Раз так уверены, пусть собирают документы и назначают комиссию, а там посмотрим. Не понимают, что им же дороже станет поднимать волну.
Знал, что прав, и всё равно психанул, выскочив из больницы. Первая мысль была о том, как собрать доказательства, обелить себя. Но чем дальше я уезжал от города, тем меньше мне хотелось суетиться и что-то доказывать. С этой работой я полтора года в отпуске не был. Вырывался на выходные в деревню, но не более того.
Решение уволиться пришло почти одновременно с мыслью о том, что не помешало бы сначала отдохнуть. Накопления у меня были. Может, стоит перебраться в Москву? Мой бывший любовник Юрик зазывал в столицу, расписывал перспективы. Я тогда не планировал что-то менять в своей жизни и от приглашения отказался. А позже на работе навалилось столько всего, что о личной жизни пришлось забыть. Я же хотел сделать всё как следует, показать себя профессионалом. Помня мамашу-алкоголичку, я постоянно старался доказать себе, что достоин лучшей жизни.
Так, с думами о сексе, работе и предательстве тех людей, которых считал почти друзьями, я двигался по трассе. Скорость пришлось сбросить. Если бы я не заезжал за продуктами, а потом на заправку, то давно уже был бы в деревне. А теперь неизвестно когда доберусь.
Вечер сменился ночью. Жаль, что небо заволокло тучами. Давно я не был на природе. Раньше я любил расстелить покрывало посреди дедова огорода и посозерцать звездное небо. В августе звезды самые «зрелые». Но, похоже, сегодня получится наблюдать только зарницы. Небо на горизонте то и дело вспыхивало дальними грозами.
Увлеченный своими мыслями, я чуть не пропустил нужный поворот на второстепенную дорогу. Вовремя успел заметить кривую березу. Местные любят про нее рассказывать всякие небылицы. Береза и вправду такая приметная, что только легенды слагать. Как вообще могло так скрючить ствол, чтобы он напоминал петлю – уму непостижимо. Никогда раньше мне не доводилось видеть у берёз подобные выкрутасы стволов. Это же не лиана, которой изогнуться не проблема. Но что-то действительно странное послужило причиной такой аномалии.
От приметной березы нужно было еще раз свернуть уже непосредственно к деревне. Я помнил, что там всегда была яма, потому сбросил скорость. И продолжал двигаться с предельной осторожностью, надеясь, что дальний свет фар не ослепит никого на встречке. Так-то из деревни ночью некому ехать. Но вдруг?
Это самое «вдруг» как раз и случилось. И если моя скорость была не более двадцати километров в час, то летевший навстречу автомобиль имел не меньше сотни. Сманеврировать я физически не успевал. Лишь за пару секунд до столкновения сумел подставить правый бок автомобиля, понимая, что это может спасти меня, но точно не машину.
Удар был страшным. Мою малышку закрутило и повело в сторону. Повезло, что сработали подушки безопасности. Конечно, приложило меня подушкой по правой щеке и носу основательно. Руки словно обожгло огнем, в голове образовался вакуум, в ушах зазвенело.
Несколько минут я просто сидел и пытался себя диагностировать. Перелома рук точно нет. Сотрясение мозга, если и имеется, то несерьезное. Убедившись, что со мной всё относительно нормально, я попытался выбраться из салона, чтобы проверить состояние того долбоёба, который летел с такой скоростью по неосвещенной проселочной дороге! Приличных слов, чтобы оценить такой поступок, у меня не было. Хотелось громко материться на того водителя, на себя и всех остальных людей. Какого чёрта я на ночь глядя вообще поехал в деревню?! Теперь разбирайся с новой проблемой.
Мне крупно повезет, если водитель жив. Иначе замучаюсь доказывать, кто прав, кто виноват. Фары я переключил на ближний свет и отправился к чужому автомобилю. Тот выглядел страшно. «Морда» вся всмятку. Из хороших новостей была одна – дверь со стороны водителя не заклинило. К моему величайшему облегчению парень был жив. Внешних повреждений тоже не наблюдалось. Понятное дело, что внутренние покажет только рентген.
Передвигать парня я не спешил. Сотрясение точно есть. А вот переломы на ногах так сразу не определить. Пока я щупал пульс, оглядывал салон. Смутило то, что следов от подушек безопасности я не обнаружил. Тем не менее, парень выглядел «целеньким». Неожиданно водитель застонал и повернул голову в мою сторону. И вот тогда я подумал, что подушкой безопасности меня приложило сильнее, чем предполагалось ранее.
Освещение в салоне не пострадало, и я смог хорошо рассмотреть внешность водителя. Невольно сглотнул, повернул зеркало заднего вида и сравнил свою физиономию с незнакомцем. Так-то я помню, как выгляжу, но убедиться всё равно стоило. Судя по всему за рулем сидел мой брат-близнец.
Конечно, у меня уже наливался синяк, и нос кровоточил, но у парня-то лицо не пострадало и демонстрировало именно того, кого я вижу каждый день в зеркале. Это открытие настолько меня потрясло, что я позабыл о своем намерении звонить в скорую и полицию. И только повторный стон парня напомнил мне о текущих проблемах. И тут меня ждал облом – сети на телефоне не было.
Представьте себе ситуацию: ночь, пустая дорога, двадцать километров до деревни, примерно километр до трассы. Кто поедет ночью по этому пути? Единственные два идиота уже встретились, и других не наблюдается.
Парню лучше не становилось. Он то приходил в себя, то снова терял сознание. Я еще раз убедился, что конечности у водителя не пострадали. И, кажется, травмы позвоночника тоже не было. Пометавшись ещё немного по округе и убедившись, что ни машин, ни сети на мобильнике как не было, так и нет, я двинулся к своему автомобилю.
Пробовать завести чужой транспорт не имело смысла. Передок был разбит основательно. Мой же автомобиль пострадал только с правой стороны и имелась надежда, что двигатель в порядке. Так оно и оказалось. Радиатор не подтекал. То, что перекорежило лонжерон, на данный момент критичным не было. Обрадованный, я выбрался снова наружу. Если загружу парня к себе, смогу отвезти его в то место, где нам окажут помощь. Только для страховой службы сделаю несколько снимков, и тогда можно заняться перемещениями.
Мне сильно повезло, что незнакомец снова очнулся и не только выслушал мои причитания, но и последовал совету. Опираясь на меня и пошатываясь, он поплелся к моему автомобилю. Он не только на морду был моей копией, но и комплекцией. Единственное, чем мы отличались – это волосы. У парня они были длинными, стянутыми лентой в низкий хвост. Одежда, конечно, тоже была другая. Я по-прежнему был в костюме, а парень оделся в соответствии с летней погодой: лёгкие брюки и рубашка навыпуск. В остальном же наше сходство было поразительное. Разместил я его на заднем сиденье, сунув ему под голову свой свернутый пиджак.
Пока возился с парнем, чего только не передумал! Факт, что это мой брат-близнец, неоспорим. И где он был все эти годы? Вариант, что отец забрал себе второго ребенка, казался наиболее вероятным. «Только бы парень выжил, только бы довезти его вовремя!» – мысленно молился я. Видимых повреждений я так и не нашел. Устроив парня на заднем сиденье, я кинулся назад к чужому автомобилю. Не знаю, какие есть ценности в багажнике, но документы нужно забрать обязательно.
Бардачок заклинило, а часть вещей раскидало по салону. Поковырявшись внизу, я вытащил что-то вроде портмоне. Раскрыв его, обнаружил какие-то бумаги, пластиковые карточки неизвестных мне банков, записки и - наконец-то! - удостоверение личности. Отметил, что текст похож на русский язык, но отличается. Это не были права, но меня на данный момент интересовало имя незнакомца.
– Йес! – не удержался я от возгласа, когда с трудом прочитал, что похожего на меня парня зовут Мирославом Варлаамовичем Иворовым.
Отчества у нас совпадали. Так-то я Вячеслав Варлаамович Петров, но это по матери. Версия о том, что я нашел брата, пусть даже таким странным образом, подтвердилась. И нам стоило поспешить в больницу. Обморок Мирослава меня серьезно беспокоил.
========== Часть 2 ==========
Документы Мирослава я разглядывал, забравшись на водительское сиденье. Потрясений было столько, что на сам автомобиль я даже не обратил внимания. В свете фар нечто искореженное не идентифицировалось у меня ни с какой моделью. Хотя странности салона меня заинтересовали. Еще раз мельком глянул на приборную доску и поспешил выбраться наружу.
Вот только отойти от автомобиля не успел. Внезапно меня толкнуло нечто воздушное. В голове раздался звон, и перед глазами всё поплыло. Я стоял, изображая рыбу на берегу. Воздуха почему-то не хватало. Пытался его втянуть и не мог. Где-то вдалеке сверкнула зарница, и в ее отсвете я увидел, как чёрный туман опускается на мою машину и сидящего в ней парня. Я снова предпринял попытку вырваться, сдвинуться или глотнуть воздуха. В голове уже не звенело, а шумело от недостатка кислорода.
А потом раздался резкий хлопок, и я наконец смог вздохнуть и проморгаться. Тот темный туман был таким густым, что за ним не было видно моей машины. Ночь стала еще чернее. Отчего-то фары моего автомобиля погасли, а я затрясся от страха. Умом понимал, что Мирославу нужна помощь, но подойти боялся. Только минут через пять, продолжая стучать зубами и нервничать, я сделал несколько шагов вперед.
Туман рассеялся, а вместе с ним и мой автомобиль. Покрутившись на месте, я посветил мобильником туда, где должна была стоять моя машина, и не обнаружил её. Мой транспорт испарился!
Невольно я сглотнул, отмечая участившийся пульс. Тут еще порыв ветра качнул верхушки деревьев. Они зашумели, заскрипели ветвями, и я был готов обоссаться от страха и рвануть подальше от этого места. Не отдавая отчета своим действиям, я швырнул мобильник туда, где так страшно качались деревья. Хорошо, хватило ума вернуться в автомобиль Мирослава, а не нестись сломя голову по ночной дороге. Нырнув в салон, я захлопнул дверь и приобнял себя за плечи, пытаясь успокоиться и понять, что случилось.
Я продолжал нервничать. Пальцы рук тряслись, губы дрожали. Так я и сидел, уговаривая себя, что в аварии сильно приложился головой. Нос, кстати, уже опух и сильно болел. Когда настанет утро, все будет выглядеть иначе. Парень просто завел мой автомобиль и уехал. А то, что мне примерещилось – это от удара головой. И самое лучшее в данной ситуации - просто ждать. Перебравшись на заднее сиденье, я обнаружил сумку Мирослава. Ковыряться в чужих вещах не стал, но использовал ее как подушку и вскоре провалился в сон.