Проблема в том, что Синий Кузнечик — нищеброд, у которого за душой ничего нет. Кроме мастерской, которую не арестовали за долги только потому, что Джиха может собрать пистолет из содержимого соседского мусорного ведра. Он мог бы сколотить себе небольшое состояние, но для этого к золотым рукам нужен для комплекта хоть какой-нибудь мозг, кроме спинного. Рассчитавшись в последнюю секунду с кредиторами, Кузнечик от радости напивается в хлам, тратит последние деньги, царапает машину какого-нибудь мажора, просыпается по уши в долгах, и все начинается по новой.
Но Джиха не унывает. Как говорится, лучший подарок — подарок, сделанный своими руками. Поэтому в свободное от работы и пьянства время Джиха собирает в своей мастерской настоящее чудо, которое должно вместить в себя всю его любовь, а также килограммы металла, пластика, проводов, микросхем и краски. Приверженец традиций Джиха узнал, какой цвет у землян символизирует романтику, и накладывает краску толстым слоем. Кроме того, она помогает скрыть некоторые царапины и потертости. Трудно найти на свалке идеально ровные и гладкие детали, а свалка — самый надежный и проверенный поставщик мастерской Кузнечика.
В субботу утром Джиха заливает в фильтры скафандра средство от похмелья и дрожащими руками примеряется к паяльнику. Похмелье нужно просто пережить, желательно одному, желательно в тишине и за каким-нибудь нетрудным делом. Поэтому на двери мастерской висит табличка «Закрыто». И ничто не предвещает визита коммандера Шепард, которая врывается внутрь, целеустремленная, как ядерная боеголовка.
У Шепард есть пистолет. Отличный пистолет, который она позаимствовала у Эшли — капитану Уильямс все равно в ближайшее время не в кого будет стрелять. Остались сущие мелочи — броня. Однако, если ты под домашним арестом, ты не можешь просто так завернуть в «Армакс Арсенал» или «Хане-Кедар», где тебя в лицо знает последняя собака, и попросить примерить три нагрудника на выбор. Именно поэтому сейчас Шепард не прогуливается по чистому и светлому торговому центру, а вламывается в тесную мастерскую Синего Кузнечика.
Когда сам Кузнечик ковыляет ей навстречу и впереди него летят алкогольные пары, которых не сдерживает даже шлем, Шепард с тоской вспоминает консультантов «Хане-Кедар».
— Мы закрыты, мэм, — говорит Кузнечик. Он очень старается, чтобы все звуки были на своих местах, но некоторые из них все равно застревают у него в горле, а некоторые слишком рьяно рвутся на свободу.
— Ну так откройтесь. Мне нужна броня.
— Починить броню? Приходите в понедельник, и…
— Ты, блядь, видишь на мне броню, которую надо чинить? Мне нужна новая броня, нагрудник, наколенники и все остальное.
Кузнечик прислоняется правым плечом к стене и упирается левой рукой в бок. Он видел эту позу в старых фильмах. Отлично подходит, когда надо выглядеть крутым парнем, а заодно скрыть, что тебя плохо держат ноги после вчерашнего.
— Дамочка, когда вы заходили, вы видели над дверью вывеску?
— Какую еще, нахуй, вывеску?
— Такую табличку с текстом. Синими такими буквами. Там было написано «Армакс Арсенал»?
— Да при чем здесь…
— Или, может, там было написано «Халиат Армори»?
— Нет.
— Нет, потому что там написано, блядь, «Мастерская Джихи»! Тут, блядь, не склад и не выставка армейских новинок! Если у вас есть, что починить, приходите в понедельник, а пока валите, всего вам доброго!
Пока Кузнечик разоряется, Шепард ощупывает глазами мастерскую и безошибочно останавливает взгляд на странном объекте в углу.
— Почем? — спрашивает она и тычет пальцем в это нечто.
Вообще-то нужен богатый опыт, чтобы разглядеть в этом произведении кварианского искусства подходящую для человеческой женщины броню. Больше всего это напоминает набор кастрюль, которые нацепили на вешалку, скрепили обрезками шин, проводами и изолентой и выкрасили в ядовито-розовый цвет.
Кузнечик от природы худощав даже для кварианца, а ванкуверские приятели, из которых один штангист, а другой вышибала в казино, ласково зовут его «дрищ в капюшоне». Но теперь он раздувается от негодования, как воздушный шар, почти вдвое.
— Дамочка, вы знаете, что это такое? Нет, вы знаете? Спросите меня, что это такое!
— Ну, и что это такое?
— Это вам не просто тупой доспех от какого-нибудь «Армакса». Вы видели доспехи от «Армакса»? Да у них, блядь, даже сварочные швы неровные. И застежка на воротнике сзади — только полный гондон будет делать застежку сзади! Да если бы в Мигрирующем флоте кто-нибудь появился в броне с застежкой сзади, его загнобили бы, потому что это полное дерьмо. А знаете, почему «Армакс» делает такое дерьмо?
— И почему «Армакс» так делает?
— Да потому что они делают броню без души! Они берут и штампуют детали, как консервные банки! А это, — Кузнечик указывает дрожащей рукой на свое творение, — штучная работа! Сделанная, блядь, со всей моей любовью! А любовь… — тут он встает в гордую позу и скрещивает руки на груди, — не продается!
— Так, нахуй, — говорит Шепард и делает шаг вперед. — Твоя очередь задавать вопросы. Спроси-ка, за что меня ценили в Альянсе больше всего. Нет, погоди. Если что, не за способность удушить биотикой пацана вроде тебя за семь целых, три десятых секунды. То есть за это — не больше всего. Вот теперь можешь спрашивать.
Джиха смотрит в покрытое глубокими шрамами лицо Шепард, и это зрелище действует на него эффективнее антипохмельного средства, которое все еще плещется где-то у фильтров. Пары алкоголя испаряются окончательно, а вместе с ними испаряется смелость Кузнечика. Под взглядом зеленых прищуренных глаз Джиха нар Райдис вдруг остро ощущает свою смертность.
— Мнэ-э-э-э… — неуверенно произносит он.
— Чего?
— Э-э… За что вас ценили в Альянсе больше всего?
— Больше всего, мэм! Тебя вежливо разговаривать, сука, не учили?!
— Мэм!
— Вот так. Умница. Люблю здоровое любопытство. Так вот больше всего меня ценили в Альянсе за развитую интуицию. Вот смотрю я на тебя сейчас, и интуиция мне подсказывает, что ты просто мечтаешь продать мне вон ту розовую хрень в углу. Со всей, блядь, своей любовью. Я права?
— Да-а… — говорит Кузнечик, сглатывая.
— Говорю же, интуиция меня никогда не обманывает! — Шепард отступает и прикладывает омни-тул к платежному терминалу.
Кузнечик смотрит на высветившуюся на экране сумму и синеет уже по-настоящему. На эти деньги он может бросить к ногам любимой не только полный комплект вооружения из того же «Армакса» с визором ночного видения и лицензионной коллекцией песен «Shoot me, baby» в подарок, но еще и букет роз и ужин в лучшем ресторане с видом на город.
— Это только за любовь, — говорит Шепард и усмехается. — За броню будет отдельно. Ты будешь стоять и пялиться или покажешь уже товар?
— Одну секунду, мэм!
Через двадцать минут Шепард пытается разглядеть себя в разбитое зеркальце заднего вида, свинченное с челнока, и ни один фрагмент, который попадает в поле зрения, ей не нравится. Поделка Джихи, будучи надета на человека, немного больше напоминает броню, чем раньше. Но на непредвзятый взгляд кажется, что Шепард сначала свалилась в помойку, а потом, вместе со всем, что к ней прилипло, в цистерну с розовой краской.
— А это что еще за хуйня? — спрашивает она, рассматривая круглую синюю кнопку на груди, которая выделяется на общем фоне, как голубика на ягодном мороженом.
— Биотический усилитель, мэм, только не жмите! Я не успел протестировать, это экспериментальная система.
— Да тут вся система, блядь, экспериментальная. — Шепард делает несколько шагов и с удивлением понимает, что движения ничего не стесняет, хотя по всем законам физики и анатомии обязано. Она смотрит в зеркало еще раз, ловит отражение собственной шеи, торчащей из чего-то, похожего на громадный пончик, и вздыхает. — М-да. Я коммандер Шепард, и это моя любимая мастерская на Цитадели, тьфу, блядь, в Ванкувере то есть. Ладно, бывай, креативщик.
Шепард выходит, не обращая внимания на слегка осоловелый взгляд, которым провожает ее Синий Кузнечик. Впрочем, взгляд кварианца трудно распознать по техническим причинам.
— Коммандер Шепард? — спрашивает Джиха в пустоту. Пустота не отвечает, но он четко понимает две вещи. Первая: возиться с броней больше не надо. Вторая: сегодня у его мастерской счастливый день, если только ничего не случилось с камерами видеонаблюдения.
До часа икс тридцать семь часов и шесть минут.
*
Эшли Уильямс открывает глаза и тут же закрывает обратно. У Эшли нестерпимо звенит в висках и чешется шея — это ее индивидуальная реакция на биотику. Но она все еще надеется, что последние события ей просто приснились. И если зажмуриться, то квартира Шепард сгинет к чертовой матери, а Эшли проснется в собственной постели.
Конечно же, квартира Шепард никуда не пропадает. И Эшли лежит не в своей постели, а на чужом диване, пусть даже удобном. С нее сняты ботинки, а под затылок заботливо подсунута подушечка. Эта самая подушечка окончательно лишает Эшли надежды списать все на дурной сон и приводит ее в бешенство.
— Шепард, ну нахуя-я-я-я-я?! — раздается злобный рык разъяренного ящера, и злосчастная подушка летит через всю комнату и ударяется о пыльный пластик окна.
Шепард, разумеется, не отвечает. Сейчас Шепард сидит в пассажирском кресле корабля, который везет ее на Омегу, и потягивает горячий шоколад с зефирками. Горячий шоколад она купила еще на Земле, потому что где вы видели, чтобы в рейсах на Омегу подавали напитки?
Эшли берет себя в руки и проводит разведку местности. Очень быстро она обнаруживает, что ее датапад, омни-тул и пистолет испарились, как утренний туман. Чуть позже — что и ключей тоже не миновала эта участь.
— Все пропало, — шепчет Эшли.
Однако пропало не все. Например, не пропало силовое поле, которое Альянс поставил специально, чтобы оградить коммандера Шепард от искушения прогуляться на какую-нибудь другую планету до суда. И сейчас это поле весело переливается всеми оттенками голубого и зеленого и надежно удерживает капитана Уильямс от того, чтобы покинуть дом.
Надо ли говорить, что компьютер Шепард надежно заблокирован, и связаться с него с кем-нибудь снаружи не представляется возможным?
Эшли зачем-то еще раз трогает пальцем силовое поле, убеждается, что защитные технологии Альянса по-прежнему на высоте, и собирается покинуть прихожую, но резко замирает. На зеркале, которое отражает ее осунувшееся лицо, помадой коряво выведено: «Объясню потом».
Это последняя капля.
— Она объяснит! Она, блядь, потом объяснит! Сука, я жду объяснений с самого Горизонта, и где? Где-е-е-е-е?! — Эшли носится по комнатам, как бешеная оса, и крушит все, до чего дотягиваются ее накачанные руки. Раз — и в стену летит стакан, орошая чаем ковер и валяющиеся на нем пижамные штаны в цветочек. Два — и вдребезги разлетается хрустальный кубок за победу в многоборье в каком-то лохматом году. Три — и все та же подушка взмывает в воздух, чтобы врезаться в потолочный светильник.
И только когда перед глазами Эшли появляется бережно вставленный в рамочку неумелый рисунок с морем, акулами и откушенной ногой купальщика, она замирает с занесенным кулаком и надрывно сопит. Солдат ребенка не обидит. Вместо очередного удара она пинает валяющийся на полу пакет, который сама сюда принесла. В пакете звякает бутылка виски. Эшли слышит этот звон и задумчиво чешет в затылке.
*
А теперь давайте полюбуемся Заидом Массани. Этот Заид еще не знает, что через двадцать семь часов ровно его винтовку продадут за смешные деньги какие-то ворка. Этот Заид еще не контужен взрывом — ни обычным, ни биотическим. Нога этого Заида еще не ступала на поверхность Патрокла. Сейчас эта мускулистая волосатая нога, равно как и вторая, попирает пол его собственной холостяцкой квартиры на Омеге. На Заиде трусы и футболка с рекламой местного борделя: «Don’t fuck with Aria, fuck us!». В руке у него пистолет, из которого он недавно чуть не пристрелил коммандера Шепард. Работа охотника за головами заставляет его несколько нервно относиться к чужим визитам без предварительного звонка. Впрочем, Шепард в ответ чуть не проткнула его лезвием из омни-тула, так что они квиты.
Сама Шепард сидит на диване, закинув ногу на ногу, и очень рада тому, что вообще может так согнуться в своем новом приобретении. Про себя она уже пообещала, что по возвращении домой разведет костер прямо посреди квартиры и сожжет в нем творение Джихи. Плевать, что для этого нужна очень высокая температура. Шепард справится на силе ярости.
— Давай, — негромко и свирепо говорит Заид. — Давай, скажи, что у тебя нет никакого личного интереса на Патрокле. Вот только скажи!.. Ну!..
— Нет у меня никакого интереса на Патрокле.
Рука Заида дергается, гремит выстрел, и пуля входит в стену.
— Совсем озверел?! — вскрикивает Шепард и расцепляет ноги, едва не завалившись на бок.
— Это был предупредительный, следующий будет сразу контрольным. Колись, Шепард: что там? Заложники? Раненые шахтеры? Опять рабочие, которых надо водить за ручку, потому что они нихера не знают про план эвакуации с собственного гребаного завода?! Что ты там забыла?
— Твою мать, Массани, что ты разорался?!
— Что я разорался?! Ты приходишь ко мне без предупреждения, одетая в какое-то розовое дерьмо, и требуешь…
— Придержи свой грязный язык, эту броню делали с любовью. Во всей твоей квартире нет больше ничего, что делалось бы с любовью, включая нас с тобой, так что изволь, блядь, отзываться о прекрасном с уважением!
— Хорошо, ты заваливаешься ко мне домой, одетая в сделанное с любовью дерьмо… так нормально?
— Вполне.
— Кстати, на чем эта хрень работает? Какая платформа? У него вообще есть программное обеспечение?
— Что ты начинаешь-то? Overkill 2.0. Свободная лицензия.
Заид на миг прикрывает глаза и стискивает челюсти. И медленно, очень медленно выдыхает.
— Блядь. Шепард, просто свали из моего дома, и сделаем вид, что этого разговора не было. В этом нельзя ехать даже на пикник, не то что на какой-то Патрокл. Что это за Патрокл вообще?
— Спутник Ахилла.
— Какого, блядь, Ахилла?
— Из греческой, блядь, мифологии! У Систем Термина который, какой это еще может быть Ахилл! Кто из нас двоих наемник, ты или я, почему я, блядь, лучше знаю, где резиденция Граака?
— Да потому что ты ненавидишь батарианцев, это все знают. Это знаю я, это знаешь ты, это знают батарианцы. Ты пасешь этого Граака? Нахуя он тебе?
Шепард смотрит на Заида большими честными глазами. Потом она поднимается, стараясь не оставить на диване никаких деталей своего облачения, и делает шаг вперед. Направленное ей в грудь дуло пистолета ее не смущает.
— Да нахер он мне не сдался! Я тебе клянусь, Заид, никакого личного интереса! Только ты, я и Видо Сантьяго. Ну и Граак. Если он тоже сдохнет, я плакать не буду.
Заид опускает оружие.
— А какие дела у Видо с Грааком?
— Ты бы еще спросил, какие на нем сегодня трусы. Мне откуда знать?!
*
На Видо Сантьяго черные трусы с алой надписью «Superboss». Но, чтобы их рассмотреть, пришлось бы снять с него сшитый на заказ костюм цвета альпийских снегов. Черные волосы Видо уложены, как у поп-звезды. В его переднем зубе сверкает бриллиант в двадцать пять сотых карата. Видо так хорош, что боится взглянуть в зеркало, чтобы не умереть от внезапного бурного оргазма.
Именно с Видо Сантьяго начались настоящие проблемы в жизни Заида Массани — вернее, Заид понял, что все предыдущие неурядицы кажутся чепухой, когда тебя ставят на колени и стреляют в голову из дробовика. Именно после неудачной попытки прикончить этого самого Видо между коммандером Шепард и Заидом пробежала черная кошка. «Она просто отпустила этого ублюдка! — негодовал Заид. — Просто, блядь, взяла и отпустила!» Версия Шепард несколько отличалась: «Заид, хер тупой, чуть не взорвал нас всех нахуй! После появления Жнецов у меня миллион вариантов сдохнуть, но ни один не включает гребаный взрыв на гребаном заводе!» В общем, потребовалось время, высокая дипломатия и самоубийственная миссия, чтобы Заид и Шепард снова начали нормально друг с другом разговаривать.