========== 1. Ночной кошмар ==========
Долгие гудки, скрежет пластика, тишина.
Голос.
— Они знают.
Уилл просыпается на мокрых от пота тряпках: простынь, одеяло, майка — все пропитано влагой. Кошмар повторяется каждую ночь. Гудки, скрежет и тишина. Потом он слышит голос, который говорит раз за разом два слова: “Они знают”.
Кошмар повторяется каждую ночь.
С ним говорит подсознание — самое страшное, что он видел за время своей работы на Джека, за всю сознательную жизнь и даже в фантазиях и воспоминаниях других людей. Самое страшное, с чем ему приходилось сталкиваться, — он сам. И теперь он повторяет в трубку роковые слова.
Ему страшно, что однажды он не проснется и слова прозвучат в реальности. Тянутся бесконечные дни, заполненные таблетками, которые нужно принимать по расписанию, разговорами с коллегами, обсуждением планов с Джеком. Набитые непрекращающимся враньем, вместо которого заботливое подсознание подкидывает два слова: “Они знают”.
Нет ничего проще, чем произнести их вслух. Не нужны телефон, трубка, гудки, скрежет. Можно многозначительно улыбнутся. Можно кивнуть. Можно промолчать в нужный момент или рассказать историю “об одном знакомом”. Есть сотни способов безопасно, изящно рассказать правду, но Уилл знает, что произойдет дальше.
Он уже никогда не проснется.
***
Ганнибал собирает вещи. Уилл смотрит на огонь, пожирающий прошлое, и видит образы будущего, которое рождается в нем. Места, которые можно увидеть. Людей, которых можно встретить. Пока глаза обжигает жаром пламени, он размышляет над словами из ночного кошмара. Они почти стали реальностью. Если открыть рот, они вырвутся на свободу. Ганнибал узнает обо всем, и план Джека полетит к черту. Все полетит к черту, включая тщательно выстроенный мост между Уиллом, настоящим Уиллом, и другими людьми. Мост, повисший над темнотой, из которой он состоит в той же степени, в которой люди состоят из воды.
— Они знают, — говорит он Ганнибалу, поворачивая голову.
Слышно скрежет пластика, щелкает стрелка часов.
— Брось их, — отвечает Ганнибал.
Уилл поворачивается к нему. Снова?
— О чем ты?
— Бумаги, — Ганнибал взглядом указывает на дневник и стопку бумаг сверху. Уилл сжимает их так сильно, что сводит суставы. Ему больно. Жар огня в камине становится сильнее с каждой брошенной страницей.
— Они знают, — повторяет Уилл, буквы на открытой странице складываются в два слова: “Они знают”.
Он смотрит на Ганнибала — тот невозмутим. Как он может не слышать? Как можно не услышать два простых и четких, громко сказанных слова?
— Они знают! — кричит Уилл. Он бросает папку в огонь, сжимая ее еще крепче. Пальцы погружаются в волосы, оттягивая их до боли. Он стоит ровно, не двигаясь.
— С тобой все в порядке? — Ганнибал бросает очередной дневник в середину прирученного пожара и отступает к столу.
Уилл делает глубокий вдох. Он открывает рот.
— Мне нужно сказать тебе кое-что.
В реальности, которая выросла из кошмаров, можно опираться только на реакцию других людей. Реально лишь то, что ощущают другие. Он больше не может отвечать за себя. Состояние абсолютного здоровья, похожее на пораженный вирусом мозг.
— Что ты хотел сказать? — спрашивает Ганнибал.
— Они, — если не выйдет это, он попробует игру в слова. Изобретет собственный алфавит. Азбукой Морзе простучит каждую букву.
— Они?
— Да, — Уилл подходит ближе к огню и кладет дневник Ганнибала поверх обугленных обложек других дневников. Боль обжигает пальцы.
— Уилл?!
— Знают, — стиснув зубы, Уилл выплевывает слово. Пока сознание вытеснено болью, слово успевает выскользнуть из его цепких лап.
Один мудрый человек сказал, что правду говорить легко и приятно. У него была чистая душа. Когда от бездонного болота ужасов тебя отделяет хрупкий мост старых привычек, правду сказать почти невозможно.
— Знают?
Ганнибал рядом. Вокруг. Выяснить точное расположение Ганнибала Уилл не может, потому что пространство комнаты стремительно сужается, превращаясь в язык пламени, и он опять просыпается, ощущая жар, подкладывая под спину новое полотенце взамен пропитавшегося потом старого.
Он больше не болен. Во всяком случае, больше он не может оправдывать себя этим. Вопрос о степени его здоровья — прямая дорога к докторской степени в области психологии.
— Они знают, — шепчет Уилл, обращаясь к теням на стене, к скулящим от страха собакам, которые чувствуют, что хозяин в опасности.
***
Чувство дежавю наваливается, когда Уилл переступает порог кабинета Ганнибала. Освещение, разбросанные на столе дневники, выражение лица хозяина — он видел их десятки, сотни раз. Он знает, чем закончится вечер.
Долгие гудки, скрежет пластика, тишина.
Все должно закончиться именно так. Бездна, в которую Уилл заглядывает, закрывая глаза, шепчет: “Они знают”.
Щелкает стрелка часов.
— Уилл?
— Рад вас видеть, доктор Лектер, — не задумываясь, Уилл протягивает руку.
Там зажата бутылка, которую моряки отправляли в море, оставшись в одиночестве на необитаемом острове. Он пытается отдернуть руку, пока не произошло непоправимое.
Ганнибал держит крепко. Рукопожатие длится бесконечно, Уилл успевает услышать щелчки стрелки так много раз, что они превращаются в ритм новой симфонии.
— Уилл?
Бутылка попадает в руку Ганнибала. Небольшой кусок бумаги. Обертка собачьего корма? Чек? Обрывок лекции? Уилл не может вспомнить, что это. Он видит стекло, внутри которого плавают в синеватой морской воде два слова: “Они знают”.
— Что это? — спрашивает Ганнибал. У него всегда много вопросов. Он знает, из чего состоит Уилл в той же степени, в которой обычные люди состоят из воды.
— Я не знаю, — отвечает Уилл. Крошечный мостик дает первую трещину. Хрустальные осколки падают на пол. От звона он перестает слышать, что происходит в комнате.
Ганнибал разворачивает кусок бумаги.
Уилл смотрит на стены, которые должны сжаться, выпуская его из кошмара.
Смотрит в огонь камина, куда можно войти, чтобы досрочно выбраться на поверхность.
На ровные ряды книг.
— Так будет лучше, — говорит Ганнибал.
Стены сжимаются, висок вспыхивает огнем камина, Уилл ныряет на поверхность и оказывается во сне. Он смотрит вверх, на хрустальный мост, который осыпается крошечными осколками. Их все больше, они заваливают Уилла с головой. Он задыхается и попадает на изнанку себя.
В реальность.
— Ты можешь кивать, — говорит Ганнибал.
Они далеко. Уилл понимает, что они далеко по тому, как ложится свет на грязные простыни кровати мотеля.
— Джек знает обо всем? — спрашивает Ганнибал.
Уилл кивает. От хрустального моста откалывается массивный кусок, черная жидкость проглатывает его, жадно чавкая.
— Фредди Лаундс жива? — спрашивает Ганнибал.
Уилл хватает очередной кусок моста и выбрасывает прочь. Так далеко, что звука падения не слышно. Вместо него он замечает пение птиц за окном. Они далеко от города?
— Да, — говорит Уилл.
— Ты не убивал ее, — Ганнибал улыбается и отходит к окну. По его лицу можно определить расположение окон мотеля. Вместо этого Уилл откалывает еще один кусок, ощущая тупую боль в области сердца. Осколок моста похож на ребро, из которого Уилл собрался выпилить свою свободу.
— Нет, я не убивал ее, — говорит Уилл. — Я вижу ночной кошмар. Каждый день я вижу кошмар. Каждую ночь. Постоянно.
— О чем он?
— Обо мне, — Уилл садится. От сотрясения, вызванного ударом по голове, осталось легкое головокружение.
— Кошмары всегда о нас, Уилл. Что ты видишь в своем?
— Я говорю два слова: “Они знают”. Я говорю их так часто, что не могу вспомнить, сколько раз видел наш разговор. Он бесконечный. Как будто я застрял между ними. Я хочу сказать их вслух.
Ганнибал вкладывает ему в руку обрывок бумаги. Чек на покупку собачьего корма. Сзади неровным почерком выведены заветные слова.
— Ты не можешь говорить со мной, — говорит Ганнибал. — Ты не можешь говорить с Джеком. Но с ней ты поговоришь.
Открывается дверь. Уилл видит, как над дверью рушатся остатки моста, и он остается наедине с темнотой, которая проглатывает его вместе с последними кусками хрустальных граней. Из черноты проема появляется фигура Эбигейл. Она кажется такой реальной, что Уилл забывает, где находится.
— Уилл, — Эбигейл улыбается. — Уилл, это я.
— Дайте мне минуту, — просит Уилл, обращаясь к черноте, которая затекает ему в рот. — Всего минуту, пожалуйста.
— Что с ним? — Эбигейл подходит к Ганнибалу.
— Ты останешься с ним, — отвечает Ганнибал. — Если станет хуже, позвони мне. Никуда не выходите, не открывайте окна.
— Хорошо, — торопливо отвечает Эбигейл, — хорошо, конечно.
Ганнибал ныряет в черноту дверного проема и растворяется за плотно прикрытой Эбигейл дверью. Уилл чувствует тошноту — это плохой признак. Возможно, он съел что-то несвежее, и утром, когда он проснется, ему будет нехорошо.
— Уилл, ты меня узнаешь?
— Конечно, — Уилл грустно улыбается. Он так долго бродил по закоулкам памяти, пытаясь убедить себя, что не убивал Эбигейл, что на секунду допустил мысль, будто она могла выжить. Сон приобретает новые штрихи, развивается, эволюционирует, как история, которую рассказывали тысячу раз, и она превратилась в нечто новое, полностью перевернувшее первоначальный смысл.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Нет, — говорит Уилл.
С оглушительным грохотом Эбигейл кладет на прикроватную тумбу пистолет. Уилл уверен, что пистолет заряжен, в его снах не бывает иначе. Пистолет — всего лишь еще один способ, который подсознание подкидывает измученному жуткими образами мозгу. Ты можешь вырваться. В любой момент можешь вынырнуть из черноты сна на поверхность реальности.
— Уилл? — Эбигейл замечает, что он смотрит на пистолет. Она — проекция его чувства вины. Они навсегда вместе. Даже спустя несколько лет, Уилл уверен, Эбигейл будет приходить к нему, сжимая в руке оружие. Винтовки, ножи, револьверы. Все, что подходит для убийства человека.
Он тянет руку и берет пистолет.
Тяжесть ощущается достоверно. Он зашел так далеко, что даже детали сна кажутся реальными. Щелкает предохранитель. Он направляет пистолет под подбородок. Обычно так проще. Если держать двумя руками и убедить себя, что пистолет настоящий, он проснется.
— Уилл, нет! — кричит Эбигейл.
Он слышит топот на лестнице за пределами комнаты. Топот похож на перемещение стрелки часов.
— Уилл, пожалуйста, нет! — кричит Эбигейл, зажимая себе рот от ужаса.
Подсознание учится на его ошибках. С каждым разом сны все реальнее. Однажды он просто не проснется, решив, что реальность, которую предлагает сон, лучше той, что ждет его снаружи.
— Уилл! — Ганнибал.
— Все в порядке, — говорит Уилл, перехватывая пистолет.
— Откуда у него…
— Я не знала, что он…
— Уилл, посмотри на меня, — голос Ганнибала дрожит.
Дрожит?
— Уилл, — голос приближается и застывает напротив Уилла вместе с его обладателем.
— Все в порядке, — повторяет Уилл. — Я знаю, что делаю. Мне нужно проснуться. Много дел. Было здорово увидеть тебя, Эбигейл.
Она плачет.
— Уилл, это не сон, — говорит Ганнибал. — Ты не спишь. Протяни руку, посмотри на нее. Ты видишь ее?
Уилл отпускает пистолет, чтобы провернуть фокус с рукой, и в этот момент пистолет перехватывает Ганнибал.
Сбитый с ног, Уилл медленно поднимается с пола. Реальность плавает под ним.
— Что происходит?
— Удар не мог быть слишком сильным, — Ганнибал рассуждает вслух. — Температуры нет. Уилл, ты меня слышишь?
— Да, да, я слышу, — отвечает Уилл. В который раз?
— Сколько ты не спал?
— Не спал? Я все время сплю. Я сплю даже сейчас, — Уилл смеется.
— Эбигейл, принеси стакан холодной воды.
Она уходит в ванную.
— Ты меня слышишь? — Ганнибал говорит так тихо, что Уилл не слышит, а видит его слова, застывшими в воздухе.
— Да.
— Уилл, ты не спишь. Ты не спишь уже давно. Тебе нужно остаться здесь и дождаться меня. Эбигейл присмотрит за тобой.
— Она умерла.
— Нет, Уилл, она не умерла. Она жива и она присмотрит за тобой, потому что я не могу исчезнуть просто так.
Губы Уилла складывают невыносимо тяжелые слова:
— Они знают.
— Да, — Ганнибал держит его за плечо и смотрит точно в глаза. Они выглядят реальными, настоящими.
— Нет-нет-нет, — шепчет Уилл. — Ты не можешь уйти. Ты не можешь идти туда. Они знают. Они все знают. Джек, Алана, Фредди, они все знают. Не делай этого.
— Я принесла воду, — говорит Эбигейл.
В своей руке Уилл чувствует холод ребристой поверхности знакомого пистолета.
— Уверен? — спрашивает Ганнибал.
— Они не отпустят тебя, — говорит Уилл. — Ты не можешь…
— Ты преувеличиваешь, Уилл.
— Нет, — он зажмуривается, вспоминая сотни сценариев, которые подбрасывали ночные кошмары. Каждый начинается с простой последовательности: гудки, скрежет, тишина.
— Уилл, ты должен успокоиться.
Пистолет становится частью его руки. Он направляет его на Эбигейл. Звон разбитого стекла, плеск воды, визг.
— Что ты делаешь? — Ганнибал отступает.
Уилл не может вспомнить, откуда взялся пистолет. Он был у Ганнибала. Если это не сон, есть только одно разумное объяснение.
— Уилл, что с тобой? — шепчет Эбигейл. — Мы же одна семья…
— Стой на месте, — отвечает Уилл, целясь в грудную клетку. — Как она выжила? — спрашивает он у Ганнибала.
— Нам пришлось устроить маленький маскарад, — отвечает Ганнибал.
— Маленький маскарад?! — Уилл перехватывает пистолет двумя руками. — Ты знала, что он со мной сделал? Ты знала?
— Нет, — Эбигейл зажимает рот ладонью. В ее глазах Уилл легко читает простое слово: “Ложь”.
— Ты все знала, — он усмехается. — Знала, что мне придется выслушивать обвинения в твоем убийстве. Знала, что я буду сходить с ума, часами проигрывая воспоминания о нашем знакомстве. Настоящие и выдуманные. Знала обо всем, от начала и до конца.
— Я делала все, что он сказал, — говорит Эбигейл, искренне считая это достаточной причиной.
— Если бы он сказал тебе застрелить меня, ты сделала бы это? — спрашивает Уилл.
— Нет, — Эбигейл растеряна. Она никогда не смогла бы убить Уилла. Он видит на ее лице желание показать трогательное чувство благодарности за то, что Уилл сделал для нее.
— В этом наше главное отличие, — он надавливает на крючок. Слышит хлопок и звенящую тишину следом за ним.
Эбигейл умерла очень давно. Она просто не успела понять это. Как он не успел понять, что ожил.
— Уходить придется сразу, — говорит Ганнибал.
— Больше никаких кошмаров, — тщательно обхватив пистолет пальцами каждой руки, Уилл кладет его возле головы Эбигейл.
Джеку так хотелось обвинить его в ее смерти. Разве можно было не считаться с желаниями старого друга?
========== 2. Пробуждение ==========
Все детство Уилл провел в дороге, следуя за отцом в бесконечном путешествии по Штатам. Они бывали в самых глухих местах, Уилл посещал самые безнадежные школы и всегда был новеньким. Даже в выпускном классе он не знал ни души и к тому времени не хотел узнавать.
Люди оставались для него далекими незнакомцами, даже отец, с которым за время переезда из города в город они могли не обменяться и словом. Он научился понимать все без разговоров. Следил за сменой настроения других людей, учился понимать их желания и мысли. У него был всего один шанс с каждым из них, и так изо дня в день он учился угадывать, чего они ждут от него.
Были люди, воображение которых оставляло желать лучшего. Такие сидели на задней парте, перекидывались записками, мечтали сбежать с уроков и курить вечером в раздевалке спортзала, где их никто не увидит. У них был особый взгляд — рассеянный, но вызывающе наглый. От этих стоило держаться подальше. Если они принимали тебя за хорошее развлечение, дело могло закончиться разбитыми очками.